Актуальность идеи Третьего Рима

В разгар церковного кризиса на Украине президент этой страны Петр Порошенко сделал удивительное заявление. После того как в Киеве им был организован самочинный собор, учредивший так называемую «Православную церковь Украины», когда раскол Русской Православной Церкви стал как никогда ранее реальностью, он заявил: «Всё! Наступил конец Третьему Риму».

От наших современных российских государственных деятелей, да даже от людей идеологически обслуживающих нынешнюю власть слов про Третий Рим нам не услышать, разве что, как о существовавшей в седую старину теории. А вот Порошенко интерпретирует происходящее на наших глазах именно в таких категориях. Оказывается, это только для нас концепция «Москва - Третий Рим» является историческим артефактом, а вот для Порошенко (и не только для него, но и для других врагов России и русской цивилизации) это - актуальная модель жизнеустройства и существования России. Поэтому мы и вынесли в повестку дня очередных Калязинских чтений такую тему: «Третий Рим: историческая концепция или будущее России?». В конце поставили все-таки вопросительный знак, поскольку, возможно, мы и в нашей среде услышим мнение, что Третий Рим - это «прекрасное далёко», имеющее к реалиям нашей жизни отстранённое отношение.

В самом деле, идея (а точнее пророчество) «Москва - Третий Рим» была сформулирована достаточно давно - в посланиях старца псковского Елеазарова монастыря Филофея дьяку Михаилу Григорьевичу Мисюрю-Мунехину и Великому князю Василию III Ивановичу в конце 1523 - начале 1524 года. Некоторые учёные, правда, называют автором идеи митрополита Зосиму, который называл Москву Третьим Римом еще в предисловии к своему труду «Изложение Пасхалии» (1492). Но это неважно, поскольку идея Третьего Рима появлялась ранее и в Сербии, и в Болгарии. Но старец Филофей придал ей значение духовно-геополитического откровения или пророчества о предназначении России. А это совсем другое дело!

Он писал: «Благочестивый царь, ... все православные царства христианской веры сошлись в едином твоем царстве: один ты во всей поднебесной христианам царь»; «все христианские царства сошлись в твоем царстве, после же этого мы ожидаем царства, которому нет конца»; «храни и внимай, благочестивый царь, тому, что все христианские царства сошлись в одно твое, что два Рима пали, а третий стоит, четвертому же не бывать» (это - в послании к Великому князю Василию Ивановичу, которого старец уже именует Царём, хотя формально первым Царём стал его сын Иван Васильевич в 1547 году).

В похожих выражениях, и даже чуть более развернуто, пишет Старец и в послании к дьяку М.Г. Мисюрю-Мунехину: «Все христианские царства пришли к концу и сошлись в едином царстве нашего государя, согласно пророческим книгам, это и есть римское царство: ибо два Рима пали, а третий стоит, а четвертому не бывать». Любопытно, что старец Филофей так описывал христианскую Европу: «Все христианские царства затоплены неверными, и только одного государя нашего царство одно благодатью Христовой стоит». Как актуально сейчас о европейском неверии!

Еще одно актуальное наблюдение старца Филофея касается нравственного состояния общества и церковной среды: «И мерзость (содомский грех. - А.С.) такая преумножилась не только среди мирян, но и средь прочих, о коих я умолчу, но читающий да разумеет». Понятно, что Старец говорит о мерзости содомии среди духовенства. Известно, что даже упомянутого митрополита Зосиму, ставленника причастного к ереси жидовствующих дьяка Федора Курицына (по тем временам, что-то типа министра иностранных дел), преподобный Иосиф Волоцкий обвинял в содомии. Мерзость эта ныне преумножилась, увы, многократно в сравнении с тогдашними временами. И в том числе среди «прочих», о коих старец умолчал.

