Возвратившись в дом после ликвидации предателей, мы быстро закончили погрузку больных, имущества и продуктов. На прощание с любезными хозяевами дома все собрались в большой комнате, где был устроен скромный прощальный ужин. Посидели, поблагодарили деда Василия и хозяйку за их гостеприимство и помощь, пожелали в скором времени встретить освобождение и увидеть живыми своих сыновей после войны. На всякий случай я оставил деду Василию один автомат и пару гранат, посоветовав спрятать их надежно, но не далеко. Сказал ему, что не исключено, что наши пути-дороги нас снова приведут к его дому.
Приняв определенные меры предосторожности, мы отправились в путь - опять в неизвестность, полную опасностей. До места назначения добрались уже под утро без всяких нежелательных встреч и происшествий. Поскольку прошедший день был весьма напряженным, а ночь бессонная, то всем была дана команда на отдых, и так, чтобы никакие разговоры до определенного часа не велись. Кроме того, еще во время прощания на хуторе в присутствие всех я предупредил о том, чтобы о ликвидированных шпионах ни с кем не вести никаких разговоров, так как здесь остается невыясненным ряд моментов. Если же кто-то поинтересуется, где же те двое представителей штаба Брянского фронта, то ответ должен быть таков: «Они пошли своим путем, а куда - нам неизвестно».
На следующий день я не стал собирать никаких совещаний. По правде говоря, говорить пока особенно было не о чем, да и ничего срочного не было. Больше всего в тот день меня интересовал разговор наедине с подполковником. Для этого я решил пригласить его показать мне прилегающий к лагерю район.
Надев «свою» немецкую офицерскую форму, мы, и еще двое разведчиков, также соответственно одетых, взяли автоматы, гранаты, пистолеты и двинулись обследовать окрестности в радиусе примерно полкилометра, двигаясь в обход лагеря по окружности. Разговор с подполковником я начал с просьбы рассказать мне все, что здесь происходило в мое отсутствие, включая возможные разговоры, предложения и другие, на первый взгляд, мелкие события. Я особенно подчеркнул то, что мне важны именно детали.
- Позже я расскажу тебе, Андрей, - я надеюсь, что ты позволишь мне называть тебя по имени, не упоминая звание и должность - почему я всем этим так скурпулезно интересуюсь.
Подполковник ответил утвердительно на мое к нему обращение, и мы начали беседу. Андрей начал с того, что поведал мне о несколько странном поведении здесь трех представителей из командного состава отряда - начальника штаба, заместителя командира отряда и, особенно, комиссара.
- Если бы я не знал, кто они такие, можно было бы подумать, что это случайно оказавшиеся в рядах партизан люди! Не исключено, что таким образом они и меня проверяли, что я за «птица», оказавшаяся волею судьбы в одной с ними клетке.
После того, как Андрей закончил свой рассказ, в котором было поднято немало других вопросов, свое повествование начал я. Мы обсудили состояние наших больных и не обошли вниманием наших хозяев - деда Василия и его жену.
- О деде Василии у меня сложилось самое хорошее впечатление. Он настоящий патриот, рисковал ради нас многим, но ни слова неудовольствия или недружелюбного взгляда. Я ему оставил, на всякий случай, немецкий автомат и пару гранат.
- А теперь о главном. Слушай внимательно и думай. Позавчера во второй половине дня на хутор пожаловали гости в легком конном экипаже: два седока и кучер. Все в немецкой форме со знаками различия РОНА. Когда мне постовой сообщил об их приближении, я надел вот эту немецкую форму с погонами обер-лейтенанта. Они вышли, мы поприветствовали друг друга. Гости сообщили, что представляют разведку полицейской бригады Каминского и выполняют задание по организации постов и застав в селах с целью задержания мелких групп партизан из разгромленных отрядов. В ответ я представился руководителем особой группы одного из карательных отрядов.
- Лицо старшего по званию мне показалось очень знакомым. Я вспомнил, что его мне в свое время пришлось перевербовать и понудить дать согласие работать на нас. Затем, с течением времени, я отошел от этих дел и потерял его из виду. Разговор-то я продолжал, но из головы не выходила одна мысль: продолжает ли этот человек контакты с нашими коллегами из бригады, или он отошел в сторону в связи с произошедшими боевыми действиями и уходом бригады из зоны ее базирования?
