Президент России неоднократно говорил о слабости и ущербности нашей выборной системы, но его наиболее жесткое выступление, которое прозвучало на днях в президентском блоге и вызвало информационную волну, заставляет вернуться к этой теме. В последние дни все СМИ, за исключением, разве что узкоспециализированных (дизайн или медоборудование) повторяли цитату из этого блога о том, что застой одинаково губителен и для правящей партии, и для оппозиционных сил: «Если у оппозиции нет ни малейшего шанса выиграть в честной борьбе – она деградирует и становится маргинальной. Но если у правящей партии нет шансов нигде и никогда проиграть, она просто «бронзовеет» и в конечном счёте тоже деградирует, как любой живой организм, который остаётся без движения». Сказано верно, за исключение, пожалуй, одного слова «бронзовеет». Правильнее было бы сказать: гниет и пахнет, да так, что за версту несет, т.е. на другом конце земли чувствуется. Не случайно Россия по рейтингам коррупционности бьет все мыслимые рекорды, как этим смертоносным летом – по жаре. Не хотелось бы ни нам, ни руководству страны, наверное, ставить такие рекорды и дальше, испытывая судьбу: если Господь и долготерпит нас, то и гнев Его страшен.
Русская народная линия не раз обращалась к этой теме. О неизбежности поворота от однопартийной гнили к живой многопартийной системе, и я говорил на РНЛ не единожды. В частности, подводя итоги парламентских выборов 2009 года ("В коррумпированном обществе фальсификация результатов выборов неизбежна"), отмечалось, что прошедшие выборы – это выбор для Президента: какой будет российская демократия – призрачной, как называл выдающийся русский философ Н.В.Устрялов народовластие без выбора, или реальной. Чтобы Россия не была призрачной демократией, она реально должна стать многопартийной страной, где не существует административного давления, которое полностью давит на одну чашу весов. Конечно, в условиях многопартийности слабым и недоразвитым политическим группам, которые умеют только выкачивать ресурсы, но не умеют наращивать мощь страны, жить трудно.
Поэтому неэффективные собственники и зависимые от них «политики-менеджеры», идущие в одной упряжке (эта упряжка и есть коррупция в ее самой опасной разновидности) и дальше будут зачищать политическое пространство, выстраивая ряды совершенно однотипных безликих псевдолидеров, среди которых немало людей, просто купивших выборы. Так мы оценивали ситуацию в 2009 году. Сегодня ситуация не улучшилась: нельзя до бесконечности долго оставлять мозг без кровоснабжения, т.к. наступают необратимы процессы. И они наступают. Да еще как: чего стоят призывы начать модернизацию с удушения национальных традиций, поскольку народ, видите ли, не дозрел до модернизированной элиты. Реакции не заставила себя ждать: сегодня даже самые разумные люди все чаще заявляют, что демократия в России не прижилась, пора ампутировать, не ждать общего заражения…
Я бы не стал так утверждать, поскольку с водой можно вылить и ребенка. Да, не прижилась демократия. Но какая не прижилась? Демократия не всегда приходит в общество, как чума, убивая лучших и плодя капитулянтов, предателей и глумливую бездарь, способную только разрушать созданное отцами. Конечно, мы не забыли и не забудем, как бывший президент США Буш советовал своему «русскому другу» поскорее построить в России демократию, «как в Ираке», чтобы мы, «туземцы», не успели опомниться. И это была не шутка, потому что он на самом деле полагал, что Россия большего не заслуживает. Приблизительно такое же отношение к российской «демократии» существует у западных стран и ныне. Они готовы видеть Россию демократической страной, но с ублюдочной демократией, с недостатками которой они готовы мириться. Они не простят лишь одного – неподчинения.
