Одежда появилась у людей для прикрытия наготы, внезапно открывшейся их глазам. Одежда - следствие грехопадения. Казалось бы, ничего доброго в ней быть не может. Но преподобный Макарий Великий уподоблял тело человеческое "прекрасному хитону, который носит на себе душа". Он же писал о "сродстве" души с Богом. Способность создавать прекрасное и воспринимать его - одно из свойств души человеческой, в которой отразился образ Божий. Одежда - не только для сокрытия тела от действия стихий. Она еще и для красоты, которая способна возвысить душу человека, напомнив ему о Том, Кого мы в молитвах называем Изряднохудожником.
Шляпки в те времена были не просто головным убором. Они служили любимой мишенью для карикатуристов. Про шляпки пели юмористические куплеты и рассказывали анекдоты. "На шляпки" тратились целые состояния.
А дамы, у которых не было собственной шляпки, стремились одолжить ее у кого-нибудь и сфотографироваться. Фотографии тех времен напоминают иллюстрацию к блоковской "Незнакомке":
И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.
Людям той эпохи казались чрезвычайно неприличными некоторые фасоны. Нам трудно теперь понять - почему. Например, что дурного в дамской шляпе с большими полями? Оказывается, большие поля скрывают лицо, и при разговоре собеседнику приходится заглядывать под шляпу. А это вопиющее нарушение этикета!
Шляпки были, пожалуй, самым ярким выражением идей тогдашней моды. Поэтому их и обличали всевозможные юмористы Серебряного века: ведь согласно традиции, идущей еще из античного мира, мода всегда воспринималась как синоним порока.
Но, в сущности, мода - это своего рода "наряд" времени, его "убор". А о значении "убора" драматург Яков Княжнин еще в XVIII веке писал так: "Вещь, через которую надеются и дурные прослыть хорошими". То есть мода показывает, что именно на сегодняшний день считается в обществе хорошим, а что дурным. Нелепо корить зеркало, если отраженные в нем черты далеки от совершенства. И столь же странно упрекать моду: она вещественное выражение процессов, которые происходят в душах человеческих.
А потом исчез "железный занавес", а с ним и всевозможные дефициты. Саратовцы одеты точно так же, как жители многих городов мира. Заметны разве что не очень резкие отличия, диктуемые климатом. В целом же, одежда по преимуществу бесформенная, в так называемом "спортивном стиле": шаровары, стеганые куртки, обувь из материи. Ткани - ненастоящие, химические. Делают их в Китае или в Турции. Философия этой одежды совершенно кочевническая: она для людей, у которых нет дома. Она - бесполая, почти одинаковая или даже вовсе одинаковая для мужчин и женщин, словно ватники в ГУЛАГе или костюмы, выдаваемые в китайских коммунах.
Впрочем, есть и существенное различие. Тоталитарные режимы в XX веке позволяли человеку разве что "радость созидательного труда" и еще "отдать жизнь во имя идеалов". Поэтому униформа была какого-нибудь неопределенного грязноватого цвета: чтоб меньше маралась при "созидательном труде".
Современная версия ватника раскрашена во все цвета радуги. Долгий запрет праздников требует компенсации? Или поиск какого-то особенного, застилающего разум веселья? А может быть, исподволь насаждаемая атмосфера "перманентного праздника" должна научить людей ощущать бытие как "мир и безопасность"? А ведь, согласно Священному Писанию, как раз это благодушное мироощущение и является признаком окончания земной истории и приближения Страшного Суда.
Эти мастера никогда не спрашивали, что и как шить. Они были очень наблюдательные люди и превосходные психологи. Рассказывали, что одна дама, заказывая какую-то одежду, попыталась дать мастеру указания, и он ответил: "Мастер видит и знает, как надо шить! Если мастер у вас спрашивает, то вставайте и уходите от такого мастера!". Эту фразу потом передавали как афоризм.
Портных знал весь город, и к ним стояла предлинная очередь, и в ней имели совершенно равные права секретарь обкома и выпускник сельской школы. Старые мастера не признавали телефонного права, их не впечатляли даже очень большие деньги. Их ценили за умение увидеть личность и выразить ее языком прикладного искусства, которым, собственно, и является швейное дело.
В наши дни в Саратове появилось множество швейных заведений. Продаются самые разные материалы для шитья и готовые выкройки. Невозможно, конечно, представить, чтобы любое произведение швейного искусства выражало личность - это так же, как если бы всякая книга непременно была гениальной, а любая картина - шедевром. Но хотя бы индивидуальность должна отражаться в нарядах наших современников?
