Продолжаем публикацию книги Андрея Дмитриева, посвященной церкви Всех Святых Приозерска (Кексгольма). Напоминаем, что сейчас решается судьба храмов Приозерского подворья Валаамского монастыря:
Начало соборного обсуждения судьбы Приозерского подворья и приписных храмов Валаамского монастыря,
История создания Приозерского подворья Валаамского монастыря,
***
ПРОТОИЕРЕЙ ИОАНН АННИНСКИЙ
Андреевская церковь была возведена при молодом священнике Иоанне Петровиче Аннинском63, он первый и совершал богослужения в новом храме.
Род Аннинских издавна, по меньшей мере на протяжении трёх столетий, принадлежал к духовному сословию, крепкими узами был связан с Церковью. Появился на свет будущий отец Иоанн 31 декабря 1865 года в Тиурила, близ Хийтола, в семье местного священника Петра Матвеевича (1838-1888). Отец Пётр, родившийся в селе Леннино под Петербургом, прежде был священником также в наших краях - в деревне Палкеала (ныне Замостье Запорожской волости). Другой его сын, Владимир, позднее стал настоятелем прихода в Палкеала.
Незадолго до своей безвременной кончины отец Пётр был переведён в Кексгольм. Тогда же, 7 февраля 1887 года, он был возведён в сан протоиерея (старшего священника). Семья нового батюшки поселилась в приходском доме, располагавшемся напротив парка64. Это был тот самый дом, деньги на строительство и содержание которого отказала перед своей кончиной купеческая дочь Евдокия Андреева. Заботы по выполнению главного пункта её завещания - возведение новой церкви - легли на плечи нового настоятеля.
В том же 1887 году окончил курс обучения в Петербургской семинарии его сын Иван. Именно ему предстояло более 43 лет возглавлять Кексгольмский православный приход. Через год, 6 июня 1888 года, умирает отец Пётр, преемником ему уже 18 июня назначают его сына, который, однако, пока не имел духовного сана. Вероятно, в это время он женится, найдя себе спутницу многотрудной иерейской жизни и верную помощницу в лице Марии Лукьяновны Зайцевой. Так или иначе, уже в июле двадцатидвухлетний Иван Аннинский становится отцом Иоанном - сначала диаконом, а вскоре и священником...
Кексгольмский приход в конце прошлого века был малочисленным, но забот у отца Иоанна было предостаточно. Помимо церковных богослужений и исполнения треб по желанию прихожан, он исправлял ещё и должность законоучителя вгородской народной школе, где в 1889 году обучались 16 детей (9 мальчиков и 7 девочек). Жалование настоятеля Кексгольмского собора составляло в то время 2400 финских марок (тогда как, к примеру, выборгский соборный протоиерей получал 5400 марок). По табельному расписанию Кексгольмскому приходу полагалось иметь только двух причетников (низших церковнослужителей) с жалованием по одной тысяче марок и просфорню, труд которой оплачивался в сто марок.
Отец Иоанн был высокообразованным человеком и в заботах будничного пастырского служения не оставлял богословских занятий. У него была хорошая библиотека, часть которой составляли книги на древнегреческом, арамейском и латинском языках. По свидетельству его внучки, Марии Христофоровны Линдберг (урождённой Варфоломеевой 25.Х.1918, Кякисалми), отец Иоанн нередко беседовал на богословские темы с младшим коллегой, братом своего зятя протоиереем Николаем Иоанновичем Варфоломеевым (в финской огласовке Валмо; 5.Х.1890, Нейшлот - 31.XII. 1943, Лаппеэнранта) - видным учёным, ректором Сортавальской Духовной семинарии. «Я сидела с ними, слушала, хотя и не понимала»65, - признаётся Мария Христофоровна, вспоминая события семидесятилетней давности.
Слева направо: о.Сергий Солнцев, о.Иоанн Аннинский, о.Николай Варфоломеев
Служение отца Иоанна пришлось на чрезвычайно драматичный период духовной истории Карельского края. Известно, что в последние десятилетия прошлого века правительство усилило здесь проводимую им на национальных окраинах империи русификаторскую политику, которая в основном была поддержана местным православным духовенством, особенно в восточных районах Карелии.
Жизнь небольшой православной общины отца Иоанна протекала в городе, многочисленный лютеранский приход которого славился своими давними традициями - основан он был ещё в 1611 году. В 1885 году среди лютеран было 1217 горожан и 1921 сельский житель. Всё же население Кексгольма в то время не превышало 1300 человек. К тому же, для значительной части православных родным был финский язык. Оба прихода жили очень дружно. И конечно, в этом велика заслуга миролюбивого отца Иоанна. Он и его паства, трезво оценивая обстановку, не сочувствовали крайностям националистического движения.
Мария Христофоровна сообщает, что её дедушка и в школах преподавал Закон Божий на финском языке, которым владел превосходно66. Она же вспоминает: «В нынешнем Мельникове (раньше Ряйсяля) была деревня Типоскала, там жили православные карелы. Они ни слова не могли сказать по-русски, но дорожили своей религией. Там было кладбище с деревянной часовней... Когда они летом приплывали на пароходе к причастию, дедушка, конечно, служил по-фински»67.
Не случайно авторитет отца Иоанна в городе был столь велик - этого отзывчивого, справедливого человека, лицо которого светилось добротой, любили и уважали и финны, и русские. Мария Христофоровна отмечает: «Мои подруги - все финки лютеранского вероисповедания - до сих пор вспоминают его с уважением»68.
Зато вскоре, когда революционные брожения рубежа веков вынудили царское правительство подчинить Выборгскую губернию финско-лютеранским законам, многие православные приходы испытали на себе неприязнь своих собратьев во Христе. В спешном порядке был открыт как бы «крестовый поход» из «культурной» Финляндии в наши русско-карельские «трущобы». Для совращения православных карел в лютеранство организовывались специальные фонды и миссии, националистические союзы и евангелические землячества. Но все эти недобрые политические веяния мало затронули мирную кексгольмскую жизнь, и не в последнюю очередь благодаря мудрости её духовных руководителей.
Отцу Иоанну были очень дороги обе вверенные его попечению церкви. После смерти последнего сторожа Василия он сам заботился о порядке в храмах, проводя в них всё свободное время. Перед большими праздниками и вся его семья работала там. Надо сказать, что богослужения проходили главным образом в соборе Рождества Богородицы, в Андреевской же церкви регулярно служили только летом, и то через неделю, когда отменялись службы в соборе. Кладбищенская церковь содержалась, тем не менее, в образцовом порядке, что было отмечено, в частности, в ведомости страховой оценки от 31 июля 1910 года. Оценена тогда была церковь в 40 тысяч рублей.
