«Если водку заменить на простоквашу, то революцию как рукой снимет»

Сегодня, 13/26 сентября исполняется 100 лет со дня кончины одного из самых ярких депутатов III Государственной думы, поборника народной трезвости Михаила Дмитриевича Челышева (1866‒1915). Откликаясь на его смерть, правая газета «Курская быль» писала: «Умер один из замечательных русских людей - М.Д.Челышев. Россия его знает как убежденного борца за народную трезвость, который в Гос. Думе 3-го созыва своими удивительно горячими и убедительными речами много содействовал отрезвлению народа. Но еще до того, когда он был избран членом Гос. Думы, он постоянно и всегда говорил за трезвость и громил спаивание народа. Покойный был прирожденный оратор и его образная зажигательная речь действовала. Он принимал деятельнейшее участие в думской комиссии о мерах борьбы с пьянством, выступал неоднократно оратором, рисовавшим грустные картины злоупотребления спиртными напитками, и являлся одним из инициаторов образования комиссии по вопросу о замене акцизных доходов новыми источниками дохода. Покойный даже настаивал, чтобы водочные изделия снабжались этикетом "яд"».

Сегодня, к сожалению, это имя мало кому известно ‒ биография Челышева до сих пор не написана, в кратких справках о нем содержится немало неточностей, и лишь представители современного трезвеннического движения стараются популяризировать его публицистическое наследие. А между тем, этот незаурядный человек, вне всякого сомнения, достоин большего внимания и памяти наших современников.

Михаил Дмитриевич Челышев (Челышов) родился 26 сентября 1866 года в крестьянской старообрядческой семье в деревне Ворынино Владимирской губернии. Получив домашнее образование, он вместе со своим отцом Дмитрием Ермиловичем, отправившимся на заработки, перебрался в Самару, где начал свою трудовую жизнь простым маляром. По одной из версий, богатый самарский купец Аржанов, на которого работали отец и сын Челышевы, подарил способному мальчику, очаровавшего его тем, что тот в минуты отдыха читал книги, внушительную по тем временам сумму ‒ 10 тысяч рублей. Этот капитал позволил Челышевым взять подряд на стройке Транссибирской железной дороге и основать «Торговый дом Д.Е.Челышев с сыновьями», превратившийся в скором времени в крупное предприятие с филиалами в российских городах. Челышевы стали владельцами кирпичных и асфальтовых заводов, торговали хлебом, содержали бани и доходные дома. Так простой крестьянский мальчик, работавший то маляром, то банщиком, превратился в купца-миллионера.

Активно участвовал Михаил Дмитриевич и в местном самоуправлении. Став авторитетным человеком, с 1892 года и до самой своей кончины он был гласным Самарской городской думы; в 1904‒1910 гг. ‒ гласным уездного земского собрания, в 1910‒1912 ‒ самарским городским головой, с 1912 года состоял почетным смотрителем второго городского шестиклассного училища Самары. Проявил себя Челышев и как руководитель строительства местного храма во имя святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии, старостой которого он являлся.

В 1905 году Михаил Дмитриевич решил попробовать себя на политическом поприще и возглавил местное отделение «Союза 17 октября». В 1907 году он был избран членом III Государственной думы от Самарской губернии. Здесь и взошла его звезда ‒ о самарском депутате узнала вся Россия.

«С первых же своих шагов в 3-й Г. Думе М.Д.Челышев приобрел широкою популярность в качестве горячего борца за идею трезвости, ‒ отмечали "Биржевые ведомости". ‒ Огромного роста, гигантского телосложения, с сильным голосом, М.Д.Челышев впервые выступил с думской трибуны с большой и яркой речью о вреде пьянства. Крестьянин по происхождению, маляр по профессии собственным трудом выбившийся на большую дорогу и обладавший в последнее время миллионным состоянием, в последние годы - самарский городской голова - М.Д.Челышев появившийся на думской трибуне в русской поддевке и высоких сапогах, сразу обратил на себя внимание Г. Думы и заставил себя слушать».

А вот каким запомнился Челышев своему софракцинеру Н.В. Савичу: «Когда собралась Третья Государственная Дума, все обратили внимание на одного депутата южно-волжской губернии. Громадного роста, широкоплечий, с копной черных волос, остриженных в скобу, одетый в долгополый кафтан, депутат Челышев казался воплощением кряжистого типа старозаветного русского человека, ярко описанного в романах Писемского. Он был выходцем из толщи народной, лишь слегка воспринял лоск европейской культуры, нисколько не реагировал на модные веяния интеллигенции».

