Часть 1. В ожидании грозы. Глава 1. Малая родина
Часть 1. В ожидании грозы. Глава 2. Зорька
Часть 1. В ожидании грозы. Глава 3. Земля крестьянам, а власть кому?
Часть 1. В ожидании грозы. Глава 4. Заветы отца
Часть 1. В ожидании грозы. Глава 5. Высокое поручение
Часть 1. В ожидании грозы. Глава 6. Бригадные собрания
Часть 1. В ожидании грозы. Глава 7. Горячая страда
Часть 1. В ожидании грозы. Глава 8. Диверсанты
Часть 1. В ожидании грозы. Глава 9. Первая награда
В своей председательской деятельности я с особым вниманием относился к лошадям. Их у нас оставалось немного. Наиболее молодых и сильных забрали вместе со сравнительно крепкими тележками в армейские обозы. Надо было как-то крутиться - обходиться для перевозки грузов тем, что осталось после мобилизации.
Чтобы держать лошадей в рабочей форме, днем (во время перерывов) их подкармливали по месту трудовой деятельности. Ночью же, как это было принято с незапамятных времен, лошадей собирали в табун и пасли на лугах. Чтобы они не разбежались, куда им вздумается, их «треножили» - на передние ноги (чуть выше копыт) надевали веревочные или ременные путы, которые ограничивали их естественное движение, но не мешали поедать подножную траву.
На одном из первых колхозных собраний я внес предложение об усилении охраны наших табунов в ночное время. Возражений тогда не последовало, но вопрос об оплате труда табунщикам так и не был решен. И вот, во время одного моего пребывания в районе, я узнал, что в ряде колхозов из табунов во время ночной пастьбы начали исчезать лошади.
По возвращению домой надо было что-то предпринимать, ведь любое промедление грозило нам дорого обойтись.
Я пригласил в правление колхоза бригадиров и некоторых членов актива на срочное собрание, где сообщил им эту тревожную информацию. Попросил высказать свои предложения. Все были за усиление охраны. Это хорошо, но за счет кого ее усилить, и как будем оплачивать труд ночных сторожей? Женщин, вроде бы, привлекать к этому делу несподручно. У них и так забот хватает: работа на уборке, молотьба, уход за животными на фермах. К тому же они практически все многосемейные.
Мною было внесено еще одно предложение - для облегчения охраны объединить табуны обеих бригад в один общий.
Последовало возражение со стороны бригадира Перекопской бригады:
«Как же так - отобрать у нас последних лошадок? И что мы будем без них делать?»
Надо было отвечать по существу:
«Лошадей у вас никто отбирать не собирается, но навести порядок для их разумного использования необходимо. У нас имеется много так называемых межбригадных работ. Это вывоз урожая с полей к месту обмолота, комплектование двух смен лошадей (по четыре лошади в каждой) для приведения в действие молотильного агрегата, подвоз обедов и воды к месту работы колхозников и ряд других общих потребностей. Для обмолота, например, нужны крепкие, спокойные и выносливые лошади. Это не такое простое дело, как может покaзаться, и не каждая лошадка способна целый день ходить по кругу с зашторенными глазами. Значит, нужно выбирать самых способных лошадей из общего табуна. Что же касается бригадных потребностей, то предлагаю установить такой порядок: бригадиры дают накануне заявку, а мы, в правлении, по мере возможности, будем их удовлетворять».
Итак, вопрос с общим табуном был решен. Тут же была сформирована бригада табунщиков-охранников, куда решили привлечь ребятишек-подростков - пусть привыкают. В поддержку им выделили ветеранов - из тех, кто в свое время воевал и умеет обращаться с охотничьем оружием. Установили и оплату труда ночным сторожам: за каждую смену как минимум 1 трудодень, а старшим - 1,5 трудодня.
На том и порешили.
Утром я вплотную занялся решением этих проблем на практике. С комплектованием бригады сторожей особых сложностей не возникло. Многие ребята старше 10 лет с удовольствием согласились на эту работу - пришлось даже провести отбор. Сторожей разделили на две смены. На примере первой посмотрим, что у нас получится.