Важным событием приходской жизни тех лет была передача хранившейся в соборе знаменитой городской святыни - древнего образа Нерукотворного Спаса - в церковь Кексгольмского полка, квартировавшего тогда в Польше, к его 200-летнему юбилею. Эта икона была найдена, как о том начертано на самом образе, при штурме Кексгольмской крепости в сентябре 1710 года. Отец Иоанн с разрешения церковных властей в 1910 году передал эту святыню через архиепископа Варшавского и Привислинского Николая (Зиорова) в благословение полку от имени Кексгольмского прихода69.
Другим событием, всколыхнувшим городскую церковную жизнь дореволюционного времени, были жаркие споры по поводу предложения епархиального начальства значительно расширить границы Кексгольмского прихода. Предполагалось объединить верующих мелких, разрозненных приходов, прежде всего Ряйсяля (Мельниково), сельскую общину Кексгольмского уезда, Пюхяярви (Отрадное) и Каукола (Севастьяново). В 1914 году состоялось специальное обсуждение этого вопроса на общем собрании. Представитель Духовного управления священник Сергей Солнцев уверял, что такое укрупнение прихода позволит улучшить духовное окормление всей паствы. Однако многие прихожане, опасаясь дополнительных затрат, воспротивились предлагаемой реорганизации.
Ещё задолго до этого обсуждения верующие Тиурила отказались от присоединения, их поддержали православные Каукола, которые на своём собрании 26 ноября 1911 года решили оставаться в составе Тиурильского прихода. Кексгольмцам предложение церковных властей также показалось невыгодным. Оставшиеся ещё сомнения окончательно рассеялись, когда отец Иоанн сообщил, что приходу пожертвовано 3 280 рублей и, кроме того, от частных лиц в церковный фонд поступило 16 300 рублей на содержание собора и кладбища. В процессе объединения, несомненно, основное бремя расходов легло бы на плечи городского прихода. Проблематичным оставался и вопрос материального обеспечения клириков расширенного прихода.
Позиция уважаемого духовного пастыря оказала решающее влияние на обсуждение вопроса, и в то время объединение сельских приходов осуществлено не было. Уже после обретения Финляндией независимости, в сентябре 1920 года, Государственный совет республики одобрил это намерение, но воплощено в жизнь оно было только в 1932 году - уже после кончины отца Иоанна Аннинского, при новом приходском священнике Александре Гаврилове70.
6 мая 1915 года отец Иоанн был возведён в сан протоиерея. А через два с половиной года он, как и все остальные жители Финляндии, стал гражданином новой независимой страны. Кексгольмские храмы более чем на два десятилетия избежали печальной участи большинства русских церквей. Их не закрыли, так как здоровый государственный организм Финляндии сумел одолеть свою пролетарскую революцию 1918 года, а значит, и неизбежно следовавшую за её возможной победой политику воинствующего безбожия и оголтелого сатанизма.
Правда, разруха, тяжёлое экономическое положение в стране непосредственно сказывались на состоянии приходской жизни. Критическим периодом были 1917-1921 годы, но все трудности преодолевались во многом благодаря любвеобильной и деятельной натуре отца Иоанна. Замечательно характеризует его следующий эпизод, о котором поведала Мария Христофоровна: «В городе был очень хороший сапожник Мёрскю, который, как говорили, в 1917- 1918 годах был "ярый красный". Так вот, он объявил, что обувь "белых буржуев" чинить не будет, за исключением батюшки Аннинского и его семьи, потому что отец Иоанн - "настоящий хороший человек"»71.
С 1921 года, когда Финская церковь получила автономию, государство стало помогать православным приходам, и жизнь мало-помалу наладилась. Через два года напряжённые межгосударственные отношения вынудили Финскую церковь самовольно перейти в подчинение к Константинопольскому патриарху. Связь с Московской Патриархией оставалась только номинальная, и лишь в 1957 году в Москве признали это решение. Приход Кякисалми (так он стал теперь называться) относился к тогда же образованной Карельской епархии.
Самым трагическим в этой новой истории Финской православной церкви было безоговорочное предписание Духовного управления перейти на новый календарный стиль, что, безусловно, является грубым попранием исконных церковных традиций. Героически противостояли этому новшеству коневецкие и валаамские монахи. Их отлучали, лишали самого насущного; на Валааме свои службы «старостильники» справляли в глинобитном сарае.
От архиепископа Финляндского Серафима (Лукьянова) потребовали в 3 месяца изучить финский язык. Когда оскорблённый владыкане явился на экзамен, его заточили в Коневецкий монастырь, а епископом сделали некоего отца Германа Аава, выписанного из Эстонии. Митрополит Русской церкви в Западной Европе Евлогий (Георгиевский) в своих мемуарах повествует о посещении свежеиспечённым архиереем Валаама: «Старые монахи, верные церковным традициям, епископа Германа не признают. Ходит он в штатском, бритый. При встрече они ему не кланяются. Он спрашивает: "Почему не кланяетесь?" Они в ответ: "А почемукланяться?" - "Я - епископ!" - "А бородёнка где у тебя?.."»72.
В приходе Кякисалми накал этой националистической агрессии, к счастью, мало отражался на жизни мирян. И когда согласно особого распоряжения от 7 февраля 1931 года служить стали преимущественно по-фински (только изредка на церковнославянском языке), это, в сущности, было справедливо: лишь десятая часть прихожан говорила по-русски.
В последние годы настоятельства забот у отца Иоанна прибавилось. С 1919 года, когда наконец-то введено было в действие железнодорожное сообщение и в Кякисалми заработали первые лесопильные заводы, жизнь сонного, захолустного городка на глазах преображалась. В 1929-1931 годах было построено крупное деревообрабатывающее предприятие Вальдгофа, в город приехало много православных, прежде всего бывших эмигрантов из России. Судя по статистическим данным, если в год кончины отца Иоанна (1931 г.) приход Кякисалми насчитывал 83 человека, то буквально через год, учитывая и чисто географическое расширение, его численность достигла уже 786 человек.
Заботы по ведению церковного хозяйства разделяли с отцом Иоанном его домашние. Так, с 1922 по 1932 год дочь батюшки, Александра Ивановна Варфоломеева; исполняла обязанности причетника... Отец Иоанн почил о Господе на 66-м году жизни 23 августа 1931 года, в дни Успенского поста. Ему суждено было на 6 лет пережить свою супругу Марию Лукьяновну, рядом с которой на нашем Всехсвятском кладбище он и был похоронен.
Завершая очерк о первом священнике Андреевской церкви, немного скажем и о его нынешних потомках - думаем нашим читателям это должно быть интересно. Внучки отца Иоанна живут ныне в Скандинавии: Вера - в Стокгольме, Мария - в финском городе Тампере, где она поселилась с мужем, инженером сульфитной фабрики, после войны. Сама Мария Христофоровна некоторое время заведовала отделом групповых поездок Финляндского бюро путешествий, поэтому, начиная с хрущёвской «оттепели», часто бывала с экскурсиями в Ленинграде. Её старшая дочь Барбара работает в геронтологической лечебнице в Швеции, оба сына живут в Финляндии, младший из них, Лейф (Лев), как и его жена, - учитель. Внучка Марии Линдберг Агнета проживает в Италии, внуки Тове и Торд - студенты университета, учится и внучка Мария.