- И тут, во время разговора, вдруг открывается люк в подвальное помещение и оттуда с пистолетом выскакивает один из наших «представителей штаба Брянского фронта»! Пистолет он направляет на меня и со злорадством произносит в мой адрес несколько фраз. Я выхватываю свои пистолеты и командую ему: «Оружие на пол или смерть!» В ответ он выстрелил. Я вовремя присел и отвернулся - пуля пролетела у виска. Не желая убивать этого негодяя, я своим выстрелом продырявил ему ухо и задел щеку.
- Пока этот «крысятник» приходил в себя, оказавшийся рядом мой старый знакомый из другого лагеря ударил его по руке и обезоружил. После этого я нанес этому типу свой коронный удар, от которого он потерял сознание и упал. В дом вбежал разведчик, стрелявшего обыскали и связали. Его напарнику было приказано гранаты не трогать, выбросить все оружие, боеприпасы и выходить наружу. Все это было сделано очень быстро. Разведчик проверил подвал, вынул оттуда пять гранат и пакет с бумагами, кстати, с очень интересным содержимым. Обоих шпионов, со связанными руками, снова поместили в подвал, разведчик вышел на свой пост, а я продолжил разговор со своими гостями.
- Чтобы это действо прошло как-то естественнее и чтобы несколько сгладить неприятный осадок от только что случившегося, я попросил деда Василия и его супругу подать нам кое-что их съестного и бутылку спиртного из наших запасов. Я понял, что Дмитрий, мой старый знакомый, конечно, сразу же узнал меня и что он, очевидно обеспокоенный перерывом со связью, не без интереса наблюдал за всем происходящим на его глазах.
- А теперь давай, Андрей, присядем вот на это сухое дерево. Дальше будет еще интереснее.
- За столом, после рюмки-другой, беседа пошла поактивнее, выпили в том числе за взаимопонимание и сотрудничество. Второй гость старался поддержать нашу компанию, но вел себя скромно. В конечном итоге мы расстались, выразив надежду вновь встретиться в более благоприятной обстановке. Договорились о связи. Что с пленными? Я их допросил поодиночке, заставил многое изложить на бумаге. Дальше возник главный и пожалуй, неразрешимый в наших условиях вопрос: куда их девать? Их вина установлена, цели и задачи, поставленные перед ними их хозяевами, выявлены. Яды, оружие и документы изъяты. Отпустить их было нельзя, а использовать на нашем уровне и в сложившихся условиях в ближайшее время невозможно. Кроме того, возник еще очень важный момент, о котором я хочу тебе поведать. Из документов стало ясно, что они уже развили активную деятельность среди членов нашей группы. Правда, это потребует еще своей проверки, экспертизы.
Тут я показал Андрею обязательства стать агентами немецкой секретной службы.
- В лес их везти никак нельзя было. Состоялся суд, шпионы были приговорены к смертной казни. Приговор приведен в исполнение в глубоком овраге без единого выстрела. Всем участникам судебного заседания я запретил вести какие-либо разговоры, Мол, те двое ушли своей дорогой - таков ответ на вопрос.
Андрей, ознакомившись с материалами допроса, решением суда и обязательствами за подписью командной тройки отряда, долго не мог придти в себя. Я его не торопил. Когда он слегка отошел от первоначального шока, я попросил его высказать свое мнение и оценить наши действия. Возможно мы где-то действовали весьма опрометчиво, бездумно?
После некоторого раздумья он, в довольно осторожных выражениях, изложил свое мнение. Полагаю, что нет необходимости излагать здесь довольно пространное, но квалифицированное мнение специалиста-разведчика. Тем более, что во многом оно повторило бы уже выше сказанное. В целом, он одобрил мои действия по разоблачению вражеских агентов, отметив, что нами при этом были применены ряд оригинальных приемов.
- Пожалуй, правильно вы поступили, что не молча ликвидировали этих подонков, а устроили над ними суд, соблюли в какой-то мере закон цивилизованного государства, а не последовали примеру «носителей немецкой культуры» - культуртреггер, которые без суда и следствия умерщвляют десятки тысяч наших сограждан. Конечно, было бы интересно заполучить этих двух агентов немецкой спецcлужбы живьем, возможно они бы пригодились в будущем. Но в нашем положении, ты прав, это представляется невозможным. Верно ты поступил, что запретил какие-то разговоры о них и не оглашаешь фамилии, значащиеся в обязательствах - это серьезное дело, и оно требует тщательной проверки.
В заключение Андрей еще раз поблагодарил меня и сказал:
- Я, честно признаюсь, поражаюсь всему тому, что ты с твоими разведчиками делаешь, придумывая на ходу и осуществляя все так, что люди, занимающие командные посты и имеющие высокие звания, слушают тебя и беспрекословно выполняют твои команды. И ты еще помогаешь своим коллегам из разведки более высокого уровня, поставляя ценную информацию для агентурной работы в тылу врага!
