«Серые волки». Часть 1. В ожидании грозы

Вскоре после того, как мы задержали бандитов, пытавшихся в ночное время украсть колхозных лошадей, у нас возникла другая проблема с колхозной живностью. Ко мне, как к председателю, зачастили с жалобами пастухи как общественного стада, так и личные владельцы скота.

Они сообщили, что в окрестностях появилась довольно крупная стая волков. Большой агрессивности они пока не проявляют - возможно, осваиваются с местностью и изучают систему охраны животных. Ведь пастухам было разрешено иметь при себе охотничьи ружья. А волки, особенно матерые, наверняка хорошо знали, что это такое.

И вот, изрядно припозднившись, я как-то возвращался с отдаленных полей, где уборка все еще была в самом разгаре. Проезжая на своем Вороном мимо небольшого перелеска, я заметил, что конь вдруг начал вести себя очень беспокойно: он то тревожно всхрапывал, то резко мотал головой из стороны в сторону, то самостоятельно пытался перейти на рысь.

Было ясно, что Вороной снова почувствовал впереди какую-то опасность. Помня о недавнем нападении на нас группы диверсантов, я на всякий случай вынул из подсумка седла старый отцовский «Маузер». Времена уже наступили непредсказуемые. Это могут быть как недобрые люди (бандиты, дезертиры, скрывающиеся от службы в армии, диверсанты), так и волки.

Для голодных зверей такая добыча, как оседланный конь, представляла немалый интерес. Ведь это немалый источник пропитания, к тому же ограниченный в своих естественных движениях.

На всякий случай я решил подать свой голосовой сигнал, понятный только моей воспитаннице Зорьке. Ответа не было. Через несколько минут я повторил свой зов. И тут же перед нами возникла волчья стая, в которой насчитывалось порядка двух десятков особей.

У меня сразу же возник вопрос: то ли это скопище зверей, где представительствует моя подруга, или же это какая-то другая, незнакомая мне доселе дикая стая?

Поскольку уже изрядно стемнело, то морды волков было трудно рассмотреть. Но глаза у них блестели недобрым огнем, и решение надо было принимать незамедлительно.

И все же я почему-то склонялся к тому, что это Зорькина стая. Я подал команду:

«Зорька и вожак - ко мне! Остальным - лежать!»

Было видно, что мои слова не возымели должного действия на возбужденных и проголодавшихся зверей. Вполне очевидно, что лошадь в их глазах выглядела весьма привлекательной добычей.

Повторив команду еще раз, я спрыгнул с седла на землю, при этом стараясь крепко держать Вороного под уздцы. Мой верный друг вел себя беспокойно - он весь дрожал от страха, но все же прижимался ко мне, рассчитывая на защиту.

Волки тоже вели себя бурно. Среди них я заметил немало прибылых, то есть молодых зверей, имевших много сил и энергии, но пока не привыкших еще к строгой дисциплине в стае.

Надо было показать стае и коню свою власть и силу, и я дважды выстрелил из пистолета в воздух поверх их голов. Только после этого подал свой голос вожак, и стая немного успокоилась.

Волки легли на животы, выставив вперед передние лапы. Положив на них свои головы, они устремили на меня и коня свои пристальные взгляды.

В этот момент ко мне подошла Зорька. Мое общение с ней на этот раз было довольно затруднено - обе руки были заняты. Одной пришлось крепко под уздцы держать Вороного, а в другой руке был довольно тяжелый «Маузер». Как-никак 20 патронов, удлиненный ствол, да еще деревянный приклад-кобура.

Внимательно осмотрев позы лежащих зверей, я пришел к выводу, что в стае наведен порядок и пистолет можно оставить в покое. Теперь надо было основательно потолковать с Зорькой. Ведь не виделись мы с ней довольно давно.

Погладив и приласкав ее, я начал наш разговор на нашем тарабарском волчье-русском наречии. Отметил, что она в этом году была матерью, жилось ей непросто. Было видно, что хотя бы для средней упитанности ей было далеко. Понятно, что дней удачливой охоты у стаи было мало, и жили звери нередко впроголодь.

