На днях прошло очередное заседание «Меркурий-клуба» под председательством академика РАН, известного государственного и общественного деятеля Евгения Примакова. Представляем вниманию читателей основные идеи его выступления и мнения, прозвучавшие при обсуждении услышанного.
Евгений Примаков, президент «Меркурий-клуба»:
– О необходимости структурных изменений российской экономики говорят практически все ученые и политологи. Об этом не раз заявляли и руководители нашего государства. В этой связи в стране все шире распространяется мнение: нужно слезать с сырьевой иглы. Это очень важно, но достаточно ли этого? Да и как слезать с этой иглы, не подставляя под удар интересы России?
По моей просьбе ИМЭМО РАН подготовил таблицу структуры экономик ряда стран в сопоставлении с их ВВП. Какие выводы можно сделать? Но прежде о диспропорциях, свойственных нашей экономике.
1. Наиболее отсталый у нас сектор – здравоохранение, образование, социальные услуги. Они занимают самое малое место по сравнению со всеми приведенными в таблице развитыми и развивающимися странами, кроме ЮАР. Нелишне напомнить, что инвестиции в этот сектор считаются приоритетными, без чего нет не только устойчивой экономики, но и экономического прогресса в целом.
2. Наиболее гипертрофированной для России является сфера розничной и оптовой торговли. Она равна почти трети ВВП. Это выше, чем у любой развитой или развивающейся страны, включая лидера постиндустриального мира США. Высокая доля у нас внутренней торговли – следствие большого числа неэффективных, а зачастую криминальных посредников.
На эти две диспропорции должно быть обращено особое внимание. Речь идет, конечно, не только о количественной стороне, но и о необходимости внутренних качественных изменений. Что касается добывающей промышленности, то ее относительная роль в создании ВВП по сравнению с другими крупными странами отнюдь не гипертрофированная. По этому показателю Россия даже уступает, причем значительно, таким сырьедобывающим странам, как Австралия и Норвегия. Но, тем не менее, добывающий сектор России порождает ряд проблем.
Многие наши экономисты, особенно входившие в правительство при министре финансов Кудрине, считали и считают, что наличие обильных минерально-сырьевых богатств – это своеобразное «ресурсное проклятие», которое позволяет нам меньше думать и заботиться о росте ВВП за счет других источников. И это приводит к отставанию в технико-технологическом развитии. А с их помощью благосостояние не имеет будущего – с учетом исчерпаемости таких ресурсов. В определенном плане эти выводы имеют под собой реальную основу. Однако они явно односторонние. Например, богатая нефтью Норвегия заняла одно из первых мест и Индексе человеческого развития ООН. Дело, следовательно, упирается в правильность и эффективность использования и управления доходами от продажи сырья, поступающими в страну.
На сегодняшний день превалирует точка зрения, что если не вся, то во всяком случае преобладающая часть доходов от экспорта нефти должна уходить в фонд, который призван обеспечить безопасность российской экономики в случае второй волны мирового кризиса. «Подушка безопасности», безусловно, важна, но она должна быть строго ограничена по своим размерам, а все остальные доходы от экспорта нефти необходимо тратить на новую индустриализацию России. Это имеет первостепенное значение. Сохранение энерго-сырьевого крена может превратить нас в мирового поставщика энергии, сырья, финансового капитала, не нашедших применения у себя на родине. Эту тенденцию должна переломить новая индустриализация страны. Иными словами, это глубокие структурные сдвиги в пользу наукоемких отраслей промышленности, в первую очередь, обрабатывающей.
Необходимость активной промышленной политики государства очевидна. Бессмысленно ждать решения этой задачи от рынка: рентабельность в высокотехнологичных обрабатывающих отраслях примерно в 2 раза меньше, чем в среднем по экономике. И в 3-4 раза ниже, чем в добыче топливно-энергетических ресурсов. Противникам государственной активности в экономике можно было бы напомнить, что даже в США важнейшим рычагом развития полупроводниковой промышленности и производства в Силиконовой долине в целом, было государственные военные и авиакосмические заказы.
