3. Русь
Но вернемся к образу славянина. С точки зрения Царьграда славянин - это варвар, уже как бы «выдернутый» из состояния дикости и потенциально способный стать союзником Империи. Славянин - это дитя природы, вставший на «путь исправления».
Западные европейцы, основу которых составляли племена готов - это тоже божьи люди, окормляемые Римом, а остальные - это варвары, упорствующие в своих заблуждениях.
Иноверцы (персы, арабы, хазары) - это откровенные враги.
Крещенный славянин - это уже «божий человек», но только отчасти. Грамотный крещенный славянин - это христианин, но не ромей. Стремление Византии сделать из восточных европейцев «божьих людей» читается в названиях до сих пор существующих народов. Богемы - это люди, знакомые с божественными наставлениями или заповедями. Словаки, словенцы - это люди Слова. Возможно, и сам корень «слав» является производным от Слова. Таким образом «славянин» уже в IХ в. звучало как почетное звание. Введение славянской письменности еще более приблизило часть славян к огромному ареалу христианской культуры. Причем, происходит даже определенное стирание или «замеление» глубокого рва, отличающего славянина от ромея.
Вначале <в качестве письменности> вводится «глаголица», базирующая которая затем замещается «кириллицей», которая приближена к греческой письменности. Крещенный, а затем воцерковленный славянин, к тому же владеющий кириллицей, - это уже «почти ромей». Славянин, оставшийся в дебрях язычества, это погибшая душа.
Но, доктрина славянизации, несмотря на свои впечатляющие результаты, дает и определенные сбои. Это и сопротивление славянскому языку, которое выказывают народы, считающие себя потомками римлян, а также мадьяры. <...> Это и трудности во взаимоотношениях новообразованных православных государств с Империей, которая рассматривала каждое из этих государств, как очередную епархию церкви, а его правителя, как своего вассала.
Христианизация Восточной Европы шла очень медленно и все никак не могла достичь побережья Балтийского моря. Священный статус императора не спешили признавать правители ляхов и моравы. Они стремились к росту контактов в Римом. Напряженные отношения с Болгарией, латинизация западных славян, уже в Х в. поставили для ромеев под сомнение перспективы создания единого славянского государства, способного стать политическим и военным противовесом давно прогнозируемой в Константинополе и наконец созданной Священной Римской империи.
А между тем славяне-язычники обживали восточноевропейскую равнину. Где-то воссоздавались старые родовое отношения, где-то новые. Наряду с почитанием основателя рода, почитались и те, кто возглавил перемещение на берега Днепра или Волхова. Большинство славянских поселений, хотя и отодвинули туземные племена, вынуждено платить дань хазарам, которые представляли собой организованную силу. Многоплеменной состав славянских городков, конечно же, провоцировал внутренние распри. Все находились в одинаково незавидном положении. Но необходимо было руководствоваться какими-то едиными правилами жизни. Кто-то в прежнем племени считался старейшиной, а кто-то жрецом. Но появились те, кто долго вел людей через горы и леса, и к кому уже привыкли прислушиваться. Появлялись сильные кланы, неплохо вооруженные и сплоченные, которые также претендовали на особое положение в городке. Потомки основателей поселений также рассчитывали на особое к себе отношение... Осколки зачастую не склеивались. Достигнутая с трудом упорядоченность жизни, внезапно опрокидывалась стихийными возмущениями одних против других. Кого-то убивали, кто-то был вынужден бежать дальше на Восток или на Север. Знаменитое изречение о том, что велика страна и обильна, да порядка в ней нет - это краткая и емкая оценка многочисленных трудностей обустройства тысяч людей на новом месте. Нравы были примерно такими же, как и на Диком Западе США в ХIХ в.
В IХ в. дружины скандинавов пронизывали европейский континент с такой же легкостью, как стальные прутья способны прошивать копну сена. Если в Западной Европе к тому времени уже сложился целый ряд государств, которые пытались оказывать викингам сопротивление, то славянские города представляли собой менее организованную силу. Но благодаря этому, столкновения славян с берегов Волхова, Ильмень озера, Оки, не выливались в жестокие кровопролитные сражения.