О.Иоанн Варфоломеев
В заключение составитель очерка выражает большую благодарность Марии Христофоровне, поделившейся с нами интересными воспоминаниями, а также жителю посёлка Кузнечное, редкому знатоку финского литературного языка Альберту Егоровичу Суомолайнену, который перевёл на русский язык ряд важных исторических материалов и тем оказал нам неоценимую помощь.
ПОСЛЕДНИЙ СВЯЩЕННИК КЯКИСАЛМИ
Кончина в 1931 году протоиерея Иоанна Петровича Аннинского, возглавлявшего православный приход в течение долгих 43 лет - чуть ли не полвека! - знаменовала собой как бы завершение целой исторической эпохи в жизни нашего края. Господь избавил верного Своего служителя от страшного зрелища военного разорения родной земли и закрытия церквей новыми властями. Преемником отца Иоанна на сравнительно короткий срок стал только вступивший в то время на своё иерейское поприще священник Александр Васильевич Гаврилов (1893-1969), впоследствии протоиерей, видный деятель Православной Церкви Финляндии.
Однако в продолжение целых 14 месяцев после смерти отца Иоанна у прихода не было постоянного руководителя. До конца 1931 года его обязанности исполнял священник Пааво Раямо (до перемены имени - Павел Александрович Сидонский; 25.VI. 1900 - 16.III. 1981)73, в течение 21 года прослуживший в церкви свв. Апостола Андрея Первозванного и Равноапостольной Марии Магдалины в деревне Палкеала (ныне посёлок Замостье к юго- востоку от нынешнего Соснова; от деревянного храма остался лишь фундамент). А затем, до ноября следующего, 1932 года, приход возглавлял священник Владимир Толстохнов (в финской огласовке его фамилия звучала как «Талста»). Только в сентябре 1932 года настоятелем был избран Александр Гаврилов - 39-летний чиновник канцелярии Духовного управления, который принял должность 1 ноября.
Родился отец Александр 21 августа 1893 года в селе Вителе Олонецкой губернии в благочестивой купеческой семье. Годовалым ребёнкомон осиротел - умерла мать. Отец женился снова, и мачеха трогательно заботилась о воспитании пасынка. В возрасте 12 лет мальчика отправили в Петрозаводск, где он 4 года обучался в духовном училище, после окончания которого, осенью 1909 года, поступил в местную же семинарию.
Там, кстати, так же как и в петербургской семинарии, преподавали финский язык, в связи с тем что выпускники проходили своё священническое служение главным образом среди карельского населения Финляндии. Интересно, что в годы обучения Александра в Олонецкой семинарии её ректором был выдающийся деятель духовного просвещения, протоиерей Николай Чуков (1870-1955), впоследствии, в монашестве, - Григорий, митрополит Ленинградский и Новгородский.
Весной 1915 года, по завершении шестилетнего семинарского курса, А. В. Гаврилов получил свидетельство с отличными оценками как по богословским дисциплинам (церковная история, литургика, догматическое, нравственное, пастырское, полемическое и обличительное богословие), так и по предметам общеобразовательного цикла. Стоит, пожалуй, перечислить их, чтобы было понятно, насколько обширными, разносторонними познаниями в области светской культуры обладал «среднестатистический» русский священник.
Высокие оценки в аттестате Александра значились по таким предметам, как литература, мировая история, психология, логика, астрономия, греческий, латинский, древнееврейский, немецкий и французский языки. И хотя Гаврилов выделялся среди своих товарищей особым прилежанием и - в итоге - результатами учёбы, всё же несомненно, что знакомый нам по художественной литературе тип «невежественного попа» - чаще всего бесстыдная выдумка и хулиганская карикатура, не имеющие ничего общего с правдой жизни.
В числе четырёх лучших выпускников Олонецкой семинарии74 А. В. Гаврилов получил возможность продолжить образование - его направили в столичную духовную академию. Там ему сразу же была назначена именная стипендия, учреждённая известным церковным историком Иваном Егоровичем Троицким (1834- 1901)75. Его зачислили в «первую группу» 76-го курса, в которой студенты параллельно к основным предметам изучали педагогику, аиз новых европейских языков - дополнительно немецкий76. Но четырёхлетний курс обучения в Петербурге прервался из-за революции. Согласно ленинскому декрету от 11 декабря 1917 года духовные академии были закрыты. Александр вернулся в Финляндию.
В 1919 году он приехал в Кякисалми. Ему удалось устроиться в акционерное общество Хосайноф, где он работал бухгалтером и кассиром; жил как в нашем городе, так и в Выборге. В 1928 году он получил должность канцеляриста Духовного управления Карельской епархии, которое располагалось в то время в Сортавале. Освобождается место священника в Кякисалми. Намереваясь занять вакантную должность, Александр Васильевич сдаёт экзамены по финскому языку и некоторым другим предметам.
В сентябре он был избран и в ноябре уже руководил приходом, а 1 декабря архиепископ Карельский и всея Финляндии Герман (Аав) вручил А. В. Гаврилову доверенность на управление приходом. Он был сначала самим владыкой рукоположен во диакона, а чуть позже, 11 декабря, им же возведён в иерейский сан на торжественном богослужении в соборе Рождества ПресвятойБогородицы77. Любопытно, что в числе почётных гостей были и представители монашеской обители, подворье которой ныне украшает Приозерск. На групповой фотографии 1932 года, помещённой в уже упоминавшемся труде финских учёных «История Кякисалми» (Лахти, 1958), среди приглашённых запечатленыиеромонахи Коневского монастыря Адриан78 и Максим79.
ВО ГЛАВЕ ПРИХОДА
В то время, когда о. Александр возглавлял церковный приход Кякисалми, в нём насчитывалось около тысячи человек. Это был один из семи православных приходов Карельской епархии. При о.Александре число прихожан увеличилось с 786 (1932 год) до 946человек (1939 год)80. Причём прирост за счёт появления на свет новых младенцев был незначительным - всего 25 душ. Приход пополнялся главным образом благодаря развитию промышленности в городе - особенно много приезжало жителей других районов Финляндии и эмигрантов из России на заводы Вальдгофа.
Важно и то, что демографическая картина прихода выглядела довольно пестро, если иметь в виду род деятельности паствы: 400 крестьян, 50 рыбаков в Пюхяярви (Отрадное), 300 рабочих в Кякисалми и ещё 100 человек - руководители производства, коммерсанты, чиновники. В 1936 году только 127 прихожан общались по-русски (77 из них не имели финского гражданства). Через 3 года русскоязычных членов прихода было уже 98 человек, в то время как 848 прихожан родным для себя считали финский язык81.
