Пустынники Гор Кавказских

Часть1

Часть 2

ГЛАВА 3. ДУРНОЙ МЕД

Снова возвращаемся в скит. Зайдя в трапезную, Наташа предлагает мне, а также женщинам, несущим послушание на кухне, отведать свежего парного молока, привезенного ей.

К столу присаживаются Галина и Виктория, приехавшие из Одессы. Они являются подругами Натальи и приезжают сюда потрудится не первый год.

Пробую налитое в стакан молоко. Вкус необыкновенный, чувствуется большая жирность и, я бы сказал, сила, приобретенная от местных сочных трав. Свежий горный воздух усиливает запах молока.

Галина спрашивает, как проводили отца Иоанна. Наташа рассказывает об этом, а также о том, как мы хотели увидеть медведя, затаившегося за взлетным полем.

Я спрашиваю женщин, не встречались ли они с медведями: «Да нет, мы дальше скита не выходим, а вот монахи и местные жители часто встречают зверя». И Галина начинает рассказ:

«Отец Харлампий, инок наш, рассказывал, как, однажды спускаясь с горы, где находится его келья, он увидел двух бегущих навстречу медвежат. Один из них подошел к ногам батюшки и начал ласкаться, второй в нерешительности остановился рядом. Вдруг из кустов выбежала большущая медведица и устремилась прямо на отца Харлампия. Шерсть на ней угрожающе вздыбилась и заколыхалась волнами. Когда до батюшки оставалось несколько шагов, а участь его была практически предрешена, он положившись на волю Божию и силу молитвы, перекрестясь, громко и уверенно произнес: «Да воскреснет Бог, да расточатся врази его». Также он перекрестил и медведицу.

Хищное животное остановилось как вкопанное. Через несколько секунд медведица повернулась и ушла в лес, за ней побежал и один медвежонок. Второй, немного постояв с батюшкой, осмысливая произошедшее, вскоре устремился в лес за своей мамой».

«А вот другой случай, который произошел с жительницей села тетей Ниной. Как-то раз она шла с сенокоса и увидела в ста метрах от себя идущего навстречу высокого мужчину, одетого, как ей показалось, в костюм бурого цвета с белым галстуком в виде манишки на шее. Приглядевшись, она увидела, что навстречу ей идет на двух лапах медведь, подражая человеческой походке. Тетя Нина застыла как вкопанная и стала молиться. Медведь остановился, встал на все свои четыре лапы и, повернувшись, ушел в лес».

Сидя за столом трапезной, я не переставал удивляться этим правдивым, неприукрашенным историям, из которых соткана жизнь жителей высокогорного села и иноков, подвизавшихся в этих местах.

Рассказ продолжила Галина: «Недавно тетя Нина шла со своей коровой с пастбища домой. Корова, почуяв опасность, остановилась, не желая идти дальше. Вдруг из зарослей вышла стая волков, ведомая волчицей, и окружила испуганных женщину и животное, взяв их в кольцо.

Тетя Нина начала молиться Господу, защита которого только и могла уберечь их.

Волчица встала своими передними лапами на ствол поваленного дерева и, не отводя глаз с женщины, слушала тихие, но произносимые с верой слова молитвы. Звериная стая смотрела на свою волчицу, ожидая команды к действию. Немного еще постояв, волчица повернулась и ушла в лес, стая последовала за ней».

Подводя итог этим историям, Наташа говорит: «Без Божией воли даже такой хищник никогда не нападет на человека. Любая тварь спрашивает у Господа благословение. Волк всегда посмотрит на небо и спросит, можно ли трогать этого человека, или нет. А тетя Нина молилась Господу».

Вика добавляет, что тетя Нина начала молитву со слов «Господи да будет на все твоя воля и, если мне суждена такая мученическая смерть, я приму ее».

На мой вопрос есть ли тут змеи, все утвердительно качают головами. Вика начинает рассказ о том, как тетя Лена, также живущая в этом селе, изгоняла со своего огорода довольно-таки крупных и ядовитых змей. Рассказ был прерван скрипом дверных петель. Дверь в трапезную отворяется и на пороге появляется молодой инок.

Наташа представляет нас, и усадив за стол, предлагает попить чаю. «Это наш пустынник, монах Иов, который спустился со своей далекой лесной кельи, чтобы помочь нам в строительстве храма». Вика продолжила свой рассказ о змеях.

Монах также рассказал, что у себя на огороде недавно поймал двухметровую кавказскую гадюку. На вопрос женщин, убил ли он змею, инок ответил: «Зачем мне ее убивать, я отнес ее в лес».

Монах Иов раскрывает свой походный рюкзак и достает оттуда несколько банок меда. «Это вам с моей пасеки, мед только собрал, угощайтесь». Поблагодарив, Наташа спрашивает, нет ли у него «дурного меда», на что инок отвечает, что пока нет, а в прошлом году он приносил ей этот мед.

Я спросил: «Что такое дурной мед?». «Дурной мед – это мед, который собирается пчелами с цветов колючего кустарника родады. Он опасен для жизни, если скушать его больше, чем это допустимо. В малых количествах является очень полезным, так как хорошо очищает организм».

Вика продолжила рассказ Наташи, вспомнив, как их инок откушал больше, чем нужно, этого меду и чуть было не умер, испытав рвоту, галлюцинации, понос.

Галина в продолжение этой темы рассказала и свою историю:

«Год назад я привезла маленькую баночку такого меда, по просьбе своей дочери Татьяны, живущей в Одессе. Когда Татьяны не было дома, ее муж, обнаружив припрятанный в небольшой баночке дурной мед, покушал именно его, хотя на кухонном столе стояли два бутыля с вкуснейшим медом, также привезенным из Абхазии. Через некоторое время Татьяна приняла звонок мобильного телефона и услышала неестественно протяжный и тихий голос своего перепуганного супруга: «Та…..ня…., я умира…..ю!». «Что такое? Что случилось», - спросила Татьяна. «Не зна…ю. Я только ме….д кушал, который теща привезла в маленькой ба…ночке», - ответил ее супруг на другом конце телефона».

Мы все захохотали, вспомнив анекдот про тещины грибочки. Выдержав паузу, Галина продолжила: «Татьяна предложила мужу сделать промывание желудка, на что муж ответил, что не может подняться со стула и еле дотянулся до телефонной трубки. Таня успокоила своего мужа сказав, что скоро вернется домой.

Вскоре раздался еще звонок. В трубке Татьяна услышала еще более протяжный и обреченный голос супруга: «Та…..ня, у меня галюники, все плывет: и балкон, и стены. Я умираю». Супруга посоветовала вызвать скорую, на что муж сказал, что он уже не в состоянии дотянуться до телефонной книжки. Скорую помощь все же вызвали. Врач, сделав промывание, был крайне удивлен, что тещи уже и медом научились травить своих зятьев. Через шесть часов действие меда потеряло свою силу. «Теперь, - говорит Галина, муж Татьяны ко всем привезенным мной продуктам относится с большой осторожностью, даже прежде чем попробовать фрукт фейхоа, он поинтересовался о нем в Интернете».

Я попросил показать «дурной мед». Вика принесла поллитровую баночку с надписью на приклеенной бумажке – «дурной мед».

Попробовав его, я спросил, сколько нужно скушать для того, чтобы почувствовать галлюцинации. Галина ответила: «Три столовые ложки». На вкус мед оказался похожим на цветочный, но с горчинкой.

«Все зависит от дозы, я съел меду поболее», - говорит монах Иов. «Глюков никаких не было, но зрение пропало и давление упало 60 на 30. Я не мог двигать ни руками, ни ногами. Мои соседи еле меня откачали».

Виктория пояснила мне, что цветы родады имеют запах пива и имеют два оттенка цветов – фиолетовый и желтый, последний наиболее ядовит. Если пораниться о колючки кустарника, то рана долго не заживает и тело покрывается язвами.

Галина, вспомнив недавний случай, продолжила рассказ: «Как-то вечером мы с Викой приезжаем в Сухум к матери Марии и заходим в дом, но нас никто не встречает. Заходим в комнату и видим монахиню Марию, похожую на умирающего лебедя, которая протяжным, тонким голоском говорит: «Да во…т, поела ме…д». «Какой мед?, - спросила Галина. «Дурной», - ответила Мария и указала на другую комнату, где почти без чувств лежала ее подруга Алла. Оказывается, они на протяжении трех дней вкушали этот мед, совершенно не понимая причину их странных «недомоганий» и галлюцинаций. За эти дни они успели накормить дурным медом многих гостей. К примеру, монах Иоанн, испив чайку с медом, поехал к стоматологу, но, почувствовав, что теряет сознание, а перед глазами все двоится, позвонил своему другу Борису, чтобы тот забрал его. Когда приехал Борис, отец Иоанн уже не мог узнать его и даже войти в дверь машины».

Наташа, подведя итог этим рассказам, улыбнувшись, полушутя говорит: «У нас так все пустынники лечатся».

После благодарственной молитвы Наташа предложила нам посмотреть складское помещение, где хранятся строительные материалы, подаренные благодетелями для храма. И вот вскоре она с гордостью показывает склад материалов, уставленный коробками.

Взяв в руки из одной коробки красивый элемент кровельного покрытия в виде рыбьей чешуи, она говорит: «Мы очень благодарны нашему благодетелю Петру Ивановичу Чутчикову, который оплатил нам кровельное покрытие. Наш храм будет очень красивым».

Подъехав к строительной площадке, Наталья показала нам уложенную друг на друга тротуарную плитку. «Эту плитку подарил нам город».

Отдав некоторые распоряжения на строительной площадке, она предложила мне поехать встречать машину с лесом. Я с радостью соглашаюсь. С нами поехал и шофер разгруженной машины Игорь.

Снова мы трясемся в УАЗике, пробирающимся по скалистым и лесным участкам грунтовой дороги, которую таковой можно назвать лишь условно, да и распознать ее среди леса, усыпанному осенними листьями, непосвященному просто невозможно. Лес, покрытый золотистой опавшей листвой, наполненный каким-то внутренним свечением, необыкновенно красив. Я, упершись всеми конечностями и схватившись руками за поручни машины, дабы не пробить головой ее крышу, созерцаю прекрасные пейзажи. Наталья, сидя за рулем, который не отдает даже шоферу высочайшего класса Игорю, рассказывает ему о возможности вечного спасения через труд во славу Божию.

Мы въезжаем в довольно-таки странное, на мой взгляд, место, где стоят стволы деревьев, не имеющие кроны. «Здесь словно после Тунгусского метеорита», - говорю я. Игорь отвечает: «В прошлом году здесь прошел огромный селевой поток и срезал все на своем пути. Даже грунт, по которому мы едем, очень опасен, он состоит из плывущего щебня и грязи. Не дай Бог пройдет дождь и здесь долго нельзя будет проехать».

И вот из-за высокого кустарника появляется машина, загруженная доверху очень толстыми стволами пихты. Она неспешно пробирается сквозь сложный рельеф местности, то вздымаясь на холме и обнажая свое шасси, то опускаясь с него и отрываясь всей массой нагруженных стволов, на которых сидят двое людей.

