Поле русской культуры

 

От редакции. Нам стало известно о кончине 27 декабря 2023 года многолетнего автора и читателя «Русской народной линии» Юрия Николаевича Покровского. Мы успешно сотрудничали с ним на протяжении несколько лет.

Публикуем небольшую биографическую справку о писателе, присланную на РНЛ вдовой почившего, Клавдией Леонтьевной Покровской, и посвящаем памяти автора републикацию одного из его произведений, ранее печатавшихся на нашем сайте.

Выражаем сердечные соболезнования семье Юрия Николаевича. Упокой, Господи, душу новопреставленного раба Своего Георгия и сотвори ему вечную память…

 

***

Покровский Юрий Николаевич - русский писатель, эссеист, публицист

(10.02.1954 — 27.12.2023)

Юрий Николаевич Покровский родился 10 февраля 1954 года в г. Вена (Австрия), в семье переводчиков. В том же году был привезен родителями в г. Нижний Новгород (в те времена г. Горький), где прожил всю свою жизнь.

В 1976 году окончил экономический факультет Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, работал в НИИ, консалтинговых компаниях, преподавал в вузах Нижнего Новгорода экономические дисциплины.

Однако круг его научных интересов составляла мировая и отечественная история.

Дебютировал в местных периодических изданиях, как прозаик в 1991г., как публицист – в 1993г. В 1996г. инициировал издание «Дворянского альманаха». Публиковался в литературных журналах Москвы и Нижнего Новгорода («Дружба народов», «Нижний Новгород» и др.).

Сотрудничал с информационно-аналитическим порталом «Русская народная линия» с 2011 г. Был также автором литературно-общественного журнала «Голос эпохи» и портала «Русская стратегия». Являлся постоянным автором многочисленных публикаций интернет-журнала «Здравница», который выходит под патронажем наместника Благовещенского мужского монастыря в Нижнем Новгороде.

Юрий Николаевич является автором двух романов «Среди людей» 2014 г. и «Ученица» 2019 г.

Роман «Среди людей» стал финалистом литературной премии «Русский Букер — 2015». («Русский Букер» - это премия, присуждавшаяся в 1992-2017 гг. за лучший роман на русском языке, опубликованный в журнале или отдельной книге).

Огромное место в творчестве автора занимают историософский цикл эссе «Русское» в двух книгах (объединенных общим названием и общей идеей — это современный опыт религиозно-философского осмысления истории русского народа, его пути и предназначения), теодицея «Миромир» (В «Миромире» предпринята попытка пересказать всю мировую историю от ее истоков до наших дней) и публицистический сборник «Лживый век».

«Лживый век» состоит из семи публицистических произведений в которых рассматриваются этико-социальные изменения, произошедшие в русском обществе с 1914 г. и до наших дней.

Последний сборник эссе автора «Волны эпох» опубликован в 2023 году. (Новые эпохи неизменно тщатся стереть следы предыдущих эпох, настаивая на своей исключительности. Созидательный порыв обычно вырастает из разрушений и разорений всего того, что было сделано прежде. Каждая эпоха по-своему пересказывает всю историю мира и тщится придать миру сугубо свой облик).

Во всех своих произведениях Юрий Николаевич Покровский пытается постигнуть и раскрыть Божественное присутствие в мире, поиск человеческого предназначения. Огромную роль во всем творчестве автора играет исследование русского мировоззрения, русского человека и русского мира.

«Создание литературного произведения — это попытка выявить непостижимую божественность в этом мире» - Ю.Н. Покровский

«Русский мир — это самостоятельное онтологическое пространство, в котором суммировались все важнейшие исторические даты, символы, исторический опыт, менталитет... Что значит быть русским? И как сохранить в себе «русское зерно»?» - Ю.Н. Покровский

***

 

Русская земля известна с IХ века по Р.Х. и занимала преимущественно лесистую часть Восточно-Европейской равнины от Карпат до верховьев Оки и Волги. Конечно, любое историческое образование возникает не одномоментно, а венчает собой длительные социальные процессы. Одним из таких процессов являлась миграция славян с Запада на Восток.