Между славянами и скандинавами было немало общего; и в первую очередь, языческие боги, по-разному именуемые, но олицетворяющие одинаковые стихии. Была схожа и масть. Мощные отважные викинги могли казаться горожанам воплощением языческой силы, удали, геройства. Конечно, это были враги (варяги), но враги не рождающие острой ненависти, а способные ввести строгие порядки в городскую жизнь, организовать оборону от набегов туземцев. Скорее всего, где-то на прибалтийских землях в середине 1Хв. викинги стали отбирать себе из различных племен молодых крепких людей в качестве проводников, носильщиков, гребцов. Немногим позже начался отбор и для пополнения дружины. Крепкий, русоволосый (светлый), преданный своему предводителю юноша, выполняющий при сражениях роль разведчика, охранника или легковооруженного ратника, также стал зваться русью. Русь не обязательно рекрутировалась из славян. В нее могли входить и представители других племен; финны, эсты, латы, ливы. То были слуги, или рядовые при викинге (офицере). Благодаря созданию отрядов, состоящих в основном из руси, малочисленные скандинавы получали возможность контролировать значительные территории от Балтики до Днепра. Возможно, первоначальные функции гребцов, рубщиков леса, конвоиров пленных, а затем и «солдатско-сержантского состава» выполняли представители какого-то покоренного прибалтийского племени (пруссы, россы), созвучного со словом «русь». А когда функции «слуг-помошников» в дружинах окончательно определились, русью стали звать всех тех, кого стали брать для выполнения этих функций. Так «швейцар» в ресторане - это не обязательно житель Швейцарии. А работник ламбарда - не из Ломбардии.
Не менее убедительна и «латинская версия». Скандинавы, благодаря разбойничьим набегам на Западную Европу отчасти успели познакомиться с латинским языком, в котором слово «рустик» означает «младший». То есть Русь - это младшие по званию или по своей роли в боевой дружине, «молодые» в ватаге ветеранов.
Утверждения летописцев, а вслед за ними ученых-историков о призвании варягов на правление вряд ли следует понимать буквально. Скандинавы в те века были лучшими воинами Европы. В античные времена, благодаря своему культу мужества и отваги, они могли бы создать мощную империю. Но и на исходе первого тысячелетия христианской эры, они не ждали приглашений, а приходили и побеждали тех, кто сопротивлялся им. В латинизированных западноевропейских княжествах викинги воспринимались как пираты, как демоны языческого мира. Встречаясь с откровенно презрительным отношением к себе со стороны христиан, викинги отвечали жестокостью. Они побеждали всех и всюду; от Англии до Сицилии. Но если в Англии они внешне мало отличались от рыжих кельтов, то в Сицилии среди смуглокожих брюнетов-христиан они могли пребывать только в роли безусловных победителей или были бы уничтожены все до единого.
<...>
Что же касается Новгорода, Ростова, и других менее значительных городков, то их население не воспринимало появление варягов, как кару за грехи или как нашествие «поганых». Эти города находились вне христианского мира, вне государств - в окружении туземных племен, чья жизнь была полностью слитна с ритмами природы. В этих городах не было правящих династий; они просто не успели сложиться. Коллегиальность естественна там, где нет доминирования одного рода, где большая часть населения говорит на разных языках и кое-как на одном, славянском. Появление варягов, по сути таких же мигрантов, только более сплоченных, отправившихся в поход за добычей, не привносило в жизнь города радикальных изменений. Варяги не рушили идолов и не запрещали жертвоприношения. Их грубое поведение было более понятным таким же грубым язычникам славянам, чем проповеди о смирении христианских миссионеров. Варяги безусловно дисциплинировали городскую жизнь и выполняли охранные функции, сравнительно легко отбивали нападения туземцев, не желавших мириться с колонизацией их земель. То есть после незначительных столкновений скандинавов со славянами, между ними сложился военно-политический союз «пришлых язычников» против язычников туземных. Славяне платили дань и признавали за скандинавами право править, а последние гарантировали безопасность городов от вылазок туземцев, а также от посягательств <...> степных кочевников. Но многие славянские поселения уже платили дань хазарам. Грядущее столкновение скандинавов с хазарами становилось неизбежным.