И вот, буквально на следующий день после проведенных мероприятий по усилению ночной охраны лошадей, ко мне поступил очень тревожный сигнал.
Ребята из первой смены сообщили, что в полночь к ним наведались три всадника и вели разговор о покупке лошадей. Они также поинтересовались, кто сейчас является председателем колхоза, и как он себя ведет с людьми.
Им ответили, что все лошади колхозные, и решать вопрос об их продаже может только колхозное собрание. А председателем поставлен очень молодой, но хороший человек. Ведет он себя со всеми по деловому, требователен, но никого матом не ругает. Даже запретил употреблять бранные слова, особенно во время работы. Ребята назвали мое имя и фамилию.
После этого один из мальчишек услышал, как двое из прибывших в разговоре вполголоса обронили примерно такую фразу:
«Так это тот самый подлец, который выдал чекистам одну из заброшенных к нам групп разведчиков, а в другой группе убил из револьвера двух человек. Остальных по его наводке изловили опять же чекисты. И откуда у него взялось боевое оружие? Ведь так просто револьверы не выдают, тем более подросткам. Добраться бы до него, да свести счеты. Но пока нельзя шум из за этого ... (мат) поднимать. Ищейки обязательно пойдут по нашим следам. Обождем. Наше время впереди и скоро наступит. Он от нас никуда не уйдет. Вот тогда мы ему рядом с медалью на шею петлю-то и повесим».
Понаблюдав еще некоторое время за конями, незнакомцы удалились.
Вывод был однозначен - наш табун в опасности. Надо было принимать дополнительные меры - в противном случае мы можем потерять наших лучших четвероногих работяг.
Состав охранников этим гостям теперь хорошо известен, никакого сопротивления своему набегу они не ожидают.
Никого ставить в известность я не стал, решил разобраться с этим самостоятельно. Тем более, что звонить в район и просить помощи дело сейчас бесполезное - у них там своих забот невпроворот. Да и оружия у меня к этому времени было уже достаточно: немецкий автомат «Шмайсер», пистолет «Парабеллум», револьвер и пара гранат. Кроме того, было и трофейное двуствольное охотничье ружье.
В следующую ночную смену подобрал ребят повзрослее и приставил к ним ветерана, нашего былого охотника, деда Прохора. У него опыт обращения с оружием был еще не забыт. Ну что ж, на несколько дней придется и мне самому подключиться к этому делу.
Первая ночь прошла спокойно. Казалось уже, что тревоги наши были напрасными.
Началась вторая ночь. На пастбище осталась очередная ночная вахта - в обычное время и без всякой суеты. Ребята разожгли костер, собрались вокруг него. Одни сидели, другие полулежали, но не спали. Себе для засады и отдыха я определил место в метрах пятнадцати от костра, в невысоком кустарнике - благо вокруг их было достаточно.
Перед тем как туда удалиться, я, как и в предыдущую смену, провел краткий инструктаж со сторожами на случай появления вооруженных незнакомцев:
«Вести себя спокойно. Никакой паники, ни криков, ни зова о помощи. Пока дело не дойдет до чего-нибудь серьезного - меня здесь нет и для вас, и тем более для незваных гостей. Что бы они не говорили и не делали, не возражайте и не противодействуйте. При их приближении первый сигнал должна подать наша очень хорошая собака Белка. Договорились, всем все понятно? Вопросы есть?»
Один из мальчишек произнес:
«Страшно-то так - ночью и вдруг нападают на нас вооруженные люди?! И зачем им наши лошадки? У нас ведь для них работы хватает».
На это я сказал:
«Отвечу тебе так, приятель. Идет война. Одни на фронте защищают Родину от фашистов, а другие где-то прятались до сих пор, а сейчас выползают из своих нор, и им хочется хорошо пожить за счет наших тружеников. Это наши враги. Вопросов больше нет? Дед Прохор, ты остаешься за старшего. Дело ты знаешь, за свою жизнь побывал в разных ситуациях. Все ведите себя благоразумно, слушайте своего старшего по смене. Слава, привлеки к себе, а лучше привяжи Белку, чтобы она меня не выдала раньше времени».