Понятно, что столь многочисленная и разноликая паства требовала как неустанного попечения главы прихода, так и помощи в её духовном окормлении со стороны всего клира. Тем более что начиная с 1935 года значительно расширился круг административных обязанностей о. Александра: он был назначен благочинным шестого округа и по долгу службы должен был наблюдать и за другими подведомственными ему церквами.
Иерей Христофор Иванович Варфоломеев
Христофор Иванович Варфоломеев с супругой Александрой Ивановной и дочерью Верой
В течение 10 лет (до октября 1932 года) обязанности причетника исполняла дочь протоиерея И. П. Аннинского Александра Ивановна Варфоломеева (29.111.1890, Кексгольм - 5.1.1985, Тампере); её первый муж, Христофор Иванович Варфоломеев (1883-1938?), уже после революции принял иерейский сан и служил на подворье Творожковского Свято-Троицкогоженского монастыря в Ленинграде82 и в годы пресловутой «безбожной пятилетки» (1932-1937) был сослан богоборческимивластями и погиб, возможно, во Владивостоке83.
В эти годы (1932-1936) ежегодно производили ремонтные работы в соборе Рождества Богородицы как за счёт приходских средств, так и на постоянно поступавшие пожертвования. Магистрат Кякисалми не раз отпускал бюджетные средства на благоустройство территории вокруг храма. В 1935 году торговые лавки, располагавшиеся вблизи собора, переместили в другие районы города. В том же году собрание прихода постановило разобрать часовню в Хамина, что и было осуществлено в следующем году, по получении на то разрешения Министерства народного образования.
В связи с экономическим оживлением цены на жильё в Кякисалми возросли. Прихожане приняли решение отремонтировать дом церковного сторожа, находившийся напротив ворот русского кладбища. Однако в городской мэрии не поддержали это намерение, но предложили в обмен на участок с домом сторожа хороший земельный надел к северу от церкви Всех Святых. Духовное управление тогда же выделило приходу кредит на строительство доходного дома. Начиная с октября 1993-го по март следующего года здание на пять квартир было построено. В одной из них жил дворник, следивший за порядком на кладбище и охранявший церковь, другие квартиры сдавались в наём - между прочим, и эмигрантам из России. Приход по-прежнему содержал и красивую трёхквартирную усадьбу для священнослужителей в самом центре города (на месте нынешнего дома № 17 по улице Калинина).
Но, конечно, основной областью пастырских попечений самого отца Александра да и всего причта было православное просвещение. В 1935 году 14 прихожан объединились в братстве во имя преподобных Сергия и Германа Валаамских. Это был церковный хор, который, помимо участия в богослужениях, выступал и вне храма: к примеру, городским событием стал концерт церковных песнопений в актовом зале школы.
Уроки Закона Божия к городской народной школе велись до 1934 года, и то при наличии не менее 5 учеников, исповедующих православную веру. Отец Александр преподавал богословие также и в гимназии Кякисалми84.
При о. Александре Гаврилове ещё более оживилось общение между двумя христианскими приходами города. Два лютеранина даже присоединились к Православию в связи с тем, что богослужения стали проводить на финском языке. В то же время 21 мужчина и 11 женщин православной веры ушли в лютеранский приход. Дружеские отношения между приходами отмечали в своих инспекторских поездках в Кякисалми иерархи обеих Церквей Финляндии. В октябре 1933 года в городе с проверкой лютеранского прихода побывал архиепископ Эркко Кайла, а в 1936 году епископ Герман (Аав) инспектировал православную общину. Последний из названных архиереев особо благодарил пастора Мустала и городскую мэрию за помощь, оказанную приходу о. Александра...
Но мирная жизнь Кякисалми заканчивалась. Война - всегда трагедия, и трагедия вдвойне, когда её бедствия влекут за собой утрату самого дорогого для человека - родной земли. Город подвергся массированной бомбардировке 25 декабря 1939 года, и вечером население уже эвакуировали. Иконы, церковную утварь и иное убранство Рождественского собора под руководством о. Александра, В. Хмелевского и В. Павлова переправили в Финляндию позже, во время окончательной эвакуации - 13 марта 1940 года (однако, к примеру, колокола остались на звоннице). Сейчас всё это храмовое имущество находится в церквах Куопио, Нового Валаама и других местах. Так получилось, что убранство Всехсвятского храма вывезти не удалось: в ту зиму выпало необычно много снега, кладбище занесло и к церкви невозможно было подъехать...
Православный приход Кякисалми официально существовал вплоть до 1949 года, но это уже был «приход, у которого не было церкви», как назовёт о. Александр одну из своих статей, опубликованную в книге воспоминаний о городе (1950). Кстати, он обладал несомненным литературным даром и издал ещё два мемуарных очерка: «Воспоминания перемещённого» (1954) и «Былых времён воспоминания» (1967).
Поселился о. Александр со своей семьёй: супругой Марией, дочерью Лидией и сыном Павлом - в городе Миккели, где подыскал в одном из частных домов подходящую комнату и оборудовал её для богослужений. По свидетельству людей, посещавших эту «катакомбную церковь», службы в ней оставляли неизгладимое впечатление.
В 1950-1960-х годах православным приходам Финляндии оказывалась значительная государственная поддержка. В Миккели в 1950 году был основан приход, и его главой назначили протоиерея А. В. Гаврилова. Вскоре там возвели красивую церковь, а в городе Пиэксамяки - часовню. Близ храма в Миккели построили и просторную усадьбу священника.
Отца Александра почитали как духовноопытного пастыря, у которого прихожане всегда получали утешение в скорбях и мудрый совет. Он был отзывчивым и общительным человеком и потому, наверное, с удовольствием путешествовал, часто бывал за границей, сравнивая жизнь людей в разных странах. На пенсию о. Александр вышел в 1968 году. Он почил вечным сном в своём доме в Миккели в следующем году, 15 марта - накануне Крестопоклонного воскресенья.
Панихиду совершал преемник о. Александра, священник Олави Иокио. На отпевании тела почившего, состоявшегося в кладбищенской церкви города Хельсинки, сослужили 8 иереев и 2 диакона. Священники обнесли гроб вокруг храма и опустили в семейную могилу. Родные и близкие, представители различных общественных объединений, многочисленные друзья и знакомые возложили венки. От Духовного управления с прощальным словом выступил архиепископ Павел. Заслуги о. Александра были отмечены церковными наградами - в частности, золотым наперсным крестом и правом ношения эпигонатия (особого архиерейского облачения).
Так завершился земной путь последнего священника финского Кякисалми отца Александра Гаврилова... А в это время томительно тянулось полувековое оцепенение, овладевшее религиозно-нравственной жизнью нашего города - теперь уже (с 1948 года) Приозерска. И над беспокойным азартом большевистского жизнеустроительства, отвергнутые и осквернённые, возвышались прекрасные храмы - немым укором человеческой гордыне и напоминанием о жизни бесконечной...