Наташа, словно мать встречающая своих сыновей, с радостной улыбкой выходит на дорогу встречать бригаду. С бревен подъехавшего ЗИЛа спрыгнули двое мужчин, это инок Арсений и послушник Александр.

Шофер по имени Тариэл остался в кабине. «А где твоя машина», - спросила Наташа у него. «Я ее сжег», - пошутил Тариэл.

В действительности машина, на которой уже погрузили бревна, поломалась, сгорело сцепление. Пришлось оставить ее там и перегружаться на ЗИЛ, который сейчас стоял перед нами. Это легко сказать, но каково это было сделать, я тогда еще не знал.

Иноки перегрузили в нашу машину бензопилы и пересев к нам отправились в обратный путь. Монахи, на мои и Наташины вопросы, немногословно и без прикрас, рассказали о трудах на лесоповале, о ночевках в лесу, о любопытных медведях интересующихся, что делают эти двуногие на их территории.

Приехали в скит, где всех нас ожидала вкуснейшая трапеза из борща, жареного картофеля с грибами, овощей и прочих блюд с любовью приготовленных Викторией и Галиной.

Уже ночью возвращаюсь в свой келейный домик, расположенный на соседнем через улицу участке. Иду, освещая путь фонариком. Село, растворившееся в ночной мгле, спит. У местных жителей в отличие от городских свой режим. Они ложатся спать с наступлением сумерек, а поднимаются с восходом солнца. Этот режим отработан в веках.

Над моей головой необыкновенно красивое небо, которое кажется очень близким и глубоким из-за чистоты горного воздуха и отсутствия освещения.

Созвездие Ориона кажется неестественно большим. Частые метеориты из созвездия Льва, прорезают своими кратковременными лучами небо. Осень – это время падения метеоритного дождя называемого «Леонидами».

Огромные звезды Бетельгейзе и Сириус в созвездии Большого Пса, кажутся совсем близкими в связи с тем, что село расположено между скал, перекрывающих весь горизонт, со слабо видимыми звездами и открывая зрению яркую середину неба.

Я зачарованно иду, погасив фонарик, через сад, наполненный ароматом субтропических деревьев и трав.

На пороге домика, освещенного тусклым светом лампочки, меня встречает кот Васька и входит первый в открытую дверь. В центре небольшого единственного в этом домике помещения, имеющего из мебели лишь двое двухъярусных деревянных нар, сидит занятый нарезкой яблок для сушки Александр. С ним мы познакомились сегодня, встретив возвращающуюся с лесом машину.

Не отрываясь от работы, он приветствует меня. Кот прыгает ему на колено и наблюдает, как наполняется резаными яблоками небольшой алюминиевый лист, подвешенный на проволоку к потолку и висящий над электрическим обогревателем.

Александр приехал сюда из большого города и решил остаться здесь навсегда. Здесь он приобрел небольшой дом с огородом. Сейчас он по просьбе Наташи, во славу Божию помогает строительству храма.

«Зимы здесь длинные, поэтому, что заготовишь то и будет тебя поддерживать и питать. Здесь вокруг села очень много грибов и ягод, да и как иначе, ведь места святые. Грибы я уже заготовил, остались фрукты, да и картошку тоже нужно убрать» - говорит Александр.

«А места здесь интересные, да и сама история села много что повидала. Во время революции небольшой отряд белогвардейских офицеров, человек семнадцать, вошел в село. Обманным путем они забрали у местных жителей оружие, а всех мужчин закрыли в сарае, намереваясь сжечь его. Но один мужчина, живший у Святой горы на верхнем Санчере, был предупрежден об этой карательной экспедиции. Когда офицеры пошли за ним, он начал их по одиночке расстреливать. Каратели начали отступать. Спаслись немногие. Это Матерь Божия все решила, ведь здесь всегда было много молитвенников. После разгрома Ново-Афонского монастыря, сюда, скрываясь от гонений богоборческих комиссаров, перешло сто тридцать семь монахов. Эту историю мне рассказал старожил здешних мест, Василий Ананьич».

После вечерней молитвы мы, лежа на соседних нарах, долго еще не могли заснуть, продолжая разговор.

Ранним утром после завтрака, Наташа предложила мне поехать на лесоповал. Я с радостью принял это предложение. Необходимо было срубить и забрать несколько стволов деревьев, растущих на берегу реки Святая.

И вот мы уже в пути, едем за грузовой машиной вначале по грунтовой скальной дороге, затем через лесные заросли. Вскоре и этот путь прерывается бурлящими потоками реки Святая.

ГАЗ-66 осторожно съезжает в реку и едет по ее течению, то погружаясь до метра в глубину, то взбираясь на подводные валуны. Наташа в нерешительности останавливается.

Проехав метров триста по реке, грузовик-вездеход выезжает на намытый галькой островок.

Мужчины выходят из кабины, инок Арсений прыгает с кузова. Игорь с ухмылкой садится на камень и закуривает. Он абсолютно уверен, что этот путь могут лишь проделать настоящие мужчины. Арсений, ухмыльнувшись, жестом руки предлагает Наташе ехать к ним.

Наталья, перекрестившись, заводит машину в бурлящие потоки реки и с громкой непрестанной молитвой ведет ее по неровному каменистому руслу. Я с удивлением смотрю то на оглушительный поток реки, то на одержимое духом лицо Натальи, продолжающей непрестанно молиться. Также и я вслух повторяю молитву. Осторожно выбирая дорогу, если это можно так назвать, ориентируясь то по бурунам, то по водоворотам, Наташа вскоре въезжает на намытый островок. Лица мужчин слегка поблекли. Игорь, виновато отведя глаза, говорит: «Ты сдала экзамен на самую высокую квалификацию. Осталось вниз по реке проехать еще метров четыреста, но ты оставь машину здесь, дальше опасно ехать». Наташа саркастически ухмыльнулась и сказала: «Попробуем добраться без вашей помощи».

И вот мы снова, находясь в середине реки, движемся вслед за грузовиком, готовым взять нас на буксир. Путь кажется бесконечным, надежда только на Господа, молитву которому мы громко произносим. Наконец въезжаем на противоположный берег и останавливаемся. Мужчины скупо поздравляют Наташу с боевым крещением в водах святой реки.

До нашей предполагаемой делянки осталось совсем немного. Идем пешком за грузовиком, прорывающимся через молодую поросль деревьев.

Машина после сложных манипуляций, подъезжает к подножию горы и останавливается у самого ручья, отделяющего нас от крутого склона.

Наконец-то мы у цели нашего пути. Перед нами высокое, метров около тридцати дерево. Иноки Арсений с Иоанном обходя ствол, решают, как правильно повалить дерево и где начинать пилить. Решение принято. Арсений, одев наушники, защищающие от шума и заведя бензопилу, приступает к делу. Сделав клиновидный запил ствола со стороны его наибольшего наклона от вертикали, инок, находящийся в клубах древесной пыли, уже пилит противоположную его часть. Ствол дрожит, раздается протяжный оглушительный треск и дерево, с грохотом ломая мелкие деревца на своем пути, падает на землю. Осенние листья, потревоженные и сбитые падением дерева, еще долго кружатся в воздухе.

Взобравшись на поваленный ствол, иноки Арсений и Иоанн бензопилами срезают все ветви дерева, превращая его в огромное бревно. Ствол по отношению к машине лежит неправильно, перпендикулярно к ней. Александр с Игорем закрепляют к стоящему рядом дереву стальной блок, через который заводят стальной трос, связанный с лебедкой машины.

Наконец ствол распилен на несколько частей. Александр обвязывает пятиметровую часть бывшего древа, тросом. Игорь, стоя у машины, включает двигатель лебедки. Трос натянулся и ствол начал свое движение в сторону машины. Прежде чем ствол лег на кузов машины, пришлось трижды перевязывать блок. Совместными усилиями, используя также силу мускулов, мы, наконец, положили торец ствола на кузов. Игорь, сев в машину потихонечку начал сдавать назад, пока бревно не уперлось в переднюю стенку кузова.

Этот процесс, легко описанный на бумаге, на самом деле является очень трудоемким и опасным, так как все это выполнялось на крутом склоне с осыпающимся слоем грунта.

Во время небольшого перерыва в работе я спускаюсь через заросли к грохочущей на изгибе русла реке Святая. Бурлящая поверхность воды, находящаяся в непрерывном движении, искрится мириадами солнечных брызг, отраженных светилом. Я спускаюсь на небольшой покрытый галькой клочок берега, защищенного от стремительного течения уступом скалы. Пораженный красотой этих девственных мест, останавливаюсь и созерцаю вершину горы Святая, находящуюся за одноименной рекой.

Полной грудью вдыхаю аромат чистейшего воздуха, наполненного запахами горных деревьев и трав, и пропитанного мельчайшими брызгами бурлящего потока. Время словно останавливается и я, растворившись в звуках и запахах природы, став ее частицей, мысленно плыву вниз по течению. Любовь ко всему сущему, созданному Творцом, охватывает меня. Я, раздевшись донага, произнося Иисусову молитву и перекрестившись, медленно вхожу в кристально чистую, обжигающе холодную воду.

Трижды с головой погружаюсь в реку и выхожу, наполненный восторгом и счастьем, с ощущением душевного очищения и легкости. Ни одна мысль не может посетить мой, остановивший свою аналитическую работу разум. Глядя на вершину Святой горы, я поднимаю руки к солнцу и чувствую благодать, струящуюся через ладони по всему телу.

Звук бензопилы меня возвращает на землю. Нужно идти помогать ребятам. «Итак, за работу», - дал команду мой отдохнувший разум, и я пошел к нашему лесоповалу.

В этот день были распилены и уложены в машину несколько поваленных деревьев. Когда солнце стало садиться за хребтом, мы, собрав хворост, разожгли костер на берегу реки и устроили импровизированную трапезу. Картошка в мундире с огурцами, помидорами и хлебом, вкушаемые в самом святом в здешних скалах месте, кажется райской пищей.

И вот вещи собраны. Машины готовы в обратный путь. Решив заснять на видеокамеру подвиг шофера, покоряющего реку, иду по берегу и останавливаюсь на небольшой отмели. Издалека машина, почти плывущая против течения, кажется совсем маленькой по сравнению с руслом реки. За ней вперевалочку идет машина, груженая лесом.

Мы покидаем ущелье и возвращаемся в скит.

На строительной площадке кипит работа. Бригада ведет распилку бревен, привезенных вчера. На рельсовой платформе пилорамы лежит огромное, диаметром 1,2 м бревно. Наши бревна всего лишь до 0,8 м в диаметре.

Бригада рассказывает, что самое толстой бревно, которое они распиливали, было диаметром 1,5 м. Мне трудно представить, как это бревно массой три тонны можно погрузить в лесу на машину без помощи крана.

После разгрузки нашей машины Наташа просит погрузить на кузов продольные спилы бревен, которые не пошли на брус и балки. На втором дыхании грузим, скоро наступит ночь. Загрузив с верхом машину, едем в скит и в свете фар Уазика разгружаем. Эти тяжелые обрезки стволов вскоре станут строительным лесом, превратившись в бруски, вагонку и даже в плинтус. Но эту работу проделает зимой оставшийся здесь инок. Тогда перевалы на многие месяцы будут засыпаны снегом, отрезав село от цивилизации, и можно не спеша заняться творческой распилкой.