По оценке современников, Челышев был «фанатиком идеи трезвости». Как писала одна из газет, он «начал борьбу с пьянством в то время, когда русский бюджет покоился на доходе от винной монополии, и речи поборника трезвости о необходимости уничтожить казенную продажу водки и с корнем вырвать "зеленый змий" вызывали в эту эпоху улыбки. Депутаты снисходительно слушали М.Д.Челышева, одобрительно кивали головой, почти всегда аплодировали, соглашались с пылким оратором, но в глубине души были убеждены, что М.Д.Челышев проповедует нечто совершенно неосуществимое, а тогдашний министр финансов В.Н.Коковцов широко улыбался в министерской ложе, и в редких случаях считал нужным выступить с возражениями М.Д.Челышеву». А «Голос Руси» вспоминал, как «в третьей Государственной Думе выступления "правого" Челышева встретили насмешки со стороны левых партий. Левая печать издевалась над Челышевым "Сатириконы" пестрели его карикатурами. С другой стороны, М.Д. Челышев встречал систематическое противодействие со стороны виноделов и рестораторов, для которых отрезвление России было связано с тяжелым ударом по их собственному карману».

Действительно, все выступления Челышева были посвящены одной теме ‒ как одолеть народное пьянство. Еще в бытность самарским гласным он издал книгу п«Главная причина нашего несчастья», где предожил оригинальный способ запрета на продажу спиртных напитков: чтобы покрыть потери бюджета от прекращения поступления «водочных денег», Михаил Дмитриевич настаивал на том, чтобы каждый самарец в обязательном порядке платил в год по 6 «антиалкогольных» рублей в городскую кассу, а также предложил повысить налог на недвижимость на 4 %, что позволило бы решить вопрос с дефицитом казны.

В пьянстве он видел и истоки народной бедности, и неустроенность жизни, и причину революции. «Имейте в виду, господа, что все расшатывание нравственных народных устоев, все то, что было святое, доброе и хорошее в человеке, растворялось и растворяется в этом проклятом пойле, ‒ говорил с думской кафедре Челышев о водке. ‒ Я глубоко уверен, какие бы законы мы не написали, какие бы реформы не ввели, но если мы каждый у себя дома, в нашей будничной жизни не будем трезвыми, от этого не будем лучше, то эти законы, которые мы напишем в нынешних музеях, построенных из камня и железа, века пролежат. Повторяю, если мы не будем трезвы, то мы в скоромь времени будем обезличены и стерты с лица нашей родной земли». «Если водку заменить на простоквашу, ‒ утверждал Челышев, ‒ то революцию как рукой снимет».

Октябрист Савич вспоминал: «[Челышев] крепко усвоил лишь одну идею, одну мысль: надо уничтожить народный порок ‒ пьянство, ‒ а для этого нет другого средства, как полная принудительная трезвость, запрещение государственною властью выделки и продажи в России спиртных напитков. Эта идея стала целью его жизни, во всяком случае руководила всей его политической деятельностью, ради нее он пришел в Государственную Думу, с помощью коей он надеялся убедить правительство, а в случае крайности и принудить его отказаться от казенной винной монополии, ввести в России сухой режим. Сущность его рассуждений по этому сложному вопросу была до крайности проста. Он говорил: пьянство ‒ порок, разоряющий множество русских людей, пить будут, пока есть водка, пока можно будет найти вино. Следовательно, чтобы искоренить пьянство, надо запретить выделку и продажу вина, притом всех напитков, содержащих алкоголь. Когда ему осторожно указывали, что нельзя бороться мерами запрещения с вековыми привычками нации, что это вызовет лишь пассивное сопротивление большинства населения, борьбу всех против закона и его исполнителей, приведет к умалению престижа закона, законности и правительственной власти, а в результате начнется процветание контрабанды, тайной выделки и продажи вина или его суррогатов, он выходил из себя. При этом ярко сказывался атавизм его отдаленных азиатских прародителей. Челышев происходил из той части России, где славянское племя в течение веков перемешивалось с монголо-татарскими выходцами, где создался и выкристаллизовался особый тип русских людей. В его лице определенно сохранялись следы этого сложного происхождения его предков, в его характере ярко сказывались черты азиатского родича. Когда возражали против его любимой мечты, он сразу зверел, говорил, что тех, кто будет противиться принудительной трезвости, начнет тайную продажу вина или выделку последнего, надлежит жестоко карать как убийц, ссылать на каторгу и т. д. Тут воочию сказывалась его психология, его понимание сущности и пределов прав государственной власти. Для него русский Царь был то же, что хан, который все может, который не считается с нравами и волей народа».