Вожак стаи при нашей беседе с Зорькой все время стоял. Сначала он находился от нас в метрах двадцати, но постепенно подошел поближе. С ним вплотную я не имел контакта, но при разговоре старался не обходить и его своим вниманием - обращался к нему, как к третьему собеседнику.

Из разговора я понял, что наша дружба с Зорькой продолжается. Она имеет немалое влияние в стае. Надо было, по возможности, предпринять что-то для поддержания этих дружеских контактов. Но что я мог сделать для них сейчас, в этой непредвиденной ситуации? У меня ведь никаких съестных припасов для них не было, разве что Вороной - но этот вариант исключен.

И тут я вспомнил, что у нас в колхозе началась заготовка мяса. Конечно, лучшие сортовые его части шли по определенному назначению. Но ведь было и множество производственных отходов. Правда, все субпродукты передавались колхозникам. Однако, прикинув кое-что на месте, я решил, что кое-что из этого вполне будет пригодно для подкормки моих оголодавших хвостатых друзей.

Словами и жестами я передал Зорьке, а через нее и всей стае, что завтра в это же время я буду здесь, а затем мы все пойдем туда, где для них будет приготовлена еда.

Все обошлось в тот вечер благополучно. Расстались мы тихо и мирно.

Я поудобнее уселся на Вороного, и мы спокойным шагом продолжили свой путь. Пистолет я держал на всякий случай постоянно наготове. Конь пытался несколько раз перейти на рысь и даже на галоп, но этого удовольствия я ему не мог позволить. Трудно сказать, какую реакцию такой темп езды может вызвать у стаи. Если от них бегут - значит добычу надо преследовать?

На следующий день пришлось побывать на забойном пункте и побеспокоиться о пропитании для еще пары десятков нуждающихся едоков.

Как и было условлено, в нужное время стая была на том же месте. Волки вели себя спокойно. Я еще раз объяснил Зорьке и вожаку (который на этот раз подошел ко мне близко), куда мы пойдем, и что их там ожидает.

По пути к забойному пункту стая вела себя благопристойно. Зорька с вожаком и еще пара зверей шли или бежали в нескольких метрах от нас с Вороным, остальные члены стаи цепочкой двигались следом за нами.

При подходе к месту назначения волки стали постепенно проявлять беспокойство. Очевидно, запах свежего мяса подействовал на них возбуждающе. Пора было подавать команду к действию.

Удерживая за удила коня, я подозвал к себе Зорьку и вожака, показал и сказал, куда им идти и что делать.

После этого вся стая сбилась в кучу. Полагаю, что вожак давал своим подопечным указания, как себя вести. Вмешиваться во внутренние волчьи разборки я считал ненужным. Тем более, что мой друг Вороной был и так весь в напряжении от всего происходящего.

Я обратил, однако, внимание, что и вожак, и стая смотрели на нас с Вороным уже как бы с уважением и дружелюбно. Вероятно, звери прониклись нашим к ним добрым отношением. Не исключено, что и поведение вожака, и влияние Зорьки, сыграли свою положительную роль.

На следующее утро я заехал на убойный пункт посмотреть: как стая справилась со своей задачей. Оказалось, что волки поработали на славу. Они убрали не только то, что им было приготовлено, но и все отходы (внутренности животных), которые были непригодны в пищу людям.

Я попросил забойщиков повторить эксперимент еще раз, так как рассчитывал на возвращение зверей предстоящей ночью. При этом я думал не только о том, как поддержать наши дружеские отношения, но и полагал, что сытые звери не станут охотиться на домашних животных и птицу в наших поселках.

Пока действовал забойный пункт, у меня состоялось еще несколько встреч со стаей. Но теперь это были совершенно иные, можно сказать дружеские встречи - ни одного злобного или настороженного взгляда, миролюбивые и спокойные позы. Даже мой друг Вороной стал вести себя по-другому - перестал дрожать всем телом и более не вырывался из моих рук при наших близких контактах с волками.