В целом, возникновение славянской расы и ее миграционные потоки носили весьма противоречивый и порой взаимоисключающий характер вследствие неоднозначных реакций примитивных обществ на культурное влияние Византии. Христианская империя по вполне понятным причинам стремилась окружить себя дружественными племенами и на протяжении веков проводила широкомасштабную миссионерскую политику направленную на пропаганду своего образа жизни среди варваров. Если античный Рим сотрясал Европу своими легионами, которые гнули в бараний рог или истребляли всех несогласных с волениями латинян, то Константинополь больше полагался на могущество Слова; на притягательность своих обустроенных городов и гаваней; на красоту своих монастырей, соборов и дворцов.

Преображение варварской стихии в дружественную силу требовало от миссионеров огромной выдержки, а создание на близлежащих к империи территориях союзнических отношений - благоприятных условий для распространения письменности, государственных институтов и последующей христианизации формирующихся европейских народов. Распространение ромейского влияния посредством вразумления примитивных обществ сопровождалось многочисленными расколами и прочими конфликтами внутри племен. Наиболее благоразумные варвары сами тянулись к Византии, которая длительное время оставалась единственным светочем нравственной жизни и благочестия на всем средиземноморье. Всеми правдами и неправдами неофиты стремились к тому, чтобы жить на землях империи или подле ее границ. Наиболее строптивые, буйные варвары, а также шаманы, знахари, приверженцы преданий седой старины сопротивлялись культурному влиянию христианской империи, как только могли. Конечно, это сопротивление носило очаговый характер, не отличалось организованностью вследствие хронической взаимной враждебности столь органично присущей языческим племенам, и поэтому те, кто отказывался поверить в умирающего на Кресте и затем Воскресшего Бога, устремлялись куда глаза глядят, но преимущественно на север. Расширяющийся ареал христианизации довольно скоро обнаружил свои естественные границы. Ромеи утрачивали интерес к территориям, на которых зимние морозы губили виноградную лозу. Виноделие играло в греческой культуре видную роль еще во времена дионисийских культов. Христианская символика виноградной лозы также хорошо всем известна. В тех областях, где виноградная лоза не приживалась, ромеи как бы склонялись перед волей Промысла, обрекающего грубых язычников на прозябание в чащобе кровавых суеверий.

Однако на севере Европы беглецы от христианизации сталкивались с германскими племенами, которые не отличались гостеприимством. Миграционные потоки в основном шли по руслам рек Эльбы, Одера, Вислы и сопровождались постоянными схватками славян с туземным населением. Похоже на то, что германские племена побеждали чаще. Но на территориях их традиционного расселения до сих пор остались общины полабских и лужицких славян. Мигранты добрались и до холодных морей, заселили там ряд островов. Наибольшую известность получила пиратская республика на о. Рюген. На протяжении нескольких веков славяне с этого острова грабили прибрежные городки, наводя страх на местное население. Враждебно-настороженное отношение к славянам прочно закрепилось среди германских народов, действительно настрадавшихся из-за этой миграции.

В VIII веке происходит переориентация в перемещении славян- язычников с севера на восток. Германские племена встали на путь создания своих государств и постепенно приобщались, благодаря миссионерам из Римской курии, к основам христианства. Между тем, миграционный поток славян возрастал по той причине, что в Центральной и Южной Европе также стали возникать государства, правители которых принимали самое деятельное участие в искоренении язычества на подвластных территориях. Карпатские горы виделись беглецам тем спасительным рубежом, преодолев который они сохранят привычные верования и обретут спокойную жизнь.

<...> Но спускаясь с Карпат на Восточно-Европейскую равнину (в дальнейшем «равнина») мигранты обнаруживали, что туземные племена совсем не рады появлению непрошенных пришельцев. Чтобы выжить, славяне, принадлежавшие к разным племенам и родам, объединялись, а отвоевав у местного населения определенную территорию, пытались как-то огородить ее, чтобы было легче защищаться. Вполне естественно, они стремились закрепиться в таких местах, которые могли отстаивать с оружием в руках. Наиболее подходили для этого речные или озерные острова, возвышения, имеющие с двух-трех сторон отвесные кручи. Лесистая зона выглядела предпочтительнее, потому что в степи хозяйничали кочевники, которые легко перемещались на своих быстрых скакунах, появлялись всегда внезапно и отличались исключительной агрессивностью. В лесной зоне легче было обустраивать засеки или огораживаться частоколом, а реки и озера служили местами для рыбной ловли и позволяли перемещаться на лодках, выдолбленных из цельного дерева.