Объектом государственного регулирования, естественно, должна быть и добывающая промышленность. Но здесь следует быть очень осторожным – не стоит забывать, что доля энерго-сырьевых ресурсов в доходах бюджета страны составляет 50%. Пока этому нет замены. Конечно, следовало бы изъять в бюджет большую, чем ныне, часть сверхприбылей, в первую очередь газовщиков и нефтяников. Но только при условии, что сохраняемая часть прибыли будет достаточна и для разведки полезных ископаемых, и для модернизации добычи.
Таир Мансуров, генеральный секретарь ЕврАзЭС:
- Сейчас, как никогда важны интеграционные процессы. Если в Евросоюзе ведущую роль играют Германия и Франция, в НАТО – США, то в ЕврАзЭС – Россия. Но до сих пор идея Евразийского союза встречает сопротивление, как за рубежом, так и у некоторых политиков в России. Они говорят – надо укреплять связи с Евросоюзом и ослаблять их со странами СНГ. Но сегодня уже нельзя руководствоваться старыми схемами всесилия лишь «золотого миллиарда». Китай и Япония уже открыто обсуждают вопросы о единой валюте во взаимном товарообмене и отказе от доллара. Повышается авторитет ШОС и Евразийского экономического пространства на основе таможенного союза России, Казахстана и Белоруссии. Евразийский союз – это уже реальность, но на создание его в полном объеме уйдет примерно 4 года. За это время надо отработать взаимодействие стран на практике, принять солидный пакет необходимых законов и потом естественным путем подойти к единой валюте и политической интеграции на основе межгосударственных органов и общесоюзного парламента.
Руслан Гринберг, директор Института экономики РАН:
- Когда четверть века назад начиналась трансформация экономической и политической системы ради прорыва вперед, мы и в страшном сне не могли представить, что утратим в результате во многом наш промышленный потенциал и его ядро – машиностроение. Сегодня мы на гране утраты вообще технологического суверенитета. В результате – реальная перспектива деиндустриализации, опасной социальной поляризации и утрата интеллектуального потенциала при потере квалифицированных кадров. Мы в чем-то уже прошли точку невозврата, но еще есть возможность направить ресурсы на развитие новой современной системы профтехобразования, с опорой на овладение информационными технологиями будущими специалистами. И когда говорят, что надо выбирать приоритеты – развитие Сибири или ЕврАзЭС, здесь нет альтернативы. Крайне важны оба направления. И еще надо подтягивать к процессу экономической интеграции Украину, даже пока без включения ее в Евразийский союз.
Андрей Клепач, заместитель министра экономического развития РФ:
- За минувшее десятилетие улучшение все-таки началось. Так, с 2002 по 2007 год был устойчивый реальный рост – постоянно выше 5%. Хотя структура экономики оставалась во многом сырьевой, нефтегазовой, доля этого сектора, тем не менее, в структуре ВВП снижалась. Но после 2007 года машиностроение вновь просело, упала и доля инновационного сектора. То есть, мы еще не создали модель устойчивого развития, а, значит, и не можем приблизиться к современным стандартам развитых стран. В чем причина и что делать?
Реальность отличается от многих благих деклараций. Прежде всего, надо понять, что бюджетная стабильность в наших условиях несовместима с задачами роста и развития, а точечный подход не решает задач. В то же время система целеполагания пока не носит стратегического характера. Наша порочная реальность – заниженная доля расходов на науку, образование и здравоохранение. Надо выбрать приоритеты. Это, скорее всего, научно-технические платформы, инновационные кластеры, культурная революция в управлении на государственном и корпоративном уровнях.