Очень уставший, но счастливый тем, что и мой труд пригодился, иду принимать душ в огороженную брезентом кабинку.

День оканчивается вкусной трапезой, после чего я знакомым путем возвращаюсь с фонариком в свою келью. Завтра день моего отъезда в Сухум.

Следующим утром мы с иноками и Наташей снова выехали в лес, но уже с другой целью.

В связи с тем, что в селе нет водопровода и других коммуникаций кроме электричества, воду для нужд скита приходится набирать в горной реке. Местные жители пользуются водой ручья, проходящего через село, но вода реки Святая обладает еще и качествами, соответствующими ее названию, поэтому мы и направились к одному из ее притоков. Вскоре мы уже наполняем ведрами алюминиевые пятидесятилитровые бидоны, стоящие в машине, прохладной и кристально чистой водой.

Трудовой день, на протяжении которого я в основном собирался в дорогу и занимался видеосъемкой, прошел незаметно.

Вечером все находящиеся в скиту вышли на улицу провожать нас с Наташей в город. Для меня все трудники, рабочие и иноки стали очень близкими людьми, с некоторыми из которых я подружился. Было немного грустно, но я все же был рад, что мне довелось с ними потрудится во славу Божию при созидании дома Божия – храма в честь Усекновения главы Иоанна Предтечи.

И вот под покровом ночи мы выехали в обратный путь, хотя сказать по правде я уже сомневался обратный ли этот путь, так как все пути должны вести к храму, а мы едем от него. Мысленно я осознал, что возможно обратный путь мне еще предстоит, когда вернусь снова в этот скит, а сейчас я направляюсь в свое прошлое, в город, где родился и живу, в город Москву.

Наташа на минутку заезжает на строительную площадку. Осветив лежащие стволы светом фар, она говорит: «Сегодня еще десять кубов наши ребята привезли». Я фотографирую ее напротив среза ствола диаметром немногим меньше ее. «Да», - подумалось мне, - «на плечи женщин, которые в основном молятся в храмах, Господь в последние времена возлагает и тяжкий крест их строительства. Мужчинам, особенно в больших городах, некогда заниматься этим невыгодным делом. Они заняты зарабатыванием денег земных, а не небесных».

Отъехав от села, Наталья остановила машину у одиноко стоящего домика. К нам подошли несколько человек. Женщина с девочкой и мужчина средних лет сели в нашу машину, двое других в кабину грузовика. Мы тронулись в путь, грузовая машина, управляемая Игорем, идет вслед за нами. Путь не близкий, а ночью еще и крайне опасен, поэтому присутствие второй машины очень кстати.

Женщина рассказывает нам, как она с мужем только что заводили по доскам, уложенным с земли на открытый борт грузовика, своего теленка, которого везут на продажу в город. Девочка, ее дочь, застенчиво улыбаясь, также комментирует это событие.

Мы едем через сказочный, ночной лес. Стволы и ветви деревьев, покрытых лишайником и мхом, словно лапы сказочных чудовищ тянутся к нам. Яркий свет фар усиливает этот эффект за счет контраста и светотени, оживляющей своим движением все видимое пространство.

Машина то погружается в грохочущий поток реки или ручья, пересекая его, то идет на подъем.

На очень крутом подъеме женщина говорит: «Здесь недавно Михаил чуть было не захлебнулся в собственном меду. Он ехал на кузове грузовика груженного досками, наверх которых были поставлены бидоны с медом. На этом подъеме машина перевернулась, и Михаил оказался под досками. Одна голова торчала из-под них. Крышки от бидонов открылись и начали заливать его голову медом. Он чуть было не захлебнулся в нем. Ели успели спасти».

Рядом с девочкой на заднем сидении сидит мужчина, о котором я расскажу несколько подробнее. Он - Александр Никитин, бывший католический священник, живший ранее в Москве. Несколько лет назад он купил участок с домом рядом с селом Псху, где некоторое время пытался создать общину. В связи с тем, что перекрещиваться в католики здесь не захотели, а молельный дом, построенный им, сгорел, он отошел от миссионерских дел и занялся хозяйством. Его сын и жена помогали ему в этом благом деле. Он даже стал задумываться, а не принять ли ему православие. Натальино подвижничество в деле строительства храма вызывало у него большое уважение. Наташа воспринимала его не как конкурирующую конфессию, а как хорошего доброго человека, который по своему ищет дорогу к Господу.

Итак, вернемся снова в нашу машину. Александр, сидевший до сих пор в роли пассивного слушателя, оживленный рассказом женщины, взял на себя роль рассказчика.

«Да, на этом подъеме многие пострадали. Недавно чуть было не погиб Сергей с Ригзы, который вез на грузовике пять тонн груза. Машина, не дотянув до вершины подъема, скатилась вниз. Здесь же перевернулся и Федя Третьяков, а другая машина, перевернувшись, завалила насмерть людей».

Наша грунтовая дорога вьется среди скал. Машина, прижимаясь к отвесному склону, осторожно опускается. Справа глубокая пропасть сокрытая непроницаемой мглой. Даже свет мощной фары не может пробить темноту, так как ширина ущелья очень большая и до соседних гор не достанет свет.

«Это место называется «Синяя глина», это одно из самых опасных мест, особенно после дождя», - говорит Наталья. Машина скользит по скользкой ползущей глине и может упасть в пропасть. Здесь не раз нам пришлось разгружать груз с машин, шоферы которых отказывались ехать далее».

Мы замолкаем и, затаив дыхание, переезжаем участок дороги, выстланный по вязкой глине ветвями и стволами деревьев, уложенных поперек дороги. Проехав этот участок, Александр продолжил: «Это место скверное, здесь целая гора ползет. Когда делали эту дорогу, завалило не один трактор. Пытались построить дорогу выше, чтобы обойти это место, ничего не получилось. После каждого дождя местным жителям приходится восстанавливать этот участок, так как его размывает или засыпает глиной с камнями. Недавно здесь перевернулась машина Хасика и вся мука, перевозимая им, посыпалась в пропасть.

К нам в село можно проехать лишь с середины августа по ноябрь, дальше мы живем, отрезанные от цивилизации. Когда перевал освобождается от снега, первый, кто едет, расчищает дорогу от завалов».

Наташа останавливает машину на самой высокой точке перевала. «Здесь 2280 метров над уровнем моря», - говорит она. Выходим из машины, нужно подождать отставшую машину Игоря. За пропастью, на фоне кромешной тьмы, мы видим небольшой движущийся огонек, это машина Игоря.

Над нами, искрясь мириадами бриллиантовых огоньков, раскинулась бесконечная вселенная. Здесь особенно чувствуется вся микроскопичность нашего бытия, наших помыслов и дел. Здесь наш дух остро осознает свое небесное отечество.

Александр говорит: «Несколько дней назад здесь семь больших волков окружили стадо лошадей, и погонщикам всю ночь пришлось отстреливаться от хищников. Затем они ушли к нам в село, я сам на Синей глине видел их отпечатки. Медведей здесь очень много. Недавно такой зверь одну монахиню убил и утащил в горы. Также отец Харлампий, пустынник наш, чуть не погиб от медведя. Ему пришлось залезть на высокое дерево и просидеть там до утра».

Прохладно, садимся в кабину. Дождавшись грузовую машину, едем дальше. Небольшой спуск и мы снова останавливаемся, но теперь для того чтобы отдохнуть от трудного пути. Женщины суетятся, выставляя на небольшой стол под навесом бутерброды, пирожки, яйца с овощами и чай в термосе.

Мы вкушаем трапезу, а Александр указав на небольшое сооружение с дверями, сообщает: «Это тот домик, где пастухи отбивали стадо лошадей от волков, о которых я недавно рассказывал. Лошадей здесь используют для выезда туристов в долину семи озер».

«А вот прошлой весной, - продолжил Александр, - мне с приятелем пришлось добираться на Псху пешком. До перевала мы доехали, далее нас не пустил снег. Мы пошли пешком, дошли до края отвесной скалы там, где должна быть дорога, а там снег глубиной до четырех метров. Пришлось по краю снежного обрыва пробивать тропинку. Вы не представляете себе, «какое это удовольствие», упадешь, костей не соберешь. Когда мы пришли в село, Миша Шишин, покрутив пальцем у виска, сказал: «Вы просто ненормальные, в это время у нас никто не ходит. Летом также почти невозможно пройти из-за бушующих от талых вод рек».

Мы, хотя и одетые в теплые вещи, изрядно замерзли, тем более рассказ Александра не способствовал согреванию, а даже наоборот.

С большой радостью мы садимся обратно в машину и включаем обогреватель.

Отъезжая, свет фар освещает небольшой обелиск в честь воинов, павших в годы войны с фашистской Германией. «Да, суровые здесь места», - подумалось мне.

Среди отвесных скал проезжаем в молчании, погрузившись в сладкую дремоту. Дорога с грунтовой переходит на асфальтовую. Останавливаемся у озера Рица. В тишине любуемся озером, отражающим в своей черной глади красоту звездного неба.

И вот мы в машине. Фары освещают извивающийся в ущельях серпантин дороги. Наташа притормаживает, проезжая отвесную пропасть.

«Это место называется «Прощай, родина», - говорит Александр. Здесь упала в пропасть грузовая машина, перевозившая солдат. Те, кто видел эту трагедию, рассказали, что из падающей машины был слышен окрик одного из солдат воскликнувшего «Прощай, родина». Погибли все.

Еще несколько часов пути и мы подъезжаем к городу. Александр просит остановиться, его дорога окончена. Мы расстаемся, он уходит в ночь.

Опережая хронологию событий и для того чтобы не потерять общность темы, я вынужден описать некоторое трагическое происшествие, случившееся спустя две недели после моего посещения Абхазии.

Вскоре после приезда в Москву мне позвонила Наталья и сказала: «Ты помнишь Александра Никитина, того, кто ехал с нами из села в Сухум и который рассказывал нам на перевале страшные истории». Я ответил, что помню. «Так вот, он погиб на том же перевале. Вчера его похоронили. Дней через десять после твоего отъезда он решил ехать обратно на Псху. Я ему советовала не делать этого, так как перевал уже покрылся снегом, но он меня не послушал. Местные жители, которые также намеревались с ним добраться до села, подъехав к заваленному снегом перевалу, вернулись обратно в город. Александр решил добираться к селу пешком, по снегу. Поскольку была ночь, он заночевал в том самом деревянном сарае на перевале с одной масляной лампой, а было довольно холодно. Утром он пошел к селу по снегу, глубина которого доходила до трех метров.

Видимо, он умер от разрыва сердца, не выдержавшего нагрузку от борьбы в снежной западне».

Слушая это скорбное сообщение, мне тяжело было представить, что совсем недавно здоровый, красивый человек погиб, да еще на том месте, где рассказывал нам страшные случаи, произошедшие с другими людьми.

«Как бренно наше тело и как тщетны его труды, если они не сообразны воле Божией», - подумалось тогда мне. Но как распознать Его волю нашим порочным умом? Неоспоримыми являются наши старания во славу Божию, пример тому строительство храма. В любую секунду нас может отозвать Господь с этой земли, а мы, не понимая этого, одержимо стремимся построить на ней «вечный дом» для тела, совершенно не заботясь о нашем настоящем доме, который «Там».