Старец Филофей мыслит миссию Москвы именно в апокалиптической перспективе, - после Третьего Рима «мы ожидаем царства, которому нет конца». В те времена это было как никогда актуально. В конце мая 1453 года пал Константинополь, который русские традиционно называли Царьградом - городом Царя или царским городом. Для православных людей того времени падение Царьграда было сродни вселенской катастрофе. Кроме того было известно много пророчеств о конце света именно через 7000 лет от сотворения мира, а это как раз выпадало на 1492 год от Р.Х. Русскую Церковь и русское общество терзала в конце XV века ересь жидовствующих, проникшая даже в ближнее окружение Великого князя Ивана III Великого, объединителя русских земель. Словом было от чего усилиться апокалиптическим настроениям в то время. Есть свидетельства, что в 1492 году многие даже не засевали поля, ожидая конца света.

Однако Господь отодвинул сроки существования мира сего. Более того одновременно укреплялось Московское государство. Русь сбросила наконец ордынское иго, шло объединение русских земель вокруг Москвы. Иван III после смерти своей первой супруги женился на византийской принцессе Софье Палеолог, что наглядно демонстрировало готовность Москвы стать преемницей Ромейской Империи. Несмотря на острую династическую борьбу, он передал престол своему сыну от брака с Софьей Василию III, который по матери был внучатым племянником последнего императора Ромейской Империи. Василий Иванович завершил дело своего великого отца по объединению Руси и подготовил Московское княжество к превращению в царство.

С понятием о Третьем Риме связывают обыкновенно представление об Удерживающем (по-гречески, Катехон), о чем писал Апостол Павел во втором послании к Солунянам: «Ибо тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь» (2 Фес. 2: 7). Как известно, есть разные толкования, что имел в виду под Удерживающим Апостол, но большинство толкователей считают, что речь идёт именно об Империи, о Риме, который содержит миропорядок, что и препятствует воцарению сына погибели. Закономерно, что столицу Восточно-Римской Империи Константинополь называли Вторым Римом. После его окончательного падения, по откровению старца Филофея, римское служение перешло к Москве.

Идея «Москвы Третьего Рима» имеет два аспекта - государственный и церковный.

Как справедливо писал философ Александр Сергеевич Панарин, Третий Рим должен быть сильным государством «и по критериям внутренней сплоченности, и по критериям внешнеполитической мощи». И мы видим эту «третьеримскую логику» в действиях и Ивана Васильевича Грозного, превратившего нашу страну в царство. И Петра Алексеевича Великого, возгласившего Россию Империей. И Николая Павловича, при котором Россия достигла, пожалуй, наивысшего могущества, став гарантом европейского миропорядка. В николаевское царствование Тютчев мог грезить (1848 год): «Москва, и град Петров, и Константинов град// Вот царства русского заветные столицы...// Но где предел ему? и где его границы// На север, на восток, на юг и на закат?// Грядущим временам судьбы их обличат...// Семь внутренних морей и семь великих рек...// От Нила до Невы, от Эльбы до Китая,// От Волги по Евфрат, от Ганга до Дуная...// Вот царство русское... и не прейдет вовек,// Как то провидел Дух и Даниил предрек».

Впрочем, все русские государи стремились превратить Россию в великую державу. Кстати, когда Пётр I собрал 22 октября 1721 года, в годовщину изгнания поляков из Москвы, собрание высших государственных и церковных чиновников, на котором он был провозглашен Великим, Императором и Отцом Отечества, он заявил своим соратникам, что реформы свои он делал, «чтобы с нами не стало, как с империей греческой». Мы видим, что мысль о правопреемстве Москвы Константинополю присутствовала в сознании русских государей.

Закономерно, что Церковь Рима становится первенствующей в православном мире. Именно так объясняли отцы Четвертого Вселенского Собора своё решение предоставить особые права Константинопольскому или иначе Вселенскому Патриархату по сравнению с другими автокефальными Церквями, - тем, что это - Церковь города «Царя и Синклита». Именно на это решение сейчас ссылается патриарх Варфоломей, самочинно вторгаясь на территорию Русской Православной Церкви, забывая при этом, что Стамбул уже давно перестал быть Царьградом.