Разумеется, мы помним, как Буш посоветовал Путину ускоренными темпами построить демократию в России по образцу Ирана. Естественно, каждого настораживает, что ряд новых советчиков Кремля в области политической модернизации пополняется такими бывшими антисоветчиками, как Бжезинский, заявивший после очередного мирового Ярославского политологического форума, на который он был приглашен в качестве почетного гостя, о позитивных переменах в нашей стране. Очевидно, что именно в этом контексте следует рассматривать информационные войны в наших СМИ против Беларуси и Союзного государства. Да, мы видим, какие модели демократии предлагаются «отсталой» России и догадываемся, для чего это делается. Но, думаю, что однозначно негативная реакция да демократию на руку только тем, кто не хотел бы народовластия в России лишь потому, что народовластие трудно совместить с внешним управлением. Именно им, «внешним управленцам», дорого-любо было бы, если бы народ сам, по «доброй воле» отказался от возможности влиять на политические процессы, от многопартийной системы, призванной отражать интересы различных групп в социально разделенном обществе, и возжелал диктатуры. Хочешь диктатуру – так получай! И не обессудь, если она будет такой же, как в Ираке – радикально-либеральной и на чужих штыках.
Думаю, нам не стоит замыкаться на тех примитивных моделях, которые «спущены сверху», а точнее, рекомендованы для отсталых стран, не способных на самостоятельный курс, реинтеграцию и тем более лидерство, хотя бы региональное. Поэтому я бы не стал говорить о том, что для нас неприемлемы какие-то демократические институты или ценности в принципе. Для нас неприемлемо только калькирование институтов и ценностей, механическое заимствование чужих образцов. А то, что Президент сейчас говорит о том, что необходимо сделать хоть что-то, чтобы политическая система России ожила и напоминала общество с небольшими элементами народовластия, так это необходимо делать, причем в кратчайшие сроки. В противном случае удушающая система, которую мы уже определили (вслед за Р. Ароном) как олигархическую конституционную президентскую республику, не оставит по себе ничего живого. Такая система, конечно, долго просуществовать не сможет, но ее результатом станет не только самоистребление значительной части «постприватизационной элиты» (без сильной России олигархов, сделавших состояние на серых схемах и крови, раздавят поодиночке – и не со зла, а для пополнения кошельков), но и окончательный распад государственности, утрата суверенитета. А еще – «посткриминальное будущее», в котором не будет уже никаких различий между преступниками и честными людьми, но будут международные трибуналы для непослушных. А кого будут судить? В первую очередь – последних патриотов, как это по сей день делается после крушения Югославии.
Но не все так плохо. Обнадеживает, что в сознании абсолютного большинства граждан России, особенно молодых, многопартийная система легализовалась уже в культурном и политическом отношении. Люди воспринимают ее как данность. Кроме того, в классово разделенном обществе, в условиях вопиющего социального неравенства многопартийная система сама по себе, если бы эта идея реализовалась, хоть в какой-то степени могла бы снижать социальные риски, отражать интересы различных групп, хотя бы наиболее представительных, на общеполитическом горизонте. Нам, как воздух, нужна политическая конкуренция и политические альянсы всех, кто осознает последствия радикально-либеральной однопартийности (хотя единороссы и назвали себя консерваторами, и даже «просвещенными», шила в мешке не утаишь). Об альянсах такого рада я уже говорил, имея в виду известную инициативу Председателя Совета Федерации С.М. Миронова, которая, к сожалению, не встретила поддержки, как и его же предложение перейти к модели прямых выборов в верхнюю палату парламента ("Других вариантов для изменения политической ситуации в России нет" 07.12.2009). Почему нужно искать самые необычные варианты консолидации оппозиции? Хотя бы для того, чтобы приостановить вакханалию распада и для того, чтобы здравые идеи, идущие иногда от руководства страны, не были похоронены в зародыше (о причинах и способах блокирования таких инициатив мы тоже говорили («Существует четыре причины неисполнения поручений Президента» - 17.03.2010).