Вскинув на плечо мешок, где был автомат, пистолет с запасной обоймой и провизия, я удалился в выбранный мною кустарник, где и расположился на отдых в ожидании развития дальнейших событий.
Долгое время все было спокойно. Но вот, около полуночи заволновалась Белка. Сначала она зарычала, а затем стала лаять. Я насторожился - по-пустому она не беспокоит ни себя, ни других. Моя дремота сразу же испарилась, и я стал пристально вглядываться в темноту.
К костру, вокруг которого сидели и лежали караульные, на оседланных конях подъехали двое вооруженных мужчин. Спешившись, они подошли к костру. Пытаясь сорваться с привязи, Белка продолжала лаять.
Один из гостей произнес:
«Ну что, ребята, не захотели нам продать несколько коней, а теперь мы их возьмем задаром, в порядке конфискации. Много нам не надо - всего четыре-пять хвостов. Вам всем приказываю сидеть и не двигаться, а то мы можем начать и стрелять. Показывайте, где уздечки. Седел, конечно, у вас нет - да и откуда им тут взяться».
Дед Прохор подал свой голос:
«Это что же значит «конфискация»? Это же кони общественные, не какие-нибудь ворованные. Они очень нужны нам для уборки урожая и других работ».
В ответ он услышал:
«Ты, старый, лучше помолчи, а то мы можем укоротить твою жизнь просто так - ни за что, ни про что».
Прохор, помня мой наказ, проговорил:
«Ну если так, тогда делайте, что хотите».
Бандиты оставили своих коней в сторонке и взяли каждый по несколько уздечек. Сбросив с плеч карабины и направив стволы перед собой, они пошли к табуну.
Из своей засады я хорошо слышал весь разговор, и мне стал ясен их замысел. Но вмешиваться мне было еще рано. Пока в руках у них оружие, они настороже. Надо дать им расслабиться. Вот когда у них на поводах окажутся кони, тогда эти ворюги почувствуют, что дела у них идут хорошо, и их бдительность ослабнет. Да и забот у них прибавится - коней ведь надо удерживать. Обождем.
Через минут 20-30 незнакомцы (а попросту грабители) вернулись к костру, ведя за собой 5-6 голов наших коней. Карабины у них висели на груди. Что ж, это уже лучше.
Белка продолжала их облаивать. Один из них снял карабин, щелкнул затвором и потребовал:
«Да уймите вы, кто-нибудь этого пса, а то руки чешутся пристрелить его, хотя, собака, видать, неплохая».
Слава привлек к себе Белку, и она умолкла. Видно тоже сообразила, что дело для нее может плохо кончиться.
Когда грабители стали уже привязывать за уздечки наших коней к своим седлам, я быстро вышел из своего места засады с двумя пистолетами в боевом состоянии и скомандовал:
«Оставить коней в покое! Оружие на землю! Руки вверх! За неподчинение стреляю без предупреждения».
Бандюги опешили - такой развязки они явно не ожидали.
Один из них, видать бывавший в переделках, тут же выполнил мои команды: выпустил поводья из рук и положил карабин у своих ног, правда в пределах досягаемости. Другой же, начал крепкий разговор с матерщиной, конские уздечки бросил и попытался привести карабин в боевое состояние.
На мой приказ «Оставить карабин в покое!» он не прореагировал. Тогда я приблизился к нему метра на два и выстрелил из «Парабеллума» в правое плечо, чуть ниже сустава. Он взвыл от боли, и карабин выпал из рук на землю.
Одному из своих парней я передал нож и приказал разрезать сзади пояса брюк у каждого из пришельцев, а также собрать оружие и обыскать обоих бандитов.
Саша поднял сначала карабин того, у кого была прострелена рука. Затем он потянулся за вторым карабином, но допустил какой-то промах. Оружие-то было тяжелое, хотя подростки были не из хилых.
