Источник: Царьград
Ровно 100 лет назад, 24 января 1920 года, в охваченном гражданской войной Новороссийске скончался самый скандальный политик начала XX века — Владимир Митрофанович Пуришкевич.
Среди русских правых монархистов начала прошлого века, наверное, нет более известной, а если точнее — скандально известной фигуры, чем Владимир Пуришкевич. Левые и либералы разных времён именовали и именуют его "политическим хулиганом", "мракобесом", "антисемитом" и, конечно же, "черносотенцем".
И в то же самое время многие православные консерваторы считают его предателем, припоминая Пуришкевичу участие не только в убийстве Григория Распутина, но и в расколе монархического движения, а также практически оппозиционную деятельность в предреволюционное время. Иные даже именуют его "английским шпионом" и "масоном".
Чтобы разобраться в этой сложнейшей политической фигуре, а также понять, каков урок его политической деятельности сегодняшним русским консерваторам, мы обратились к доктору исторических наук, профессору Санкт-Петербургского государственного университета Андрею Иванову, автору ряда монографий, в том числе книги "Владимир Пуришкевич: Опыт биографии правого политика (1870-1920)".
Царьград: Андрей Александрович, прежде чем разобрать уже перечисленные мной штампы (и то, штампы ли это), скажите, в чём, на Ваш взгляд, причины парадоксальности фигуры Владимира Пуришкевича, а также её особой популярности среди исторических деятелей того времени?
Андрей Иванов: Причины особой популярности Пуришкевича лежат на поверхности. Один из лидеров черносотенного движения, яркий депутат Государственной думы, выдающийся оратор, думский скандалист, герой многочисленных фельетонов и карикатур, участник убийства Распутина, непримиримый борец с советской властью. Одно это перечисление, как мне кажется, говорит о неординарности этого человека, сумевшего стать в начале XX века едва ли не самым узнаваемым и популярным политиком.
Что же касается парадоксальности, то это была действительно крайне неоднозначная личность, не укладывающаяся в весьма упрощённый и карикатурный образ неуравновешенного черносотенного злодея, каким его изображали в советское время. Пуришкевич умудрялся сочетать в себе, казалось бы, несочетаемое.
Он мог быть шутом и серьёзным политическим деятелем; наглым и грубым в политике, но нежным и любящим в семье; плевать на общественное мнение и подстраиваться под него; быть убеждённым контрреволюционером и активным участником революции; быть монархистом и презирать монарха; бороться за самодержавие и быть его разрушителем; способным на низкие поступки и на порывы рыцарского благородства; самовлюблённым и жертвенным…
Тут берега сходятся, тут все противоречья вместе живут,
— эти слова, сказанные одним из литературных персонажей Достоевского, в полной мере можно отнести и к Пуришкевичу.
Доктор исторических наук, профессор Санкт-Петербургского государственного университета Андрей Иванов. Фото из личного архива А. А. Иванова
Ц.: А был ли Пуришкевич человеком идейно целостным? Что для него было главным: личные политические амбиции или борьба идей? И были ли вообще у этого человека незыблемые идеи, в том числе религиозные, или же они колебались в зависимости от политической конъюнктуры?
А.И.: Занимаясь этим персонажем не один год, я прихожу к мнению, что незыблемым у Пуришкевича было лишь искреннее и глубокое патриотическое чувство. Все остальные принципы могли довольно стремительно меняться в зависимости от политической конъюнктуры. Но, как бы круто его ни заносило, ни увлекало самолюбие, он всегда стремился действовать во благо Родины. Другое дело, что интересы России и его представление о них далеко не всегда совпадали.
Что же касается его религиозности, то она была весьма специфической. В Бога он верил, Церковь поддерживал, но при этом подходил к религии сугубо прагматически, исходя из её "полезности" в деле народного воспитания и укрепления государственности. Показательно, насколько легко он преступил заповедь "Не убий", приняв участие в "ликвидации" Распутина. А позже, осознав, что это убийство стало "первым выстрелом революции", раскаивался лишь в том, что друга царской семьи не ликвидировали "по-тихому", "криминальными руками".
Ц.: В российской парламентской жизни последних десятилетий немало депутатов-скандалистов, но Пуришкевич, судя по всему, выделялся бы и на их фоне. В Вашей книге "Дело чести" о думских дуэльных скандалах он чуть ли не главный герой. Что это — черта характера или, говоря современным языком, пиар?
А.И.: Это особенности психики, умело использованные в целях политического пиара. Он был одним из первых российских публичных политиков, включивших скандалы в свой арсенал и понявших, что любое упоминание в прессе работает на его узнаваемость и популярность.