Наиболее охотно к подобным перемещениям тяготели разбойные шайки славян, которым было тесно жить на огороженной территории. Ражие мужики мастерили незамысловатые плавучие средства и занимались грабежом всех поселений, которые встречались им на пути и которые не могли дать достойный отпор. Речные пираты нередко попадали в хитроумные ловушки и уничтожались самым беспощадным образом, как туземным населением, так и пришлыми колонистами. Но если разбойники были сильны и сплочены, то коренное население забивалось в лесные чащи, а колонисты славяне при любой благоприятной возможности устремлялись в более безопасные дали.

Постоянные внешние угрозы изматывали и ожесточали мигрантов. Они мечтали о духмяных лугах и тенистых дубравах, где могли бы чувствовать себя вольготно: они верили, что такие заповедные места существуют. Мечта о сытой и безопасной жизни вела их за собой, удаляя от Карпат - естественного рубежа, отделяющего христианский мир от мира языческого.

Однако и на новых местах славян поджидали непонятные, враждебные туземцы, которые часто отступали под натиском колонистов, но затем могли собраться с духом и начать изнурительную взаимную охоту; иногда туземцы обращались к соседним племенам за поддержкой, и возвращались с многочисленными союзниками, полыхая жаждой мщения. В свою очередь, разбитые славяне могли дождаться в укромных местах новой волны мигрантов, чтобы доказать туземцам свое превосходство. Так что в бассейнах Днепра, Двины, Волхова никто не чувствовал себя хозяином положения: все было шатким, изменчивым, ненадежным. Колонии, состоящие из осколков славянских племен, порой взрывались из-за внутренних распрей, и локальная междоусобица заканчивалась избиением более слабой противоборствующей стороны. Доминировало естественное право сильного, т.е. аргумент кулака и дубины был наиболее убедительным. Грубость нравов простиралась и на отношения между полами и между разными возрастными группами.

Скандинавы появились на «равнине», когда славяне успели организовать несколько сотен небольших колоний вкрапленных в толщу туземной жизни. Викинги профессионально занимались пиратством, совершая грабительские набеги по всей Европе. В прибалтийских землях самой ценной добычей служили люди. В Скандинавии широко использовался рабский труд. Со временем викинги расширили ареал своих набегов на «равнине»; они обнаружили славянские разбойные шайки и колонии. Скорее всего, это произошло уже в середине IХ века.

Скандинавы приплывали на своих ладьях-«дракгарах» отрядами в несколько десятков и даже сотен человек. Действия этих отрядов вряд ли носили согласованный характер и не исключены стычки между ними. Наиболее активно вели себя на «равнине» датчане. Они первыми озаботились проблемой; как бы сделать так, чтобы не пускать на «равнину» чужаков. Для этого требовались на реках укрепленные гарнизоны и союзники. В качестве союзников наиболее подходили разбойники-славяне. Так сложился первый славяно-скандинавский союз. Разные отряды викингов участвовали в пиратской экспансии на «равнине», но клан Рюрика оказался самым боеспособным и влиятельным.

В IХ веке норманнские государства возникали по всей Европе вплоть до Сицилии. В это же время появилась и Русская земля, которую контролировал клан Рюрика. Напряженный антагонизм между славянами и скандинавами отсутствовал. И те и другие были фактически колонистами, придерживались схожих языческих суеверий.

Но почерк расселения был разным.

