Память о Блокаде сберегает нас от смерти души

Наступает великий день – 80-летие Ленинградской победы. Значение Победы огромно. Начнём с того, что Ленинградская битва была самой долгой за всё время Великой Отечественной войны – 1131 день. В победной летописи 1944 год – это первый Сталинский удар. И это начало изгнания немецко-фашистских захватчиков с русской советской земли. Это уникальный случай, когда город, осаждённый в течение трёх лет, не пал, не капитулировал, а выстоял.

Ленинград больше, чем какой-либо из городов Советского Союза потерял своих жителей: 890 тысяч гражданского населения и ещё один миллион защитников города. Как справедливо отмечал в 1994 году президент Франции Франсуа Миттеран: если б не Ленинград, союзники никогда не высадились бы в Нормандии. Он произнёс эти слова на 50-летии высадки союзников. Когда Черчилль и Рузвельт посылали свои приветствия Ленинграду и ленинградцам, они всегда отмечали тот героизм, который и не снился англичанам и американцам.

Значение Ленинградской битвы и Ленинградской победы – огромно. Это беспримерный подвиг удивительной стойкости и веры русского советского человека. Строки Ольги Берггольц:

Сестра моя, товарищ, друг и брат:

ведь это мы, крещенные блокадой.

Нас вместе называют — Ленинград;

и шар земной гордится Ленинградом.

Программа празднования юбилея достаточно широка. Прекрасно, что в торжествах принимают участие первые лица государства. Хорошо, что почтены вниманием ветераны и блокадники, которых становится всё меньше и меньше. И огорчительно, что наши дизайнеры стыдятся креста Господня! На праздничной эмблеме Петропавловская крепость изображена без креста. На что в своё время не пошли даже большевики. Но очевидно, что нынешнее дизайнерское сообщество их даже «перебольшевичело». Это оскорбление не только верующих людей, но и всех блокадников, оскорбление тех, кто подобно Михаилу Ивановичу Боброву, знаменитому альпинисту-верхолазу, заботливо закрывал брезентом кресты на Исаакиевском соборе, Петропавловске, чтобы их не увидели фашистские стервятники. Это оскорбление тех блокадников, которые молились в промёрзлых храмах, а на выходе рисковали получить немецкий осколок. Как, например, 4 апреля 1942 года, когда немцы обстреляли тех, кто шёл святить пасхальные куличи, точнее даже не куличи, а кусочки блокадного хлеба. Это оскорбление всех тех, кто пережил Блокадный крест. Вспомним бессмертные строки Михаила Дудина:

И где-то там

Невы посередине,

Я увидал с Литейного моста

На медленно качающейся льдине —

Отчетливо

Подобие креста.

А льдинка подплывала,

За быками

Перед мостом замедлила разбег.

Крестообразно,

В стороны руками,

Был в эту льдину впаян человек.

Нет, не солдат, убитый под Дубровкой

На окаянном «Невском пятачке»,

А мальчик,

По-мальчишески неловкий,

В ремесленном кургузном пиджачке.

Как он погиб на Ладоге,

Не знаю.

Был пулей сбит или замерз в метель.

…По всем морям,

Подтаявшая с краю,

Плывет его хрустальная постель.

Плывет под блеском всех ночных созвездий,

Как в колыбели,

На седой волне.

…Я видел мир,

Я полземли изъездил,

И время душу раскрывало мне.

Смеялись дети в Лондоне.

Плясали

В Антафагасте школьники.

А он

Все плыл и плыл в неведомые дали,

Как тихий стон

Сквозь материнский сон.

Землятресенья встряхивали суши.

Вулканы притормаживали пыл.

Ревели бомбы.

И немели души.

А он в хрустальной колыбели плыл.

Моей душе покоя больше нету.

Всегда,

Везде,

Во сне и наяву,

Пока я жив,

Я с ним плыву по свету,

Сквозь память человечеству плыву.

По-видимому, нашим дизайнерам больше по душе смеяться с детьми в Лондоне. И на душе у них покойно – сытый, зажравшийся покой. Нет памяти у них о той женщине, о которой писала Ольга Фёдоровна Берггольц:

Вот женщина стоит с доской в объятьях;

Угрюмо сомкнуты её уста,

Доска в гвоздях — как будто часть распятья,

Большой обломок русского креста.

Понятно, почему дизайнеры забывают нарисовать крест на Петропавловском соборе, потому что у них на теле нет креста, а Бога нет в душе. Потому что это циники, готовые выполнить любой приказ. Потому что это люди равнодушные и заевшиеся. Только известно, к чему приводит такая сытость – к смерти духовной, а временами и к физической смерти.

И вот от этой смерти нас сберегает память о Блокаде. Строки из стихотворения Юрия Воронова:

Я не напрасно беспокоюсь,

Чтоб не забылась та война:

Ведь эта память — наша совесть.

Она, как сила, нам нужна.

Протодиакон Владимир Василик, доктор исторических наук, кандидат филологических наук, кандидат богословия, профессор, член Синодальной богослужебной комиссии