В свою очередь, взаимоотношения варягов с туземцами никак не налаживались. Туземцы трудно поддавались обложению данью. Они легко исчезали в лесных чащобах, их селения было непросто обнаружить. Их родовые связи отличались устойчивостью, а языки сильно разнились. Туземцев было легче оттеснить, чем покорить. Бескрайность леса предоставляла им прекрасные возможности для маневра. Крайне далекие от исторических процессов, от борьбы религий и рас, туземцы считали любых пришельцев за чужаков. И когда чувствовали свое превосходство в силе, то обязательно нападали, а когда соглашались со своей слабостью - прятались в непролазных чащах.
Дабы закрепиться на занятых территориях, варяги также строили города, в основном - по берегам рек. Иных дорог тогда просто не было. Кого они могли заселить в эти городки, выполняющие роль сторожевых укреплений, хранилищ добычи и товаров? Собственные дружины малочисленны, туземцы откровенно враждебны. Только славяне могли наполнить жизнью эти крепости-склады.
Но чтобы общаться со своими невольными союзниками, варягам необходимо было знать славянский язык. Сначала они не стремились к этому. Именно на русь возлагались обязанности знать как варяжский так и славянский языки, и выполнять еще и функции переводчиков-посредников, а также надсмотрщиков в ходе мобилизации горожан для проведения крупномасштабных работ (возведение крепостного вала, строительство детинца). В летописях указывается, что Олег для охраны городов набирал не только славян, но и касогов, торков, печенегов. Главное условие - быть храбрым. Но на каком языке вся эта разношерстная масса могла общаться? Только на примитивном славянском. Наличие «инструмента общения» является огромной организующей силой. Печенеги, или торки то появлялись в орбитах варяжских дружин, то исчезали. Славяне находились постоянно. Таким образом, союз варягов со славянами носил объективный характер, но он не был идиллическим. Славяне изгоняли из городов одних правителей и «звали» других, участвовали в распрях между скандинавскими кланами. Хорошо известны случаи изгнания варягов из Новгорода, убийство древлянами одного из первых князей земли русской - Игоря. Карательная экспедиция была организована вдовой князя - Ольгой. Но направленность долговременной тенденции заключалась в том, что скандинавы обустраивались на берегах Двины, Волхова, Днепра, Оки с помощью славян, и неизбежно смешивались с последними.
Относительная гармонизация взаимоотношений между скандинавами и славянами исподволь вела к тому, что военная каста варягов стала постепенно утрачивать свои племенные черты и перенимать славянские. Не следует забывать, что кн. Владимир Красное Солнышко - уже полускандинав-полуславянин. Варяги стали понемногу трансформироваться в сознании славян в витязей и богатырей-героев. Число смешанных браков росло, а соответственно увеличивалось и число детей от этих браков.
Со второй половины IX в. у значительной части восточноевропейской равнины в христианском мире появляется особое название - Русская земля; земля, принадлежащая скандинавам-викингам или подчиненная им территория. Черное море, на котором они тогда безраздельно хозяйничали, также зовется Русским.
И вот хозяева земли русской, плавая по Русскому морю, начинают беспокоить пределы Империи. Из сохранившихся летописных упоминаний известен поход Аскольда и Дира на Царьград на 200 ладьях, закончившийся неудачей из-за сильной бури. Полвека спустя дружины под водительством Олега все же осаждают Царьград, опустошают его окрестности, и тем самым вынуждают императора разрешить скандинавам (их тогда называли норманнами) вместе с русью беспошлинно торговать в столице мира. В ходе переговоров, Олега много дней водят по церквам и соборам Константинопольским, показывают богатства храмов, страсти Христовы на иконостасах - подвергают обычной, проверенной веками процедуре превращения дикаря в союзника. Что не могло не удивить ромеев? Это знание Олегом, хоть и скудное, славянского языка. Возможно, он еще не знал этого языка, но часть его дружины или свиты уже могла говорить не только на своем, скандинавском... То есть ромеи смогли воочию убедиться в том, что эхо славянизации докатилось до дремучих лесов Оки и Волхова. И необходимо было этот стихийный процесс направить на христианский путь.