Славяне двигались с запада широким фронтом, а затем сосредотачивались на огороженных территориях. Так расплеснутая ртуть собирается в отдельные шарики. А скандинавы входили на «равнину» острыми клиньями в основном черед устья рек, впадающих в Балтийское море. На своих лодках они добирались до верховьях рек, затем волоком перетаскивали лодки до истоков рек, уже впадающих в Азовское или Черное моря. Для подобных трудоемких операций им требовались помощники. <...>

Из-за своей малочисленности и огромных пространств «равнины» викинги часто оказывались в ситуациях, когда были вынуждены доверять награбленное имущество, а порой и свою жизнь славянам. Поэтому взаимовыгодные договорные отношения здесь были более уместными. Но скандинавы играли роль заправил. Они превосходили славян в поединках, в дерзости набегов, в организации боевых порядков. Викинги чувствовали себя на «равнине» хозяевами положения. <...>

Клан Рюрика подчинил силой оружия наиболее крупные и заметные, но разрозненные общины славян, обложил данью и часть туземных племен. Викинги довольно быстро сообразили, что регулярно собираемая дань в качестве устойчивого источника получения доходов гораздо выгоднее грабежей. Разбойничьи набеги предпочтительны лишь в тех областях, где трудно закрепиться надолго и диктовать покоренному населению свою волю.

Пираты стали превращаться в профессиональных воинов, которые выполняли к тому же многочисленные охранные функции. Дружинники гасили многочисленные конфликты, которые возникали внутри славянских общин; или между отдельными общинами, или между славянами и туземными племенами; не допускали вторжений других кланов для грабительских рейдов; стерегли речные переправы от засад разбойничьих шаек; несли гарнизонную службу в крупных городах. Многочисленные славянские поселения стали подчиняться одинаковым правилам, установленным Рюриковичами, которые постепенно превращались в военную знать. Именно Рюриковичи выработали оригинальный порядок наследования и владения отдельными городами. Так из перекрещивающихся миграционных потоков на «равнину» с Запада и Севера стала формироваться новая историческая общность, а территория ее расселения получила название Русская земля.

Дата появления Киевской Руси хорошо известна из летописей. Но этот период примечателен еще и тем, что усилиями высоко просвещенных ромеев была завершена многотрудная работа по созданию славянской письменности. Ключевую роль в решении этой задачи сыграли два брата из Фессалоник - Кирилл и Мефодий. Византийский император и патриарх Константинопольский рассматривали создание азбуки в качестве важного инструмента в проведении политики христианизации дружественных варварских народов. Изобретение славянского алфавита позволяло начать перевод св. Писания на славянский язык и делать церковные службы более понятными для неофитов с Балкан и Центральной Европы. Сначала с результатами апробации алфавита ознакомился патриарх Фотий и, наконец, в 865 году император Византии удостоил аудиенции всех лиц, участвовавших в создании славянской грамоты.

Примечательно, что в ходе своей подвижнической деятельности Кирилл и Мефодий не только постоянно сообщались с высшими лицами христианской империи, но и многократно посещали различные области и страны, входящие в средиземный регион: побывали на Апенинском и Крымском полуостровах, в Моравии и даже в Хазарии. Но не сохранилось ни одного даже косвенного свидетельства об их посещении Киевской Руси. Возможно, этот языческий край они тогда рассматривали как неперспективный для интеграции в культурное пространство Византии или крайне опасный для миссионерских поездок.

Примечательно и то, что славянская письменность появляется в Киевской Руси уже в Х веке. Скорее всего, ее принесли с собой крещеные славяне, которые решили вернуться в язычество. Ради этого возвращения им пришлось покинуть родные места и бежать за восток за Карпатские горы. Христианизация славян представляла собой сложный, возвратно-поступательный процесс, сопровождавшийся душераздирающими трагедиями и тихими драмами. Общество Киевской Руси было двухслойным, как и в Хазарии до принятия иудаизма. В прикаспийском каганате корпус военной знати составляли тюрки, а так называемое мирное население (рыболовы, скотоводы, землепашцы. ремесленники и торговцы) было хазарским.