- Девушки-студентки все как одна ходят с открытыми поясницами и животами. И объясняют это удобством и комфортом. Собственный стиль одежды встречается крайне редко,- говорит Анжела Чернецкая, практикующий психолог и преподаватель одного из саратовских вузов.
Мода нашего времени - по преимуществу массовая. Это особая индустрия, видящая в человеке "элемент социума", а никак не личность.
- Уличная мода выражает только лишь принадлежность человека к тому или другому социальному кругу,- говорит Андрей Боровский, искусствовед, директор Историко-художественного музея Саратовской епархии.- Поэтому в ней и заметна тенденция к обезличиванию. Она весьма поверхностно и бездумно использует элементы самых разных культур. Неудивительно, что наши современники порой носят в качестве украшения крест и тут же, рядом, на одной цепочке фигурки каких-нибудь индийских божеств. Для массовой моды, для массового сознания все это - только элементы декора.
Тем не менее пропасть между образованием и религиозностью не только не стала меньше, а еще и увеличилась. Этому способствовали гонения, в которых до самого конца ясно прослеживался элемент "классовой войны". Церковь считалась "сборищем антисоветчиков", и люди даже с советским высшим образованием туда не допускались (разумеется, самой властью; точнее сказать, "уход" таких людей в Церковь преследовался и карался). Политикой государства был курс на "всеобщую грамотность" - в подмену подлинного просвещения и образования. Многие выпускники советских школ даже и в 1980-е годы на самом деле были уверены, что историю вершат партийные съезды, что "человек произошел от обезьяны", что "космонавты Бога не видели". Неудивительно, что в свою очередь среди верующих людей того времени, вытесненных на самую обочину культурной жизни, распространились воззрения, восходящие к крестьянскому фольклору. Многие из них касаются и внешности человека. Например, известность получила знаменитая старообрядческая формула, осуждающая брадобритие: "Образ Божий в бороде, а подобие в усах".
Христиане в условиях гонений должны были скрывать свою веру и вследствие этого часто носили одежду, ориентированную на русский крестьянский костюм. Мужчины надевали рубашки, обязательно с длинными рукавами, и застегивали их наглухо, но никогда не надевали "галстухов". Женщины употребляли исключительно длинные и широкие платья, вроде крестьянской поневы, и особым образом повязывали платки. С течением времени этот стиль утвердился в обиходе едва ли не как единственно позволительный христианину. Говорят и о богатстве народного костюма, и о том, сколь он "удобен" для христианского проведения жизни. Модельеры даже разрабатывают "православную моду" - тоже по мотивам русского фольклора. Однако...
- Отличие народной одежды от современной не просто в том, что она совершенно скрывает человеческое тело,- говорит Андрей Боровский.- Костюм был отражением мировоззрения. Но назвать народную одежду скромной зачастую было нельзя: она поражала яркостью и богатым декором. Образ смирения являл, пожалуй, лишь костюм стариков, приближавшийся к погребальному.
Народный костюм совершенно чужд аскетического духа: он выражает страсть.
А вот что Юрьев и Владимирский пишут о самом главном, что, собственно, и образует "хороший тон": "Никогда не надо забывать, что законы общежития, подобно христианским, из которых они черпают свое начало и принципы, требуют любви, согласия, долготерпения, кротости, доброты, гуманного обращения и уважения к личности".
http://www.eparhia-saratov.ru/txts/journal/articles/02society/79.html
О чем расскажет мода?
В дореволюционном Саратове было двенадцать магазинов головных уборов. Половина из них торговала почти исключительно дамскими шляпками.Шляпки в те времена были не просто головным убором. Они служили любимой мишенью для карикатуристов. Про шляпки пели юмористические куплеты и рассказывали анекдоты. "На шляпки" тратились целые состояния.
А дамы, у которых не было собственной шляпки, стремились одолжить ее у кого-нибудь и сфотографироваться. Фотографии тех времен напоминают иллюстрацию к блоковской "Незнакомке":
И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.
Людям той эпохи казались чрезвычайно неприличными некоторые фасоны. Нам трудно теперь понять - почему. Например, что дурного в дамской шляпе с большими полями? Оказывается, большие поля скрывают лицо, и при разговоре собеседнику приходится заглядывать под шляпу. А это вопиющее нарушение этикета!
Шляпки были, пожалуй, самым ярким выражением идей тогдашней моды. Поэтому их и обличали всевозможные юмористы Серебряного века: ведь согласно традиции, идущей еще из античного мира, мода всегда воспринималась как синоним порока.