Поэтому пока мы живы, постараемся идти к спасению души, служа «Его» воле, а не воле Князя Мира сего, потакая своим желаниям. И да сохранит Господь всех христиан на многая лета, а усопшим вечная память.

ГЛАВА 4. ОДИН МЕТР АСФАЛЬТА

Я снова возвращаюсь к прерванному повествованию. В три часа ночи мы, наконец, подъехали к дому в Сухуми, где нас радушно встретила монахиня Мария, угостив чаем с пирожками.

После короткого сладкого сна и утреннего правила, мы с Наташей посетили старицу Ольгу, молитвы которой сохраняли нас в пути.

После исповедального разговора со схимонахиней, я вышел на улицу окрыленный и очищенный от прежних сомнений. Господь через старицу еще раз посмеялся над моими планами. Сегодня утром я собирался ехать в Москву, а сейчас уже знаю, что будет иначе. Старица благословила меня остаться на праздник иконы Иверской Божией Матери и совершить паломничество на Иверскую гору к источнику.

Хотя празднование состоится завтра, мы направляемся в Сухумский собор на утреннюю службу, а вечером едем в Новоафонский храм в честь Симона Кананита. Нужно исповедаться и подготовиться к причастию. В этом древнем храме, построенном в X веке, находятся мощи святого Симона Кананита.

Вот наступил праздничный день. Ранним утром мы опять возвращаемся из Сухума в храм Симона Кананита, где после Божественной литургии принимаем причастие.

После торжественного богослужения, мы вместе с прихожанами храма под водительством батюшки, служившего литургию, совершаем крестный ход на святую гору.

Я очень рад тому, что вместе с нами в храме находились и те ребята из Абхазии, которые на Пасху были в Иерусалиме.

Борис несет храмовую икону, прижав к груди, мы идем вслед за ним и батюшкой. Поднимаемся в гору. На каждом из двенадцати поворотов грунтовой дороги останавливаемся, священник читает акафист и окропляет нас святой водой. В переходах между поворотами крестный ход сопровождает пение случайно образованного хора, в котором хорошо слышен прекрасный голос Натальи. Довольно-таки трудный и продолжительный подъем на гору в иное время, сейчас совершается с легкостью. Лица идущих паломников светятся радостью, ведь они идут в удел Божией Матери.

Я вспоминаю, как в свои школьные годы посетил эту гору, но изнутри. Мне довелось побывать в ее недрах, которые скрывают сложнейшую систему многокилометровых лабиринтов, открытых в 1961 году. Тогда, сидя в вагончике едущем по тоннелю, я созерцал огромные залы с подсвеченными причудливыми образованиями сталактитов и сталагмитов. В одном из залов впервые увидел глубокое подземное озеро. Я был потрясен увиденным.

Теперь мне с группой паломников, а не туристов предстоит подняться на эту святую гору, высота которой 345 метров над уровнем моря. Но это лишь земная высота, а высота ее в духовном мире не имеет границ.

Мы подходим к полуразрушенной сторожевой башне выложенной из блоков известняка. Это первый оборонительный пояс стены, построенный византийцами в IV веке. Во времена Абхазского царства здесь находилось поселение, являвшееся столицей этого народа. У этих стен в VIII веке, было остановлено шестидесятитысячное войско арабов под предводительством Мурвана ибн Мухаммеда. Тогда немногочисленные защитники крепости уничтожили более трех тысяч захватчиков, а тридцать пять тысяч погибло от поразившей их эпидемии. Мурвану пришлось уйти, а задуманный им поход через Абхазию в тыл Византии провалился. Божья Матерь явила тогда чудо, защитив абхазский народ.

Наш крестный ход останавливается у последнего, двенадцатого поворота. Здесь открывается великолепный вид на Новоафонскую бухту, берег которой пышно порос кипарисами и пальмами. Внизу у подножия горы в центре четырехугольника, образованного корпусами монастыря, стоит Пантелеймоновский собор увенчанный пятью золочеными куполами. Это Симоно-Кананитский монастырь, построенный в 1900 г., в нововизантийском стиле. От самого побережья к монастырю идет кипарисовая аллея, названная «Царской», в честь императора Александра III, посетившего монастырь. Тропу, которой шел русский царь, монахи высадили кипарисами. Нам вчера вечером довелось побывать в этом монастыре.

Мой взгляд погружается в бесконечную синеву моря, которое там, на горизонте сливается с бесконечностью голубого неба. Несколько судов ВМФ России стоят на рейде, охраняя морские границы. А там за мысом виднеется полоса пляжей города Гагры. Четверть века назад на одном из них я познакомился со своей первой женой Еленой, приехавшей на отдых из Белоруссии. Случайно ли это было, конечно нет. Не случись то событие, быть может, дорога судьбы не привела бы меня к храму.

Две недели назад я побывал в Гагре, где передал главе администрации города Феликсу Тарасовичу Даутия проект храма, который годом ранее он просил разработать для его города. Случайно ли это, конечно нет. Да и сам подъем на эту святую гору случайностью не является, это воля Божия, которая связывает воедино все цепочки, казалось бы, разрозненных событий.

Наконец мы поднимаемся на вершину скалы, увенчанной недавно отреставрированной, величественной Восточной башней, построенной на месте древнего языческого святилища. Небольшая площадка окружена мощной, до пяти метров высотой, стеной. Внутри цитадели находятся руины христианского храма VI века.

У подножия крепости нас встречает святой источник с прохладной водой. Откуда здесь источник, не знает никто, есть только предположения. Это чудо разрушает всю теорию законов притяжения, ведь из недр земли на такую высоту сквозь потрескавшуюся породу теоретически не может пробиться ни капли воды.

Через каменные врата идем к полуразрушенной часовне, построенной монахами в начале двадцатого века. Там два монаха ведут благодарственный молебен в честь Божией Матери. Мы располагаемся в небольшом дворике вокруг часовни, рядом с другими паломниками.

Наташа радостно улыбается и говорит: «Это наши пустынники иеромонах Николай и монах Константин, их редко можно увидеть в городе». После службы мы подходим за благословением. Монахи, узнав Наташу, радостно приветствуют ее и с интересом расспрашивают о строительстве храма на Псху.

Расставаясь, просим их святых молитв и идем через разрушенный древний храм к святому источнику.

Здесь царит радостное оживление. Паломники наполняют принесенные ими бутылки, бидоны и бутыли, водой из святого источника. Многие, произнося молитвы, обливают себя и пришедших с ними, живительной холодной водой.

Исцеляемся и мы, поливая трижды друг друга святой водой, произнося: «Во имя Отца, Сына и Святого Духа».

Наталья подводит меня к чудесной смоковнице, три ствола которой переплелись в единое древо. «Здесь, на этом месте в 1924 г. старцу Макарию, жившему после изгнания из Новоафонского монастыря, было чудесное явление Пресвятой Богородицы», - говорит Наташа. «В память об этом выросло это дерево, и забил источник. Раньше там воды не было».

Мы покидаем удел Божией Матери. Тело, кажется, потеряло свое земное притяжение и не зная усталости несет мою душу по скалистой дороге, среди дубового леса.

Ровно год назад я поднимался сюда в машине главы Краснодарского края, для которого разработал и передал эскизы храма для города Сочи. Надо сказать, тогда я действительно устал.

Месяцем позже у развалин храма на Иверской горе, мэром города Новый Афон был организован праздничный ужин, куда я был приглашен и доставлен на «крутой» машине. От большого количества застольных тостов, восхваляющих присутствующих я устал еще более. Да и можно ли восхвалять кого-либо кроме Богородицы и Господа в ее уделе? Наверное, нет. Да и въезжать сюда машинами на шашлык и барбекю, дело небогоугодное. Подниматься на святую гору нужно только своими ногами и с молитвой на устах.

Мы подходим к небольшому участку асфальтового покрытия ведущего на Иверскую гору. Этот кусок дороги длиной один метр, кажется нелепым и нелогичным. Я вспоминаю, как лет двенадцать назад, впервые поднимаясь сюда, услышал рассказ отца Александра Коблова, тогда еще мирянина. Он поведал мне историю, которую хорошо помнят абхазы, да и наши паломники.

На вершине святой Иверской горы, власти задумали построить ресторан. По этой причине к ее подножию прокладывали автодорогу. Рабочие корчевали деревья, а машины ломались, переворачивались, и дело не шло.

Но когда появился первый метр асфальта на самой горе, по камням сверху сошла высокая Женщина в черном монашеском одеянии и сказала бригаде строителей: «гора эта Моя. Здесь дороги не будет…». На людей нашел страх, и они, оставив инструменты и технику, отказались работать. Бригадир начал смеяться и потребовал возобновить прокладку дороги. Вдруг он упал, стал кричать от боли, и был отвезен в больницу. Человек остался калекой, но поверил и стал большим молитвенником. А затем из колодца ушла святая вода. Приехала комиссия и решила: раз нет воды, то и ресторан не стоит строить. Вода через некоторое время появилась вновь, но никто больше не решался дерзко приступать к святыне. А в память об этом случае остался метр заасфальтированной дороги, ведущей к горе.

И вот мы возвращаемся в Сухум. По пути недалеко от Нового Афона останавливаемся напротив Приморского парка. Этот парк был обустроен в 1910 году к приезду царской семьи. Здесь были разбиты пруды с водопадами и каналами. Парк сохранил свою красоту до наших дней и является приятным местом для прогулок. В его прудах живут лебеди. Ради них Наташа почти всегда останавливается здесь. Мы идем кормить лебедей. Белые и черные красивые птицы грациозно устремляются по глади озера к нам. Теперь, глядя на Наташу, я вижу ни прораба и даже не благочестивую молитвенницу, а просто живого смеющегося ребенка, разговаривающего с птицами.

Вечером того же дня, получив благословение у старицы Ольги и попрощавшись с Натальей и монахиней Марией, я еду в город Сочи.

Далее мне предстоит поездка в Майкоп, где я должен встретиться с епархиальным Владыкой Тихоном, а уж потом домой.

И вот я в поезде, везущем меня обратно в Москву. Мысленно вновь возвращаюсь в Абхазию. Вспоминаю как годом ранее, мне посчастливилось встретиться с одним из пустынников, монахом Константином. Тогда мне предложили с группой корреспондентов, приехавших из Краснодара, поприсутствовать на встрече с монахом, который позволил взять у него интервью. Уговорить его на это интервью было крайне сложно. Представители телекомпании были огорчены тем, что монах запретил снимать его на фото и видео.

Встретив автобус с корреспондентами у самой границы, мы направляемся в город.

Дождливый вечер. Наш микроавтобус плутает в узеньких, извилистых, как серпантин, улочках горного селенья близ Сухума. Предстоит встреча с настоящим монахом-пустынником. Он как раз спустился с гор, монахи-пустынники сходят в мир довольно редко.

Мы добрались до нужного дома. У калитки нас ждет отец Константин, анахорет.

- Ну вот, по молитвам и добрались, - приветливо говорит он.