Первый обезоруженный бандит воспользовался этим. Выхватив из его рук свой карабин, он пытался привести его в боевое состояние и направить ствол на меня. Но я его опередил, и мой второй выстрел из «Парабеллума» оказался таким же точным - пуля поразила его в то же место, но на этот раз ближе к плечевому суставу.
Теперь уже взвыл и этот грабитель. Наша собака Белка стала им подвывать.
С пистолетом в руке, я вывернул карманы штанов обоих бандитов. У первого из раненых я обнаружил гранату, финский нож и небольшой пистолет. Этот субъект оказался сильным и хорошо тренированным типом, ругался на блатном жаргоне и угрожал всякими карами. Мне пришлось его предупредить, что если он и дальше продолжит так себя вести, то ему будут прострелены и ноги. Такая перспектива его, по-видимому, не устраивала, и он прекратил истерику.
Раны бандитам были нанесены не смертельные, сквозные, но весьма болезненные и сильно кровоточащие. Перевязочного материала у нас с собой не было, дезинфицирующие средства тоже отсутствовали. Чтобы они не истекли кровью, посмотрели и нашли кое-какие тряпки.
«Блатной» отказался от нашего материала и попросил снять с него нижнюю рубаху, распустить ее на полосы и из них сделать ему перевязку. Так и сделали. Второй, который вел себя более благопристойно, обошелся - не побрезговал нашими тряпками.
Теперь этих стонущих бандюг надо было удалить от костра - пусть они там сетуют на свою судьбу. Так мы и сделали, предварительно связав обоих по рукам и ногам имеющимися у нас веревками и ремнями. За ними было установлено тщательное наблюдение.
Кроме того, я их предупредил:
«В случае попытки побега милиции не ждите. Смерть стоит у вашего изголовья».
Коней вернули в табун, туда же определили двух оседланных пленников.
Своих ребят я успокоил:
«Я вам обещал, что все будет нормально, вот мы и справились с бандитами».
Некоторым из них предложил немного поспать. Однако надо было что-то делать с задержанными бандитами, не дожидаясь утра. На одном из оседланных коней я вернулся в поселок, быстро добрался до телефона, и через короткое время на проводе оказался дежурный отдела НКВД.
Я представился, кратко сообщил ему суть дела и попросил связать меня с начальником их отдела Кугучевым. Дежурный сообщил, что Кугучев сейчас в райкоме. Ну что ж, тем лучше - я попросил дежурного переключить меня на райком. К телефону действительно подошел тот, кто был мне нужен. Я еще раз кратко сообщил ему о случившемся, и что двое задержанных ждут эвакуации. Убирать их надо как можно скорее. Кроме того, возможно и то, что кто-нибудь попытается прийти к ним на помощь. Кугучев пообещал немедленно помочь с этим делом, а также сообщить о происшествии Суслину и Мирошину.
Понятно, что спать мне в эту ночь не пришлось.
Утром к нашему дому подъехала грузовая автомашина с конвоирами, и мы поехали к месту ночных событий. Правда, до этого мне пришлось еще раз там побывать, чтобы еще раз успокоить и предупредить ребят. Я сказал им, что об этом случае лучше всего дома помалкивать, а то их мамы запретят ходить в ночное и зарабатывать трудодни. Все они обещали быть мужчинами и не болтать попусту.
Хотя я и хотел казаться спокойным, но на душе все-таки скребли кошки.
И действительно, и на этот раз предчувствие меня не обмануло. Подъезжая к месту выпаса лошадей, мы заметили несколько вооруженных всадников, двигающихся в том же направлении. Это была явно новая группа налетчиков, спешивших на выручку своим подельщикам.
Конники опередили нас и первыми открыли огонь. Первыми же выстрелами был ранен шофер. Машина встала. Особисты тут же открыли ответный огонь, и два конных головореза были сражены пулями и выпали из седел. Остальные пустились в бега.
Шофер получил ранение средней тяжести. Легкие ранения получили и другие члены нашего экипажа. Все они были не опасными для жизни. Пострадавшим тут же была оказана помощь, какая была возможна в тех условиях, а машину дальше повел один из участников группы задержания.