СУДЬБА ВСЕХСВЯТСКОЙ ЦЕРКВИ В ГОДЫ ВТОРОЙ
МИРОВОЙ ВОЙНЫ
После того как 19 марта 1940 года финский Кякисалми был передан советскому военному командованию, город даже не переименовали. Соответственно и район назывался Кякисалмским. По условиям соглашения, финны передали город, что называется, в целости и сохранности: в домах даже осталось практически всё имущество бывших жителей.
Церковные строения во время финской войны не пострадали - за исключением каменной кирхи Армаса Линдгрена: в неё попала бомба, были проломлены крыша и перекрытия, повреждены скамейки и пол85. Основное имущество как лютеранского прихода, так и православного удалось вывезти в глубь Финляндии. Правда, на звоннице Рождественского собора остался знаменитый кексгольмский колокол 1649 года весом в 62 пуда (видимо, он поступил в переплавку, так как осенью 1941 года его уже в городе не было).
Когда начал таять снег и появилась возможность попасть на старое православное кладбище и зайти во Всехсвятский храм, он предстал перед новыми хозяевами города во всём своём внутреннем убранстве: казалось, стоит сделать небольшую уборку и можно приступать к богослужению. Но, разумеется, об этом не было и речи. Кладбищенская церковь в этот непродолжительный 460- дневный период была превращена в зал встреч, где проводились политинформации и хранилось немало агитационно- пропагандистского материала.
В Рождественском соборе советские военные власти устроили склад обмундирования. Форменные одежда и обувь были разложены на нескольких, специально с этой целью устроенных ярусах в помещении храма.
Финские войска вновь заняли Кякисалми 21 августа 1944 года, вскоре выяснилось, что советские жители перед эвакуацией разобрали медные крыши у строений в Старой крепости и у каменной кирхи. Всю войну её ремонтировали, а богослужения проводили в народной школе сельской общины Тенкалахти86.
Рождественский собор был приведён финнами в порядок и восстановлен настолько, что в конце войны в него можно было вносить престол, иконы и прочую церковную утварь и начинать литургию.
В 1941-1944 же годах ни здесь, ни в кладбищенском храме не служили. Но и Андреевская церковь до ухода финских войск из города в сентябре 1944 года была очищена и подготовлена к богослужениям. Надо отдать должное финнам - они уважительно относились к домам Господним, к какой бы конфессии те ни принадлежали.
Надо считать большой удачей, точнее - великой милостию Божией, что в годы войны не пострадали ни колокольни обоих православных храмов, ни бельведерная вышка кирхи. Ведь известно, что именно эти «ориентиры» в первую очередь подвергались безжалостному и целенаправленному уничтожению: их бомбили с самолётов и поднимали на воздух взрывники из-за того, что звонницы были излюбленным местом снайперов и артиллерийских наводчиков. Впрочем, с той поры как войска Петра I освободили Кексгольм от шведов и главный собор был посвящён Рождеству Пресвятой Богородицы, Владычица Небесная словно бы накинула на город Свой покров - в нём больше не было большого кровопролития, и войны обходили его стороной.
ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ЦЕРКОВНЫХ СООРУЖЕНИЙ ГОРОДА В СОВЕТСКИЙ ПЕРИОД (1944-1985)
В двадцатых числах сентября 1944 года финны оставили опустевший город (мирное население было эвакуировано ещё 21 июня). Акт о передаче города подписали шестеро первых его советских жителей - группа чекистов под командованием товарища Маслуша, прибывшая в Кексгольм (это название заменило прежнее - Кякисалми), чтобы обеспечить безопасность будущего его населения. Финский майор, предложивший чекистам поставить подписи под документом, сказал: «В городе мин нет», - и вскоре после этого выехал со своими людьми из города.
Любопытно, что, оставшись одни, новые кексгольмцы первым делом забрались на колокольню Рождество-Богородичного собора иводрузили на ней красный флаг87. Так на долгие годы официально предустановленными святынями для жителей Кексгольма-Приозерска, как и всего Советского Союза, стали не крест Христов и иконы с ликами Святых Угодников Божиих, а кровавого цвета знамя с пятиконечной звездой и портреты вождей и «отцов народа».
Какая судьба ожидала церкви?
Каменную кирху решено было превратить в Дом культуры - он открылся уже 8 января 1945 года. Старожилы рассказывают, что местным комсомольцам никак не давали покоя два мощных гранитных креста, венчавших бельведер и алтарную часть храма. Придумывались хитроумные планы, как свалить кресты, рассчитывалась траектория их падения. Товарищи из горкома партии по-отечески предупреждали о строгой ответственности, если вдруг крест упадёт «не туда» и проломит кровлю, попортит имущество.
Эти мрачные предчувствия сбылись в полной мере. Крест, который подцепили тросами к трактору, удалось свалить, но он всей своей гранитной массой проломил крышу, приведя в негодность некоторые стропила, а упав с высоты внутрь помещения, переломал ещё и мебель внизу. Говорят, один человек, принимавший участие в этом «мероприятии», каким-то образом лишился глаза. Да и всем комсомольцам, конечно, попало - за порчу государственного имущества.
До сих пор кирха, которая теперь именуется Центром досуга молодёжи, время от времени превращается в танцплощадку - здесь проводятся «вечера встреч» и дискотеки, осенью 2001 года открылся ночной дискобар. Наш современник, ярославский поэт Василий Пономаренко, побывав в Приозерске, написал стихотворение «Храм» (1990), в котором довольно точно выразил естественное чувство негодования от подобного кощунственного зрелища:
Богатырски вверх уходит башня,
Смотрит на окрестные дома...
Звук молитвы - день её вчерашний,
Нынче клуб здесь: танцев кутерьма.
В сатанинском ритме содрогаясь,
Скачет зал подобием горилл:
Над своей культурой надругались,
То же над финляндскою творим88.
Точнее было бы, на наш взгляд: «над своею верой надругались...» Дело в том, что православные храмы ожидала не менее печальная участь.
Правда, в Рождество-Богородичном соборе первоначально предполагали открыть городской музей. Преподаватель истории средней школы № 3, офицер-фронтовик Н. А. Мищенко, организовал краеведческий кружок. Вскоре благодаря своим помощникам, прежде всего - Н. А. Лазаревой и JI. П. Потёмкину, удалось собрать достаточно экспонатов и материалов по истории города для открытия временной экспозиции. Её и разместили в соборе. Но в 1949 году пришло указание сверху - и начинание краеведов-энтузиастов оказалось под запретом. Экспонаты несостоявшегося музея (по воспоминаниям старожилки ПриозерскаТ. Э. Мозалевской, они находились в соборе вплоть до 1951 года89) частично попали в подвал бывшей кирхи, и там некоторые из них испортились от избытка влаги.
