От «Красного письма» Коминтерна до ядовитой отравы в Солсбери

В одну и ту же реку дважды войти, как известно, нельзя. А вот сесть два раза в лужу вполне себе возможно. Да еще забрызгать грязью стоящих рядом. Что мы сейчас и наблюдаем в связи с делом отравленных в английском Солсбери Скрипаля и его дочери.

Дело это ширится и обрастает — нет, не подробностями, — а санкциями. После консультации в Брюсселе, где вновь солировала Тереза Мэй, отзывают посла ЕС в Москве. Будут, как анонсировано, и другие демарши по дипломатической линии. Однако в отношении сути произошедшей атаки боевым отравляющим веществом «Новичок» на бывшего полковника ГРУ и шпиона-предателя Скрипаля и его дочь Юлию, гражданку России, по-прежнему, пользуюсь цитатой из Шекспира «Слова, слова и больше ничего». Можно подумать, будто все мы оказались зрителями невероятного спектакля, который разыгрывается на глазах у всего мира. Да, действительно, происходит внушительное зрелище. Но не столь уж оригинальное. Такое в истории уже было, о чем и стоит поговорить подробнее и извлечь из случившегося почти век назад актуальные для нынешнего дня уроки. 

В 1924 году советское правительство признала ведущая мировая держава — Великобритания, в то время еще могущественная империя. И сделало это пришедшее к власти левое правительство лейбористов. Более того, оно, закрепляя свой успех, тут же поспешило заключить торговый договор с СССР, который предстояло ратифицировать в парламенте. Консерваторы были ярыми противниками таких шагов и обвиняли своих оппонентов в том, что, открывая двери Советам, те впускают в Англию «троянского коня большевизма», и потому легли костьми, не допуская торговых сделок и предоставления Москве столь необходимого ей займа. Разразился парламентский кризис, и были намечены новые выборы. И тут вдруг 25 октября 1924 года британская газета «Daily Mail» публикует сенсационный документ — письмо председателя Исполкома Коминтерна Г.Зиновьева английским коммунистам. Им ставится задача — вести дело к революции, активизировать массовое протестное движение пролетариата и даже английских вооруженных сил. Спустя три дня «Правда» писала, разоблачая явную провокацию:

Интересно и то, что письмо было опубликовано утром 25 октября, а уже через несколько часов последовала нота протеста британского правительства в адрес СССР. Этот факт крайне подозрителен. Позднее, когда начали разбираться, оказалось, что ноту подготовил чиновник, который возглавлял отдел северных стран, Грегори, и направил ее Советскому правительству, не получив на это санкции премьер-министра. Это единственный случай в мировой практике дипломатии. 

Сразу перекинем мостик в наши дни. 13 марта нынешнего года премьер-министр Тереза Мэй, не получив еще никаких доказательств следствия, обвинила в отравлении Скрипалей Москву, выдвинула России ультиматум — признать свою вину и покаяться в течение 24 часов. Кроме того, без согласования с Ее Величеством, она оповестила мир, что члены королевской семьи не поедут в Россию на чемпионат мира по футболу. 

Тогда, 90 с лишним лет назад, скандал и последствия его были даже посерьезнее, чем сегодня. Экономически слабая после Гражданской войны наша страна лишалась, как воздух, необходимых ей займов и торговых договоров, зависало намеченное признание СССР Францией и Германией. В Москве, конечно, твердо знали, чтобы опубликованное «Красное письмо» — грубая фальшивка, но как действовать, что предпринять? Стали слать в Лондон ответные ноты, требовали предъявить оригинал письма. Как и сейчас требуем фактических доказательств отравления в Солсбери и своего участия в процессе расследования, исходя из норм международного права и соглашений о нераспространении химического оружия. И все тщетно. С одной стороны, как и тогда, утверждения «одиозной России», а с другой — вековой авторитет британской дипломатии и ее всемогущих спецслужб. Дело дошло до того, что тогда Москва пошла на беспрецедентный шаг — пригласила комиссию английских профсоюзов и предъявила им переписку Коминтерна.