Сергей Глазьев, заместитель генерального секретаря ЕврАзЭС, академик РАН:
- Главное, мы не видим колоссальных структурных сдвигов, которые происходят в мировом экономическом развитии. Идет смена технологических укладов. Методы прогнозирования не работают, чисто рыночные рычаги дают сбои. Вырастает поэтому роль государственного стратегического планирования. Кроме того, выделяется группа стран «экономического прыжка». А у нас отстают институты развития, прежде всего, в области рефинансирования. В мире повышается, вернее, изменяется роль банковского сектора. У нас была неверная денежная политика. На модернизацию необходимо 600 млрд долларов. Говорят, их нет в бюджете, но мы же взяли 500 млрд корпоративных долгов. Рефинансирование нам крайне необходимо. Наш рынок задыхается без заказов. Мы, например, отказались от выпуска широкофизюляжных самолетов, а это гигантская загрузка начно-конструкторных центров, производства, эксплуатации, и в перспективе, широкие экспортные возможности.
Владимир Жириновский, председатель ЛДПР:
- Перспективы будут благоприятными, если сохранится стабильность. Вот некоторые говорят, что зря мы направляем большие средства на оборону. А я спрошу – а если завтра начнется война у наших южных границ, в Сирии, Иране? Поэтому-то у нас впереди всегда идет политика, а экономика за ней. Так было в России, есть и будет. Нужны нам и трудовые ресурсы. А они где? В Средней Азии, что бы кто ни говорил. Значит, стране нужна стабильность, в том числе межнациональная. Мы приняли только что закон о митингах, а нас упрекают, будто нарушили Конституцию. Это вранье! Они раскачивают ситуацию, готовят развал страны. Вот тут говорили – гибнет авиапром. Правильно. Но перед революцией мы делали лучшие в мире бомбардировщики «Илья Муромец», но потом революция, смута, разруха, и не стало самолетов. Годы ушли, снова научились строить самолеты, и опять смута, развал. Теперь начинаем что-то делать, и снова шумят. Пусть мы даже сужаем демократию, но сохраняем страну, хотим развития. А кому-то ничего не надо кроме революции и смуты. Значит, требуется государственная твердость.
Мнения, как видим, высказаны различные. Но все они – свидетельство того, что стране действительно требуется новый рывок развития, но без резкой ломки системы управления. Однако, серьезное лечение тоже необходимо.
Александр Горбатов, шеф-редактор информбюро «Восток-Центр»
Евгений Примаков, президент «Меркурий-клуба»:
– О необходимости структурных изменений российской экономики говорят практически все ученые и политологи. Об этом не раз заявляли и руководители нашего государства. В этой связи в стране все шире распространяется мнение: нужно слезать с сырьевой иглы. Это очень важно, но достаточно ли этого? Да и как слезать с этой иглы, не подставляя под удар интересы России?
По моей просьбе ИМЭМО РАН подготовил таблицу структуры экономик ряда стран в сопоставлении с их ВВП. Какие выводы можно сделать? Но прежде о диспропорциях, свойственных нашей экономике.
1. Наиболее отсталый у нас сектор – здравоохранение, образование, социальные услуги. Они занимают самое малое место по сравнению со всеми приведенными в таблице развитыми и развивающимися странами, кроме ЮАР. Нелишне напомнить, что инвестиции в этот сектор считаются приоритетными, без чего нет не только устойчивой экономики, но и экономического прогресса в целом.
2. Наиболее гипертрофированной для России является сфера розничной и оптовой торговли. Она равна почти трети ВВП. Это выше, чем у любой развитой или развивающейся страны, включая лидера постиндустриального мира США. Высокая доля у нас внутренней торговли – следствие большого числа неэффективных, а зачастую криминальных посредников.
На эти две диспропорции должно быть обращено особое внимание. Речь идет, конечно, не только о количественной стороне, но и о необходимости внутренних качественных изменений. Что касается добывающей промышленности, то ее относительная роль в создании ВВП по сравнению с другими крупными странами отнюдь не гипертрофированная. По этому показателю Россия даже уступает, причем значительно, таким сырьедобывающим странам, как Австралия и Норвегия. Но, тем не менее, добывающий сектор России порождает ряд проблем.