Я не выдержал, встал и сказал:
- Хватит, Андрей, петь дифирамбы в мой адрес. Кроме вас и моих коллег-разведчиков, никто наших дел не видел, и вряд ли их оценят в будущем. Наш же с вами в первую очередь просчет состоял в том, что эти агенты путешествовали, ели, пили и спали вместе с нами. Будь они поумнее, продолжали бы действовать до сих пор, а возможно и на более высоком уровне. Здесь виден явный прокол в их подготовке. Скажите, ну зачем надо было выскакивать из подвала и устраивать эти сцену? В расчете на легкую победу? Но эта победа у них была в руках. Они могли спокойно выявить своих людей, а с группой разделаться было бы проще простого - или перестрелять ту часть, которая не согласна на вербовку, или сообщить своим хозяевам о местонахождении наших людей, а те хорошо знают, что и как в таких случаях надо делать.
- Ну да ладно, Андрей. Слишком много внимания этим двум подонкам. Они этого не стоят. Сейчас же нам вместе надо серьезно подумать - что же делать дальше? Ведь не сидеть же здесь, сложа руки, в ожидании каких-то благ. О нас-то никто и ничего не знает. Мы сами должны известить о себе. Очевидно, надо начинать вести активные и планомерные поиски. Для этого надо отправить разведгруппы к месту нахождения прежнего лагеря. Полагаю, что туда обязательно придут и другие партизанские разведчики. Возможно, там можно будет оставить какие-то условные знаки. Сниматься отсюда и идти всей группой пока не вижу смысла. Передвигаться по лесу, имея двух раненых, было бы очень трудно. К тому же нет гарантии от встречи с поисковыми группами полиции.
- По одному-два человека сейчас в разведку направлять опасно, а по три-четыре разведчика не хотелось бы - у нас всего вместе со мной шесть человек. Надо бы подумать и решить, как использовать начальника штаба, комиссара и заместителя командира отряда. Да, кстати, кто в группе занимается приготовлением пищи, и каково ее качество?
Андрей шел рядом и внимательно слушал, все, что я говорил. Начал он с ответа на мой последний вопрос.
- Кто готовит? Временно обязанности повара выполняет начальник штаба, к качеству пищи особых претензий пока не было. Но этот вопрос нам надо решать основательно, так же как необходимо установить нормы расхода продуктов. Ведь источника их пополнения у нас пока нет, а сколько нам придется здесь отсиживаться - неизвестно. Да и если и соединимся с кем-то, то нас нигде не ждет накрытый стол. Туда надо являться не с голыми руками и пустыми желудками.
- Что касается организации разведывательной работы, мысли твои правильные. Надо к этому делу приступать немедленно. Больные пусть выздоравливают, а комиссара и замкомандира отряда можно включить в состав разведгрупп. Моя судьба, думаю, решится при первой возможности связи со штабом фронта. Будем искать такую возможность, а пока пойдем в разведку. Для меня это важно не только в плане оказания помощи группе, но и для поддержания формы разведчика, а также, возможно, приобретения новых знаний.
Я поблагодарил Андрея за откровенность и поддержку моих действий и начинаний, добавив, что готов кое-чему поучиться у него. Ведь он заметно старше и много опытнее меня в делах разведки, прошел специальную школу обучения и имеет немалый опыт не только полевой, но и штабной работы. На это он ответил, что если бы все разведчики, которых он знает, обладали таким опытом и знаниями, какими владеют люди нашей группы, то многие проблемы у них или не возникали, или решались бы совсем по-другому - быстрее и с большей пользой для дела.
Во второй половине дня, уже в нашем мини-лагере, мы собрались обсудить сложившуюся обстановку и возможно планы действий на ближайшие дни. После моего краткого вступления каждому члену группы была предоставлена возможность выступить со своими предложениями. Предложений было высказано много - в основном старались здесь наши старшие товарищи. Но многие из них, образно говоря, были для нас несбыточными. Ведь мы представляли собой небольшую группу, в которой насчитывалось лишь 12 человек, считая двоих больных, которые еще в течение длительного времени будут ограничены в движении и нагрузке.
В конечном итоге сошлись на том, что надо максимально усилить разведывательную деятельность, в которой должны принять деятельное участие все здоровые члены группы. Со следующего дня начинаем тщательную подготовку к выходу на задания!