Впоследствии в соборе размещалась типография. Когда построили молокозавод, её перевели в здание, использовавшееся до войны финнами-лютеранами как молельный дом (напротив нынешнего ККЗ «Октябрь»). В соборе же обосновался промбыткомбинат. Установили мощные станки, укрепили дополнительное перекрытие, благодаря которому получился полуэтаж, где разместился закройный цех; через люк наверх поднимали тяжести. Внизу находились само ателье и склад мануфактуры, из южных дверей храма выдавали напрокат велосипеды.
Происходило это всё в той же церкви, где несколько поколений бывших кексгольмцев уже столетие молились Господу. Поэтому не обходилось без знамений. Когда собор «приспосабливали под горбыткомбинат, упали строительные леса, а вместе с ними и мастер, который показывал ученицам, что и как надо делать. Ударился о подоконник. И вроде бы с небольшой высоты упал - метра два, - а пришлось отлёживаться в больнице: сотрясениемозга»90.
Единственная же церковь города, сохранившая всё своё убранство, некоторое время стояла бесхозная посреди старого православного кладбища. Да и сами могилы были ещё не все потревожены. Среди них многие принадлежали богатым кексгольмским купцам, имевшим торговые дела в Петербурге, Выборге, Архангельске. Украшали эти захоронения великолепные гранитные и мраморные памятники.
О том, что уже после финской войны началось уничтожение старинного погоста, свидетельствует Албин Каасинен: «...разорение не ограничилось этим приспособлением храмов под хозяйственные нужды. - А. Д.>, а продолжалось и вокруг кладбищенской церкви до мест, где покоятся мёртвые, об этом ясным языком говорят разрушенные надгробия»91.
Потом уже (по свидетельствам очевидцев, примерно начиная с 1949 года) к кладбищу по ночам стали подъезжать колонны военных машин. Из них выскакивали солдаты и с помощью ломов и кувалд выворачивали могильные плиты, грузили их в кузов и уезжали. Куда шёл этот украденный у мёртвых гранит? Поговаривали, что использовался при укреплении ленинградских набережных, на строительстве новых станций метро. Хотя, возможно, кексгольмским камнем обустраивали свои дачи или хозяйственные дворы окрестные жители92.
В результате этих наездов навсегда утраченными для нас оказались могилы наиболее именитых кексгольмцев (красивые и добротные надгробные плиты похищались в первую очередь) и могилы исторические, где нашли свой последний приют, к примеру, жёны и дети Емельяна Пугачёва или загадочный узник Кексгольмской крепости-тюрьмы по прозвищу Безымянный («Железная Маска Севера»)93.
Тогда же на бесхозном кладбище начали орудовать мародёры и хулиганы. Разрывая могилы, они забирали из захоронений всё подчистую: одежду, нательные крестики, металлические коронки с зубов и т. д. Сегодня приходится сознаться, что едва ли на всём кладбище сохранилось хоть несколько непотревоженных старинных погребений. В 1980-х годах, например, даже под чудом сохранившейся трёхметровой стелой на бывшей могиле уральского заводчика Петра Яковлевича Харитонова (1794-1838) не было его останков: мародёры, надеясь поживиться, выволокли кости наружу.
Примерно с 1960 года на кладбище у Всехсвятской церкви уже запрещали хоронить, а в 1970-х годах всерьёз заговорили о его ликвидации и устройстве здесь городского парка со скамейками, урнами и песочнымидорожками. Церковное же здание предполагалось переоборудовать под Дом культуры94. Параллельно существовал и другой проект - полного и окончательного сноса кладбища с размещением на его территории филиала одного из ленинградских заводов.
Тогда-то и перепахали бульдозерами и прочей техникой землю старинного православного погоста. Говорят, присылали сюда матросов из соседней части: они «с неимоверным стараниемповалили часть памятников и поломали часть крестов95».
Сама же церковь в течение первого послевоенного десятилетия стояла во всей своей красе. Старожилка города Лидия Николаевна Черепкова (1912-1998) рассказывала нам, как они с мужем, преподавателем ремесленного училища, приехали в Кексгольм в марте 1947 года и уже на следующий день «сходили посмотреть церковь». «Было очень красиво, - вспоминала она. - На стенах висели великолепные иконы под стеклом с лампадками. Трёхцветный пол блестел под ногами». Нина Владимировна Небожина (род. 1913?), приехавшая в город ещё в 1940 году, а потом вернувшаяся сюда после войны, рассказывает: «Церковь была вся в росписях: и стены, и потолок. Настоящих икон было немного - около двадцати. Алтарь был пониже, нежели теперь, после реставрации храма».
Наконец властям надоело наблюдать эти паломничества в «очаг культа», и году в 1949-м (по другим сведениям - не позже 1947 года) прислали рабочих, которые сняли иконы и перенесли их в подвал церкви - туда, где теперь находится ризница. Потом все эти старые иконы (некоторые, очевидно, ещё валаамского письма XVIII века - перенесённые из упразднённой часовни на пристани) куда-то пропали. Говорили, что их вынесли на поле аэродрома и там разрубили по распоряжению начальства - вероятно, около 1959 года.
Давняя жительница города Екатерина Николаевна Семёнова- Журавская (род. 1922) вспоминает, что в опустевшем иконостасе какое-то время оставались иконы Апостолов Петра и Павла (в предпоследнем ряду слева, а над входной дверью, болтавшейся на полусорванных петлях, долго держался металлический круг с изображением Спасителя (ныне здесь - икона Божией Матери Знамение).
В 1958 году Всехсвятский храм отдали торгу под склад. Н. В. Небожина тогда заведовала базой и в церкви хранила только сахар и коробки с кондитерскими изделиями: конфетами, зефиром, печеньем. Первое время иконы так и лежали грудой в церковном подвале (у склепа Авдотьи Андреевой и её родителей) - Нина Владимировна сама проверяла, чтобы никто туда не лазил. Она вспоминает три случая, когда злоумышленники ночью проникали на склад через окна. Её привозили в милицейской машине проверять, всё ли на месте. И удивительное дело - Господь ни разу не попустил, чтобы из храма что-нибудь вынесли воры! Видимо, на них нападал необъяснимый страх, и они, забравшись внутрь, тут же вылезали обратно и убегали.
В начале 70-х годов, когда построили амбары, торг уже не использовал церковное помещение и его отдали райпотребсоюзу. Тогда-то и был испорчен пол в храме. Дело в том, что новые его хозяева хранили здесь сельдь в бочках и соль постепенно разъела чудной красоты гранитный рисунок пола.
Проходит ещё некоторое время, и в 1983 году церковь передают под складское помещение (для отработанных баллонов) находящемуся по соседству тресту «Приозерскмежрайгаз», в подвале устраивают противорадиационное убежище.