Если ромеи не проявляли интереса к жителям Киевской Руси, то киевские князья весьма интересовались положением дел в христианской империи. Конечно, этот интерес был сугубо пиратский. Также правители Руси поддерживали тесные контакты со своими родственниками, которые проживали в Дании; продолжали поставлять туда рабов, добытых в ходе рейдов по землям, занятым туземными племенами. Нередки были набеги русских князей на Волжскую Булгарию, Хазарию: эти торговые государства сосредоточили в своих руках огромные богатства и являлись лакомым куском для алчных и боевитых грабителей.

Когда вооруженные вторжения в Византию со стороны Руси приняли систематический характер, правители христианского мира включили отработанный механизм прозелитизма. Вразумление варваров было не настойчивым, но последовательным, методичным и весьма убедительным. Вторжения русских боевых дружин в пределы империи могли заканчиваться заключением мирных двухсторонних договоров и даже выплатой контрибуций, определенными преференциями в торговле. В результате этого правящий слой Руси становился обладателем диковинных вещей, мастерски сделанного оружия, роскошных одеяний, драгоценных украшений. Киевские князья со свитой получали возможность увидеть обустроенные, продуманно распланированные города. Неизгладимое впечатление на них производила учтивость ромейской аристократии, сложная небесная и земная иерархия христианской церкви. Храбрые и удалые витязи зачастую не знали как себя вести, на чем настаивать в ходе переговоров. На фоне даже мелких имперских чиновников они выглядели неотесанными мужланами. Недосягаемые превосходства византийской культуры задорили князей; кого-то только сердили, но большинство не могли скрыть своего восхищения.

Ромеям потребовалось около века на то, чтобы киевские князья стали стремиться во всем походить на жителей империи. Кульминацией политики вразумления явилось согласие кн. Владимира креститься, а византийские близнецы-императоры в свою очередь согласились выдать за него свою сестру. Головокружительная перспектива открывалась перед русским князем. Он становился родственником венценосной семьи, получал титул придворного (стольника): Русь обретала статус одной из шестидесяти епархий необъятного и древнего христианского мира; болгарский епископ в качестве порученца константинопольского патриарха выказал намерение крестить всех киевлян, а затем жителей и других русских городов: русские купцы могли беспрепятственно торговать с Византией, а русские дружины за щедрое вознаграждение - охранять границы империи. Вместо розни, грабежей, насилия, которые пытались навязать Византии князья, исходя из своих традиций, ромеи предлагали сотрудничество практически во всех сферах жизнедеятельности тогдашнего древнерусского общества: вместо презрительного отношения к себе, киевский князь обнаружил обезоруживающую учтивость со стороны представителей имперской власти.

По меньшей мере, два с половиной столетия на «равнину» накатывались волны колонистов и пиратов, которые прокладывали себе дорогу, кто дубиной, а кто мечом. Бытовые убийства и стычки между шайками, побоища целых поселений, человеческие жертвоприношения, насилия, чинимые военной знатью по отношению к своим подданным, не говоря уже о пленниках - все это являлось обычной повседневностью. И вот на исходе тысячелетия по Русской земле покатилась другая волна, которая не сопровождалась массовыми избиениями и прочими костоломными эксцессами. Оружие, конечно, применялось, но лишь в качестве чрезвычайных мер. Волна православия шла с Юга и несла с собой образы, символы, понятия преисполненные глубокого смысла. Приезжали небольшими группками люди в непривычных одеяниях; не захватчики, не беженцы, не торговцы, не лазутчики. Ничем не выказывали своего превосходства, вели себя тихо, даже голос редко повышали. Но имели четкие представления о добре и зле, о высоком и низком, о допустимом и предосудительном; причем держались одинаково с детьми и стариками, с мужчинами и женщинами, с посадскими и князьями. Наставники знали ясные ответы на все труднейшие вопросы: Зачем нужно государство? Зачем живет человек? Чего не должен делать правитель? Как придерживаться стези благочестия?

Приезжие с Юга обладали властью системных представлений о мире: они утверждали свою правоту всего лишь суждениями, точно и прочно пригнанными друг к другу. Миссионеры приезжали преимущественно из Болгарии, что не создавало языковых барьеров. Только немногочисленные монахи являлись из далеких экзотических мест; с ливанских гор, из каппадокийских пещерных лабиринтов, из африканских пустынь или островов Эгейского моря. Монахи вели себя замкнуто, но творили поразительные вещи. Рыли по берегам рек глубокие норы и поселялись в них: закапывали себя в землю по грудь, возводили из дерева или камня часовенки и ночами молились в них. Монастыри представляли собой огороженное пространство, но в том городе могли проживать только мужчины, которые подчиняли всю свою жизнь соблюдению внутреннего устава.