В том, что потомки гуннов-завоевателей славянизируются на территории Болгарии, а непобедимые скандинавы - на русской земле легко увидеть сверхестественные причины. Не исключено, славянизации были подвергнуты и осколки остготов, осевших на землях Центральной Европы. Внешне это выглядело так, что победители как бы натурализовались и ассимилировались с побежденными. Но римляне почему-то не ассимилировались с туземцами Пиренеев или Британии. И англичане - в Индии и Китае продолжали оставаться англичанами. Славянизацию потомков гуннов, скандинавов, осевших на славянских землях, следует приписать влиянию Империи. Приведем ряд высказываний.
«Хотя и ослабевшая и потерявшая ореол непобедимости, Империя остается для всех варваров золотой мечтой, средоточием культуры, государственной традиции, подлинным центром мира, а Констинтинополь - сказочной столицей, полной сокровищ и богатств, символом силы, красоты, славы...» (прот. А. Шмеман)
«Мы видим везде в Европе, как на западе, так и на востоке, варвары, несмотря на то, что опустошали области Империи и брали дань с повелителей обоих Римов, питали везде благоговейное отношение к Империи, к блестящим формам ее жизни, которые так поражали их воображение». ( С.М. Соловьев ).
Таким образом, викинги, как до них потомки гуннов и, возможно, ост-готов, завоевывая славянизированные земли, сами попадали под действие доктрины славянизации. Этот процесс происходил двояко. Так скандинавы, чтобы управлять огромной территорией, опирались на русь. Находясь в подчинении у витязей, русь обустраивала их быт, организовывала сбор дани, контролировала проведение «общественных работ», т.е. несла службу. Как свита зачастую правит королем, так и русь оказывала свое культурное влияние на скандинавов. Наряду с этим, Константинополь властно притягивал к себе взоры северных воителей. Викинг, побывавший в столице мира, мог рассказывать своим сородичам об этом событии всю оставшуюся жизнь и всегда находил внимательных слушателей. Но для ромеев они были заурядными варварами. Однако славянизирующийся варвар отличался от обыкновенного тем, что был более поощряем со стороны ромеев. Поэтому, если вначале у стен Константинополя появлялись варяги с русью, то столетие спустя варяги уже становятся русскими князьями-правителями славян. Меняются даже их имена: они становятся сугубо славянскими.
Благодаря тщаниям Империи, витязи знакомятся с догматами христианства. Отношение к принципиально новой религии было неоднозначным. Как и во многих других странах, проводниками веры в Спасителя являлись не столь миссионеры, сколько женщины, принадлежащие к местной правящей верхушке.
Кн. Ольга не только проходит обряд крещения в Империи, но и своего сына называет нескандинавским именем Святослав (святой славянин). Сын, тем не менее, прожил язычником, но имя, данное матерью, сохранил. Все его взрослые годы прошли в боевых походах. Но свою резиденцию он перенес поближе к Империи (на территории современной Болгарии). Его сокрушительный разгром хазарского войска, завершившийся уничтожением каганата как государства, свидетельствует о том, что «святой славянин» стоял на страже византийских интересов. С помощью этого храброго вождя Царьград отсек на окраине своей Империи проросший иудаизм с такой же легкостью, с какой опытный садовник ножницами состригает со ствола яблони «пасынок».
А св. Владимир - это уже, скорее, славянин, чем скандинав.
<...>
4. Православные
В тысячелетних рубежах присутствует некая мистическая значительность, позволяющая многим негромким событиям, происходящим в те годы, со временем становиться ключевыми для последующих эпох.
Доктрина славянизации является важнейшим из достижений внешней политики Империи, и к концу Х в. увенчивается своим последним успехом - крещением Руси. Но вскоре после этого события доктрина обнаруживает пределы своего «роста». <...>
Разгорается война между Империей и Болгарией - между двумя христианскими государствами, у которых «всего» один патриарх. Болгарский народ возмечтал о своем патриархе, а болгарские правители увидели себя воспреемниками императоров.
