Удивительная легкость братоубийства

В последнее время, по всей видимости, в связи с приближением 100-летия русских революций, участились призывы к примирению красных и белых. Предлагалось даже подписать некий примирительный договор. Однако до сих пор остаются не проясненными несколько вопросов. В чем собственно должно заключаться примирение? Кого надо примирить? Противоборствующие стороны начала XX века? Или нынешних красных и белых? Если речь идет о наших предках, то зачем им нужно это примирение? Ведь они мертвы, предстали пред Судом Божиим. Нужны ли им вообще наши примиренческие усилия? Или примирение нужно скорее нашим современникам? Но зачем оно им? Чтобы стереть различия между красными и белыми, показав, что противоречия между ними вполне преодолимы? Или в этом кроется желание иметь устойчивое, определенное мнение о событиях вековой давности? Или же, напротив, примирением предлагается закрыть эту страницу истории, что называется, «не ворошить прошлое», предать забвению ожесточенный спор наших предков? Пока я не услышал внятных ответов на эти вопросы.

Одной из попыток разрешить эти разногласия является последняя экранизация «Тихого Дона». Сравнение ее с предыдущими киновоплощениями дает основания признать эту попытку удачной или, по меньшей мере, приемлемой.  

Подлая экранизация

Впервые «Тихий Дон» экранизировали в начале 30-х годов, когда роман еще не был дописан. Этот немой черно-белый фильм, с укоренными движениями и актерами, бегающими с выпученными глазами, выполнен на довольно высоком художественном уровне.

В фильме гипертрофирован классовый подход. Это пристрастная и подлая картина. Ряд сцен показан искаженно, со смещением акцентов и трактовкой, входящей в прямое противоречие с позицией, выраженной в романе. Приведу только два примера: смерть дочки Аксиньи и избиение Евгения Листницкого Григорием Мелеховым. Это колоритные сцены, памятные всякому, прочитавшему «Тихий Дон». В фильме показано, как Аксинья сообщает генералу Листницкому о болезни своей дочки, которая вскоре умирает. Затем ночью к Аксинье приходит Евгений Листницкий, бросает шинель на опустевшую детскую люльку и начинает домогаться плачущей матери, потерявшей ребенка. Режиссеры не показали заботу генерала Листницкого об умирающей малютке, как он вызвал врача, как ругал его за то, что он не может вылечить больную. Зато несколько раз камера направляется на раскачивающуюся детскую люльку с наброшенной на нее шинелью похотливого генеральского сына. Этого эпизода в романе вовсе нет. В книге Мелехов избивает Листницкого за соблазнение Аксиньи, в фильме им движет классовая ненависть. Есть еще один характерный эпизод. Когда Мирону Григорьевичу не удалось отговорить супругу от того, чтобы отдать Наталью за Григория Мелехова, он в сердцах восклицает, что ему все равно, и она может выдать их дочь «хучь за Пашу-дурачка», «хучь за стриженую девку». В фильме же он предлагает выдать ее за нищего. Если бы роман экранизировал Зигмунд Фрейд, очевидно, что повествование вращалось бы вокруг секса, в этой же кинокартине все построено вокруг денег, имущественного фактора. 

Парадоксально, что, несмотря на то, что фильм революционизировал роман, он был подвергнут критике за...недостаточную революционность. Картину пытались не выпускать на экраны, ее критиковали за «казачий адюльтер», «любование бытом казачества», «внеклассовость и отсутствие поддержки революции». После выхода фильма режиссеры были изгнаны из Ассоциации работников революционной кинематографии с формулировкой «за потакание мелкобуржуазным вкусам классово чуждых зрителей».

Шолохов лично консультировал сценаристов. Свое мнение о критике фильма он высказал в письме к Эмме Цесарской, исполнившей роль Аксиньи. «Что касается "Тихого Дона" и того, - пишет он, - что я будто бы способствовал или радовался его запрещению, - чушь! До таких вершин "дипломатии" я еще не дошел. Разумеется, приеду, и, разумеется, буду делать все от меня зависящее и возможное, чтобы "Дон" пошел по экрану. Но знаешь ли, мне не верится во все эти слухи, по-моему, это очередная инсинуация московских сукиных сынов и дочерей. Ну, да черт с ними! Письмо задержали поездки по колхозам, но и в колхозах скучно без тебя, лихо ты мое, песня моя!»