Задержанные нами и подстреленные в бою бандиты были погружены в машину и увезены в райцентр. С ними ушло и все их вооружение. Их лошадей оставили у нас, до особого распоряжения. Ну что же, поработаем на этих лошадках, пока не придет их черед служить другим целям.
Один из задержанных («блатной») в конце нашего с ним «свидания» стал грозить мне всеми возможными карами:
«Фирсиков это дело так не оставит».
Я взял, да спросил:
«А кто такой этот Фирсиков?»
Он со злобой сказал, что он местный, соколовский и всех вокруг знает, а мстить он умеет.
По наведенным мною на следующий день в Соколовском сельсовете справкам, Фирсиков, действительно, оказался местным уроженцем. Это был сын одного в бывшем крупного землевладельца и собственника местного комбината, на котором сейчас вырабатывали крупы и растительные масла. Семья этого богатого предпринимателя в начале 30х годов была выслана за пределы области.
И вот, незадолго до прихода немцев в район, его сын проявил себя в числе руководителей бандитской группы. Из рук НКВД он тогда как-то ускользнул и сразу же после оккупации принялся организовывать новые органы власти. Затем, одев форму немецкого офицера, служил в полицейской бригаде генерала СС Каминского. Был убежденным и непримиримым противником всего, чем жили его земляки до оккупации, яростно и жестоко преследовал партизан, советских активистов и всех сочувствующих им. Попавшему в его руки человеку не на что было рассчитывать. Хозяйство его подлежало разграблению, а его владелец - уничтожению или высылке в Германию на принудительные работы.
Этого бандита после войны долго искали, так как было известно, что он не покинул пределы страны. И все-таки возмездие состоялось. Из окна проходящего поезда, замедлившего ход при подходе к станции, одна женщина из числа пострадавших, но уцелевших от его беспредела, опознала-таки обер-лейтенанта Фирсикова в группе рабочих, стоящих рядом с железнодорожным полотном. Так Фирсиков был задержан, арестован и по суду получил за свои подвиги достойное воздаяние.
Уцелевшие в бою бандиты, видимо, решили больше не искушать свою судьбу и более не беспокоили нас на наших лугах.
Но я совсем не предполагал в тот день, что с другим из задержанных нами грабителей мне предстояло еще встретиться дважды во время оккупации.
Первый раз это произошло на хуторе Новые дела, вблизи деревни Селище (Ю.О. - рассказ «Охота на Серого», ч.2).
Тогда, по поручению новых районных властей, группа из четырех человек ворвалась в дом, в котором я работал, с целью моего ареста или ликвидации. Его я узнал по все еще забинтованной руке.
Их акция не удалась, и я откровенно высказал им все, что я думал об оккупантах и их пособниках. Все четверо были обезоружены, но отпущены восвояси. Никакого вреда мы им не причинили, не конфисковали даже их лошадей - забрали только оружие.
Вторая с ним встреча произошла значительно позже. В одном из сел мы вели разъяснительную работу среди полицейских, и на собрании среди них я увидел знакомое лицо. Он уже был без повязок. Я подошел к нему, поинтересовался, как он здесь оказался. Получил ответ, что он раньше служил в тюрьме, но после того как попал ко мне в оборот еще раз, у него приоткрылись глаза на происходящее. После этого служить в тюрьме и выбивать признания из людей, которых он «и знать не знал», ему стало «тошно и невмоготу». Вместе с племянником он ушел рядовым в сельскую полицию.
Я услышал:
«Главное, что поразило нас - это то, что мы пришли тебя убивать, а ты нас отпустил по добру - по здорову».
Да, действительно, наш противник рисовал нас извергами, жаждущими крови изуверами, а мы их отпустили, не пролив ни капли крови и не нанеся никаких побоев.
Возможно и в дальнейшем его путь пролег в том же направлении, и он от службы немцам перешел на другую сторону - стал воевать с ними. В жизни такое бывало нередко.
1. Снова в госпитале