Когда на Русской земле накапливались вопросы, ответы на которые затруднялись дать даже миссионеры, то появлялись ромеи, которые намного превосходили болгар практически во всех областях знания и были посвящены в таинства божественных откровений. Ромеи со всеми держались одинаково учтиво и лишь перед монахами выказывали подчеркнутое почтение. Из Константинополя приходили чертежи храмов, иконы, монастырские уставы, богослужебные книги, секреты кузнечного и оружейного мастерства, предметы роскоши.

Волна христианизации могущественно преображала людей, дисциплинировала их жизнь, взнуздывала их страсти и влекла к высоте нравственного идеала. Владимира не случайно прозвали Красное Солнышко. Свет истины вспыхнул над всей Русской землей, снисходя не только к сильным мира сего, но и к недужным. Миссионеры воспринимали скандинавов и славян, как единый этнос, и чем более князья и воеводы чувствовали себя христианами, тем сильнее они сближались с посадскими и отдалялись от своих родственников в Дании. Миссионеры смягчали и старый антагонизм между скандинаво- славянским (пришельцами) и туземным населением; последних тоже понемногу приобщали к христианству.

Под животворными лучами новой религии радикально менялась жизнь практически всех социальных групп. Привходящие символы и образы, подвижники достойные подражания открывали перед жителями Русской земли новые горизонты. Как быстро тают снега дружной весной, так же бесследно уходили в прошлое многоженство, человеческие жертвоприношения, работорговля, культ насилия. Если Святослав Храбрый и многие другие удальцы дохристианской поры прославились своей отвагой и смелостью, то Ярослав Мудрый являет нам совершенной иной тип правителя. Князь пытается равняться на высоко просвещенных византийских вельмож - поборников Слова, он воспринимает власть не столь как орудие грубого принуждения, а как условие для вразумления или исправления людей. Не в казнях и кнуте присутствует Бог, а в справедливости и правде - вот в чем хотел убедить своих подданных великий князь.

Интеграция Киевской Руси в культурное пространство христианской империи была возможна только через усвоение правящим слоем княжества основ св. Писания; через добровольное подчинение своей натуры требованиям нравственного закона. Сочинения архипастыря Иллариона наглядно показывают, как быстро и старательно учились у ромеев самые талантливые русичи, взыскуя на бесконечной «равнине» путей горних и праведных. Душа автора «Слова о законе и благодати» озаряется отблесками сияющих столпов истины, победивших пространство и время . Русский книжник выступает в своем богословском трактате как ученик Великих; Григория, Василия, Афанасия. И в тоже время Илларион видит себя наставником для своих земляков, поводырем заблудших и страждущих.

Божественная мудрость торжествует на Руси свои победы. Наиболее зримо она воплощается в Софийских соборах, которые возводятся в крупнейших русских городах на самых видных и почетных местах. Ведь храм, посвященный божественной мудрости, является самым величественным и почитаемым в Константинополе.

Русские города быстро хорошеют, видоизменяя свой облик в соответствии с требованиями градостроительства, принятыми в империи. Князья перед смертью стремятся принять монашеский постриг, дабы предстать перед очами Судьи нищими и сирыми. Этот постриг является своеобразным подражанием основателю Византии - равноапостольному Константину, который крестился лишь незадолго перед смертью, а после официального обращения в христианскую веру уже не облачался в царские одежды.

Безусловно, это была пора светлых надежд жителей Руси; страна еще недавно слыла диким краем, а теперь стала неотъемлемой частью христианского мира. Грабительские набеги русских князей на Балканы сменились дипломатическими и торговыми миссиями. Паломники с берегов Днепра беспрепятственно достигали святых мест, рассеянных по Передней Азии, Ближнему Востоку, островам Средиземноморья: благоговейно лицезрели красоты Царьграда.