Я не смог найти других материалов по поводу этой экранизации, которые бы разъяснили отношение Шолохова к этому фильму. Пока же мне не совсем понятно, почему он одобрил кинокартину, которая очевидным образом если и не извращала, то абсолютно определенно искажала роман, создавая о нем превратное представление.

Шедевр

Фильм Сергея Герасимова - подлинный шедевр. Он настолько хорош, что о нем сложно писать. У него есть только один изъян - возраст актеров не соответствует возрасту персонажей. Например, 24-летнего Григория Мелехова играет 42-летний Петр Глебов. Вообще советские кинематографисты нередко игнорировали возрастное соответствие актеров героям. Хрестоматийный пример - 38-летняя Янина Жеймо играла 15-летнюю Золушку. Правда, на лицо актрисы было наложено так много грима, что она временами действительно похожа на девушку. В целом вторая экранизация «Тихого Дона» до сих пор остается непревзойденной. Пожалуй, это один из лучших отечественных фильмов.

Конфуз Сергея Бондарчука

Экранизация Сергея Бондарчука вызывает два вопроса, по сей день не получивших внятного ответа. Во-первых, непонятно, зачем потребовалась новая экранизация? Бондарчук не мог не осознавать рискованность этого предприятия, учитывая идеальное совершенство работы Герасимова. И, во-вторых, совершенно необъяснимо, как у режиссера блестящей экранизации «Войны и мира» могло выйти такое, как бы сказали наши современники, «унылое г...»?  Возможно, фильм не стал шедевром, потому что его смонтировал Федор Бондарчук, не обремененный гениальностью своего великого отца. Есть основания полагать, что Сергей Федорович фильма как такового не видел, иначе он, вне всякого сомнения, сделал бы все, чтобы сие ничтожное творение никогда не вышло бы на экран.

В этой картине отвратительно все: операторская работа, актерская игра, декорации. Многократно продемонстрированный спецэффект по мгновенному превращению лета в зиму раздражает своей навязчивостью и примитивностью. Свадьба Натальи и Григория Мелехова показана так уныло, что за ней даже противно наблюдать. Актриса, играющая Аксинью, хороша лишь лицом. Шествующая с растрепанными волосами по улице она похожа скорее на распутную девку, чем на казачку.

«Я мысленно сравниваю фильм с той, первой экранизацией, с работой Герасимова "Тихий Дон", - признается русская актриса Наталья Крачковская. - Потому что та кинолента ближе, здесь, как мне показалось, все же есть элемент непонятности для русского человека. Я, например, обратила внимание, что Аксинья в какой-то момент идет с распущенными волосами. Ни одна уважающая себя казачка, да любая казачка не ходила в таком виде - это было просто неприлично. И зачем сделали локоны Наталье? У нее должна быть гладкая прическа, а тут ее как барана завили. Мне это непонятно. Конечно, это не к Бондарчуку, скорее всего у него были определенные условия, ведь заказчик иностранный. Но мне, да, я думаю, и многим зрителям все это режет глаз, это лишнее, наносное. У меня нет претензий к актеру Руперту Эверетту (Григорию), хотя, как мне кажется, он несколько субтильный для этой роли. В фильме Герасимова все было как-то мощнее, по-казачьи, с размахом и удалью. А здесь даже нерва нет, будто бы мелодраму смотришь. А "Тихий Дон" - это прежде всего нерв, даже книгу взять - там все как "по острию ножа". Неплохая актриса играет Аксинью. А вот Наталья, конечно, не хочу обижать актрису, ее сыгравшую, но Зинаида Кириенко была точнее на этом месте. В ней действительно по всему была видна настоящая казачка».