В заключение я обратился к присутствующим примерно так:
- Второй важный вопрос: учесть все имеющиеся у нас запасы продовольствия, одежды, обуви, а также оружия и боеприпасов. Надо иметь в виду, что активных действий по пополнению наших запасов у нас пока не предвидится. Придется ввести режим строгой экономии. Эту работу, полагаю, можно поручить начальнику штаба.
- Считаю, что главная наша задача в ближайшие дни состоит в том, чтобы установить связь с основными силами отряда. Всем надо подумать, как лучше это сделать. Особое внимание необходимо обратить на соблюдений правил конспирации. Не исключена возможность встречи с бродячими антипартизанскими группами и полицейскими заставами на опушках лесах. А ведь наш лагерь расположен как раз недалеко от окружной дороги.
- Нам надо также позаботиться о лошадях, их питании, прогулках. Они нам еще пригодятся. Кто из разведчиков любит лошадей? Володя Грак поднял руку? Ну вот ему и поручим шефство над конями. Кстати, а имена или клички им дали? Нет? Это не порядок. К завтрашнему дню определитесь!
Следующий день был посвящен формированию первой разведгруппы: ее экипировке, разработке примерного маршрута в направлении зоны расположения бывшего лагеря отряда. По пути движения группы предусматривалась и возможность отклонения от намеченного маршрута для посещения бывших лагерей других отрядов бригады. Необходимо также было произвести разведку окраины леса с целью выявления полицейских застав. В случае встречи с разведкой отряда нужно уточнить район его нынешнего базирования и возможность для воссоединения с ним нашей группы. Не исключено, конечно, что разведка отряда еще не прибыла на место уничтоженного лагеря. В этом случае возможна задержка в расчете на вероятность такой встречи.
В процессе инструктажа-беседы с отправляющейся в далекий и долгий путь разведгруппой, состоящей из пяти человек (четырех разведчиков и Андрея) были затронуты и обсуждены многие вопросы о скрытности передвижения и осмотрительности:
- Лесные дорожки и тропинки могут быть заминированы. Не исключается наличие мин при подходе к лагерю и на территории самого лагеря. Возможна встреча группы с волчьей стаей, где находится знакомая нам волчица Зорька. Ни в коем случае волков не обижать. Они наши союзники. Если будет возможность, неплохо было бы угостить их чем-нибудь съестным. Они поймут, что вы их друзья, но находитесь в затруднительном положении. Это очень умные звери, и они высоко ценят дружбу и доброе к ним отношение. Старшего группы определите себе сами, но каждому разведчику предоставляется высокая степень самостоятельности. Но бдительности не теряйте и расчетов, по возможности, не избегайте. В каждом случае риск должен быть оправдан.
Итак, почти половина дееспособного состава отряда отбыла в разведку. Нагрузка на оставшихся в лагере, по существу, при этом повысилась в два раза. Но не это меня беспокоило. К трудностям нам было не привыкать. Не оставляла меня мысль о тех бумагах-обязательствах, обнаруженных у «крысятников». И касались они руководителей отряда, проживающих рядом с нами. Не было у меня твердых доказательств, что это не провокация, но и полной уверенности в обратном тоже не было. Скорее бы соединиться с основными силами отряда, доложить руководству о всех наших делах, передать документы и пусть они разбираются с ними! Вполне можно было допустить, что наша информация может быть дополнена сведениями из других источников. Мне же в данной ситуации не корректно было бы вмешиваться и судить о делах старших и занимающих довольно высокие служебные положения в наших структурах.
Ожидание наших товарищей из разведки, казалось, растянулось на бесконечно долгое время. Постепенно, соблюдая осторожность, мы обследовали опушки леса - сначала в районе расположения лагеря, а затем по периметру на расстоянии 12-15 километров в ту и другую стороны.
Особой заботы и внимания требовали и наши лошади. Их надо было не только кормить, поить, но и выгуливать. Что касается корма, то понятно, что никакого зерна мы им не могли предложить, но зеленой травы в это время в лесу уже было достаточно, и мы делали ее заготовку как для текущего потребления, так и подсушивали про запас.
Наши больные постепенно поправлялись. Врач уже мог довольно твердо стоять на ногах, передвигаться, но пользовался пока тростью. Заместитель командира бригады чувствовал пока себя неуверенно и в физическом, и моральном смысле этого слова. Вел он себя довольно замкнуто, по свое инициативе в разговоры не вступал и свою душу ни перед кем не открывал. Его, очевидно, угнетало то положение, в котором находилась наша группа, ее оторванность от основных сил отряда и бригады, а также его собственная бездеятельность, вызванная состоянием здоровья. Мои попытки выйти с ним на обсуждение каких-то проблем заканчивались безрезультатно.