Отцу Константину на вид около пятидесяти. За внешней скромностью угадывается внутренняя сила.

Рассаживаемся в большой комнате, корреспонденты включают свои диктофоны.

- Как часто вы общаетесь с людьми в миру? – слышаться первый вопрос одного из журналистов.

- Жизнь монаха и жизнь православного человека всегда неразлучны. Монах молится о тех, кто в миру. Вы уже познакомились с проповедническим подвигом апостола Симона Кананита, который завершил свой земной путь здесь, в Абхазии. Так вот он сразу после своего брачного пира, на котором Христос явил чудо претворения воды в вино, оставил все земное и последовал за Спасителем. По сути, Симон Кананит стал первым монахом. Самая большая жертва – это когда человек посвящает всего себя служению Богу.

Когда монах принимает мантию, то в мир уже вернуться не может. Очередная ступень духовного роста – великая схима. С нею начинается непрестанная молитва о Церкви и обо всем мире…

По нашей просьбе монах рассказывает свою личную историю.

Отец Константин, в миру Михаил, вырос на Украине, под Киевом, в семье, где было пятеро детей. Когда учился в школе, то до поры до времени скрывал, что верующий. Но скоро все открылось. Тогда в церквах устраивались облавы. Директор школы вызывал отца и «песочил»: «Как ты смеешь! Все вокруг строят коммунизм, а вы на что детей наставляете, вам не стыдно?».

Тем не менее, школу Миша окончил неплохо, поступил в медицинское училище, потом служил в армии, а после нее стал студентом медицинского института. Практически везде приходилось скрывать веру.

- И меня это тяготило, - вспоминает наш собеседник. – В молитвах я стал просить Господа, чтобы Он послал мне такого человека, с которым бы я дружил и мог вести настоящую христианскую жизнь. Мне хотелось, чтобы он был не только благочестивый, порядочный, но чтобы у этого человека имелось свидетельство, что он спасется. Однажды в храме я увидел молодого человека, у которого на пиджаке был значок мастера спорта. По боксу. Чему он научит? Мордобою? Нет, это не лучший кандидат для знакомства.

Через некоторое время мне встретился другой молодой человек, из рассказа которого я понял, что Бог коснулся его судьбы. Его звали тоже Михаилом. Он страдал сильным недугом – организм плохо усваивал пищу. Вот он и стал повторять: «Господи, если ты есть, прости меня, помоги мне. Матерь Божия, если ты есть, прости меня!». И однажды почувствовал: будто кто рукой провел по пищеводу и желудку. И ему стало легче. Он подумал: если есть Царица Небесная, то ее надо как-то искать. И приехал в ближайший собор.

А тогда многие из входящих в храмы испытывали страх – боялись там встретить кого-нибудь из студентов или преподавателей. Могли быть неприятные последствия, вплоть до исключения. Ему показалось – кто-то пристально смотрит на него. Он только ниже опустил голову. Но чувствовал, что взгляд идет откуда-то сверху. Не выдержал, поднял голову. И увидел женский лик. Женщина, поворотив к нему голову, улыбалась. Он понял – это Она, Царица Небесная, исцелившая его от страшной болезни. И оттого у него слезы покатились градом, ему захотелось сказать всем: «Люди, обратитесь к Богу! Не ходите бесцельно по улицам, как я еще вчера ходил. А идите сюда, только здесь истина!».

- Так я получил свидетельство, - говорит отец Константин, - что этот человек спасется. И мы стали дружить. Вскоре у нас появился третий друг, тоже по имени Михаил, который уже окончил Киевский мединститут, поступил в аспирантуру. Мы считали, что живем недостаточно полнокровной христианской жизнью и пришли к решению, что хотели бы поселиться в монастыре. Узнали, что в Почаевской лавре есть старец Иоанн, перешедший в эту обитель из закрытой тогда Киево-Печерской лавры.

Именно к нему три Михаила приехали со своим вопросом. А отец Иоанн – с порога: «Собирайтесь и поезжайте. Сегодня же!». Это двум друзьям, а третьему, аспиранту, сказал: «А ты должен остаться в миру». Все правильно, у того была старенькая и больная мать. Спустя какое-то время он женится, а затем станет священником и врачом. Доктор медицинских наук Михаил Викторович Суховей – это врач до недавних пор был известен в Киеве…

Однако, сказав «Поезжайте!», старец Иоанн не уточнил куда. Молодые люди знали по прежнему опыту, что в известные монастыри их не примут. Тому же Мише Суховею в семьдесят первом году не сразу удалось даже в духовную семинарию поступить. Во-первых, тут же домой к родителям приехал секретарь райисполкома, чем старики были весьма удивлены – сколько живут, никогда такой чести не удостаивались. Этот товарищ и мысли не допускал, что молодой человек поступит в семинарию. Целое дело раздули. Парню пригрозили исключением из института, выдали непотребную характеристику. И только после звонка в институт министра здравоохранения он все-таки был допущен к поступлению в семинарию.

Два других Михаила пришли на вокзал и стали изучать карту СССР, искали, где меньше всего населенных пунктов. На Дальний Восток не захотели, в Казахстан тоже, а решили ехать на Кавказ. Будто какая-то ниточка их вела. Так оказались в Абхазии, у озера Мкела, где от местных жителей узнали: у этого озера видели монахов, но на них устраивались облавы с применением вертолета, и они ушли глубже в горы.

- Но нам удалось их найти, и мы были приняты братией, стали молиться. Поняли – надо видеть в каждом человеке не грешника и не преступника. Каждый – чадо Божие, каким его Бог создал. Только у многих случилось какое-то повреждение… Но человек сегодня такой, а завтра покается и станет лучше. Сделать это никогда не поздно.

- По вашим молитвам вам не открылось, что ждет Сухумскую и Абхазскую епархию?

- Мы знаем, что православная вера займет достойное место в жизни России и даже всего мира. Ведь люди чувствуют, что без духовной основы, без веры в современном мире жить все сложней и сложней… Что касается церковной жизни, мы не занимаемся ее исследованием, а просто молимся Господу, чтобы Он претворил все так, как Ему угодно, а нам спасительно. Потому что разделение на какие-то юрисдикции – это для структуры внешней, для внешнего порядка. И в этом смысле мы хотели бы связать дальнейшую жизнь с Русской православной церковью.

- В горах вы что-то строите, возделываете?

- Монашеская жизнь отличается от светской. Как сказано в тропаре преподобному Серафиму Саровскому: «Непрестанною молитвою и трудом в пустыни подвизался еси….» Да, монах должен быть и строителем, и печником, уметь печь хлеб, стирать, ремонтировать и прочее-прочее. Труд тогда не суета сует, когда ты его ведешь правильно и он не отвлекает от молитвы к Богу.

У отца Константина было немало случаев, которые научили правильному сочетанию труда и молитвы. Например, после кончины брата он получил благословение священника на уединение. А условие было такое: «Если хочешь жить один, то и стройся один, чтобы не братья к тебе, а ты к ним, когда нужно, приходил». Пришлось в одиночку готовить на склоне ровную площадку под жилище, пилить деревья.

- И уже сделав какую-то основу, я обратил внимание, что над моей кельей стоит огромная дуплистая чинара. Если не спилить, то упадет на мою площадку. Пилю и молюсь: «Господи, помоги мне, чтобы это дерево упало на другую сторону». Все и вышло по молитве.

Как-то занялся «возделыванием» - картошку решил посадить.

Об этом отец Константин вспоминает, подтрунивая над собой:

- Ровного-то места в горах практически нет, земля на склонах не держится, ее дождевые потоки смывают… Так что посадил четыре ведра, а выкопал два…

- Отец Константин, ваш жизненный путь рассмотрел старец Иоанн. Следует ли обращаться к прозорливым?

- Старец-то подскажет. Но тут можно ошибиться тому, кто совет слушает. Сначала нужно обращаться к Богу, а потом к человеку. Многие приезжали к Иоанну Крестьянкину, хотели с ним лично увидеться, устраивали к нему очереди. А две женщины, прежде чем к нему пойти, высказали Богу свою скорбь и беду - помолились в храме… И когда батюшка вышел к собравшимся, то только этих двоих позвал к себе. Остальные, сказал, пришли к человеку, а о Боге забыли…

Было уютно и тепло. Когда мы попрощались с анахоретом, долгий и нудный дождь прекратился.

Приехав в Москву, я полностью погрузился в разработку эскизов храма в честь «Всех Святых» в Магдебурге (Германия), фундамент которого был уже заложен. Группа архитекторов прекрасно справилась с выполнением проекта в электронном виде, который вскоре был благословлен Патриархом Кириллом и передан архиепископу Берлинскому и Германскому Феофану.

Этот храм, строящийся на площади рядом с Магдебургским университетом, станет частицей России, ковчегом православия, спасающим на своей палубе всех пришедших на него через воцерковление.

По словам архиепископа Феофана, Европа сейчас остро нуждается в окормлении православием. Многие католики, видя в нем свет истины, меняют свое вероисповедание и идут в наши храмы.

Настоятелем будущего храма назначен отец Борис, с которым меня познакомил и рекомендовал, как архитектора, руководитель Центра Инвестиционных Программ РПЦ Николай Аркадьевич Платонов.

Удивительным образом родной отец протоиерея Бориса Устименко оказался родом из того самого села Псху в Абхазии. Батюшка отца Бориса, протоирей Филипп, является духовником Ставропольской епархии и служит в городе Пятигорске.

Как могло так случиться, что предыдущий проект храма, выполненный для общины села на Кавказе и храма в Магдебурге, связал воедино фрагменты судеб сына и отца?

Их судьбы во многом схожи, отец Филипп служит благочинным в городе Пятигорске, а протоиерей является благочинным Северных Земель Германии.

Позвонив по телефону своему отцу, отец Борис обрадовал его, рассказав, что в их родном селе строится храм, автор которого является автором Магдебургского.

Отец Филипп попросил ходатайства о его служении в этом храме, так как собирается уйти на покой по старости и уехать обратно в родное село.

Через несколько дней из Абхазии в Москву приехала Наталья, которую я представил отцу Борису.

Радость и эмоции переполняли их, когда они беседовали о столь дорогом для них месте.

Наблюдая за ними мне было приятно, что мои скромные архитектурные труды, стали по Божиему замыслу некой осью, собравшей вокруг себя столь уважаемых людей, созидающих храмы в разных государствах.

ГЛАВА 5. Пустынники кавказа

Только в начале марта, взяв благословение у владыки, мы вместе с Дарьей смогли вылететь в Абхазию. В Сухуми нас встретила Наташа с Борисом, племянником бывшего президента Абхазии, и мы на его машине направляемся на военный аэродром. Там, дождавшись экипажа старенького самолета-труженика АН-2, все мы поучаствовали в погрузке строительных материалов и продуктов питания для отправки в Псху.

И вот самолет с тремя пассажирами взмыл в небо. Я, прильнув к иллюминатору, любуюсь заснеженными вершинами Большого Кавказского хребта, горными реками и голубым безоблачным небом. Салон аппетитно пахнет свежевыпеченным хлебом, взятым для бригады рабочих. Наташа рассказывает Дарье, заворожено прильнувшей к иллюминатору, об истории места, куда мы направляемся.

