Ровно сто лет назад, 19 апреля / 2 мая началась наступательная операция германских и австро-венгерских войск, получившая название Горлицкого прорыва. Не сумев потеснить русские войска в ходе зимне-весенних операций 1915 года у границ Восточной Пруссии и в Карпатах, германское командование стало искать другие решения. Результатом этих исканий, протекавших в условиях русских успехов как на северо-западе, так и на юго-западе, стал план прорыва фронта, который предполагалось осуществить в районе местечка Горлице ‒ между Вислой и Карпатами. Успех этой операции позволял немцам облегчить положение терпевшей поражение австро-венгерской армии и спасти ее от разгрома (что было крайне актуально в условиях угрозы выхода русских войск на Венгерскую равнину и стремления Италии выступить на стороне Антанты).
Суть германского плана состояла в том, чтобы нанесением последовательных мощных фланговых ударов из Восточной Пруссии и Галиции прорвать оборону Русской армии, окружить и уничтожить в Варшавском выступе ее основные силы, чтобы тем самым свести на нет все ее успехи на этом направлении и превратить оперативный успех в стратегический.
Время и место прорыва было выбрано очень удачно. После взятия Перемышля, русское командование сосредоточилось на карпатском направлении, поэтому на участке готовившегося прорыва наши войска не располагали значительными силами. Помимо этого, прорыв у Горлице должен был позволить немцам отрезать пути отхода русской группировки в Карпатах и создать угрозу окружения всего левого крыла Юго-Западного фронта.
Осуществление прорыва возлагалось на 11-ю германскую армию (10 пехотных и 1 кавалерийская дивизии, переброшенные с французского фронта) и 4-ю австро-венгерскую армию (6 пехотных и 1 кавалерийская дивизия) под общим командованием генерала Августа фон Макензена. С юга операция обеспечивалась 3-й австро-венгерской армией, с северо-запада ‒ группой генерала Войрша. Противостояла им 3-я русская армия генерала Р.Д.Радко-Дмитриева.
Войска противника были укомплектованы лучшим офицерским составом и к предстоящему наступлению полностью обеспечены материальными средствами. Накануне наступления немецкие части активно практиковались во всех приемах боя при прорыве укрепленной полосы, русские же части представляли собой пассивный участок фронта, призванный лишь прикрывать наступление основных частей в Венгрию, а потому эффективно противодействовать прорыву оказались совершенно не готовыми. Немцы также провели аэрофотосъемку русской оборонительной полосы и каждый корпус тщательно изучил специфику вверенного ему боевого участка.
Соотношение сил перед началом операции выглядело следующим образом: немецкие и австро-венгерские части имели на 35-км участке фронта, предназначенном для прорыва, 126 тысяч человек (против 60 тыс. русских), 457 легких и 159 тяжелых орудий (против 141 легкого и 4 тяжелых русских), 260 пулеметов (против 100 русских) и 96 минометов (которые в Русской армии отсутствовали). Таким образом, противник имел превосходство в живой силе в 2 раза, в легкой артиллерии ‒ в 3 раза, в тяжелой ‒ в 40 раз, в пулеметах ‒ в 2,5 раза. Кроме того, в Русской армии был большой некомплект личного состава, а также начался «снарядный голод» ‒ первоначальные запасы были расстреляны, а промышленность не успевала обеспечивать нужды фронта новыми боеприпасами. В результате немцы имели по 1200 снарядов на каждое легкое орудие и по 500‒600 снарядов на тяжелое, русские же артиллеристы располагали всего лишь по 30‒40 снарядов на каждую пушку.
В пользу немцев было и то обстоятельство, что командование Юго-Западного фронта (генерал Н.И.Иванов), считая главной целью форсирование Карпат, не придало значения сообщениям разведки, которая еще за 10 дней до начала прорыва сообщала о готовящемся наступлении противника. Так, сводка 3-й армии за три дня до начала операции гласила: «Все яснее обозначается сосредоточение новых частей германцев в районе Горлице, где определяются полки тех корпусов, которые считались на западе», однако в ответ был получен лишь следующий совет генерала Иванова: «Уверен, что войска и начальствующие лица вашей армии со свойственным мужеством, выдержкой, хладнокровием и умением отразят неприятельские дивизии...»
Известный военный историк А.А.Керсновский так описывал сложившуюся ситуацию: «Никогда еще за всю войну русская армия не подвергалась большей опасности, чем в эти апрельские дни 1915 года. Против 6 ослабленных наших дивизий IX и Х корпусов неприятель сосредоточил 16 свежих. У нас здесь было всего 4 тяжелых пушки против 160 неприятельских. У Горлицы 130 орудиям Х армейского корпуса противостояло 572 орудия всей XI германской армии, но в то время, как наши батареи могли расходовать только по 10 снарядов в день, боевой комплект германцев был неограничен. Превосходство врага было тройным в пехоте и пятерным в количестве артиллерии. Фактически, принимая во внимание наш "снарядный голод", огневое превосходство Макензена над Радко-Дмитриевым было в 50 раз. Принимать бой в такой обстановке было безумием и преступлением. Но Ставка совершила это безумие и это преступление, категорически предписав IX и Х корпусам оставаться на месте. Все представления генерала Радко-Дмитриева (поддержанного и генералом В.Драгомировым) были ею отвергнуты. Стратегический примитив, Великий князь Николай Николаевич расценивал явления войны по-обывательски. Победу он видел в продвижении вперед и в занятии географических пунктов: чем крупнее был занятый город, тем, очевидно, крупнее была победа. (...) Поражение же он усматривал в отходе назад. Средство избежать поражения было очень простое: стоило только не отходить, а держаться "во что бы то ни стало"»...