Христианизация разрушала языческие родоплемнные отношения. Но и сам христианский мир не смог удержать своей целостности и понемногу дробился на составные части. Этот процесс на переломе тысячелетий перешел в активную стадию. Скрепы догматов трещали и рвались под напором исторических сдвигов.
Латинская церковь все очевиднее становилась самодостаточным образованием и все откровеннее выказывала претензии быть властным центром всего христианского мира. <...>
И все же доктрину славянизации следует отнести к выдающимся достижениям внешней политики, когда-либо проводимой отдельным государством. На протяжении 3-4 веков происходило сравнительно мирное вовлечение восточноевропейских язычников, пребывавших в первобытном состоянии, в пространство христианской культуры. Под влиянием Империи смягчались нравы в племенах, шло распространение единого языка, прививались государственные институты. Утверждалась церковь. Причем рост числа епархий, союзных политических образований происходил не через завоевания, а мирным путем - в основном методами искусной дипломатии. История Византии состоит не из завоевательных походов, а из миссии Слова. <...>
Возникновение Киевской Руси явилось нечаянным результатом славянизации восточноевропейских племен. Слегка «опаленные» христианством, славянизированные язычники расселились на востоке от Карпат по берегам озер и рек. Они не успели сплотиться и выработать формы общественного устройства, признали над собой власть хазар, а затем варягов. Крещение Киевской Руси - лебединая песня Византии. Двуглавая птица византийская, наблюдая вокруг себя раздор и смятение, внезапно увидела на северо-восточных границах Империи новые горизонты, еще слабо обжитую территорию, которая со временем станет пригодной для царственного гнездилища.
К моменту схизмы различия между язычеством и христианством в Киевской Руси выглядели неизмеримо актуальнее, нежели политико-теологические размежевания, возникшие между Константинополем и Римом. Но сам факт раскола, конечно же, порождал определенную растерянность у крещенных киевлян. У язычников появлялся новый довод в пользу того, что христианство далеко не совершенно. Можно сказать еще определеннее. Киевская Русь вошла под сень Церкви в то время, когда сама Церковь вошла в период смуты. Эта смута в христианском мире, сопровождающаяся войнами между христианскими народами, утратой Святой Земли, анафемами, закончится разграблением Константинополя крестоносцами. Тогда уже и «молчаливому большинству» станет понятно, кто же они - «сильные мира сего». Но в середине ХI в. признаки смуты только множились и вряд ли представляли в своей совокупности цельную картину для народов православных.
После отлучения Михаилом Керуларием латинян от Церкви и киевские княжны, будучи выданными замуж за западноевропейских королей, оказались в стане еретиков-пособников Лукавого. Что может быть ужаснее для христианина, чем анафема - отказ Церкви далее печься о спасении души «раба божьего»? Человек утрачивает свою земную будущность, теряет христиан-родителей, остается без проблеска надежды на прощение (просто уже некому прощать). Он отпадает от тела Христова, как больной волос или ноготь, и принадлежит только тлену. Не исключено, что именно эти переживания досрочно свели в могилу одного из лучших киевских князей, Ярослава Мудрого - просвещенного правителя и любящего отца. Его смерть приходится на год схизмы.
Христианизация Киевской Руси не могла не сказаться на взаимоотношениях витязей со своими соплеменниками из Скандинавии. Последние оставались в своем большинстве язычниками. Князь Владимир в их глазах - уже не «подлинный викинг», а продукт смешения, христианин, предопределивший и для своих потомков христианский путь - т.е. политическую и духовную зависимость от Империи. Русская земля становится одной из епархий Константинопольской церкви. Киевский князь признает себя вассалом императора. Документы пишутся на кириллице. Скандинавский язык (или языки) все реже звучат в новгородских палатах и киевских хоромах. Детей из знатных семей насильно разлучают с родителями и содержат в интернатах, где болгарские и византийские миссионеры прививают им основы нового мироотношения.
