Одним
из немногих источников, из которых можно почерпнуть сведения подобного
рода, являются дневники студента Горного корпуса Федора Политковского
«Мои записки, или Бег жизни моей». Об авторе этих записок известно
немного. Происходивший из города Нежина, он родился в 1793 - 1794 годах,
во время Отечественной войны был студентом Горного корпуса
С.-Петербурга. Окончив его с малой золотой медалью и званием
унтер-офицера в самом конце 1812 года, автор записок уже как чиновник
Департамента горных и соляных дел в 1813 году был направлен в
Екатеринбург, в 1815 году переведен на Нижнетурский завод, в том же 1815
году вернулся в Петербург, где проживал до 1819 года. Дальнейшая его
судьба неизвестна.
Из записей Федора Политковского становится очевидным: после изгнания французских войск из пределов России петербуржцы вздохнули с облегчением. Показателем стабилизации умонастроений жителей столицы является то обстоятельство, что еще с ноября 1812 года значительную часть дневника автор вновь, как и до начала Отечественной войны, начинает посвящать описанию своей частной жизни.
Война шла на чужой территории, и даже яркие успехи русского оружия 1813 года были уже не столь важны. Первое упоминание о заграничных походах относится лишь к 1 (12) февраля 1813 года, когда Федор Политковский отметил победу при Калише русских войск под командованием генерал-адъютанта Винценгенроде над французским корпусом Ренье.
Вообще ход боевых действий в Пруссии интересовал жителей столицы лишь тогда, когда дело касалось освобождения крупных населенных пунктов: так, 9 (21) марта 1813 года автор дневников отметил, что в Петербурге состоялось торжество по поводу взятия Берлина русскими войсками. В то же время петербургское общество гораздо больше волновали последствия Отечественной войны, в частности, угроза распространения моровой язвы, пришедшей из разоренных нашествием областей.
Фактически восприятие жителями столицы начавшейся кампании русской армии в Пруссии складывалось под впечатлением победоносного окончания Отечественной войны и не воспринималось как новая фаза военных действий. В дневниках не нашел своего отражения даже такой факт, как оформление в конце февраля 1813 года русско-прусского союза. Огромное влияние на формирование в определенном смысле шапкозакидательских настроений играли карикатуры А. Г. Венецианова, И. А. Иванова и И. И. Теребенева, посвященные разгрому Наполеона и его армии. Их дополняли бродившие в обществе рассказы и анекдоты, демонстрировавшие мужество и великодушие русского народа и ущербность французских захватчиков. Градом насмешек жители столицы встретили выступление кардинала Мора, призвавшего всех католиков Европы объединиться вокруг Наполеона, а также попытки последнего заигрывать с римским папой Пием VII.
Однако поражения объединенной армии от
войск Наполеона под Люценом и Бауценом в мае 1813 года, как следует из
записок Политковского, несколько поколебали уверенность столичного
общества в грядущей победе. При этом подобные страхи не носили
панического характера. В своей записи от 19 июня (1 июля) 1813 года
автор так объяснял причины временных неудач союзной армии: «Войска же
наши, хотя и отступили в Силезию, но это не потому, что не могли
противиться армии Наполеоновой, а для того, что еще совершенно не были
уверены в союзе австрийцев».
Переломным моментом в настроениях петербургского общества стало
подписание Рейхенбахской конвенции 15 (27) июня 1813 года, приведшей к
формированию русско-прусско-австрийской коалиции, к которой
присоединились Англия и Швеция. В той же записи от 19 июня (1 июля) 1813
года Политковский отмечал, что австрийцы «сделались нам тесными
союзниками и заняли город Дрезден, очищенный от войск французских».
Уверенность в грядущей победе подкреплялась известиями об успехах
английских войск под командованием лорда Веллингтона в Испании, а также
слухами о тяжелом ранении Наполеона под Дрезденом.
В аналогичном ключе петербургское общество воспринимало и события осени 1813 года, завершившейся «битвой народов» под Лейпцигом. Лишь последняя, имевшая место 3 - 6 (15 - 18) октября 1813 года, нашла свое отражение в дневниках Политковского. Именно это сражение он отмечает как первую безоговорочную победу над Наполеоном, который, «покрытый весь стыдом и приведенный в трепет, таковым еще доселе неслыханным поражением, едва мог избегнуть плена».
Успех под Лейпцигом восстановил престиж императора Александра I, действия которого в 1812 году серьезно критиковались русским обществом. Символом битвы под Лейпцигом стало «поле сражения», которое «усеяно было множеством трупов». Действительно, союзные войска потеряли около 53,6 тыс. чел., а наполеоновская армия - более 60 тыс. чел., что вполне сопоставимо с потерями противоборствующих сторон в Бородинской битве. Налицо было подспудное желание поскорее покончить с войной и вернуть Францию в границы 1792 года, то есть до начала эпохи «революционных» и «наполеоновских» войн...
Осенью 1813 года в петербургском обществе появляются слухи о возможной войне с Турцией. Ввиду возможных переговоров Наполеона с турецким султаном жители столицы опасались, что последний нападет на Россию, и тогда начнется война на два фронта. При этом общество успокаивало себя известием, записанным Федором Политковским 24 августа (4 сентября) 1813 года, что некий паша Али, находившийся в русском плену, отговаривал турецкого султана начать войну с Россией с целью возвращения Крыма и Бессарабии.
В общественном мнении признавалась слабость военных сил страны на черноморских берегах, а отказ Турции вступить в войну на стороне Наполеона объяснялся тем, что, получив обратно Крым и Бессарабию, она должна будет передать Франции все свои европейские территории и потому, как пишет Политковский, «лишится навсегда своего благоденствия, находясь в вечных оковах у самовластного, честолюбивого тирана Наполеона».
В целом же дневник Политковского показывает: столичное общество, да и не только одно оно, устало от затянувшейся войны и желало скорейшего мира.http://www.spbvedomosti.ru/article.htm?id=10296496@SV_Articles