Я думаю о том, как с помощью Божией нам удалось в тот же день вылететь на Псху, ведь, по словам Наташи, иногда по несколько недель продолжается нелетная погода и самолет туда не летает.

Мы рассчитываем через два дня вернуться в Сухуми. Там нас ожидает игумения Херувима и другие священнослужители, с которыми мы должны встретиться по вопросам строительства храмов.

Если бы знала тогда Даша, на сколь долго мы окажемся заложниками погоды в этих горах, то не полетела бы с нами. Через четыре дня ей нужно было быть в Санкт-Петербурге, а затем в Саранске, да и наши архитекторы требовали постоянного контроля и руководства.

Самолет подлетает к перевалу, в нескольких метрах под нами проплывают кроны лишенных листвы деревьев и вершины темно-зеленых сосен.

Отвесные складки отрогов, уходящие в пропасть, бушующие потоки горной реки, приближающиеся все ближе и ближе кроны деревьев – все это невольно наводит страх. Спастись в случае катастрофы здесь просто нереально.

Но вот тяжело груженый самолет преодолевает вершину горы и, попав в восходящий поток, летит за перевал, все выше отрываясь от поверхности скал. Мы крестимся, благодаря Господа. Вскоре среди бескрайних лесных зарослей, покрывающих горные холмы и отроги, яркой искрящейся точкой показывается какое-то строение.

Даша радостно сообщает нам, что видит вдали какое-то сооружение. Наташа улыбается: «Это наш храм».

Мы всматриваемся в приближающуюся точку, которая превращается в церковь. На храме уже установлена одна из трех глав, полыхающая золотом покрытия. Среди безжизненных, поросших лесом скал этот деревянный храм, разместившийся в небольшой долине между двух хребтов, кажется сказочным чудом, выросшим по мановению волшебной палочки.

Под крылом самолета проплывают скромные деревенские дома единственной улицы, покрытые в основном деревянной дранкой.

Я всматриваюсь в недавно укатанное катком поле взлетно-посадочной полосы, ожидая касания. Пилот, не сделавший круга над полем, не рассчитал и пролетел точку касания. Он резко направил штурвал вниз, чтобы не проскочить полосу.

От резкого удара о тающий снежный наст полосы самолет подпрыгнул, сделав, по терминологии летчиков, «козла». Послышался резкий хлопок и удар снежных комьев о закрылки. Но вот – снова касание уже более мягкое, мы останавливаемся у самой будки радиста, расположенной в конце взлетного поля. Снова крестимся. Сила молитвы часто летающих таким самолетом пассажиров укрепляется с каждым рейсом.

Штурман с пилотом, сойдя с трапа, недовольно рассматривают порванный подкрылок и клянутся, что в такую погоду больше не полетят сюда.

Позднее Наташа рассказала нам, что в связи с реорганизацией военного аэродрома хорошие пилоты, летающие на Псху, были уволены, и регулярные рейсы отменены. Остался единственный старенький АН-2.

«Это еще ничего» - говорит она. «Как-то при взлете оторвался винт пропеллера и улетел в лес. Мы его два дня искали. Нашли, привинтили к оси и полетели в город».

К самолету для разгрузки стали подходить люди. Также подошли несколько женщин, желающих улететь в город. Подъехал трактор с прицепом, управляемый монахом Иоанном. Все приступили к перегрузке груза на кузов прицепа.

Наташа, дав распоряжения рабочим, подошла к пилоту и успокоила его, посоветовав замотать порванный закрылок скотчем. К этому совету, вызвавшему у меня улыбку, пилоты отнеслись очень серьезно. Вскоре со скита был принесен моток широкого скотча и экипаж принялся за ремонт машины.

Женщины подходят к Наташе и спрашивают ее разрешения на обратный рейс. Она с радостью соглашается, ведь оплаченный ею борт летит обратно пустым. Пилот категорически отказывается, ссылаясь на поломку самолета и на то, что он летит не в город, а куда-то еще. Женщины умоляют его взять их, ведь у одной со дня на день должны случиться роды, а другая сильно заболела и ей также нужен врач, которого нет в селе. Эти аргументы не убеждают пилота и он, сказав «нет», идет к самолету.

Опережая события, я скажу, что через два дня беременная женщина успешно родила ребенка без помощи врачей, а ее супруг пришел в село из города, преодолев огромный и опасный путь через перевал по снежному насту. Один только отрезок пути от перевала до села занял одиннадцать часов ходу пешком.

Среди подошедших к разгрузке рабочих я увидел их руководителя Андрея. Мы обнялись как старые и добрые друзья. Мы познакомились с ним год назад в монастыре матушки Херувимы в Сухуми. Тогда он со своей бригадой производил демонтаж старой кровли и установку нового мансардного этажа одного из зданий монастыря. Я по поручению игумении выполнял чертежи мансард для нескольких зданий обители.

Андрей оказался весьма утонченным человеком, по духу близким мне. После работы мы часто беседовали на духовные темы, прогуливаясь возле монастыря. Ранее он учился в семинарии, но, выбрав другой путь, оставил ее.

Он поступил в строительный институт в Пензе и по окончании работал в архитектурно-строительной компании по строительству храмов. Фирма эта недавно распалась.

Тогда Андрей с грустью сообщил, что после выполнения этой работы других объемов у него нет, а ведь за ним стоит бригада. Чтобы она не распалась, ее нужно финансировать, а сейчас с работой очень туго. Он также рассказал, что недавно женился на девушке, которую очень любит, но гарантировать материальное благополучие семьи он пока не может.

Эта судьба, во многом похожая на мою, взволновала меня. Я предложил Андрею ехать в Москву и остановиться в моём доме со своей бригадой. Работа в столице найдётся. Тогда Андрей, взяв с собой супругу и трёх человек из бригады, поселился у меня. Работа действительно не заставила себя искать.

Вскоре позвонила из Абхазии Наташа и попросила найти хорошую бригаду на возведение кровли с главами и колокольни, я предложил ей бригаду Андрея.

И вот он здесь.

Мы тепло приветствуем друг друга.

После разгрузки и ремонта все присутствовавшие мужчины, взявшись за хвост самолета, развернули его на 180 градусов в сторону взлетной полосы. Машина, набрав обороты пропеллера, рванулась вперед по мокрому снегу и взлетела ввысь. Все восторженно следят за удаляющимся среди скал самолетом. Красивое и завораживающее зрелище прерывается ревом трактора, увозящего грузы и рабочих, сидящих в кузове.

Мы втроем, хлюпая по размокшему снегу, пересекаем взлетное поле и идем по ухабистой и каменистой улице села в скит.

Протекающий вдоль улицы ручей вторит своим журчанием пению птиц. Несколько коров равнодушно взирают на прибывших из столицы гостей. Группа свиней, мирно и довольно похрюкивая, роется в поисках желудей под раскидистым дубом. Ограда дворов в основном, необходимая для защиты от животных, выполнена из расколотых вдоль ствола щеп толщиной в руку.

Большинство глинобитных домов покрыты деревянной дранкой, но есть и относительно хорошие дома, выполненные из дерева и покрытые. Население села Псху уникально для Абхазии. Тут живут преимущественно русские, высокие голубоглазые блондины. Во времена русско-турецкой войны позапрошлого века абхазы ушли отсюда. В то время старались заселять и укреплять окраины, поэтому новым поселенцам обещали существенные налоговые льготы и даже иногда давали подъемные. Вот и поехали сюда жители Белоруссии, Украины, Эстонии. Появились кубанские казаки.

По причине отдаленности от мировой суеты облюбовали это место и церковнослужители. В окрестных горах много скитов с отшельниками. Село живет очень обособленно, на всем своем, натуральном хозяйстве. Единственная автодорога, на север, через перевал Анчхо с выходом на Рицинскую трассу, доступна только полноприводным автомобилям. Множество бродов на ней ограничивают дорогу сюда джипам двумя-тремя месяцами в году, а грузовикам четырьмя - пятью месяцами.

Помимо самого села, Псху состоит из множества хуторов, летников, балаганов и пасек, разбросанных по склонам и долинам окрестных гор. Жители чаще всего называют эти сооружения простым словом «дача». В летнее время население самого, центрального Псху уменьшается вдвое. Очень хорошо развито животноводство, и как следствие, производство мяса, масла, сыроварение. Кроме свиней все остальные животные летом где-то там, вне села, на пастбищах.

Археологическими памятниками местность не особо богата. Прямо в селе, на заднем дворе небольшой церкви со звонницей стоит маленький дольмен. Есть дольмены недалеко от горы Святая и возле впадения Решавы в Бзыбь. Но найти их непросто, они заросли и разрушены. Туристов нет, а местные жители совсем не интересуются кучами камней.

Крепость 8-10 веков, некогда охранявшая Псху возвышается над слиянием Бзыби и Бавю. Тут уже ничего не напоминает о былом величии, лишь кучи покрытых мхом камней в буковом лесу.

Ну, вот и сам скит. За время моего пятимесячного отсутствия здесь кое-что изменилось.

Построено новое здание трапезной и начата сборка сруба бани.

Нас с Дашей размещают на мансардном этаже трапезной в соседних комнатах. Распахиваю окно, через которое врывается свежий горный воздух и звук, давно забытый в больших городах. Неописуемые звуки тающего от яркого солнца снега, сливаясь с трелью птиц и бурлящими потоками ручья за нашим домом, всей своей мощью воспевают приход весны. Слева и справа раскинулись горные хребты, вершины которых покрыты снегом. В конце долины, усаженной фруктовыми деревьями, блистает своей снежной короной величественная вершина горы Святая.

Я завороженный стою у окна, растворившись без остатка в волшебных звуках. Голос Наташи, зовущей нас, возвращает на землю.

Иду за Дашей. Она стоит перед распахнутым окном и с восторгом созерцает другую сторону долины. Совсем рядом за ручьем и поляной раскинулась необыкновенно красивая в снежной короне гора Серебряная. Даша первый раз в этих местах, но они также заворожили и ее.

Спускаемся вниз и идем с Натальей по улице села к месту строительства. Оттуда разносятся звуки электропилы, болгарки и стук молотков. Работа идет полным ходом. И вот перед нашим взором в отраженных лучах заходящего солнца появляется величавый корпус деревянного храма, высокая кровля которого покрыта голубой черепицей, изготовленной в виде рыбьей чешуи.

Храм, стоящий на самой возвышенной части села, напоминает собой огромный деревянный корабль с голубыми парусами, взлетевший на гребень волны и несущийся к неведомым берегам. Я улыбаюсь такому сравнению, так как храм и должен символизировать собой корабль, идущий сквозь шторма в океане суеты и греха, и те, кто на его палубе крепко держатся за мачту – спасутся. Храм-корабль вовсе не несется к неведомым берегам, а стремится к берегам нашего всеобщего спасения, адрес которого – дом Божий, откуда мы были некогда изгнаны.