Тогда же, в первой половине 80-х годов, храм лишился последнего своего креста, который венчал маковку колокольни. Рассказывает приозерец Пётр Болдырев:
«Гаражи, примыкающие к старому православному кладбищу у Андреевской церкви, были излюбленным местом наших мальчишеских игр. Сам храм запирался - там был какой-то склад, а наверх, на полуразрушенный второй ярус, часто забирались и мы, ребята, и девчонки.
Маковка церковной колокольни, где ещё держался старинный чугунный крест, сильно подгнила, всё там проржавело. (Остальные кресты и маковки были вдавлены внутрь здания руками усердных комсомольцев, - эта же оказалась им недоступна.)
И вот однажды мы слышим сильный шум. Глянули - в маковке что-то хрустнуло и, как в замедленной съёмке, сверху падает крест! Взвилась пыль. Мы подбежали поближе: крест необъяснимым образом наполовину вошёл в землю, причём вертикально, не завалившись на сторону.
Та часть тяжёлого литого креста, что оказалась сверху, надломилась, и мы увидели на сломе крупнозернистую поверхность. Но самое удивительное было другое - падая, крест раздавил проползавшего мимо паперти ужа. Он извивался в агонии. Нам, конечно, было очень жалко его.
Позже, когда я рассказал эту историю первому настоятелю храма отцу Сергию, он увидел в ней символический смысл - ведь змея в христианской культуре олицетворяет силы зла. Пытались мы тогда найти нижнюю часть котла в месте его падения, но безуспешно: она будто ушла глубоко в землю. Верхняя же часть установлена теперь у алтарной части церкви Всех Святых...»96.
Мальчишки забирались и внутрь никем не охраняемого храма, среди груд баллонов пытались развести костёр. В 1985 году от такой «невинной шалости» вспыхнул пожар - сгорела большая глава церкви, основная часть кровли рухнула.
Теперь посреди захламлённого, замусоренного кладбища с развороченными могилами (жители близлежащих домов как-то постепенно, не сговариваясь, превратили его в несанкционированную свалку) стояла заброшенная, поруганная красавица церковь. Делая эту воистину апокалиптическую картину ещё более мерзкой, некоторые приозерцы, то ли желая украсить свои дачи, то ли просто скуки ради, срывали с храма резные украшения, деревянные кружева...
Андрей Петрович Дмитриев, канд. филолог. наук,
старший научный сотрудник ИРЛИ РАН (Пушкинский дом)
Примечания:
63См. о нём также: Дмитриев А. Отец Иоанн Аннинский // Красная звезда. - 1997. - 23 сент. (№ 83). - С. 3; 27 сент. (№ 84). - С. 3; 4 окт. (№ 86/87). - С. 5.
64На углу улиц Исокату и Александровской-Каннаксентие (нынешних Калинина и Красноармейской).
65 Письмо М. X. Линдберг от 12 января 1997 г. - Л. 6.
66Вскоре после включения Выборгской губернии (в 1802-1811 годах она именовалась Финской) в состав Великого княжества Финляндского, в 1815 году, вышло предписание, обязывавшее в финноязычных приходах использовать финский язык при богослужениях. Начиная с 1883 года действовал указ, согласно которому все православные священники в Финляндии должны были знать финский язык.
67Письмо М. X. Линдберг от 12 января 1997 г. - Л. 5.
68Письмо М X. Линдберг от 12 января 1997 г. - Л. 4.
69См.: [Без подписи]. О передаче древнего образа Нерукотворенного Спаса из Кексгольмского собора в церковь Кексгольмского полка // Православный финляндский сборник. - Гельсингфорс, 1910. - № 2. - С. 110-111.
70См. обэтом: Kuujo Е., Puramo Е., Sarkinen J. Op. cit. - S. 739.
71Письмо M. X. Линдберг от 12 января 1997 г. - Л. 4.
72Путь моей жизни: Воспоминания Митрополита Евлогия (Георгиевского), изложенные по его рассказам Т. Манухиной [1947]. - М.: Московский рабочий; Изд. отдел Всецерковного Православного Молодёжного Движения, 1994. - С. 499. - (Материалы по истории Церкви; Кн. 3).
73Об о. Павле см. подробнее: Piironen Е. Rovasti Paavo Rajamo II Piironen E. Sielunpaimenia ja kirkonmiehia. - Joensuu: Orto Kirja, 1991. - S. 106-109.
74Помимо самого А. В. Гаврилова, это были: И. В. Авров, П. А. Вешкельский и И. П. Орлов (см.: Памятная книжка императорской Петроградской Духовной Академии за 1915- 1916 учебный год. - Пг.: Тип. И. В. Леонтьева, 1915. - С. 48, 49, 53).
75Там же. - С. 49.
76Там же.
77Piironen Е. Op. cit. - S. 26.
78Иеромонах Адриан (в миру Андрей Павлович Лебедев; 15.VIII.1870, дер. Дублинино Ярославской губ. - 20.VIII.1944, Элисенваара) происходил из крестьянской семьи, женат не был. В Коневском монастыре - с 28 июля 1903 года, постриг принял 28 марта 1910 года. Во иеродиаконы рукоположен 8 ноября 1915 года, а во иеромонахи - 24 сентября 1923 года. В обители был с 8 августа 1927 года благочинным, а с 9 ноября 1930 года - ризничим [сообщено в ответ на наш запрос диаконом Александром Кириченко, секретарём-референтом Его Преосвященства викарного епископа Пантелеймона, 30 марта 1999 г. из Издательского отдела Финляндской Православной Церкви в Куопио]. Отец Адриан погиб при обстреле советской авиацией железнодорожного узла Элисенваара, при спасении коневских святынь (креста, потира, Святых Даров) [см. о нём: Линдберг М. Коневец моего детства (Письмо из финского города Тампере) // Вуокса: Приозерский краеведческий альманах / ...Музей-крепость «Корела». - 2-е изд., испр. и доп. - Приозерск, 2000. - Вып. 1. - С. 176-177].
79Иеромонах Максим (в миру Михаил Николаевич Хлопотин; 30.IX.1881, дер. Дединово Рязанской губ. - 9.IX.1964, Папинниеми, округ Хяйнявеси, близ Куопио), из крестьян, получил домашнее образование, женат не был. 5 июня 1903 года стал послушником Валаамского монастыря, где 9 августа 1914 года принял постриг. Во иеродиаконы посвящён 6 января 1924 года, а во иеромонахи - в 1929 году. 30 ноября 1927 года отец Максим был переведён в Коневский монастырь, где с 9 февраля 1942 года был духовником, а с 7 октября 1946 года - ризничим. С 1957 года исполнял обязанности настоятеля монастыря, ас 1961 года - духовника женской Линтульской Троицкой обители (находилась в деревне Палокки, округ Хяйнявеси) [см. об о. Максиме также: Линдберг М. Коневец моего детства. - С. 172, 175-178].