В свою очередь, имперские власти не педалировали создание на Руси институтов, превращающих княжество в самостоятельное государство. К тому времени Византия вошла в довольно сложные отношения с царствами, в создание которых принимала самое деятельное участие в VII - IХ века по Р.Х.

Цари Грузии, Болгарии, Сербии все чаще самовольничали, игнорируя воления христианских императоров. Епархии, не тяготеющие к политической суверенизации, на деле оказывались более надежными союзниками. Так Калабрия, будучи епископатом, оставалась верной константинопольскому патриархату несмотря на то, что географически располагалась рядом с Римом.

Христианский мир, суливший Жизнь Вечную душе каждого добродетельного человека, оказался хрупким. В 1054 г. епархии, ведущие службы на латинском языке, были отлучены от Вселенской церкви: понтифик и вся паства Ватикана подверглись анафеме, как еретики и вероотступники. Было от чего придти в смятение неокрепшему религиозному сознанию жителей Киевской Руси. Обуздываемые христианской моралью страсти вырывались наружу, как лава из жерла вулкана. В ХII веке междоусобица на Русской земле становится будничным делом.

Если двумя столетиями раньше клан Рюриковичей выступил самой влиятельной силой, организующей жизнь на Русской земле, а затем эту миссию взвалили на себя христианские миссионеры и наставники, то после схизмы князья как бы сбросили с себя вериги религиозных ограничений и моральных запретов. Кто-то стремился восстановить разорванные родственные связи с язычниками, оставшимися в Скандинавии, кто-то, наоборот, укрепив брачными союзами свои связи со знатными католическими семействами Польши, Богемии, Моравии, а то и более дальних краев, пребывал в полной растерянности. Ведь после схизмы те страны со всем их населением оказались проклятыми и подлежали презрению. Но самой веской причиной розни между Рюриковичами являлись претензии многочисленных князей на «столы». Соискатели власти рвали Русскую землю на куски и клочья.

Тем не менее, Православная Церковь продолжала играть свою роль усмирительницы страстей и объединительницы разрозненных частей Руси, где люди говорят на одном языке и переживают схожие чувства. Духовники принуждали грешников-воителей к искреннему покаянию, а то и к примирению: несмотря на распри, все службы в разных городах и храмах проходили в одном порядке. Единое государство не складывалось, за то епархия сохраняла свою цельность и свои тесные связи с Византией.

Схизма не только спровоцировала всплески разнуздания страстей, но и породила перемены, последствия которых будут сказываться на протяжении всего последующего тысячелетия. Чтобы не отвлекаться от основного направления данного эссе, выделим всего лишь одну. На Руси перестали строить храмы во имя божественной мудрости, но с невиданной силой воссиял культ Богородицы. Все возрастающую значимость стали приобретать и праздники, связанные с Пречистой Девой: Благовещение, Успение, Покров.

Схоластические споры между католиками и греками о путях человеческих к подлинному спасению, о сущностях Троицы и месте церкви и ее иерархов в государственном устройстве были весьма трудны даже для духовенства Руси, не говоря уже о мирянах. После века прилежного ученичества у ромеев, обыватели все чаще склонялись к мысли о том, что отвергнутые или просто подзабытые культы плодородия и праздники изобилия земных плодов (урожая) не менее важны, чем христианские. Жизнь ищет способы своего приумножения, а человеческая жизнь к тому же стремится к теплоте общения, о котором помнит каждый ребенок, выросший подле материнской груди. В обществе пробуждаются дурные наклонности, когда земля дает скудные всходы и людям нечего есть. Силы небесные часто гневаются на заблудших и оступившихся, но этот гнев простирается и на невинных. Византийский пантеон святых отнюдь не избавил ни один русский город или даже деревню от моров, пожаров, происков нечистой силы. В тоже время общество крайне нуждалось в заступничестве от кар Господних.

