Сколько у птицы крыльев?

Жизнь - штука сложная, и российское общество с его идейной разноголосицей не намного проще. Политические устремления тех или иных социальных групп порой диаметрально противоположны.

При этом идеологической пестроте под стать неразбериха в терминологии. «Все смешалось в доме Облонских» - то же можно сказать и про набор партийно-политических понятий и ярлыков, пущенных в оборот с наступлением в СССР и РФ гласности и плюрализма.

Взять термин «правые». Всегда и всюду так определялись политические силы, выступающие за сохранение статус-кво, устоявшихся традиций и ценностей. Иначе их называли консерваторами. Правым противостояли левые - сторонники перемен. Между ними располагались центристы - те, кто ратовал за осторожные и умеренные реформы при сохранении основ государственного и социального строя. Так сказать, за обновление кровли и за перестройку интерьеров при незыблемости фундамента и несущих конструкций.

Впрочем, и правые с левыми были разные. Среди них различались крайние элементы, по-современному - экстремисты. Их кредо было - все и сразу, их методы - подрывная деятельность, насилие, террор.

В России легальная многопартийность возникла после знаменитого царского манифеста 17 октября 1905 года. Крайне левые - большевики, эсеры, анархисты - остались за бортом нарождающегося парламентаризма. К выборам в 1-ю Госдуму, прошедшим весной 1906 года, допускались только те, кто признавал основы и отказывался от террора, что было вполне разумно. За места в парламенте боролись и правые - «Союз русского народа», и умеренно левые, включая конституционалистов-демократов, и вклинившийся между ними центристский Союз 17 октября.

Крайне левые до анархистов включительно выборы обычно бойкотировали. Крайне правые, так называемые черносотенцы, считали своим идеалом самодержавие, а думу - покушением на историческую русскую власть. Порой черносотенцы не гнушались и актами насилия против наиболее одиозных крайне левых, хотя масштаб эксцессов правых был, конечно же, не сопоставим с разгулом эсеровско-большевистско-анархистского террора. Главное же, «правый террор», как кричала либеральная и большевистская пресса, носил явно оборонительный, вторичный характер.

Такой была царская демократия, последовательным сторонником которой стал Петр Аркадьевич Столыпин.

В чем ее сходство с демократией нынешней? На первый взгляд, в начале 1990-х годов произошло воспроизводство былых институтов. Появилась Госдума, появились левые, центристские и правые партии.

Однако, что общего между правым «Союзом русского народа» и также вроде бы правым, извините за тавтологию, «Союзом правых сил»? Только слова. На деле нынешние так называемые «правые» - это во многом антиподы своих тезок столетней давности. Их идеология насквозь западническая, причем зачастую ими заимствуются не западные ценности, а продукты их распада - сексуальная распущенность (вплоть до легализации «гей-парадов»), антихристианство, сведение чуть ли не к нулю социальной функции государства. Перед нами классические ультралевые, только без физического террора, который с успехом заменяется террором информационным.

А взять нынешних левых. Левизна их половинчатая, поскольку лишь отчасти партия Зюганова ратует за коренные перемены. Например, за частичную национализацию. В идеологической сфере зюгановцы, не говоря уж о их крайне левых соратниках, выступают за консервацию многих нынешних реалий. Скажем, отделение Церкви от общества, мавзолея Ленина, существующей топонимики, насквозь большевистской, оценок многих фактов новейшей истории. Парадокс: на практике КПРФ отрицает террор, в теории же - голосует за него обеими руками. А чем еще можно объяснить ее приверженность ценностям 1905 года? Или Великого Октября? Или лелеемому коммунистами культу главного идеолога и практика терроризма - Ленина?

Формально нынешние центристы - партия «Единая Россия» (хотя налицо мощнейшая инфильтрация в «ЕР» ультралево-либеральных элементов, яркий пример - идущий на выборы по нижегородскому списку партии небезызвестный адвокат Андрей Макаров).

А вот правого крыла в политическом спектре нынешней России и нет. То есть, фактически он есть, но ни в парламенте, ни в правительстве не представлен.

И получается, что наша российская демократия имеет только туловище и одно крыло, левое, в лице левых социалистов и левых либералов. Те и другие тянут страну в сторону от ее исконных традиций. Единственным общественным противовесом левым всех мастей остается Православная Церковь и ориентирующаяся на нее православная общественность. Но без политической организации этот фактор не достаточно действенен, чтобы влиять на судьбы Отечества.

После прошлых думских выборов руководство страны много сетовало на то, что партии «СПС» и «Яблоко» не прошли в Думу. Как же, мол, избиратели у них есть, а фракций в парламенте нет.

Но ведь то же можно сказать и о политических силах правой окраски (правой без кавычек). То есть консервативных, ориентирующихся на традиционные, православно-патриотические ценности. Опять же, избиратели с такими взглядами есть, а представителей соответствующей идеологии в Федеральном Собрании - нет. Выходит, не лететь российской птице в два крыла. Главное же, существует угроза опаснейших кренов влево.

Впрочем, винить в этом следует не столько правительство, отказывающее российским истинно правым в моральной и информационной поддержке. Виноваты прежде всего сами правые, которые никак не могут объединиться и выступить на поприще легальной политической деятельности под одним флагом и с единой внятной программой. У наших правых привычка все время воевать «против», а давно уже пора начать ратовать «за». С ультрарадикализмом наперевес ничего реального добиться нельзя. Это важнейшее условие консолидации всех сторонников российского традиционализма. Критерий же истины остается один - Слово Божье и Благословение Русской Церкви. Иного не дано.

Станислав Смирнов, Нижний Новгород, специально для «Русской народной линии»