80В 1933 году насчитывалось 792 прихожанина, в 1934-м - 823, в 1935-м - 852, в 1936-м - 860 [см.: Kuujo Е., Puramo Е., Sarkinen J. Op. cit. - S. 740].
81Ibid. -S. 740-741.
82Находилось подворье неподалёку от Петроградской Духовной академии (закрытой в 1918 г.), на углу Роменской и Екатеринославской улиц, при храме Святителя Петра, митрополита Московского. В 1920-е годы это подворье стало центром известного православного братства, привлекавшего немало представителей интеллигенции. (В 1932 г. церковь и подворье были окончательно упразднены, постройки занимал завод «Гидравлик»; с 1992 г. здесь располагается Епархиальное Духовное училище.)
83Отец Христофор не мог соединиться с семьёй, оставшейся в Финляндии, и общение с женой и детьми ограничивалось перепиской. Мария Христофоровна помнит многочисленные открытки с репродукциями картин из Эрмитажа и изображениями петербургских памятников. Из них составилось несколько альбомов - к сожалению, пропавших в Кякисалми после Зимней войны. «Гуманные» представители новой власти позволили о. Христофору лишь раз, летом 1925 г., съездить за границу в Финляндию навестить семью. Правда, двух его прихожан взяли в заложники, чтобы расстрелять в том случае, если их пастырь слишком задержится или вовсе не вернётся в Россию.
В начале тридцатых годов, после того как разруха окончательно отступила, а государство стало всё больше помогать православным приходам, Министерство народного образования Финляндии утвердило «Положение о заработной плате священнослужителей прихода Кякисалми», согласно которому в нём числился не только настоятель собора, но и диакон. В июле 1932 года на собрании общины был избран первый диакон - отец Михаил (или, в финском варианте, Микаэл) Саарента, прежде служивший в Суоярви - волостном центре в Карелии. В 1936 году его сменил отец Иоанн Ильтонов (Иоханнес Илтола).
Церковными старостами, по давней традиции, избирались (сроком на три года) наиболее уважаемые прихожане, - как правило, купцы-благотворители, состоятельные горожане. Они безвозмездно вели церковное хозяйство, принимали пожертвования, помогали причту в духовном окормлении прихожан. С 1932 по 1934 год старостой был инженер Владимир Хмелевский, после него - домовладелец Василий Иванович Павлов, затем - купец Пекка Вяртси.
В середине 1930-х гг. связь с отцом прервалась; возможно, он скрывался от властей, активизировавшихся во время так называемой «безбожной пятилетки» (1932-1937). Однако вероятнее другой вариант судьбы о. Христофора: ему, очевидно, довелось испытать на себе все те лишения и трудности, что выпали на долю многих тысяч новомучеников и исповедников Русской Церкви. О смерти о. Христофора, последовавшей в 1938 г. во Владивостоке, его семья узнала из неподписанной открытки, отправленной из Ленинграда и каким-то чудом дошедшей до Финляндии.
84 Скажем к слову, что в современной Финляндии, где лютеране составляют около 90% населения, а православные - лишь 1,5%, государство за свой счёт нанимает законоучителя, если в школе насчитывается не менее 3 детей православного исповедания [см.: Присяжный А., Суриков А. Православие в Финляндии // Эхо планеты. - 1990. - № 32/33 (28 июля - 10 авг.). - С. 47-448]. У нас же, в «свободной» России перестроечной эпохи, ныне вести в школе уроки Закона Божия запрещено - разрешается лишь послеобеденный факультатив!
85 Здесь и далее в этом разделе мы используем сведения, любезно предоставленные в наше распоряжение магистром гуманитарных наук из г. Лаппеэнранта Паулой Кохо (в своём письме от 22 марта 2000 г.), а также мемуарный очерк-отчёт бывшего хранителя фондов городского музея Албина Каасинена (7.IV.1892, Липери - 3.III.1970, Хельсинки) «Десять дней в освобождённом Кякисалми» (14.XI. 1941). Подстрочный перевод последнего документа осуществлён сотрудником Государственного музея «Крепость Корела» Валентиной Михайловной Костроминой.
86 В этом двухэтажном каменном доме на нынешней улице Цветкова в послевоенный период была школа № 1, затем Дом пионеров, станция юннатов, а с 1994 г. - Православная гимназия (Школа русской культуры во имя Преподобных Сергия и Германа, Валаамских чудотворцев).
87 См.: Костромина В. Первые жители послевоенного Кексгольма // Красная звезда. - [Приозерск], 2000. - 21 сент. (№ 110). - С. 2. - (Память; Вып. 10(12)).
88 Пономаренко В. Д. Жнивень: Избранное: Лирика. Проза. 1961 г. - 1995 г. - Ярославль: Стриж, 1995. - С. 78.
89Мозалевская Т. Э. Краевед, одарённый от Бога // Вуокса: Приозерский краеведческий альманах. - Приозерск, 2000. - Вып. 1. - С. 204.
90[Пашкина J1. Д. ?] Почётные граждане города Приозерска: Савин Пётр Иванович // МКК. - Ф. 5. - Д. 24. - № . - Л. 6. - (Машинопись).
91Kaasinen A. Kymmenenpaivaatakaisinvallatussa Kakisalmessa // Museovirasto. - F. № 90/265.-1941.-L. 5.
92Подобным же образом относились и нередко до сих пор относятся приозерцы к финско- лютеранским захоронениям на так называемом «Старом городском кладбище». Этот погост был обширнее и богаче православного, и его после войны буквально срыли, уничтожив за малым исключением все надгробные плиты и вскрыв большинство захоронений с целью ограбления. Поверх гробов XVIII - первой половины XX века клали в 1940-1980-х годах новых покойников. Старые надгробные памятники использовали, так сказать, «для пользы дела» до самого последнего времени. Например, когда понадобилось установить хорошую плиту на могиле Героя Советского Союза лётчика Г. П. Ларионова, не нашли ничего лучшего, как приспособить для этой цели надгробную плиту, снятую с одного из финских захоронений. Пришлось, правда, зачистить её поверхность там, где было имя умершего, а поверх выбить звезду - вот и вся недолга.
93См.: Kuujo Е., Puramo Е., Sarkinen J. Op. cit. - S. 267-268; Пашкина JI. Как рождаются легенды, или «Безымянный» в Кексгольме // Красная звезда. - 1991. - 7 марта (№ 29). - С. 3-4. - (Память; Вып. № (33)).
94См.: Фёдорова Т. Снег и голуби под куполом // Вести. - 1997. - 6 февр. (№ 14). - С. 2.
95Там же.
96 Болдырев П. Крест и змея // Красная звезда. - 2000. - 22 февр. (№ 20). - С. 3. - (Память; Вып. 2(4)).
(Продолжение следует)