Вряд ли все витязи были довольны складывающей ситуацией. Каждый из них должен был пройти горнило дилемм и коллизий, возникающих для любого язычника, стоящего на пороге воцерковления. Трансформация варягов в витязей, славянизация, крещение, приобщение к письменности - все это и этапы отторжения или хотя бы отдаления потомков Рюриковичей со товарищи от своей прародины. Они считали себя завоевателями и покорителями, а сами не заметили того, как их завоевала и покорила некая незримая, но могущественная сила. Сама русская земля со своими ритмами и необъятными просторами уже безраздельно владела их сердцами и душами. Ярослав Мудрый, инициируя создание «Русской правды», тем самым юридически закреплял свой статус русского князя. Уже не предания седой старины или сохранившиеся кровные узы с насельниками фиордов, а эта земля, на которой он родился и вырос, всецело определяла его значение как исторической личности. Он уже являлся русским князем по происхождению, по духу, по призванию. Но много ли было христиан на Руси к моменту его безвременной кончины?
Общеизвестно, крещение Руси состояло в том, что кн. Владимир, по возвращении из успешного похода в Крым, и уже в качестве родственника византийских императоров, загнал несколько сотен киевлян в небольшую речку Почаину - приток Днепра, а своих дружинников заставил сбросить идолов. Но это событие всего лишь означает, что в конце Х в. христианизация на Руси получила поддержку в лице Киевского князя.
До 988 г. христиане на Руси находились в сложном положении. Об этом свидетельствуют летописи. Так в 983г. согласно выпавшему жребию сын одного из витязей должен был быть принесен в жертву языческому богу; отец воспротивился этому решению жрецов, объявив, что он и его сын - крещенные. Оба они укрылись в своем доме, который язычники взяли приступом. Оба были убиты в схватке.
В Новгороде крещение вызвало настолько сильное волнение, что закончилось кровопролитным сражением. Воспользуемся еще раз высказыванием Соловьева-историка. (1)
«Некоторые ожесточенные приверженцы старой веры, слыша строгий приказ Владимира, бежали в степь и леса... «
Язычество славянское и скандинавское сопротивлялось всем действиям и решениям святителей земли русской. Города, особенно крупные, перестают быть для них надежными пристанищами. Степь просматривается кочевниками, мечтающими о добыче для рабовладельческих рынков. В лесах живут туземцы, возбужденные продолжающейся колонизацией их земель. Снова беглецами изыскиваются речные и озерные острова, холмистые возвышения - но в местах уже удаленных от больших городов. Северо-восток, заросший дремучими лесами и рассеченный полноводными реками, карпатские горы и уединенные долины видятся язычникам последним прибежищем - и они бегут туда; в основном за Оку, за Ладогу, поближе к холодным морям. Но их положение трагично. Небольшие поселения легко уязвимы туземцами. Городки, разрастаясь, неизбежно обнаруживают свое существование и христианские миссионеры направляются туда. Встречаясь с сопротивлением горожан, миссионеры обращаются за помощью к Киевскому князю и тот высылает дружину... Воины низвергают идолы, загоняют людей в реку (или озеро), епископ произносит молитву. А на месте разоренных капищ новообращенные христиане под бдительным присмотром княжеских слуг начинают возводить церковь. Через какое-то время церковь ломают или сжигают, священника убивают или изгоняют. Снова приходит дружина, ищут подстрекателей, сурово наказывают зачинщиков, церковь восстанавливают. Чуть ли не каждый язычник оказывается на распутье; или погибнуть в лесу от рук туземцев или поменять своих старых богов на новых (божественную Троицу) и жить в городе.
По смерти Яр. Мудрого, бушующая в христианском мире смута, на Руси проявляется в возрождении «права сильного». Нагорная проповедь уже не является неодолимым препятствием для братоубийственных распрей. Междоусобица также активизирует миграцию с юго-запада на северо-восток. Но теперь бегут уже не столько язычники, но и христиане. Распри среди князей ослабляют обороноспособность городов. Кочевники смелеют. Их набеги стирают поселения с лица земли со стремительностью полета птицы.
Верховья Оки и Волги просто обречены сначала на славянизацию, а затем на христианизацию. Вслед за язычниками-славянами, идут бесстрашные миссионеры, затем христиане, страдающие от междоусобных распрей и набегов кочевников. Вслед за беженцами идет уже совсем иная категория людей - отшельники, лишенные из-за экспансии ислама знаменитых «пустыней» в Передней Азии и Северной Африки.