По мнению известного шолоховеда Сергея Семанова, «кинематографисты оказали Михаилу Шолохову медвежью услугу». Он обратил внимание на злоупотребление авторами фильма монархической темой: «Сергей Федорович охотно прислушивался к моим суждениям по военно-историческим вопросам. Просмотрев ныне картину, с радостью отмечу, что оплошностей тут не заметил (если кто мне на то укажет, буду крайне благодарен). Кроме одного исключения, о котором необходимо сказать. Снималась сцена в Атаманском дворце (в павильоне, конечно), где генерал Краснов (его играл сам Бондарчук) принимал посланцев англичан и французов. На стене был вывешен огромный портрет Николая II в парадном мундире. Перед началом съемок я отвел Сергея Федоровича в сторону и шепнул, что в тех исторических условиях появление царского портрета было невозможно, да и свидетельств тому нет. В ответ Бондарчук вежливо, но твердо ответил, что понимает, но, мол, для западного зрителя, на которого фильм также рассчитан, подобное понимание белых будет привычнее и понятнее».

Действительно фильм проникнут белогвардейским пафосом, белые показаны бОльшими героями и монархистами, чем в романе. Вероятно, поэтому в картине нет ни Подтелкова, ни большевистской ячейки в Татарском. Если первая экранизация исказила книгу классовым подходом, то третья - неумеренной белогвардейщиной.

Рискованный шаг

Сергей Урсуляк, решившись создать новую экранизацию «Тихого Дона», совершил рискованный и поистине мужественный поступок. Ведь вероятность того, что ему удастся выпустить шедевр, по художественной мощи сопоставимый с фильмом Герасимова, была ничтожно малой, а, учитывая деградацию отечественного кинематографа, были серьезные опасения, что картина выйдет такой же убогой, как несчастное творение Сергея Бондарчука. Но Урсуляк все же решился - и у него получилась добротная, качественная, хотя и лишенная шедевральности экранизация. В целом разделяя оценку, выраженную в рецензии отца Александра Шумского, хотел бы высказать некоторые соображения.

К сожалению, и этот фильм так же, как и предыдущие экранизации, проигнорировал предысторию героев, описанную в романе. Правда, в первом киновоплощении «Тихого Дона» вкратце дается история семьи Григория Мелехова, говорится о том, что его дед женился на турчанке, и как казаки, возненавидевшие инородку, зверски ее убили после того, как в станице случился падеж скота. Мелеховы не были типичными казаками, турецкие корни проявились в их внешности, из-за чего их называли «турками».

В экранизациях довольно смутно показаны отношения Степана Астахова и Аксиньи. Складывается впечатление, что Аксинья никогда его не любила, а ее слова: «За всю жизнь за горькую отлюблю!.. А там  хучь  убейте!  Мой  Гришка!» в ответ на призыв Пантелея Прокофьевича отстать от ее сына вообще кажутся наигранными. На самом же деле у Аксиньи была горькая жизнь. В юности ее изнасиловал собственный отец, которого затем родные жесточайшим образом убили. Женилась она на Степане по любви. Но он ее запирал дома, жестоко избивал и «ходил по жалмеркам», то есть изменял. Поэтому любовь Григория действительно была для нее отрадой. Она не была любовным увлечением или половой распущенностью.  

Известный литературовед Павел Басинский полагает, что «в первых сериях Урсуляк постарался спрятать все мрачные, тяжелые сцены из начала романа, потому что они очевидно противоречили бы логике сериала: как земной рай оборачивается адом». Такая логика прослеживается, первые серия красочные, цветистые, создающие впечатление абсолютного счастья, благополучия. Правда, показаны драки казаков и «хохлов», но их противостояние выглядит шуточным, скорее забавой, чем застарелой враждой.

Заслугой Урсуляка является то, что он показал также автономистские настроения казаков, которые берегли свою особность, не считали себя русскими и открыто ненавидели «вонючую Русь». Кстати, из фильма ясно, что часть казачества воевала не против коммунистов, «красных», а против «мужичья», которое, по их мнению, хочет отобрать у них землю.