Многие наши экономисты, особенно входившие в правительство при министре финансов Кудрине, считали и считают, что наличие обильных минерально-сырьевых богатств – это своеобразное «ресурсное проклятие», которое позволяет нам меньше думать и заботиться о росте ВВП за счет других источников. И это приводит к отставанию в технико-технологическом развитии. А с их помощью благосостояние не имеет будущего – с учетом исчерпаемости таких ресурсов. В определенном плане эти выводы имеют под собой реальную основу. Однако они явно односторонние. Например, богатая нефтью Норвегия заняла одно из первых мест и Индексе человеческого развития ООН. Дело, следовательно, упирается в правильность и эффективность использования и управления доходами от продажи сырья, поступающими в страну.
На сегодняшний день превалирует точка зрения, что если не вся, то во всяком случае преобладающая часть доходов от экспорта нефти должна уходить в фонд, который призван обеспечить безопасность российской экономики в случае второй волны мирового кризиса. «Подушка безопасности», безусловно, важна, но она должна быть строго ограничена по своим размерам, а все остальные доходы от экспорта нефти необходимо тратить на новую индустриализацию России. Это имеет первостепенное значение. Сохранение энерго-сырьевого крена может превратить нас в мирового поставщика энергии, сырья, финансового капитала, не нашедших применения у себя на родине. Эту тенденцию должна переломить новая индустриализация страны. Иными словами, это глубокие структурные сдвиги в пользу наукоемких отраслей промышленности, в первую очередь, обрабатывающей.
Необходимость активной промышленной политики государства очевидна. Бессмысленно ждать решения этой задачи от рынка: рентабельность в высокотехнологичных обрабатывающих отраслях примерно в 2 раза меньше, чем в среднем по экономике. И в 3-4 раза ниже, чем в добыче топливно-энергетических ресурсов. Противникам государственной активности в экономике можно было бы напомнить, что даже в США важнейшим рычагом развития полупроводниковой промышленности и производства в Силиконовой долине в целом, было государственные военные и авиакосмические заказы.
Объектом государственного регулирования, естественно, должна быть и добывающая промышленность. Но здесь следует быть очень осторожным – не стоит забывать, что доля энерго-сырьевых ресурсов в доходах бюджета страны составляет 50%. Пока этому нет замены. Конечно, следовало бы изъять в бюджет большую, чем ныне, часть сверхприбылей, в первую очередь газовщиков и нефтяников. Но только при условии, что сохраняемая часть прибыли будет достаточна и для разведки полезных ископаемых, и для модернизации добычи.
Таир Мансуров, генеральный секретарь ЕврАзЭС:
- Сейчас, как никогда важны интеграционные процессы. Если в Евросоюзе ведущую роль играют Германия и Франция, в НАТО – США, то в ЕврАзЭС – Россия. Но до сих пор идея Евразийского союза встречает сопротивление, как за рубежом, так и у некоторых политиков в России. Они говорят – надо укреплять связи с Евросоюзом и ослаблять их со странами СНГ. Но сегодня уже нельзя руководствоваться старыми схемами всесилия лишь «золотого миллиарда». Китай и Япония уже открыто обсуждают вопросы о единой валюте во взаимном товарообмене и отказе от доллара. Повышается авторитет ШОС и Евразийского экономического пространства на основе таможенного союза России, Казахстана и Белоруссии. Евразийский союз – это уже реальность, но на создание его в полном объеме уйдет примерно 4 года. За это время надо отработать взаимодействие стран на практике, принять солидный пакет необходимых законов и потом естественным путем подойти к единой валюте и политической интеграции на основе межгосударственных органов и общесоюзного парламента.
Руслан Гринберг, директор Института экономики РАН:
- Когда четверть века назад начиналась трансформация экономической и политической системы ради прорыва вперед, мы и в страшном сне не могли представить, что утратим в результате во многом наш промышленный потенциал и его ядро – машиностроение. Сегодня мы на гране утраты вообще технологического суверенитета. В результате – реальная перспектива деиндустриализации, опасной социальной поляризации и утрата интеллектуального потенциала при потере квалифицированных кадров. Мы в чем-то уже прошли точку невозврата, но еще есть возможность направить ресурсы на развитие новой современной системы профтехобразования, с опорой на овладение информационными технологиями будущими специалистами. И когда говорят, что надо выбирать приоритеты – развитие Сибири или ЕврАзЭС, здесь нет альтернативы. Крайне важны оба направления. И еще надо подтягивать к процессу экономической интеграции Украину, даже пока без включения ее в Евразийский союз.