Но, в сущности, мода - это своего рода "наряд" времени, его "убор". А о значении "убора" драматург Яков Княжнин еще в XVIII веке писал так: "Вещь, через которую надеются и дурные прослыть хорошими". То есть мода показывает, что именно на сегодняшний день считается в обществе хорошим, а что дурным. Нелепо корить зеркало, если отраженные в нем черты далеки от совершенства. И столь же странно упрекать моду: она вещественное выражение процессов, которые происходят в душах человеческих.
Ватник: новая версия
До 1990-х годов Саратов считался весьма элегантно одетым городом. Он не был разбит войной, подобно Царицыну. Его не обратили в большой рабочий поселок, как Ставрополь-на-Волге. В нем не устраивали запасную военную столицу, как в Самаре. Поэтому город сохранял некоторые дореволюционные традиции быта, в частности, умение носить городской костюм. И, конечно, сказывалась близость столицы - единственного места в советской стране, где только и можно было составить хороший гардероб.А потом исчез "железный занавес", а с ним и всевозможные дефициты. Саратовцы одеты точно так же, как жители многих городов мира. Заметны разве что не очень резкие отличия, диктуемые климатом. В целом же, одежда по преимуществу бесформенная, в так называемом "спортивном стиле": шаровары, стеганые куртки, обувь из материи. Ткани - ненастоящие, химические. Делают их в Китае или в Турции. Философия этой одежды совершенно кочевническая: она для людей, у которых нет дома. Она - бесполая, почти одинаковая или даже вовсе одинаковая для мужчин и женщин, словно ватники в ГУЛАГе или костюмы, выдаваемые в китайских коммунах.
Впрочем, есть и существенное различие. Тоталитарные режимы в XX веке позволяли человеку разве что "радость созидательного труда" и еще "отдать жизнь во имя идеалов". Поэтому униформа была какого-нибудь неопределенного грязноватого цвета: чтоб меньше маралась при "созидательном труде".
Современная версия ватника раскрашена во все цвета радуги. Долгий запрет праздников требует компенсации? Или поиск какого-то особенного, застилающего разум веселья? А может быть, исподволь насаждаемая атмосфера "перманентного праздника" должна научить людей ощущать бытие как "мир и безопасность"? А ведь, согласно Священному Писанию, как раз это благодушное мироощущение и является признаком окончания земной истории и приближения Страшного Суда.
"Мастер знает, как шить!"
Еще относительно недавно в Саратове работали портные, учившиеся своему ремеслу еще до Первой мировой войны в Варшаве или в Вене, всемирной столице тогдашней моды. Эти мастера никогда не работали по готовым выкройкам. Они дотошно, в течение нескольких часов обмеряли заказчика, а потом делали специальные лекала для каждого клиента. Работали они в очень консервативной манере и ткани выбирали весьма неяркие, хотя только у них и можно было увидеть новейшие иностранные журналы мод, запрещенные в СССР. Несмотря на строгую манеру, их произведения - а это были именно произведения, а не изделия! - скучными назвать невозможно. Каждое получалось совершенно индивидуальным, словно "продолжающим" человека, как в казачьей пословице: "Одежа - вторая кожа". Надеть то, что сшили для другого человека,- то же, что стать им самим.Эти мастера никогда не спрашивали, что и как шить. Они были очень наблюдательные люди и превосходные психологи. Рассказывали, что одна дама, заказывая какую-то одежду, попыталась дать мастеру указания, и он ответил: "Мастер видит и знает, как надо шить! Если мастер у вас спрашивает, то вставайте и уходите от такого мастера!". Эту фразу потом передавали как афоризм.
Портных знал весь город, и к ним стояла предлинная очередь, и в ней имели совершенно равные права секретарь обкома и выпускник сельской школы. Старые мастера не признавали телефонного права, их не впечатляли даже очень большие деньги. Их ценили за умение увидеть личность и выразить ее языком прикладного искусства, которым, собственно, и является швейное дело.
В наши дни в Саратове появилось множество швейных заведений. Продаются самые разные материалы для шитья и готовые выкройки. Невозможно, конечно, представить, чтобы любое произведение швейного искусства выражало личность - это так же, как если бы всякая книга непременно была гениальной, а любая картина - шедевром. Но хотя бы индивидуальность должна отражаться в нарядах наших современников?
