Уранополис. Название города говорит за себя - «Уранополис» (Οὐρανόπολις) в переводе с греческого означает «город неба». Раньше в этом месте жили святогорские монахи. Мирских поселений тут не было. Современный Уранополис был основан лишь в 1922 году после греко-турецкой войны для поселения беженцев.
Уверен, что каждый православный человек, бывая в этом местечке, чувствует «дыхание» Святой Горы, особую умиротворенность и тишину, несмотря на то что сегодня это курорт. По пути на Афон, а иногда и возвращаясь со Святой Горы, я обычно останавливался здесь в небольшой гостинице, стоящей прямо на морском берегу. Радушные хозяева этого отеля, дедушка Костас и его супруга Василики потихонечку старились у меня на глазах. Спустя несколько лет после нашего знакомства, мы встречались уже как родные.
Кроме особого полицейского участка, в котором паломникам выдают въездные визы на Афон и небольшого Порта, Уранополис внешне ничем не отличается от десятков других карликовых греческих городков (население Уранополиса едва ли превышает полторы тысячи человек). Повсюду магазинчики, в которых приветливые продавцы наперебой предлагают всевозможные иконы, крестики, четки, ладан и церковную утварь, произведенную в афонских монастырях. Один к другому «прижимаются» уютные ресторанчики, таверны, где посетителям подают только что пойманную в море рыбу…
Есть в этом городе церковь святых Константина и Елены. Колоритный и очень певучий батюшка-архимандрит служит в ней почти ежедневно. Жители этого городка уже привыкли сверять свои часы по колокольному звону к литургии или к вечерней службе.
Как-то осенним вечером я возвращался из церкви до своей гостиницы не совсем обычным для себя путем, по параллельной улице. Иду, а на встречу мне еле движется древняя-древняя старушка. Подхожу ближе. Смотрю на нее повнимательнее. Глубокие, как борозды на поле, морщины на ее смуглом лице, никак не сочетались с острым взглядом голубых глаз. Маленькая, сухонькая, сгорбленная, одетая в черное, изрядно выцветшее под палимым солнцем, платье. Черные платья традиционно носят пожилые гречанки. Седые, с проредью волосы собраны сзади в небольшой пучок. Бабушка «шаркала» своими тоже очень древними башмаками по асфальтовой дорожке прямо мне на встречу и было видно, что она собирается что-то сказать.
– Ясас, - поприветствовала меня старушка.
– Калиспера, - то есть «добрый вечер», говорю ей в ответ.
Дальше бабушка продолжила что-то говорить на греческом, но я в ответ лишь разводил руками. Тогда она молча взяла меня за руку и повела в сторону своего домика, который был тут же в нескольких метрах от дороги. Открытые двери в дом, как это нередко бывает в Греции, позволили рассмотреть комнату, в которой обитала эта пожилая женщина. Судя по всему, она уже давно жила одна. Ее жилище со множеством фотографий на стенах больше напоминало мемориальный кабинет. Но основная ее жизнь, как я понял, проходила на крыльце. В комнату она, по всей видимости, заходила лишь на ночь.
На крыльце стоял небольшой стол и уютное, все в каких-то цветастых накидках, старое креслице. Оно скорее напоминало гнездо. Сидя в этом кресле, старушка, наверное, и проводила большую часть дня. Очень хотелось поговорить с бабушкой. Я укорил себя за то, что так и не выучил греческий, хотя собирался это сделать не раз.
Мы подошли к дому, и старушка дала мне знак рукой. Я понял, что должен остановиться и ждать. Пока я ждал, мне было интересно оглядеться в этой новой для меня обстановке. В палисаднике, возле ее дома величественно и одиноко возвышалось грандиозных размеров гранатовое дерево. Ветви его были раскидистыми и создавали, думаю, прекрасную тень в летний полуденный зной. Дело было в октябре, и красные спелые гранаты висели как игрушки на нарядной рождественской елке.
Как-то получилось, что они остались вдвоем: старушка и это гранатовое дерево. Сорвать спелые гранаты у бабушки уже не было сил. Я даже подумал, что дерево, скорей всего, тоже переживает, что не может угостить свою хозяйку. И даже рассмеялся от своих фантазий…
Но вот показалась моя новая знакомая. Она волокла за собой табурет, который, как я правильно понял, предназначался мне. Бабушка, глядя на меня улыбнулась так искренне и непосредственно, как умеют улыбаться только дети и старики. Костлявой рукой она указала мне на дерево.
Я встал на табурет и потянулся за самыми красными гранатами. Густая листва издавала изумительно-тонкий аромат. К моему удовольствию я легко сорвал несколько самых спелых плодов и отдал их старушке. Она положила их в корзинку. А другие несколько штук так и оставались в ее руках, пока я не спустился вниз. Улыбаясь своим беззубым ртом и что-то шепча себе под нос, она протянула их мне. Я из приличия стал отказываться, но бабушка была настойчива.
Почему-то захотелось обнять ее, но я сдержался и от души несколько раз произнес:
– Евхаристо, евхаристо поли, – что значит: спасибо, спасибо большое.
Уложив подарки в пакет, который вовремя отыскался в кармане ветровки, я направился к гостинице.
Смеркалось. Красный солнечный шар садился в море. На небе появились первые звездочки. И радостное чувство от встречи, и какая-то грусть перемешивались в моей душе и рождали целый калейдоскоп всяких мыслей. «Оставайся с Богом! Спаси тебя Христос!», – с этими мыслями я обернулся, а старушка стояла у калитки своего дома и махала мне рукой. Я тоже помахал ей в ответ. Густые сумерки прервали наше прощание, а я в раздумьях еще долго стоял у своей гостиницы и слушал шум моря в ночи, молился и размышлял о жизни.
Дмитрий Александрович Авдеев, врач, публицист, член Союза писателей России