Андрей Клепач, заместитель министра экономического развития РФ:
- За минувшее десятилетие улучшение все-таки началось. Так, с 2002 по 2007 год был устойчивый реальный рост – постоянно выше 5%. Хотя структура экономики оставалась во многом сырьевой, нефтегазовой, доля этого сектора, тем не менее, в структуре ВВП снижалась. Но после 2007 года машиностроение вновь просело, упала и доля инновационного сектора. То есть, мы еще не создали модель устойчивого развития, а, значит, и не можем приблизиться к современным стандартам развитых стран. В чем причина и что делать?
Реальность отличается от многих благих деклараций. Прежде всего, надо понять, что бюджетная стабильность в наших условиях несовместима с задачами роста и развития, а точечный подход не решает задач. В то же время система целеполагания пока не носит стратегического характера. Наша порочная реальность – заниженная доля расходов на науку, образование и здравоохранение. Надо выбрать приоритеты. Это, скорее всего, научно-технические платформы, инновационные кластеры, культурная революция в управлении на государственном и корпоративном уровнях.
Сергей Глазьев, заместитель генерального секретаря ЕврАзЭС, академик РАН:
- Главное, мы не видим колоссальных структурных сдвигов, которые происходят в мировом экономическом развитии. Идет смена технологических укладов. Методы прогнозирования не работают, чисто рыночные рычаги дают сбои. Вырастает поэтому роль государственного стратегического планирования. Кроме того, выделяется группа стран «экономического прыжка». А у нас отстают институты развития, прежде всего, в области рефинансирования. В мире повышается, вернее, изменяется роль банковского сектора. У нас была неверная денежная политика. На модернизацию необходимо 600 млрд долларов. Говорят, их нет в бюджете, но мы же взяли 500 млрд корпоративных долгов. Рефинансирование нам крайне необходимо. Наш рынок задыхается без заказов. Мы, например, отказались от выпуска широкофизюляжных самолетов, а это гигантская загрузка начно-конструкторных центров, производства, эксплуатации, и в перспективе, широкие экспортные возможности.
Владимир Жириновский, председатель ЛДПР:
- Перспективы будут благоприятными, если сохранится стабильность. Вот некоторые говорят, что зря мы направляем большие средства на оборону. А я спрошу – а если завтра начнется война у наших южных границ, в Сирии, Иране? Поэтому-то у нас впереди всегда идет политика, а экономика за ней. Так было в России, есть и будет. Нужны нам и трудовые ресурсы. А они где? В Средней Азии, что бы кто ни говорил. Значит, стране нужна стабильность, в том числе межнациональная. Мы приняли только что закон о митингах, а нас упрекают, будто нарушили Конституцию. Это вранье! Они раскачивают ситуацию, готовят развал страны. Вот тут говорили – гибнет авиапром. Правильно. Но перед революцией мы делали лучшие в мире бомбардировщики «Илья Муромец», но потом революция, смута, разруха, и не стало самолетов. Годы ушли, снова научились строить самолеты, и опять смута, развал. Теперь начинаем что-то делать, и снова шумят. Пусть мы даже сужаем демократию, но сохраняем страну, хотим развития. А кому-то ничего не надо кроме революции и смуты. Значит, требуется государственная твердость.
Мнения, как видим, высказаны различные. Но все они – свидетельство того, что стране действительно требуется новый рывок развития, но без резкой ломки системы управления. Однако, серьезное лечение тоже необходимо.
Александр Горбатов, шеф-редактор информбюро «Восток-Центр»
2. Тупик везде,и это всем известно,потому что...
1. Re: Изменится ли экономика России?