Останавливаемся у стоящих на земле двух глав, одна из которых высотой метра три до яблока, а другая – поменьше. Третья глава уже венчает барабан на шатре колокольни. Андрей, рассказывая о выполняемой его бригадой работе, ведет нас в храм. Большая высота внутреннего пространства центральной части впечатляет. Деревянным храмам нехарактерно иметь световой барабан, да еще на высоком шатровом своде. Здесь все иначе. Чтобы сохранить освещение через окна, в барабане пришлось запроектировать и изготовить мощную стальную весьма сложную конструкцию, над элементами которой в настоящее время и трудится бригада. Я поднимаюсь на четырехуровневую колокольню и с высоты птичьего полета осматриваю окрестности. Справа и слева от меня вознеслись стены Большого Кавказского хребта. Село, дома которого сокрыты в гуще деревьев, разместилось вовсе не в долине, как мне представлялось ранее, а на плато, и оно зажато между скал. Это плато оканчивается ущельем, которое образовано бурной горной рекой, шум от которой доносится до меня.

Внизу слышу радостный окрик Натальи и не сразу обнаруживаю ее с этой высоты. В проекции сверху вижу лишь голову с размахивающими руками. Рядом стоит Дарья.

Спустившись, узнаю от Наташи, что в храме будут не только молиться, но и жить. «Здесь, как мы посчитали, есть двенадцать небольших помещений, которые могут служить кельями для монахов и священников». Наташа продолжает: «Для наших пустынников это очень актуально, так как им приходится жить в сооружениях, почти непригодных для нормального существования, да и находящихся в весьма отдаленных и труднодоступных местах.

Нашим батюшкам надо регулярно вести службу, а инокам – молиться. Поэтому очень важно, чтобы они были рядом с храмом. У нас есть и пожилые, и немощные пустынники. В нашем храме должна непрестанно идти молитва. Мы даже сейчас ежедневно читаем акафисты и проводим вечером крестный ход. Покойный Александр, Царствие небесное, поздно вечером всегда приходил к деревянному кресту за алтарем и читал акафисты. А ведь целый день он не покладая рук трудился на возведении храма, ты же помнишь, Сергей?».

В прошлом году, находясь здесь, я жил с ним в одной комнатке ветхого небольшого домика. Его трудолюбие, смирение и молитвенная жизнь поразили меня. Но больше всего меня удивляло его спокойствие и незлобивость к придиркам и нападкам окружающих его людей. Он никогда никого не осуждал и молился за них.

Наташа предлагает нам зайти к старцу Лазарю, домик которого находится рядом с храмом.

ГЛАВА 6. МОНАХ ЛАЗАРЬ

Дверь маленького глинобитного домика, покрытого соломенной крышей, нам открывает келейница старца монахиня Анна.

Она приглашает нас в единственную комнату вмещающую в себе каменную печь, кровать, стол и несколько лавок. Мы подходим к старцу для благословения, и он по - очереди благословляет: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь».

Анна благодарит Наташу за печь, переложенную поздней осенью. Старая совсем рассыпалась. Тогда Наталья организовала строителей выполнивших её поручение.

Анна, узнав о том, что я нахожусь на послушании главным архитектором у митрополита Варсонофия, от радости всплеснула руками, сказав: «Я у владыки в Саранске в Иоанно – Богословском монастыре несколько лет трудилась на кухне. Жила я также рядом с монастырём в Макаровке». Она ещё больше удивилась тому, что в Макаровке по нашему проекту строится православный детский лагерь с сельскохозяйственным подворьем монастыря. Монахиня Анна обратившись к Наталье рассказывает: «Мои часы в прошлом году сломались и Александр, ныне покойный, подарил мне очень красивые часы. Он приходил к нам в половину первого ночи. Умер он тоже в это время. На третью ночь после смерти его часы не разу не ломавшиеся остановились именно в половину первого ночи. Что это обозначает? Это значит, он был у нас в доме? Наталья, ну ты объясни, почему часы прекрасно работающие остановились в час его смерти?».

Наташа ответила: «Моя мама умерла в шесть часов утра и ровно в это время остановились часы у нас в доме. Но я вам хочу сказать, что Александр был не только трудолюбивый послушник, работающий во Славу Божию, но и серьёзный и неутомимый молитвенник. Он умер, возвращаясь с работы. От его тела, пролежавшего пять дней, не было даже запаха. Такое впечатление, что он просто заснул».

Монахиня, дослушав Наташу, продолжила: «Тётя Нина, читавшая всю ночь молитвы у покойного Александра, не переставала удивляться застывшей улыбке на розовом лице усопшего. Она периодически щупала ноги и руки надеясь, что он всё же не умер, а заснул. Она многих мертвецов перевидала, но такого ещё не видела.

А вот на двадцать пятый день после его смерти во сне ко мне приходит Александр и настойчиво приглашает к храму. Я спрашиваю: «Ты, наверное, раньше работал начальником?», а он мне отвечает: «Нет, я мучился». Затем мы подходим к алтарю за храмом, где стоит крест и он начинает расчищать это место от строительного мусора. Рядом с ним трудятся три мужчины и одна женщина. Александр спрашивает меня: «Какое время сейчас?», тут я просыпаюсь. Это, наверное, он место для себя расчищал.

Он мне рассказывал раньше, что работал большим начальником, затем устроился на службу алтарником при храме, где выполнял это послушание в течении пяти лет. К нам на Псху он попал чудесным образом.

Однажды его, читавшего духовную книгу возле своего дома, осенил неведомый божественный свет. Он поднял глаза к небу и увидел, что среди туч появился красивый храм. Это был наш храм. Александр, поняв что это Божий знак, обратился к старцу, который и направил его к нам.

Ну, кто он мне такое? Даже по своей покойной сестре и убиенной в двадцать три года племяннице я так не плакала, как по нему.

Такой твердости духа я просто удивлялась. Как-то я говорю Александру, что надо бы поставить ночного сторожа при храме, а он мне твердо заявляет: «Анна, прочитай пятьдесят первый Псалом и никто, ни один человек не подойдет и даже не помыслит что-либо украсть». Я таких людей не видела».

В этой маленькой комнате я незримо чувствую, что рядом с нами присутствует душа Александра. Раздался отклик старца.

Наташа, подойдя к нему, угощает его принесенными конфетами и пряниками. Почти ослепший монах сейчас находился в состоянии свойственном пожилым людям, стоящим в преддверии вечности. Сознание часто покидает его, и он погружается в свой мир воспоминаний, почти не узнавая никого из этого мира. По какой-то странной иронии судьбы у него с Александром одна и та же фамилия - Лебедев.

В годы Великой Отечественной войны он командовал разведротой и, получив многочисленные награды за воинские доблести, дослужился до высокого офицерского звания. По словам Анны, он был главнокомандующим в звании генерала, но она возможно и ошибалась, так как со слов Василия Ананьевича отец Лазарь был всего лишь офицером. Как судьба привела его к храму и монашескому постригу я тогда не знал. Мне очень хотелось расспросить его об этом, но состояние старца не позволяло это сделать. Тогда я ещё не знал, что вижусь с отцом Лазарем в последний раз, через месяц он отошёл ко Господу.

Наташа, продолжила: «Александр каждый день читал Акафист Николаю Угоднику и Матери Божией и с иконой обходил вокруг храма. Раньше он жил в Одессе, у него был свои бизнес, и, узнав о нас он стал жертвовать нам различные инструменты. А после Господь привел его к нашему старцу Ионе, который и благословил его к нам послушником».

Анна поднесла тарелку с сухариками, высушенными в печи и угостила нас. «Эти сухари очень любил Александр, без них я, говорит, жить не могу. Я ему целый мешок насушила». Сухари действительно вкусны, так как приготовлены из булок, выпеченных в русской печи. Анна угощает нас и булками. На прощание, передав поклон владыке Варсонофию, она сообщает что её старший сын служит в Иоанно – Богословском монастыре священником и что на это его благословил сам владыка.

Лишь только ночью, после трапезы и вечернего правила мы с Дашей приступаем к проектной работе, то ради чего мы и приехали. Андрей и Наташа, сплотившись возле переносного компьютера, вместе с нами решают вопросы, связанные со строительством храма. Мы с Дашей предчувствуем, что пока не выполним проект храмового комплекса, включающий в себя храм, часовню, дом причта, дом для старца, врата, а также благоустройство территории нас отсюда не отпустят. Наше предчувствие укрепилось на утренней службе в домовой церкви, где священник отец Василий улыбнувшись, сказал, что небесный покровитель строящегося храма Иоанн Креститель, обретение главы которого мы будем праздновать на следующей неделе, не отпустит нас со Псху недели две.

Тогда мы не поверили в это, так как считали, что завтра или после завтра улетим в Москву.

Наташа представила Дарью сестрам игумении Серафимы, поющим на клире. С этого дня она стала желанным и постоянным участником церковного хора во время всего нашего пребывания. На службе мне было приятно видеть её в составе хора и осознавать, что здесь мы не приезжие туристы. А участники общины.

Под ангельские голоса клира и потрескивание дров в русской печи, обогревающей помещение, я погружаюсь в состояние гармонии и блаженства.

Скромное помещение храма наполнено жителями села от детей до стариков, есть и монахи пустынники. Сегодня праздник, день поминовения усопших. После службы отец Василий по-отечески с какой-то детской чистотой и любовью с амвона поздравляет всех и сообщает: «В следующее воскресенье состоится божественная литургия и это будет воспоминание об Адамовом изгнании, когда Господь изгнал из рая Адама и Еву.

Также это будет и «Прощёное» воскресенье. Кто может ходить - приходите, кто с Верхней Бетаги, кто с Нижней, кто с Решелье идите в храм, чтобы попросить друг у друга прощение.

Осталось семь дней до Великого поста и с седьмого марта, с понедельника начинается первая его неделя. Причастников поздравляем с причастием святых Христовых Тайн. Слава Тебе Боже, Слава Тебе Боже, Слава Тебе».

Инокиня приглашает нас в соседнюю комнату и представляет нам детей церковно–приходской школы. Она говорит: «Вообще у нас пятнадцать человек в школе, но сейчас некоторые уехали на каникулы». Девочки, сидевшие на лавочках, поприветствовав нас, оживленно начинают показывать свои рисунки и фотографии. Они также интересуются нашей профессией. Инокиня рассказывает нам: «Детки наши на рождество ходили по домам села пели песенки, читали стихи и поздравляли всех людей. Мы также участвуем в художественной самодеятельности, ходим в походы в окрестностях села. Сегодня собираемся посмотреть детский видеофильм, который нам привезла Наташа».

Выйдя из храма Наталья, рассказав Даше об общине и о том, что я также являюсь её членом, предлагает ей тоже войти в её состав.

Даша с радостью принимает это предложение. Мы подходим к домику пожилой монахини, бывшей келейницы патриарха Грузии Ильи II, матушки Тихоны. На пороге нас встречает келейница старицы и упитанный серый кот. Лишь получив необходимую порцию ласки, он пропускает нас.

Заходим в просторную чисто убранную, скромную комнату. Келейница сообщает монахине Тихоне, лежащей в кровати, о нашем приходе и помогает ей подняться. Наташа приветствует матушку и представляет нас. «Я тебе и твоим гостям всегда рада, Наташенька»,- отвечает монахиня.