Вообще, если рассуждать о демократии, то это условное название. Страны соцлагеря называли себя странами народной демократии, и на это были основания нисколько не меньшие, чем у классических западных демократий, поскольку элементы народовластия были и там и здесь – но только элементы в политических системах, котролируемых меньшинством. (Как еще раз не вспомнить розановское – о демократии как способе, посредством которого хорошо организованное меньшинство управляет плохо организованным большинством?) Причем, в модели, которая называется «западная демократия», таких элементов на несколько порядков больше, поскольку она плодит политических посредников между избирателями, реальной властью и политическими решениями. Эти посредники (те же лоббисты), как на рынке, берут свою долю, и демократия, таким образом, превращается в достаточно циничный бизнес.
Говорить о том, что в России не приживется демократия, нельзя. К сожалению, приживется и низкопробная, как прижились самые отвратительные формы отношений между людьми и социальными группами, которые только можно себе представить. Социальное расслоение зашкаливает так, что в Москве и других больших городах соотношение бедных и богатых, которое должно составлять максимум 1:6 или 1:10, зашкаливает до 1:60. И это соотношение всеми воспринимается как данность. В такой ситуации, конечно, наиболее уродливые и неприемлемые для России формы взаимоотношений между людьми становятся нормой. На этом фоне нормальные демократические институты, которые в какой-то степени позволяют хотя бы отражать и фиксировать интересы основных социальных и профессиональных групп, востребованы временем.
Если говорить о том, что демократия нам не нужна, поскольку она не совместима с сакральной властью, с монархическим устройством, то это не совсем так, а точнее, совсем не так. На днях (20 ноября) прошла встреча с редакцией журнала «Трибуна русской мысли», где я имею честь сотрудничать, на которой (такова тематика очередного выпуска) обсуждался вопрос о перспективах институтах монархии в России и о ее будущем. В дискуссии приняли участие представители монархических движений в России и зарубежье, лидеры Дворянского собрания, представители Императорского дома и, конечно, ученые – маститые и молодые. В ходе обсуждения никто не отбрасывал мысль в том, что именно демократические процедуры могут быть условием восстановления форм сакральной власти, что нет и не должно быть непреодолимой пропасти между демократическими институтами и монархией. Отчасти об этом свидетельствует и опыт европейских монархий, где уровень жизни населения, как известно, существенно выше, чем в других европейских странах. Об том же свидетельствует и опыт Великобритании, которая благодаря сохранению монархии смогла после крушения империи сохранить, по сути, очень тесные и доверительные связи между разбитыми блоками империи. Именно корона объединяет все страны Британского союза и объединяет достаточно прочно.
В заключение процитирую слова Александра Панарина, который хорошо понимал, что главная угрозу миру – не самодержавие, а мировое единодержавие. Он писал: «Подобно тому, как на исходе средневековья концепция сепаратной защиты посредством покровительства отдельных сеньоров была оставлена в пользу коллективного защитного органа в лице централизованной абсолютной монархии, сегодня, на исходе эпохи модерна, в воздухе витает идея мирового абсолютизма в лице безраздельного имперского господства мирового полицейского, защищающего новых избранных от своих и чужих “варваров”». Россия – и имперская, монархическая, и советская, и так называема постсоветская – всегда была костью в горле мирового единодержавия. Поэтому у нас есть не только ценности, которые разъединяют общество, но и ценности, которые объединяют. На них и следует базироваться.
К сказанному добавлю, что 25 декабря в МГУ, на философском факультете, состоятся Восьмые Панаринские чтения. Приглашаю ведущих ученых и политиков, которые понимают значимость его научного наследия, принять участие в работе чтений. Тема дискуссий этого года – «Цивилизационное развитие России: альтернативные сценарии и ценностные ориентиры». Связаться можно, позвонив на кафедру философии политики права философского факультета или по адресу rv2009@mail/ru.
Валерий Расторгуев, д. ф. н., профессор МГУ, специально для «Русской народной линии»