 

Конечно, кое-какие документы убрали, но все остальные давали ясное представление, что директив по поводу форсирования революции и грубого вмешательства во внутриполитическую жизнь Британии и западных стран документы не содержат. Однако выводы той комиссии в английском парламенте даже не сочли нужным рассматривать. 

И всё же через некоторое время произошло событие, пролившее свет на появление, так сказать, «писем счастья» из красной Москвы. Действовавшей тогда в Восточной и Центральной Европе разведчик под псевдонимом «Кейт» — Николай Крошко - вышел на след белоэмигрантских агентств в Берлине, фабриковавших «письма Коминтерна». С его помощью удалось разоблачить их в немецкой печати, что привело к ликвидации провокаторских гнезд. Но это всё дело спецслужб и реакция на них западных властей. Требовались прямые доказательства того, как именно действуют фабрики фальшивок, кто их финансирует и пользуется их услугами. Задача, казалось бы, была невыполнимой. Но удалось решить и ее. Так, одного из попавших в поле зрения советской разведки мелкого авантюриста и крайне жадного и недалекого типа, бывшего подпоручика белой армии Сергея Дружиловского удалось заманить в СССР. Когда он перешел советскую границу, то был тут же арестован. Случилось это в 1926 году. 

А вскоре в Москве состоялся открытый судебный процесс над провокатором, содержащим до этого в Берлине информагентство «Руссина», где фабриковались фальшивки. Рассказал он и о деятельности более респектабельной, чем у него, конторы бывшего начальника врангелевской контрразведки Орлова. Речь на суде шла не только о «Красном письме» в Лондон, но и о заказанной польской разведкой фальшивке о якобы подкупе Советами американских сенаторов Бора и Норриса. Поляки шли на это, чтобы не допустить любые взаимовыгодные контакты между СССР и США. Тогда они еще рассчитывали устроить интервенцию и захватить западные районы Советского Союза.

Поведал Дружиловский и о том, как представители болгарского правительства заказали ему фальшивку якобы Коминтерна с директивой начать революцию и гражданскую войну в этой балканской стране и даже взорвать в Софии кафедральный собор Александра Невского. В результате многие коммунисты были репрессированы, а некоторые даже казнены. 

Не избежал высшей меры и сам Дружиловский. На процесс были приглашены все западные корреспонденты, аккредитованные Москве. Некоторые из них пришли на первое заседание. Однако, увидев всю конкретику грязной кухни фальшивок, которую инспирировали сами их правительства, от дальнейшего освещения хода суда отказались. В европейской и американской печати дело Дружиловского практически осталось незамеченным. Но и тема коминтерновских провокаций в виде несуществующих резолюций вскоре сошла на нет. 

В архиве осталось последнее письмо Дружиловского без указания адресата. Вот строки из него: 

 

Не знаю, будет ли хоть что-то, чем-то напоминающее это отчаянное признание и вопль в пустоту от кого-то из тех, кто на самом деле причастен к провокации в Солсбери. Но все равно правда рано или поздно вырвется наружу. А пока, как когда-то, фабрики фальшивок, множатся фабрики троллей. 

В деле с «Красным письмом» министр иностранных дел правительства Блэра Робин Кук лишь спустя семь десятилетий после громадного скандала распорядился рассекретить оригинал документа. Фальшивка оказалась грубой во всех отношениях — в ней была использована дореволюционная русская орфография, которой в советской Москве к тому времени уже давно не пользовались. 

У правительства Терезы Мэй, как и у консерваторов середины двадцатых годов, сегодня в деле отравления в Солсбери есть свой жизненный интерес — повысить пошатнувшийся рейтинг на волне русофобии, возглавить антироссийский общеевропейский фронт и как можно в более долгий ящик задвинуть неприятную, крайне дорогостоящую и чреватую распадом страны историю с Брекситом. При этом — как можно глубже закатать под асфальт секретность дела с отравлением Скрипалей. Желательно, на многие десятилетия. 

У России позиция чистая. Нам нужна правда, еще раз правда и ничего, кроме правды. Потому, как писал Лев Толстой: