В Луганске

Никакой притянутой за уши аналитики, только факты, только то, что видела в Луганске собственными глазами, слышала собственными ушами. Хочу рассказать о нескольких эпизодах прифронтовой жизни, которые зачастую остаются незамеченными из-за их кажущейся малозначимости, обыденности, которые не имеют даже шанса попасть в яркие новостные сюжеты. Но на самом деле — они о многом говорят. Аналитический вывод предлагаю сделать читателям, тем народным аналитикам, которых не обманешь. Народ, ведомый Богом, так или иначе, за годы войны научился отделять зёрна истины от бесовских плевел лжи. В добрый путь!

Эпизод первый

Это было летом 2014 года. Мальчик лет пяти под присмотром деда катается на велосипеде. Я выхожу из дома, чтобы добраться на одну из баз ополченцев к сыну. Мой старший сын — лучший друг младшего сына этого человека, но служить он его не отпустил, более того, отправил к родственникам на Кавказ, чтобы оградить от соблазна стать ополченцем, а ещё, чтобы не женился на русской девушке. Когда-то эта мусульманская семья стала беженцами из-за войны в горах Кавказа, и прибыла в мирные степи Донбасса в поиске спокойной жизни. Всё у них получилось, их приняли, помогли на первых порах, они стали обеспеченными людьми, но вдруг война в степях Донбасса…

Останавливаюсь, здороваюсь с главой семейства. Он приветливо улыбается мне, спрашивает как дела моего сына. Я интересуюсь делами его сына. Со стороны — добрые соседи беседуют. Так оно и есть, мы уважаем друг друга. Я прощаюсь, иду дальше. Меня догоняет внучок на детском велосипеде. Он почему-то не улыбается.

— Что-то случилось? — спрашиваю его.

— Неверная! — обвиняет он меня и быстро уезжает под защиту деда.

На малого ребёнка нельзя обижаться, он говорит, что думает, чему его учат в строгой семье мусульман. Делаю вывод: вот тебе и «свои». До конца мусульмане и православные не могут быть своими, хотя, как показывает опыт, вполне могут быть добрыми соседями.

Речь в этом незатейливом сюжете идёт о древнем религиозном расколе. До XII века христианство и ислам были единой религией. Житие Пророка Мухаммада, как излагают историки, было написано христианскими епископами еще при его жизни. Пророк признавал Христа за слово Божие, но считал его не самим Богом, а лишь одной из Его трёх ипостасей, Богом Слова. Он признавал воплощение Сына Божия на земле, но отвергал реальность тела. После того, как византийцы перевели Коран на греческий язык, возникл более детальное его изучение. Различие толкования понятия Бога и Сына Божия стали причиной раскола. В мае 1180 года церковные иерархи Константинополя провозгласили анафему последователям учения Пророка. Единая ЦЕРКОВЬ раскололась на Греческое Православие и на Правоверие.

Мусульмане — верные, а мы, православные, для них были — неверные.

Раскол на верных и неверных произошёл слишком давно, чтобы его можно было преодолеть. Две культуры стали в большой степени самобытными, во многом отличными друг от друга.

Эпизод второй

Осень 2022 года. Идут ожесточённые бои за Бахмут-Артёмовск, Опытное и так далее.

Очередная партия 300-х доставлена в больницы Луганской и Донецкой народных республик. Раненых много, почти все добровольцы. Кто-то из музыкантов «Вагнера», кто-то из спецназа «Ахмата», кто-то из регулярных частей Армии РФ. Кто-то ранен более или менее легко, кто-то — тяжело, кто-то остался без конечностей, кому-то из них удастся выжить и восстановить частичную или полную работоспособность, кому-то — нет.

С разрешения главврача идём длинными коридорами Республиканской больницы. Заходим в очередную палату, говорим слова благодарности героям-добровольцам, прибывшим на помощь Народной Милиции ЛДНР. Мобилизованные РФ тогда ещё в бой не вступали. Желаем раненым быстрейшего выздоровления, раздаём сборники патриотической поэзии, письма и рисунки от детей, а также небольшие православные иконки. Солдаты берут, благодарят нас за добрые слова и подарки, но не все.

— Я мусульманин, — говорит один из тяжелобольных, потерявший ногу.

Понимаю, он не может принять икону Божьей Матери.