Находясь в Думе, он постоянно выкрикивал реплики с места, сбивал своих политических противников остроумными комментариями, мог швырнуть стаканом в Милюкова, засвистеть в полицейский свисток или воткнуть 1 мая красную гвоздику в застёжку брюк, вызывая негодование левых. При этом в "приличном обществе", например, на заседаниях Совета объединённого дворянства, Пуришкевич вполне держал себя в руках, пояснив однажды участвовавшим в съезде дворянам, что тут не Дума, чтобы он мог позволить непристойные выходки.
А то, что Пуришкевич столь явно выделяется на фоне других политиков-скандалистов, следует отнести к его природным данным. Его "расторможенность", крайняя эмоциональность, взвинченность отмечались всеми современниками. И даже за пределами Думы он регулярно позволял себе "шалости" — например, однажды, к полному восторгу детей Василия Шульгина, "во всём своём депутатском престиже" съехал у них на глазах по перилам лестницы.
Ц.: Правомонархическое движение в России во время революции 1905-1907 годов — движение сильное и массовое, но очень скоро оно раскололось и к 1917 году подошло в разрозненном и ослабленном виде. Велика ли в этом персональная вина Пуришкевича?
А.И.: Его вина в расколе и последующем распаде правого движения, безусловно, есть. Но определять её меру я бы не решился. В развернувшейся после подавления революции 1905 года борьбе самолюбий и личных амбиций были повинны многие вожди правых партий, не последнюю роль в этом сыграл и лично Пётр Столыпин, стремившийся ослабить и поставить под контроль оппозицию справа.
Но то, что Пуришкевич как минимум дважды был виновником раскола в монархическом движении — из-за разрыва с Александром Дубровиным и ухода из Союза русского народа и в годы Первой мировой войны, — это неоспоримый факт.
Ц.: А в чём особенность созданного Пуришкевичем Русского Народного Союза Михаила Архангела (РНСМА) на фоне других правомонархических партий и союзов?
А.И.: Главная особенность в том, что созданный Пуришкевичем в 1908 году союз стал первой черносотенной партией парламентского типа. Он уже не подвергал сомнению необходимость Государственной думы, не выступал против изменений, данных Манифестом 17 октября, предлагая лишь их консервативную "корректировку". Кроме того, РНСМА особо сосредоточил свою деятельность на таких перспективных сферах, как народное образование, студенческие организации, спортивное воспитание молодёжи, кинематограф, создание экономических организаций среди рабочих и так далее.
И хотя добиться больших успехов партии Пуришкевича не удалось, в ряде моментов РСМА заметно опережал черносотенные союзы старой формации в оценке перспективных для работы направлений. Разве потеряла актуальность идея правого политика отвлекать молодёжь от революционного радикализма при помощи широкого распространения футбола и других спортивных игр?
Ц.: Можно ли говорить о том, что в годы Первой мировой войны в сознании Пуришкевича произошёл "левый поворот"? Или он просто, как сейчас говорится, "переобулся" из ультраконсерватора в прогрессисты, сменив имидж, в том числе чуть ли не покаявшись перед евреями, ради достижения каких-то определённых политических дивидендов? И действительно ли в этом был английский или даже масонский след?
А.И.: Такой поворот действительно произошёл. Но "прогрессистом" Пуришкевич не стал, он просто использовал ситуацию в своих политических интересах. Осознав, что ближайшее будущее не за правыми, он стал отмежёвываться от них, чтобы не "потонуть" вместе с ними. Отсюда и его "братания с евреями", и размежевание с черносотенцами, и солидарность с "прогрессивной общественностью" в нападках на правительство.
Кроме того, Пуришкевич, действительно делавший в годы войны немало полезного в деле оказания помощи армии, быстро осознал, что широкая реклама его бурной деятельности возможна исключительно при медийной поддержке, получить которую реально лишь при благожелательном отношении к нему оппозиционной прессы. И в последнем он своей цели достиг.
Масоном Пуришкевич никогда не был, а что касается его ориентации на англичан и неформальных контактов с ними, то сближение это произошло примерно по тем же причинам, хотя вместе с тем нельзя исключать и искреннего порыва страстного и переменчивого Пуришкевича.
Ц.: Важнейший момент в жизни Пуришкевича — его соучастие в убийстве Распутина. Он сам довольно подробно описывал это преступление, но, не вдаваясь в хронологические детали этой трагедии, не могу не спросить: что это было?