Наконец, примерно на шестой или седьмой день, наши ожидания закончились - в лагерь вернулась часть разведчиков. Из пяти посланных нами человек назад прибыли лишь двое. Наш первый вопрос, конечно, был: «Где остальные?» Сначала последовало молчание, а потом ребята попросили воды. Напившись, заявили, что они предельно устали и голодные.
Последние несколько дней я просил нашего повара всегда иметь под рукой какую-нибудь готовую пищу, так как по своему опыту знал, что в конце рейда у разведчиков, как правило, никакой еды не оставалось, и они к финишу пребывали в весьма неприглядном виде.
После легкого утоления голода разведчики сообщили, что с разведкой от основных сил отряда им в конце концов удалось встретиться. С ней в отряд направились двое из наших людей, а один из разведчиков по имени Василий (по кличке Васон) погиб при взрыве мины, которую он неосторожно задел на месте разрушенного лагеря. Находившиеся вблизи от него подполковник и разведчик Сергей получили контузии и легкие осколочные ранения.
Мы дали возможность ребятам отдохнуть некоторое время, а затем с ними уже состоялся обстоятельный разговор. Они сообщили, что в самом начале пути они, соблюдая все меры предосторожности, никаких препятствий не имели и так прошли за два дня довольно приличное расстояние. На третий день путешествия встретили в лесу несколько трупов убитых лошадей, а потом полностью разрушенный лагерь одного их отрядов нашей бригады.
Дальше, на своем пути они уже наблюдали останки еще нескольких разрушенных лагерей, незахороненные тела бойцов, разбросанное в лесу поврежденное и целое оружие, боеприпасы. Все это представляло довольно угрюмую картину. Каратели постарались и действовали в довольно жесткой манере. По прибытии на место нашего разрушенного лагеря, окинув взором все то, во что превратили бомбы, снаряды и подрывники врага некогда уютный партизанский лагерь, невольно сердце сжималось от боли, досады и бессилия. Затем последовала гибель нашего товарища.
Слабым утешением на фоне всего этого была мысль о том, что партизаны до последней возможности обороняли и удерживали лагерь от многочисленных попыток врага завладеть им. А ведь на стороне врага участвовала в боях бронетехника, артиллерия разных калибров, минометные подразделения, авиация. Но враг не считался ни с какими потерями, особенно когда в боях участвовали венгры, а также карательные батальоны, составленные из людей разных национальностей: итальянцев, румын, словаков, а также выходцев из разных краев Советского Союза - особенно из Западной Украины и прибалтийских республик. Бывшие граждане страны разными путями пришли в карательные части фашистов, но вели себя подчас даже в более жестокой форме, чем их хозяева. Они с особым ожесточением и остервенением уничтожали жилые и производственные постройки в партизанских лагерях. Этим коллаборационисты доказывали верность и преданность своим хозяевам, усердно отрабатывая свое содержание и показывая всем видом, как они активно борются с советской властью.
Лагерь нашего отряда был разрушен с таким особым усердием. В нем не осталось ни одного помещения, пригодного для восстановления. Кроме того, он весь был заминирован взрывными устройствами неизвестного разведчикам типа. Несмотря на соблюдение всех мер предосторожности, при прохождении группы одно из таких устройств взорвалось, и ближайший к месту взрыва разведчик погиб. Двое других (один спереди, другой сзади) получили средней тяжести контузии и осколочные ранения. Разведчики сами себе оказали первую медицинскую помощь имеющимися у них средствами, а наш погибший товарищ был похоронен на возвышении, где был установлен знак для его опознания в дальнейшем.
Разведку отряда, как и предполагалось, пришлось ждать. Она появилась в течение двух суток. При встрече и общении никаких недоразумений не было. Разведчики обменялись информацией, переночевали вблизи от лагеря, оставили знаки и предупреждения о минах для тех, кто возможно прибудет на это место, и разошлись. Двое наших раненых товарищей отправились в новый лагерь для получения там медицинской помощи и указаний для группы. Двое остальных выступили в обратный путь. По пути назад они проверяли опушки и никаких засад не встретили, но видели конные полицейские патрули, в основном в дневное время.
Нам оставалось теперь терпеливо ждать возвращения двух наших товарищей, а возможно и прибытия с ними представителей отряда или бригады. Но это уже вселяло надежду на скорое воссоединение.