Как видим, даже среди однопартийцев взгляды Михаила Дмитриевича особого сочувствия не встречали. Никто, конечно, не спорил с ним, что пьянство ‒ зло и с ним необходимо бороться, но мало кто верил в возможность насаждения в России принудительной трезвости. «Челышев скоро понял, что у нас его идея сочувствия не найдет, ‒ писал Савич. ‒ Он приписал это нежеланию ссориться с правительством, боязни за равновесие бюджета. Тогда он начал пропаганду своей любимой идеи, используя для этого всякий случай, всякую возможность. Как талантливый самородок, он был хорошим оратором, этим свойством он злоупотреблял, обращая думскую кафедру в арену для пропаганды своей идеи. (...) Так прошло пять лет, ничего фактически в этом деле не изменилось, но сдвиг в общественном мнении в сторону идей Челышева несомненно наблюдался».

И тем не менее, III Дума, как отмечает историк Д.И.Стогов, «по инициативе трезвенника, самарского миллионера "из народа" М.Д.Челышева, приняла проект усиления мер борьбы с народным пьянством. Основной чертой этого проекта было предоставление городским думам и земским собраниям права запрещать открытие и требовать закрытия винных лавок в определенных местах». Но этот проект дошел до Государственного Совета только зимой 1913‒1914 гг. и вызвал в верхней палате бурные прения.

Но началась Первая мировая война. Император Николай II резко ограничил продажу крепких спиртных напитков, что позволило современникам говорить о введении в России «сухого закона». Челышев ликовал. То, о чем столько говорил и писал, наконец-то стало воплощаться в жизнь. «Когда разразилась война и на время мобилизации были закрыты все винные лавки в России, М.Д.Челышев немедленно прибыл в Петроград, ‒ писали "Биржевые ведомости". ‒ М.Д.Челышеву было ясно, что дело трезвости становится на верный путь, и хотя казенная монополия была ликвидирована исключительно благодаря войне, он чувствовал полное удовлетворение так как видел воплощение в жизнь тех именно начал, которые он проповедовал и которые еще так недавно вызывали улыбки».

Теперь над самарским поборником трезвости уже не смеялись, его взгляды стали поддерживать и представители власти, и правые, и либералы. Критик Челышева, Савич вспоминал: «Поползли странные слухи. Говорили, что окружение Государя всецело разделяет идеи Челышева о необходимости раз навсегда запретить продажу спиртных напитков, что временная мера должна превратиться в постоянное мероприятие, установленное в законодательном порядке. В связи с этими растущими при Дворе настроениями ставили происшедшее несколько месяцев до начала войны увольнение в отставку Коковцева. (...) Прохождение законопроекта о сухом режиме вдруг стало вне сомнения. (...) ...Председатель Государственной Думы Родзянко, еще недавно относившийся скептически к Челышеву, в своей речи при открытии одной из сессий Думы сказал фразу: "И пьянство, павшее по манию Царя"».

При этом, как сообщала монархическая «Земщина», Челышев вовсе не был сторонником тотального запрета спиртных напитков. Так, например, он ничего не имел против продажи натуральных виноградных вин, которые, по его мнению, не представляли никакой серьезной угрозы народной трезвости по причине своей высокой цены и трудной доступности в деревнях и селах. В связи с этим он предлагал ввести правительственную монополию на вина, допустив его продажу только в городах и по высоким ценам.

Однако, как сегодня известно, «сухой закон», введенный правительством на время войны, главной своей цели не достиг. В скором времени место торговцев крепким спиртным заняли аптекари и парфюмеры, появилось подпольное винокурение, рестораторы наши множество способов обойти ограничения, а рабочий люд стал травиться денатуратом, лаками, клеем, «ханжой» и всевозможными суррогатами. Насадить трезвость одними запретительными мерами не получилось. Но Михаилу Дмитриевичу не довелось увидеть крах антиалкогольной политики властей. 13 сентября 1915 года он скоропостижно скончался. В это время общество, несмотря на тревожные симптомы, все еще продолжало верить в установившееся торжество трезвости. Так, в одном из некрологов патетически заявлялось: «Великая война позволила М.Д.Челышеву узреть трезвую Россию и те чудеса, которые совершила трезвость в нашей стране. Покойный был горячим патриотом, лихорадочно следил за военными событиями, искренно жаль, что М.Д. Челышев не дожил до дней нашей окончательной победы». Но ни торжества трезвости, ни победы над Германией, ни Михаилу Дмитриевичу, ни его современникам увидеть было не суждено...

Подготовил Андрей Иванов, доктор исторических наук