— Неверная! — вспомнилось мне обвинение пятилетнего мальчишки.

Мальчишка тот уже вырос, всё также живёт в соседнем подъезде и помогает деду носить баклажки с питьевой водой. Частенько здороваемся в очереди. Никогда больше он себе не позволил подобной выходки. Может, тогда дед услышал и наказал?

Передо мной лежит тяжелораненый воин, чудом оставшийся в живых, ибо нога оторвана полностью… Истечь кровью было запросто, но кто-то всё-таки смог перетянуть бедро жгутом, чтобы успеть доставить в больницу.

Склоняю голову перед ним, более того, кланяюсь мусульманину, вставшему на защиту русского мира, отдавшему здоровье за любимую Святую Русь.

— Ну и что, что мусульманин, — отвечаю, — Мы все люди, правда?

— Правда, — подтверждает он.

— Две разные культуры, две религии, две веры, а Бог всё равно единый над нами, — говорю и внимательно слежу за его реакцией. Не обидеть бы чем иноверца.

— Спасибо за подвиг! — продолжаю говорить я. — Если бы вы не пришли, скорее всего нас, пророссийских, уже не было бы в живых. Вижу, что пострадали сильно, но, чтобы ни произошло дальше, вы знайте, вы — герой для нас… И, знаете, вот как шли в боях смело, так и идите дальше по жизни. И никакая нечисть вас остановить не сможет. Да, вы остались без ноги, но волю воина у вас никто отобрать не сможет. Как боролись, так и боритесь. И пусть не в боях, пусть в тыловой жизни, вы найдёте себе применение, площадку для борьбы с врагами Отечества нашего общего. В Российском тылу много негодяев осталось, которые безнаказанно клевещут на воинов, которые их же защищают. Расскажите им про настоящих мужчин, откройте глаза, кем они на самом деле являются. Вот как шли с автоматом, так и идите, и не смейте останавливаться. Хорошо? Договорились?

— Хорошо, — отвечает настоящий воин.

Я плачу, он — нет. Но лежит улыбаясь. Слова незнакомой христианки, пусть и неверной, пришлись по душе мусульманину.

Эпизод третий

На Луганском автовокзале всегда много военных. Кто-то уезжает домой, кто-то, наоборот, приезжает, чтобы стать добровольцем в рядах Народной Милиции ЛНР. С оружием можно встретить только комендантские наряды, призванные присматривать за военными. Сына отпустили в увольнение. В ожидании встречи с ним, стою и наблюдаю за обстановкой. В глаза бросаются двое военных, стоящих при полных разгрузках, с автоматами. Понятно, что прибыли с передовой. Видимо, что-то понадобилось им в магазине «Военторг».

Сработала старая журналистская привычка: подхожу к ним.

— Простите, — спрашиваю, — а вы прямо с передка?

— Да, — подтверждают, — прямо оттуда.

— Спасибо за подвиг, ребята. Очень тяжело там?

— Да, нелегко.

— А вы из «Музыкантов»?

— Нет, мы из «Ахмата». Он – русский, а я — чеченец.

— Мусульманин? — уточняю.

Он кивает, и я рассказываю, как недавно пыталась поддержать мусульманина, который остался без ноги. Воин благодарит. Искренне. Даже слезу смахнул. В этот момент, увидев, что мать стоит с вооруженными людьми, подходит сын. Он в «увале», одет во всё штатское. Только что из парикмахерской. Узнать в нём военного трудно, но с удивлением наблюдаю: это крепкое мужское рукопожатие, этот взгляд «я свой» и ответный «да, свой». Вооруженные люди и сын духом в одном строю. Вот как это происходит? Они безошибочно видят в нем военного человека. И не форма красит человека, а то, что за ней. Этот открытый взгляд, эта смелость и готовность к действию, это воинское братство. Раскол двух культур преодолён, причём без всякого экуменизма, не в нём, а над ним. По Божьей воле — две религии вместе. Ребята в одной обойме воюют против общего врага человечества. Помогают христианам, потому что только христиане могут помочь добрым мусульманам. Военные обмениваются парой фраз, и мы уходим по своим делам.

— А ты что, их знаешь? — спрашиваю.

— Впервые вижу, — отвечает сын.

Нет, ребята, всё гораздо круче! Православные — тоже верные. И вера наша крепка!

Светлана Тишкина, г. Луганск

21.12.2022