Диалог Григория Мелехова с отцом:

«- Ты, Гришка, подумай. Парень ты не глупой. Ты должен уразуметь, что казак - он как был казак, так казаком и останется. Вонючая Русь у нас не должна править. А ты знаешь, что иногородние зараз гутарют! Всю землю разделить на души. Это как?

- Иногородним коренным, какие в Донской области живут издавна, дадим землю.

- А шиша им! Вот им выкусить!.. - Пантелей Прокофьевич сложил дулю; дергая большим когтястым пальцем, долго водил вокруг Григорьева  горбатого носа».

Диалог Григория Мелехова с Изврариным:

«- Как же мы без России будем жить, ежели у нас, окромя пшеницы, ничего нету? - спрашивал Григорий.

Изварин терпеливо разъяснял:

- Я не мыслю самостоятельного и обособленного существования одной Донской области. На основах федерации, то есть объединения, мы будем  жить совместно с Кубанью, Тереком и горцами Кавказа. Кавказ богат минералами, там мы найдем все.

- А каменный уголь?

- У нас под рукой Донецкий бассейн.

- Но ить он принадлежит России!

- Кому он принадлежит и на чьей территории находится - это еще вопрос спорный. Но даже в том случае, если Донецкий бассейн отойдет России, мы очень мало теряем. Наш федеративный Союз будет базироваться  не  на промышленности. По характеру мы - край аграрный, а раз так, то для того, чтобы насытить нашу небольшую промышленность углем, мы будем закупать  его в России. И не только уголь, но и многое другое нам придется  покупать у России: лес, изделия металлической промышленности и прочее, а взамен будем снабжать их высокосортной пшеницей, нефтью.

- А какая нам выгода отделяться?

- Прямая. Прежде всего избавимся от политической опеки, восстановим свои уничтоженные русскими царями порядки, выселим всех пришлых иногородних. В течение десяти лет, путем ввоза из-за границы машин, так поднимем свое хозяйство, что обогатимся в десять раз. Земля эта - наша, кровью наших предков  полита,  костями  их  удобрена, а мы, покоренные Россией, защищали четыреста лет ее интересы и не думали о себе. У нас есть выходы к морю. У нас будет сильнейшая и боеспособнейшая армия, и не только Украина, но Россия не осмелится посягнуть на нашу независимость!»

Удивительно актуален этот диалог в наше время, когда правящий класс Украины вопит о десятилетиях «советской оккупации»! Увы, в среде современного казачества нередко слышатся заявления о том, что казак - это не русский, а какая-то особенная национальность. О нынешнем казачьем сепаратизме замечательно рассуждает казак Сергей Халин. Похоже, не удалось пока окончательно изжить казачий автономизм (сепаратизм). Нельзя не согласиться с председателем отдела Санкт-Петербургской епархии по взаимодействию с казачеством протоиереем Димитрием Василенковым, что если казаки «не имеют никакого отношения к русским, то из воинов Святой Руси они превратятся в ее предателей!».

Сериал Урсуляка имеет два достоинства. Во-первых, в фильме сохранен баланс между «красными» и «белыми», который есть в романе. Показаны блуждания Григория Мелехова, жестокость обеих сторон, идеологическая нетвердость как тех, кто находился на красной стороне, так и тех, кто был на стороне «белых». Я согласен с отцом Александром Шумским в том, что отсутствие Штокмана оправдано. Этот персонаж даже в книге показан случайным человеком, который выдает себя то за работягу, то за бойца, воевавшего чуть ли не рядовым на самом опасном участке передовой. Казаки не поверили этому красному агитатору и застрелили его. Вторым и, пожалуй, самым важным достоинством фильма является отношение к войне как к противоестественному явлению, извращающему человеческую сущность. В картине есть предостережение, отсылающее к нынешним событиям на Украине, - та удивительная легкость, с которой можно настроить брата против брата.

Завершить статью хотелось бы словами Петра Мелехова, обращенными к брату Григорию: «- Ты гляди, как народ разделили, гады! Будто с плугом проехались: один - в одну сторону, другой - в другую, как под лемешом. Чертова жизня, и время страшное! Один другого уж не угадывает...»

Александр Тимофеев, заместитель главного редактора «Русской народной линии»