Важнейший момент в жизни Пуришкевича — его соучастие в убийстве Распутина. Он сам довольно подробно описывал это преступление, но не вдаваясь в хронологические детали этой трагедии. Фото: DanitaDelimont / Globallookpress
А.И.: О том, что это было, версии выдвигаются до сих пор, и для освещения их потребовалось бы немало времени. Поэтому в рамках нашего разговора, наверное, уместнее поставить вопрос так: почему монархист Пуришкевич оказался соучастником преступления, совершённого в отношении лица, близкого царской семье?
Полагаю, что тут сыграли роль многие причины: искренняя убеждённость политика в том, что Распутин является проходимцем, губящим Россию; личные обиды на императрицу Александру Фёдоровну; утрата веры в возможности самодержца вывести страну из того непростого положения, в котором она оказалась к концу 1916 года.
Не последнюю роль сыграло и желание крайне амбициозного Пуришкевича выступить в роли "спасителя Отечества" и "войти в историю". Более того, источники позволяют нам с большой долей вероятности предположить, что эта криминальная история должна была стать прологом к дворцовому перевороту, идее которого Пуришкевич, похоже, симпатизировал.
Ц.: Как так получилось, что весной 1918 года большевики амнистировали Пуришкевича, фактически позволив ему стать одним из идеологов белого дела? И насколько вообще значимой была его политическая деятельность в годы гражданской войны?
А.И.: Отвечая на первый вопрос, скажу так: Пуришкевичу просто очень повезло. Поскольку первоначально большевики стремились действовать не только из "революционной целесообразности", но и исходя из принципов элементарной законности, Пуришкевича и судили в ходе открытого процесса, широко освещавшегося прессой, и наказание определили достаточно мягкое.
Затем, уже в апреле 1918 года, ему удалось выйти из тюрьмы в связи с болезнью сына, а к пролетарскому празднику 1 мая он и вовсе был амнистирован, как и ряд других политических заключённых. Задержись он в тюрьме до объявления красного террора, участь его была бы иной. Позже известный руководитель ВЧК Яков Петерс обвинял в этом "слабосердечии" союзников большевиков — левых эсеров, которые мешали советским органам развернуть работу "по-большевистски".
Что же касается деятельности Пуришкевича на белом Юге, то никаким идеологом он не был (в отличие, например, от Шульгина). Он претендовал на эту роль, но безуспешно. Для белых генералов Пуришкевич, поднявший монархическое знамя, оказался слишком одиозной и неудобной фигурой, но среди офицеров и "буржуазных обывателей" он сумел стать достаточно популярным политиком оппозиционного толка.
Ему удалось создать новую политическую партию, он собирал полные залы во время своих лекций на политические темы и неизменно удостаивался оваций публики. Обратной стороной этой популярности были, с одной стороны, регулярные попытки антибольшевистских властей Юга России пресечь эти не вписывавшиеся в "непредрешенческую" политику выступления лектора-монархиста, а с другой — попытки физической ликвидации Пуришкевича большевистскими подпольщиками.
Ц.: Смерть Пуришкевича 24 января 1920 года действительно наступила от столь распространённого тогда тифа, или версия о том, что ему помогли умереть, имеет основания?
А.И.: Версия об отравлении Пуришкевича сёстрами милосердия была запущена Ароном Симановичем — автором вышедших в 1920-х гг. весьма своеобразных мемуаров "Распутин и евреи. Воспоминания личного секретаря Григория Распутина". В этих "мемуарах" так много нелепиц, фантазий и явных фальсификаций, что доверять им не приходится.
Владимир Пуришкевич действительно умер от сыпного тифа, во время болезни за ним ухаживала его жена, служившая в это время старшей сестрой Алексеевского лазарета. Фото: Фото: Scherl / Globallookpress
Пуришкевич действительно умер от сыпного тифа, который свирепствовал в начале 1920 года в Новороссийске. Версия же об отравлении загадочными сёстрами милосердия нелепа уже хотя бы потому, что во время болезни за Пуришкевичем ухаживала его жена, служившая в это время старшей сестрой Алексеевского лазарета.
Ц.: Существует ли, на Ваш взгляд, какой-то особый "урок Пуришкевича", который стоило бы усвоить современным политикам?
А.И.: "Урок", как мне кажется, здесь может быть только один. История Пуришкевича — это довольно назидательный рассказ о том, как незаурядный, богато одарённый талантами человек в силу личных амбиций, тщеславия и жажды популярности невольно стал одним из могильщиков того дела, которому служил. Но вместе с тем, в отличие от многих других российских политиков, это был очень искренний человек, что заставляло отзываться о нём с уважением даже его политических врагов.
Источник: Царьград