Прорыв 11-й германской армии начался утром 19 апреля / 2 мая 1915 года после мощной артиллерийской подготовки, которую один из исследователей описывает следующими словами: «Часы показывали ровно шесть утра, и тотчас из батарей полетели снаряды. Тысячи, десятки тысяч снарядов всех калибров летели по направлению к неприятелю... (...) Пехота, предшествуемая отрядами пионеров, снабженных проволочными ножницами и ручными гранатами, двинулась по всей линии в наступление, артиллерийский огонь, замолкнувший на некоторое время, снова оживился, но только теперь стрельба уже шла по ходам сообщения, тыловым позициям, маршевым дорогам».
«Как громадный зверь, немецкая армия подползала своими передовыми частями к нашим окопам, — писал о Горлицком прорыве генерал-лейтенант Н.Н.Головин, — затем этот зверь-гигант подтягивал свой хвост — тяжелую артиллерию. Последняя становилась в районы, малодоступные для нашей легкой артиллерии, часто даже вне достижимости ее выстрелов, и с немецкой методичностью начинала барабанить по нашим окопам. Она молотила по ним до тех пор, пока они не были сровнены с землей, а защитники их перебиты. После этого зверь осторожно вытягивал свои лапы — пехотные части — и занимал окопы. (…) Закрепившись на захваченной у нас позиции, зверь опять подтягивал свой хвост, и германская тяжелая артиллерия с прежней методичностью начинала молотить по нашей новой позиции».
Шведский писатель и путешественник Свен Гедин, находившийся в это время в австрийской армии, вспоминал о последствиях этого обстрела: «Главная позиция русских представляла собой захватывающее зрелище. В окопах мертвые лежали так плотно, что подойти непосредственно к ним оказалось невозможным и приходилось стоять над траншеей. Они лежали во всех возможных позах, на спине, лицом вниз, на боку, скорчившись. Оторванные руки и ноги, туловище без головы, голова без черепной коробки, таково лишь одно из последствий работы современной тяжелой артиллерии».
Однако первоначальный план молниеносного сокрушения 3-й армии генерала Радко-Дмитриева потерпел неудачу. «Тысяча орудий ‒ до 12-дюймового калибра включительно ‒ затопили огневым морем неглубокие наши окопы на фронте 35 верст, после чего пехотные массы Макензена и эрцгерцога Иосифа Фердинанда ринулись на штурм. Против каждого нашего корпуса было по армии, против каждой нашей бригады ‒ по корпусу, против каждого нашего полка ‒ по дивизии. Ободренный молчанием нашей артиллерии, враг считал все наши силы стертыми с лица земли. Но из разгромленных окопов поднялись кучки полузасыпанных землею людей ‒ остатки обескровленных, но не сокрушенных полков 42-й, 31-й, 61-й и 9-й дивизий. Казалось, встали из своих могил цорндорфские фузилеры. Своей железной грудью они спружинили удар и предотвратили катастрофу всей российской вооруженной силы», ‒ писал об этом сражении Керсновский. Неся большие потери, части 3-й русской армии упорно оборонялись, уверенно отбивая атаки во много раз превосходившего их противника. В итоге 11-я армия Макензена, к исходу дня лишь на отдельных участках фронта совершила прорыв на 2‒4 км. Затем последовало наступление медленное фронтальное выдавливание русских войск с их позиций.
К сожалению, командующий фронтом генерал Иванов не воспользовался этой немецкой заминкой для переброски сил, так как полагал, что наступление в районе Горлице лишь отвлекающий маневр, а главного удара противника следует ждать со стороны Карпат. В результате остро нуждавшаяся в людях 3-я армия никаких резервов не получила. А приказ Верховного главнокомандующего Великого князя Николая Николаевича по сути обрекал 3-ю армию на уничтожение: «Я категорически приказываю Вам не предпринимать никакого отступления без моего личного разрешения». Допустил ошибки и Радко-Дмитриев, не позаботившийся о создании дополнительных рубежей обороны. Поэтому несмотря на героизм и упорство 3-й армии, на шестой день упорных боев день русская оборона была прорвана на глубину до 40 км. Русская армия, «перебитая, но не разбитая», отступала...
За последующие летние месяцы Русской армии пришлось сдать Львов, оставить Галицию и Польшу, потерять систему крепостей и часть стратегических железных дорог и понести тяжелые невосполнимые людские потери. Все успехи 1914 года были утрачены, а надежда на скорое окончание войны ‒ похоронена. Австро-венгерская армия, окончательный разгром которой казался уже неизбежной, укрепилась и воспряла духом. Видя неудачи русских, на стороне австро-германского блока вскоре выступила Болгария, что привело к катастрофе Сербского фронта. Вместе с тем, героическое сопротивление Русской армии не позволило австро-германскому командованию добиться главной цели ‒ стремительно выйти на оперативный простор в тыл русским войскам в Польше. Несмотря на все допущенные ошибки, русское командование сумело осуществить организованное отступление и, как отмечал немецкий генерал Э.Людендорф, «фронтальное оттеснение русских в Галиции, как бы оно ни было для них чувствительным, не имело решающего значения для войны».
Подготовил Андрей Иванов, доктор исторических наук