Весьма примечательно, что у волков соблюдалась строгая дисциплина и иерархия. Как правило, Зорька подходила ко мне первой, заглядывала в лицо. Затем начинался обмен любезностями. Вожак вначале обычно находился в нескольких метрах в стороне. Затем и он приближался ко мне. Однажды мне даже удалось потрепать его по загривку. Остальные звери во время наших встреч чаще всего занимали лежачее положение. В зависимости от рельефа места встречи, они располагались или полукругом, или эшелонировано - впереди матерые, позади молодняк. При этом все смотрели во все глаза на нас - вытянув вперед передние лапы и положив на них головы.

Более никакой враждебности со стороны стаи не проявлялось ни ко мне, ни к Вороному. Полагаю, что не только Зорька и вожак, но и все звери по достоинству оценили заботу о них человека. Для себя я особо отметил строгую выдержку зверей. Первая наша встреча была не в счет - тогда звери были голодные, а многие из них встретились с нами впервые.

Дисциплинированное поведение волчьей стаи было прямой противоположностью образу действия стаи собак в аналогичных случаях. Эти вечно суетились, маячили, рычали, были недовольны и покусывали друг друга. Одним словом, вели себя вольно и бестолково. Между тем в таких стаях обычно были крупные и сильные особи. Не исключено, что среди них был и вожак, но его авторитет был незначительным. Вполне очевидно, что живя среди людей, собаки растеряли многие ценные качества, которыми природа одарила в свое время их далеких предков.

Эти встречи напомнили мне и о моем первом неожиданном столкновении с Зорькой и ее стаей - вечером, под Новый год, в заснеженном поле между селом Соколово и поселком Белгород, когда я возвращался из школы домой. Тогда меня поразил сам факт той необычной встречи на полевой дороге. Каким образом Зорька и стая могли знать о времени и пути моего следования? Ведь школьные занятия уже закончились, нас отпустили на каникулы. А возвращался я с новогоднего праздника уже довольно поздно.

Тогда мне пришла в голову мысль, что Зорька во время жизни на нашем подворье, научилась считывать и предугадывать мои задумки и образ действий на расстоянии. Вполне возможно, что и на этот раз повторилось то же самое.

Иной читатель может вопросить:

«А не обузой ли была вся эта дружба с волками? Я еще понимаю особое отношение к Зорьке, но зачем нужно было тратить столько усилий и средств для приручения всей стаи? Мало ли что взбредет волкам в будущем».

Надо сказать, что такие мысли посещали в то время и меня. Более того, неоднократно мне приходилось слышать подобные вопросы и от моих будущих коллег-партизан.

Да, умом я, конечно, понимал, что звери - не люди. Но все же, во мне жило какое-то странное интуитивное чувство, что все ныне происходящее имеет какой-то глубокий и не поддающийся простому рациональному объяснению смысл. Преданность же Зорьки, несмотря на ее вольное существование, я ценил не меньше любого доброго человеческого чувства. Ведь для нее и вожака я был всесильным человеком, оказавшим доверие и предложившим руку помощи своим младшим братьям. А такое делается только раз и навсегда.

Судьбе было угодно доказать всю правоту такого отношения человека к бессловесным тварям.

В недалеком партизанском будущем, мне и моим друзьям-разведчикам предстояло неоднократно убедиться в необычных способностях моей воспитанницы, о природе которых нам оставалось только гадать.

Раз за разом Зорька и ее соплеменники помогали нам решать сложные задачи и обходить хитро расставленные врагом ловушки. Конечно, и мы, как и чем могли, старались защитить и отблагодарить наших верных серых друзей. Ведь наш общий враг вел и за нами, и за ними непрерывную охоту.

Мои дружеские отношения со стаей продолжались вплоть до нашей последней встречи, когда наша группа разведчиков, в результате скрытого предательства, попала в хорошо организованную немецко-полицейскую засаду. Тогда, не сомневаясь ни на мгновение и действуя целиком по своему усмотрению, волки ценою своих собственных жизней спасли нас от казалось бы неминуемой гибели. Но об этом впереди (Ю.О. - глава «Зорька, на помощь!», ч.2).