Шарлит

Мировой суд Центрального района Новосибирска прекратил административные дела в отношении директора Новосибирского оперного театра Бориса Мездрича и режиссера Тимофея Кулябина за отсутствием состава преступления. Суд не нашел, что кулябинская постановка оперы Р.Вагнера «Тангейзер» нарушает права верующих.

Данные дела были возбуждены прокуратурой по заявлению митрополита Новосибирского и Бердского Тихона.

Действие оперы перенесено в наше время, а Тангейзер представлен режиссером эротического фильма «Грот Венеры», действующим лицом которого является Христос. Христос, таким образом, вводится в обитель блуда, но это подается как текст внутри текста. На этом основании эксперты вывели своё заключение, что никакого оскорбления чувств верующих в постановке нет. Речь идет о вымышленном образе Христа, - про реального Христа режиссер ничего не говорит, поэтому изображение Христа среди блудниц не может, по их мнению, оскорбить чьи-то чувства. Ложные представления о Христе – это проблема главного героя оперы, а не зрителей…

Оправдал авторов постановки и опальный дьякон Андрей Кураев. Он привел такую аналогию: если на сцене висит флаг со свастикой, означает ли это пропаганду фашизма? Надо ли запрещать, скажем, фильм «17 мгновений весны» за то, что там сплошь и рядом показывается фашистская атрибутика. Аргументация Кураева и эксперта (Бориса Фаликова, доцента кафедры религиоведения РГГУ) совпадает… Даже возникает ощущение, что это своего рода домашняя заготовка: уж не консультировался ли режиссер с подобными экспертами, как не попасть под статью?..

Но аргументация эта – слабая… Представим себе, что герой постановки зачитывает со сцены «Mein Kampf». Пусть даже постановка – антифашистская. Допустимо ли это, в виду того, что «Mein Kampf» в России запрещена? Или еще аналогия: на сцене нам устраивают демонстрацию фильма по производству наркотиков в домашних условиях. По сюжету это можно вписать в сцену профессиональной подготовки сотрудников наркоконтроля… Будет ли соображение, что это текст внутри текста, достаточным для оправдания авторов постановки? Не будет.

Герой не существует без своего автора. И ответственность за то, что творит герой, лежит на авторе. Таким образом, именно Тимофей Кулябин отвечает за то, что составляет содержание фильма, снятого его героем. И за то, как об этом содержании рассказывается зрителю. Высказывание второго порядка – это всё равно его высказывание.

И закрытые дела – следствие не отсутствия кощунства, кощунство-то налицо: достаточно показать то, что шокировало митрополита, фокус-группе из православных христиан, не знающих в чем суть дела (например, из другой православной Церкви). Они сразу же заявят о кощунстве. Закрытие дел означает, что наше общественное сознание снисходительно к такого рода кощунству… Достаточно прикрыться фиговым листком «вымысла внутри вымысла», чтобы от тебя отстали. Достаточно выдвинуть оправдательную модель, подходящую по формальным признакам, и она будет востребована, никто не станет вдаваться в существо дело: чувствуют ли православные себя реально оскорбленными или нет…

Это говорит о серьёзной болезни, поразившей наше общественное сознание. Господа, решившие так интеллигентно (на уровне текста в тексте) поглумиться над Христом, не считают, что они совершают то, что вычеркивает их из интеллигенции. Они продолжают себя считать творческой интеллигенцией, то есть, по их мнению, лучшей частью российского общества. Они не теряют самоуважения. Не чувствуют внутри себя, что переступили нравственную границу. Их нравственность в результате устроенного ими кощунства не пострадала. Они могут продолжать нести людям свет, правду, обличать пороки и проч. Для этих людей кощунство – этически допустимо.

А мы терпим этих людей. Мы с ними здороваемся. Ходим на их постановки. Читаем их высказывания в прессе… Мы прощаем кощунство… Для нас – это что-то менее страшное, чем , скажем, коррупция… Против коррупции не выступает только ленивый, а против показа Христа у блудниц… Ну, это, как говорится, свобода взглядов. Он так видит… Даже не Кулябин, а Тангейзер… Свобода творчества – основа свобод…

На бытовом уровне мы еще не Шарли. Мы понимаем, что говорить гадости о святом для человека прямо ему в лицо – это оскорбление. Святое не должно попираться. Если ты допускаешь подобное, то ты уже не вправе требовать уважения к себе. Мы это понимаем. А самые чуткие понимают, что если в быту допустят подобное, то уже не вправе и сами себя уважать. И не допускают.

А вот в приватизированном творческой и прочей креативной интеллигенцией (и не очень интеллигенцией) публичном пространстве российское общество уже – почти Шарли. То, что мы еще не попускаем себе, мы позволяем делать со сцены.

Если болезнь («шарлит» - «ит» в медицине говорит о воспалительном характере процесса) будет прогрессировать, мы все превратимся в «Шарли». Нам будет плевать, есть ли у другого человека что-либо святое… Мы будем при каждом шаге попирать чьи-то святыни. А значит, не иметь ничего святого в своей душе…

Таким образом, постановка «Тангейзера» и наша реакция на нее весьма симптоматична. Мы должны осознать, где мы находимся (чуть выше бездны), и сделать выводы. Что-то надо делать со всем этим театром. И не только театром. Всё то, что пытается нас развлекать, заслуживает нашей финальной оценки. Да и всё общественное мнение требует перезагрузки. Сделаем это – духовно выживем. Не сделаем – превратимся в кулябиных и кураевых в миниатюре.