Русская Церковь исторически шла по пути превращения во Вселенский Патриархат. В 1589 году при последнем царе династии Рюриковичей Федоре Иоанновиче Москва добилась подтверждения автокефалии (де-факто существовавшей с 1448 года) и провозглашения Русской Церкви Патриархатом, причём, пятым в диптихе после четырёх древних Патриархатов: Константинопольского, Антиохийского, Александрийского и Иерусалимского. Русская Церковь заместила собой отпавшую от Православия Римскую церковь. Всё шло к тому, что Русская Церковь должна по логике стать Вселенским Патриархатом. В царствование Алексея Михайловича всерьёз обсуждался вопрос о переезде Константинопольского патриарха в Москву и переносе кафедры соответственно. Это было вполне реально, поскольку уже существовала практика переезда греческих архиереев в Россию и занятия ими кафедр. Самые известные примеры: святитель Арсений Элассонский, архиепископ Суздальский и Тарусский (1550-1625), мощи которого почивают в Успенской церкви на Княжьем дворе Суздаля, и святитель Афанасий сидящий, патриарх Константинопольский Афанасий Пателларий (1597-1654), мощи которого почивают в Благовещенском соборе Харькова.

Однако раскол, затем низложение патриарха Никона, а впоследствии и полное упразднение патриаршества в 1721 году, когда был учреждён Святейший Правительствующий Синод, идею перенесения центра православного мира в Москву сделали неактуальной. Последствия этого мы сейчас и пожинаем в украинском церковном кризисе.

Общественная мысль в этом отношении не поспевала за государственной, идея «Москва - Третий Рим» оказалась в пространстве активной общественной дискуссии, пожалуй, только в годы царствования императора Александра II, когда Россия стала проводить активную политику на Балканах, а идеи панславизма обрели популярность в широких кругах общества. В то время появились первые специальные исследования о теории Третьего Рима. Впрочем, в русском обществе популярность получили идеи освобождения братушек-славян и мечтания воздвигнуть крест над Святой Софией, т.е. фактически захватить развалины Второго Рима, а не поднять статус Рима Третьего.

На рубеже веков и в преддверие революции идея Третьего Рима проникает в правую публицистику, в частности, размышления на сей счёт можно найти в творчестве основателя Русской монархической партии Владимира Андреевича Грингмута. Правда, в специфической интерпретации всемогущества России. По мысли Грингмута, Россия как Третий Рим должна стать господствующей силой в мировой политике и диктовать всему человечеству правила поведения.

Другой оттенок - эсхатологический («Четвертому Риму не быти») - идея Третьего Рима приобретает в поэзии той эпохи. Хорошо известно стихотворение знаменитого философа Владимира Сергеевича Соловьева «Панмонголизм» (1894). Соловьев обличал русское общество в гордости провозглашать себя Третьим Римом и предрекал падение России от нашествия «новых монголов»: «Когда в растленной Византии// Остыл божественный алтарь// И отреклися от Мессии// Иерей и князь, народ и царь,-// Тогда Он поднял от Востока// Народ безвестный и чужой,// И под орудьем тяжким рока// Во прах склонился Рим второй.// Судьбою павшей Византии// Мы научиться не хотим,// И всё твердят льстецы России:// Ты - третий Рим, ты - третий Рим. <...> О Русь! забудь былую славу:// Орел двухглавый сокрушен,// И желтым детям на забаву// Даны клочки твоих знамен.// Склонится в трепете и страхе// Кто мог завет любви забыть...// И третий Рим лежит во прахе// А уж четвертому не быть».

Впрочем, «иных времен татары и монголы» (по слову Николая Рубцова) пришли совсем не с востока, как пророчествовал Соловьев. Но Третий Рим, действительно, пал. Пал, чтобы возродиться, впрочем, в сталинской империи, своеобразно, но исполнявшей роль Удерживающего. Как тут не вспомнить стихотворные строки поэта Павла Когана, погибшего в годы Великой Отечественной: «Но мы ещё дойдем до Ганга,// Но мы ещё умрем в боях,// Чтоб от Японии до Англии// Сияла Родина моя». Как это напоминает мечтания Федора Ивановича Тютчева. Впрочем, оценка советского периода нашей истории требует отдельного разговора.

Действительно, после революции 1917 года идея Третьего Рима, казалось, утратила актуальность не только в церковном, но и в государственном измерении. А некоторые, как знаменитый философ Н.А. Бердяев увидели в идее Третьего Интернационала своеобразное воплощение идеи Третьего Рима, реализацию русского алкания истинного царства. Впрочем, Бердяев опоздал со своими пророчествами. Он сформулировал эти идеи 1937 году в написанной на английском языке, т.е. предназначенной для западного читателя работе «Истоки и смысл русского коммунизма». А через шесть лет Коминтерн, т.е. Третий интернационал был распущен Сталиным. Так что работа Бердяева разве что пополнила копилку русофобии на Западе, которая в советское время называлась советологией.

Когда государственные идеи победили в большевизме, особенно после победы в Великой Отечественной войне, когда Советская Россия стала могучим фактором миропорядка, т.е. стала снова превращаться в Удерживающего, Сталин поддержал идею проведения в Москве в 1948 году Всеправославного собора, приуроченного к 500-летию фактической автокефалии Русской Православной Церкви. Собор должен был утвердить за Русской Церковью статус первенствующей в православной мире. Однако собор, хоть и принял ряд важнейших решений, в частности, осудил экуменизм, де-факто собором не стал, но только совещанием из-за торпедирования его греками, находившимися уже под контролем США.

И вот сегодня наступил момент истины. Как только Россия начала возвращаться в мировую политику просто в качестве самостоятельного игрока, на нас началось невероятное давление. Запад обрушил на Россию экономические санкции. Русофобия становится частью политической культуры Запада.

Почему это происходит? Очевидно потому, что именно Россия и только Россия может сформулировать альтернативу современному мировому расхристианиванию и даже расчеловечиванию. Именно потому, что Россия была и остаётся Третьим Римом, была и остается Катехоном. Насколько готова современная Россия к исполнению своего предназначения, - другой вопрос. И об этом сегодня здесь, думаю, будут говорить. Но мы на пути к осознанию своего предназначения, о чем своеобразно свидетельствует недавняя нашумевшая статья одного из идеологов путинской России Владислава Суркова.

Другая сторона дела - состояние нашей Церкви. И внутреннее и внешнее. После 2007 года, когда произошло объединение Русской Церкви, наша Церковь стала по факту Вселенской, приходы Русской Православной Церкви есть на всех континентах. Долгое время, чтобы не раздражать Константинополь, наше Священноначалие искусственно сдерживало создание структур РПЦ за границей. Теперь, когда патриарх Варфоломей пошёл ва-банк, не считается ни с чем и ни с кем, кроме «американских партнёров», необходимость в политесах отпала. Московская Патриархия создала два Экзархата в Европе и в Азии, причем, последний активно развивается.

Сегодня Мировое Православие поразил тяжелейший кризис, выхода из которого пока не просматривается. Мировая экономическая и политическая система тоже находится в кризисе. Многие справедливо говорят о грядущей смене самой парадигмы развития мировой цивилизации, о конце эпохи европоцентризма. Человечестве накануне серьезных изменений.

Святитель Николай Сербский предлагал многосмысленное греческое слово кризис как суд Божий. Конечно, грядущие судьбы России и всего человечества зависят от Божиего Промысла. Но и от нас зависит, сумеем ли мы потрудиться, Богу поспешествуя. От нас зависит, какими мы выйдем из кризиса.

Сегодня Россия остро нуждается, прежде всего, в консолидации народа. Внешнее могущество страны - в области военной и дипломатической - по многим параметрам восстановлено за последние годы. Но нам не хватает именно одушевления и объединения народа. А для этого нам необходимо обращаться к нашему идеологическому наследству, к тем вековым смыслам, которые вдохновляли наших предков на великие свершения.