- Девушки-студентки все как одна ходят с открытыми поясницами и животами. И объясняют это удобством и комфортом. Собственный стиль одежды встречается крайне редко,- говорит Анжела Чернецкая, практикующий психолог и преподаватель одного из саратовских вузов.
Мода нашего времени - по преимуществу массовая. Это особая индустрия, видящая в человеке "элемент социума", а никак не личность.
- Уличная мода выражает только лишь принадлежность человека к тому или другому социальному кругу,- говорит Андрей Боровский, искусствовед, директор Историко-художественного музея Саратовской епархии.- Поэтому в ней и заметна тенденция к обезличиванию. Она весьма поверхностно и бездумно использует элементы самых разных культур. Неудивительно, что наши современники порой носят в качестве украшения крест и тут же, рядом, на одной цепочке фигурки каких-нибудь индийских божеств. Для массовой моды, для массового сознания все это - только элементы декора.
В народном стиле?
В XIX веке просвещенное общество не отличалось религиозностью. Праведный Иоанн Кронштадтский писал об этом с горечью: "Полагают религию делом лишь простого народа да женщин". Однако в начале XX века среди многих новых для России явлений появилось и значительное количество церковных интеллигентов. Многие из них - и духовные, и светские лица - участвовали в работе Поместного собора 1917-1918 годов. Иные потом были изгнаны из России, иные претерпели муки за имя Христово. Они были светом для Русской Церкви в XX столетии.Тем не менее пропасть между образованием и религиозностью не только не стала меньше, а еще и увеличилась. Этому способствовали гонения, в которых до самого конца ясно прослеживался элемент "классовой войны". Церковь считалась "сборищем антисоветчиков", и люди даже с советским высшим образованием туда не допускались (разумеется, самой властью; точнее сказать, "уход" таких людей в Церковь преследовался и карался). Политикой государства был курс на "всеобщую грамотность" - в подмену подлинного просвещения и образования. Многие выпускники советских школ даже и в 1980-е годы на самом деле были уверены, что историю вершат партийные съезды, что "человек произошел от обезьяны", что "космонавты Бога не видели". Неудивительно, что в свою очередь среди верующих людей того времени, вытесненных на самую обочину культурной жизни, распространились воззрения, восходящие к крестьянскому фольклору. Многие из них касаются и внешности человека. Например, известность получила знаменитая старообрядческая формула, осуждающая брадобритие: "Образ Божий в бороде, а подобие в усах".
Христиане в условиях гонений должны были скрывать свою веру и вследствие этого часто носили одежду, ориентированную на русский крестьянский костюм. Мужчины надевали рубашки, обязательно с длинными рукавами, и застегивали их наглухо, но никогда не надевали "галстухов". Женщины употребляли исключительно длинные и широкие платья, вроде крестьянской поневы, и особым образом повязывали платки. С течением времени этот стиль утвердился в обиходе едва ли не как единственно позволительный христианину. Говорят и о богатстве народного костюма, и о том, сколь он "удобен" для христианского проведения жизни. Модельеры даже разрабатывают "православную моду" - тоже по мотивам русского фольклора. Однако...
- Отличие народной одежды от современной не просто в том, что она совершенно скрывает человеческое тело,- говорит Андрей Боровский.- Костюм был отражением мировоззрения. Но назвать народную одежду скромной зачастую было нельзя: она поражала яркостью и богатым декором. Образ смирения являл, пожалуй, лишь костюм стариков, приближавшийся к погребальному.
Народный костюм совершенно чужд аскетического духа: он выражает страсть.
Хороший тон
"Величайшая элегантность заключается в величайшей простоте. Если кто-нибудь из ваших знакомых или приятелей станет хвалить ваш галстух или жилет ваш, будьте уверены, что этот галстух или жилет более чем нужно, иначе они бы не бросились в глаза. А если это так, то, стало быть, комплимент вашему галстуху или вашему жилету вовсе не комплимент для вас самих, а напротив - прямое порицание вашему вкусу и намек на то, что вы должны были надеть галстух, менее бросающийся в глаза, или жилет - менее красивый". Так написано в известном учебнике Юрьева и Владимирского "Правила светской жизни и этикета. Хороший тон", впервые изданном в Санкт-Петербурге в 1889 году.А вот что Юрьев и Владимирский пишут о самом главном, что, собственно, и образует "хороший тон": "Никогда не надо забывать, что законы общежития, подобно христианским, из которых они черпают свое начало и принципы, требуют любви, согласия, долготерпения, кротости, доброты, гуманного обращения и уважения к личности".
http://www.eparhia-saratov.ru/txts/journal/articles/02society/79.html