Киев, расположенный на стыке двух зон «лес-степь», страдал от набегов кочевников со времени своего основания. Но борьба за киевский престол явно не шла на пользу городу. Некоторые претенденты на власть уже в союзе с кочевниками шли на Киев, чтобы взять его приступом. Легкой добычей в его окрестностях становились и монахи из монастырей. В те времена даже Киево-Печерский монастырь неоднократно подвергался разграблениям.
Среди «божьих людей», бредущих на северо-восток в одних рубищах и с посохом в руках, не обязательно были только славяне. В самой Империи и на ее бывших землях шел мощный откат подвижников веры с крайнего юга (Египет, Аравия) на крайний север. К русской Фиваиде устремляли свои горящие взоры молитвенники и постники. Зарастали бурьяном разрушенные и оскверненные храмы и монастыри в Ливане и Сирии. Но возникали новые светильники веры - в муромских лесах. Осеняя себя крестным знамением, подвижники веры шли навстречу неисчислимым опасностям, холоду и голоду. Не витязи и ромеи, не каппадокийцы и не славяне, а православные, отрекшиеся от «мира во зле» и целиком вверившие свою судьбу воле Спасителя. Многие их них, не заботящиеся о хлебе насущном и элементарных предосторожностях, погибали: от встреч с дикими зверями и не менее свирепыми туземцами, от роковых случайностей и неизбежных хворей, от невзгод, обусловленных суровым климатом. Но, тем не менее, «маяки веры» все чаще возжигались в треугольнике между Окой и Волгой.
<...>
Расселение православных на северо-востоке опять же носит очаговый характер. Обыватели идут вслед за истово-неистовыми подвижниками, оседают в полузаброшенных крепостях, построенных еще во времена первоначального продвижения варягов на Юг, теснят туземцев с древних капищ, обустраивают новые города, расширяют пространство свободное от леса. Владимир на Клязьме, Кострома, Суздаль, Рязань...множится число новых поселений, к ним примыкают монастыри. Или, наоборот, города возникают вокруг монастыря. Обыватели верят, что монахи вымолят у сил небесных защиту для всех жителей от вылазок туземцев, пожаров, мора и прочих напастей.
<...>
Итак, православные, закрепившись в междуречье Оки и Волги, живут в городках и близлежащих деревеньках, в монастырях и скитах; туземцы - в непролазных чащобах и упорно поклоняются истуканам. Как показывают археологические раскопки на юге Нижегородской области, мордва и черемисы еще в ХIII в. прибегали к человеческим жертвоприношениям. Язычники-славяне поневоле стекаются к окрестностям поселений, основанных еще до крещения Руси; к Ростову, Новгороду, Пскову. Скандинавы-язычники или славянизировались или вернулись к родным фиордам.
Отношение славян к лесу настороженное (там бесчисленные опасности), небрежное (сколько не руби деревьев, леса не уменьшишь). Лес - родная стихия для туземцев, как степь для кочевников, как море - для варягов. Лес для православного - это тяготы и лишения. Для «поганых» рощи и камни - священны. Сердца православные тоскливо сжимаются среди вековых елей, которые и в ясный полдень хранят предвечерний сумрак. Туземцы ютятся в землянках и норах, охотятся, питаются грибами и ягодами, собирают дикий мед. Они - в родной стихии. Православные же методом проб и ошибок вынуждены постигать съедобность многих даров леса. А отправляясь на охоту, зачастую оказываются в хитроумных рукодельных западнях.
Если в Киеве и сопредельных городах еще сравнительно выпукло были проявлены различия между правителями (скандинавы, постепенно подзабывающие о своем родстве), духовниками (выходцы с Балкан и Передней Азии) посадскими (славяне), то в ходе продвижения православных на северо-восток, этнические свойства перемешиваются и сглаживаются. К православным добавляются крещенные туземцы, пленные кочевники, беглые рабы-язычники без рода-племени. В одном монастыре, как и в одном городке бок о бок могут проживать бывшие киевляне, галичане, болгары, ромеи, ливанцы, мурома, мери, касоги, половцы. Но все они - православные.
<...>
(Окончание следует)