«Я всегда молюсь за тебя, за Сергия, а вот Дашу сейчас запишем в «помянник» и тоже будем молиться». Она попросила келейницу записать имя в список для молитвенного поминовения. За тихими, смиренными словами и по – детски чистой улыбкой матушки чувствовался человек большой воли, проживший нелёгкую жизнь в трудах и молитве. Годом ранее мне посчастливилось впервые побывать у матушки Тихоны, где я записал её воспоминания о монашеской жизни в горах Абхазии.

«Как идет строительство храма?», - спрашивает матушка.

«Слава Богу, недавно подняли главу на колокольню, а завтра отец Василий освятит ещё одну главу, и мы поднимем её над алтарём», - сообщает Наталья.

Прощаемся с монахиней Тихоной и её келейницей и возвращаемся в скит, где нас ждёт трапеза с любовью и молитвой, приготовленная послушницами Викторией и Софьей. После вкусного обеда с братьями и сестрами, сдобренного душевной беседой, возвращаюсь в свою келью.

Рассматривая книги на полке, узнаю знакомый переплёт. Книга «В горах Кавказа», написанная по запискам монаха Меркурия, которую я взял в руки, погрузила меня в трепетные воспоминания двенадцатилетней давности. Тогда я впервые прочитал книгу, где каждая строка выстрадана и пережита автором и её героями.

Жизненный путь героев книги открыл для меня страницу ранее неведомую, сакральную. То, о чём ранее сознательно умалчивала пресса, разбудило во мне стремление познать закрытую от непосвящённых жизнь монахов – пустынников. Эта книга, раскрывшая совсем иную Абхазию, стала путеводной звездой, приведшей меня сюда. Тогда, двенадцать лет назад, впервые прочитав книгу, подаренную отцом Александром, моя жизнь неотвратимо стала обретать абхазский путь.

Мне захотелось вновь перечитать её, тем более здесь, в местах, в которых ныне подвизаются монахи – пустынники. Взяв книгу, я вошел в комнату к Даше, работавшей за компьютером. Моё сообщение о книге вызвало интерес, и она попросила прочесть книгу вслух. С этого момента наша творческая жизнь на Псху обрела новую грань. Прочитанное стало приобретать свою материализацию во встречах с монахами – пустынниками, в созерцании кавказских гор, рек, в ежедневных храмовых службах, а также в рассказах очевидцев тех событий. Когда я рассказал об этой книге отцу Василию, то с удивлением узнал, что именно она привела его в Абхазию. Прочитав её, он с легкостью оставил свой обустроенный монастырь в России и навсегда связал свою судьбу с молитвенным деланием в абхазской глуши, куда ещё не добралась цивилизация. По словам иеромонаха не он один, прочитав книгу, оказался здесь.

Возможно, и отец Александр, подаривший мне эту книгу, не случайно продал квартиру в Москве и купил здесь дом, который отдал под храм.

Меня поразило то, что с некоторыми персонажами книги мне довелось повстречаться ранее. Так, с отцом Косьяном, описанным в книге как «брат ленивец», я познакомился в абхазском скиту матушки Серафимы. А с отцом Пименом в настоящее время служащим архидьяконом у митрополита Агафангела в Свято–Успенском Одесском мужском монастыре мне посчастливилось даже отобедать в келье.

Сюжеты, описанные в книге о сестрах, подвизавшихся в келье на берегу Амтхельского озера, очень напоминали рассказы монахини Тихоны. Лишь только оказавшись в Москве, перечитав записанное мной интервью у матушки Тихоны, я понял, что она одна из героинь этой книги. Знать бы это раньше -- я о многом мог бы расспросить монахиню о тех первых пустынниках и их нелёгкой жизни. К сожалению, большинство из описанных персонажей уже ушли из жизни земной в иную. Монах Виталий, обозначенный в книге как «большой брат», ныне канонизирован. Его судьба крайне интересна.

Но более всего меня поразило то, что автором этой книги является очень близкий для меня человек.

Когда мне позвонил игумен Свято – Владимирского скита Валаамского подворья города Сочи архимандрит Ефрем, я рассказал об этой книге. Он сообщил, что эта книга написана им по запискам монаха Меркурия. Игумен Ефрем (Виноградов) являясь членом Союза писателей, написал не одну хорошую духовную книгу. Интересно и то, что он как патриот и гражданин России, корнями связан с Абхазией. Он прямой потомок владетельного князя Абхазии, дворец которого находится в поселке Лыхны. В 1810 году, его прадед, владетельный абхазский князь из рода Шервашидзе (Чачба) Сефир-бей добровольно принял подданство России и христианскую веру.

Абхазское население Псху, при содействии владетеля Абхазии Михаила Шервашидзе (Чачба), принесло присягу на верность русскому Царю лишь спустя тридцать лет – в 1840 году.

Святейшим патриархом Кириллом ему дано поручение в 2011 году стать игуменом Ново – Афонского Симоно – Кананитского монастыря. Его заместителем назначен отец Александр Коблов.

Да, круг замкнулся на моих друзьях-священнослужителях. В этом я увидел то, что описание абхазско-пустыннической темы для меня является не случайным, а промыслительным.

Молитвами старца Ионы, ранее подвизавшимся в этих местах, молитвами святых отцов, я оказался здесь. Наверное, это угодно Господу.

Пасмурным утром идем на освящение и подъём главы храма. Помогаю ребятам из бригады установить крест на главу. Большинство рабочих находятся на крыше храма, занимаясь установкой барабана над алтарём и готовясь к поднятию главы тросами.

Мы стоим рядом с отцом Василием вокруг главы. Батюшка торжественно провозглашает: «Освящается, купол сей благодатью Пресвятого Духа окроплением святой воды во имя Отца и Сына и Святаго Духа». Он обходит купол со всех сторон, окропляя его. Хор, руководимый Натальей, поёт: «Спаси Господи люди твоя и благослови достояние твое». Окропляют и нас.

Рабочие поднимают купол, и устанавливают его на деревянную раму – салазки. Натягиваются тросы, и конструкция вместе с куполом медленно начинает подниматься. Мы все замечаем, что в плотной пелене облаков, прямо над храмом появляется отверстие, которое начинает расширяться. Лучи солнечного света, отраженные в позолоченной чешуе купола, ослепительными брызгами освещают храм и наши радостные лица. Все понимают, что это добрый знак. Это дело угодно Господу.

Рабочие бережно устанавливают главу, подвешенную тросами к стальной балке, и крепят её сваркой.

Храм приобрёл вторую главу. Мы обходим его, любуясь и радуясь новому элементу, венчающему алтарную апсиду.

Василий Ананьевич, подойдя к спустившемуся с крыши бригадиру Андрею, дает советы по установке третьей главы вручную. Андрей, мотивируя тем, что эта глава весом в пятьсот килограммов, в четыре раза тяжелее, установленной, предлагает поднять и установить её с помощью вертолёта.

Направляемся в скит. Заметив, что двери администрации открыты, Наташа останавливает машину. Вчерашняя попытка дозвониться до города оказалась неудачной. Не было связи, а сегодня утром не могли найти радистку тётю Катю, она ушла на поиски заблудившейся коровы. Связь из этих мест возможна только благодаря радиостанции, установленной в этом здании села, поэтому тётя Катя здесь особо уважаемый человек. Позвонить необходимо по трем причинам, две из которых наши, точнее Дашины. Она надеется, что самолет или вертолет сегодня или завтра прилетит за нами, нужно только позвонить в аэропорт. Также ей необходимо успокоить и объяснить родителям, что в Абхазии её не похитили и есть места, куда дозвониться по мобильной или иной связи невозможно. Третья причина скорее приходская. Наташе необходимо заказать асбестовые трубы, предусмотренные нами в проекте и перевезти их вертолётом.

Радистка тётя Катя, как её здесь шутя, называют: «радистка Кэт», оказывается на месте. Выслушав, нашу просьбу она делает сообщение: «Пятьдесят четвертый двадцать девятому». Попытки связаться с оператором безуспешны. Из динамика слышаться лишь шумы и потрескивания. «Это грузины глушат нас. Мы находимся рядом с их границей, а они по-прежнему считают нас своей территорией, вот и вредят. А здесь не одну сотню лет живут русские», - говорит тётя Катя. Но вот, наконец, появилась связь, и она громко и четко выговаривая каждое слово телеграммы, передает её оператору для дальнейшей передачи в Москву. На том конце не сразу понимают, приходится пять или шесть раз повторить короткую телеграмму: «Папа и мама у меня всё хорошо, задерживаюсь на неопределённое время – погода не лётная».

Наташина телеграмма также уходит на «большую землю». Мы возвращаемся в скит.

Вечером за трапезой, старший по скиту монах Иоанн, рассказал нам, как он с братией строил первый храм, который сгорел в 2000 году. Тогда, не зная монаха Иоанна, выполняя проект того храма, я был с ним и братией в одной команде, хотя и находился в Москве. Теперь мы с ним члены одного прихода. Он рассказал нам, что хотя церковь и сгорела, многие её строители воздвигли храм в своих душах. Их жизненный путь был предопределён участием в создании храма.

Вечером выпал густой снег, насыпавший полуметровые сугробы. Машиной подъехать к церкви невозможно и мы, взяв фонарики, идём «гуськом» по протоптанной среди высоких сугробов тропинке. Храм наполнен прихожанами. Занимаю своё, уже ставшее привычным, место у панихидного стола. Даша с Натальей и сестрами стоит на клире, участвуя в хоре. Строгое лицо монаха Иоанна, облаченного в черную мантию, сосредоточенно во внутренней молитве. За его внешней простотой в общении чувствуется большая воля, выкованная в постоянных лишениях и трудностях жизни одинокого пустынника.

Строительство храма заставило его покинуть свою сокрытую в горах келью, но он всё же посещает её. Там находится его пасека. Сегодня он предложил нам с Дарьей в ближайшее время посетить его жилище.

Рядом стоит Василий Ананьевич, он также приглашал нас в гости. Возле него стоят две внучки и их мама.

Сегодня читают акафисты святого Василия Великого, служба продолжится в течение пяти часов.

Возвращаемся из храма в тишине, освещая занесённую тропу. Заснеженные кроны деревьев, освещаемые редкими уличными фонарями, кажутся сказочными персонажами на фоне черного неба из которого сыпятся огромные снежинки. Периодически то здесь, то там слышен шум от падения снежных шапок с ветвей деревьев. Мы пытаемся увернуться от подобных обвалов, прячемся под свои капюшоны и воротники. Где-то в горах раздается крик шакала очень похожий на человеческий стон. Проходим в калитку нашего скита, преодолевая завал от упавшей перед нами с крыши снежной лавины. На пороге нас ждет верный пес породы «лайка».

После вечернего чая и молитвенного правила, мы с Дашей приступаем к работе по проектированию скита, а уже поздно ночью начинаем проектировать храмовый комплекс с храмом в Честь Василия Великого. Усталость не чувствуется, работа спорится, видимо сегодняшнее чтение акафистов, написанных этим святым, приносит свои плоды. Даша профессионально воплощает на экране монитора ноутбука наш проектный замысел. В эти минуты я продолжаю читать вслух книгу, переносящую нас в иную реальность. Во втором часу ночи расходимся по кельям.

(Продолжение следует)