Такой защитницей и виделась жителям Руси милостивая Богородица. Божественная мудрость действительно очень сложна для восприятия: именно это обстоятельство послужило одной их веских причин для интеллектуального обособления греков в качестве народа-богоносца от всех других народов, причастных ко Вселенской церкви. Но каждому человеку понятны и доступны такие проявления добротолюбия, как отзывчивость, сострадание, жалость к ближнему. Причем эти свойства наиболее органично присущи женщинам. Богородица как заступница от напастей, как исток милосердия прочно утвердилась в русском религиозном сознании, удачно сочетая рудименты языческих верований с догматами христианства.

От той давней поры практически не осталось княжеских хором и крепостей, а вот храмы стоят вопреки всем ветрам перемен. На территории быстро растущего Владимирского княжества самые почетные места отводятся храмам, связанным с культом Богородицы. Вечная женственность содержит в себе залог развития и цветения жизни. Образ Богородицы стягивает к себе всю красоту мира и воодушевляет зодчих утверждать эту красоту среди клязьменских лесов и болот. Удачно выстроенные церкви не случайно сравнивают с поэмой или философским эссе, выполненными в камне: своими очертаниями православные храмы порождают движение души, страждущей Града Небесного; в них много плавных, закругленных, вогнутых или выпуклых женственных линий и контуров. Они притягивают взгляд именно своим безмолвием, являющимся содержанием образа непорочной чистоты. В сумрачных пространствах храма, освещенного лучинами или свечами, пребывает сакральная глубина и полнота жизни для благочестивого человека.

Богородице посвящают не только самые красивые храмы, но и самые почитаемые иконы будут содержать преимущественно Ее образ, возвышающийся над пречудным Ребенком - грядущем Спасителем. Иконы Владимирской, Казанской, Курской, Иверской Божьей Матери будут чудотворны даже в списках (копиях), будут ободрять и утешать миллионы людей особенно целительно в периоды исторических переломов и катастроф.

Распространение культа Пречистой Девы оказывало самое благотворное влияние на жизнь древнерусского общества и смягчало грубые нравы той поры. Женщины играли в обществе заметную роль. Они не стеснялись укорять своих властительных мужей в бессовестных поступках, заступались перед мужниным гневом за своих детей и даже за дворовых слуг; играли ключевую роль, как при рождении каждого ребенка, так и при похоронах человека из любого сословия. Именно распространение культа Богородицы и породит впоследствии мнение, что у русского народа - женская душа.

Чем охотнее князья поддавались взаимным распрям и погружались в пучины заговоров друг против друга, тем незыблемее и величественнее выглядела фигура митрополита, возглавляющего русскую епархию. Чем обильнее лилась кровь из-за разнообразных конфликтов, тем ярче сияла слава отшельников и праведников. Идеал монашеского служения постепенно затмевал в общественном сознании притягательный образ богатыря-ратоборца, удальца-молодца.

Заокская глухомань с полугодовалой зимой, скудной землей и непролазными дебрями стала выгодно отличаться от неспокойной Киевской Руси. Выученики византийской аскезы могли проверить себя в суровых условиях на стойкость перед лишениями и сосредоточиться на богоугодных делах. Никогда еще православие так далеко не заходило от границ произрастания виноградной лозы. Но на переломе ХII-ХIII веков на Руси совершался и другой перелом. В верховьях Оки и Волги стало больше возводиться храмов и обустраиваться монастырей, нежели в бассейне Днепра и Двины. Истово-неистовые ревнители веры охотно устремлялись в волго-окский треугольник, чтобы там создать божьи обители.

Пионеров этого общественно - религиозного движения мы никогда не узнаем, но определенный вклад в изменение умонастроение русичей внес Андрей Боголюбский. Он покинул Киев вскоре после того, как в стольном граде был убит его отец - Юрий Долгорукий, и решил обосноваться во Владимире на Клязьме. Несмотря на смену места жительства кн. Андрей также будет убит заговорщиками. Злодеяний в ту пору хватало с избытком и смердам и властителям.

Митрополит будет оставаться в стольном Киеве еще целый век. Однако, тропа проложенная князем Андреем с юго-западной в северо-восточную Русь, быстро превратится в торную дорогу. И устремятся по той дороге те, кто искал нравственной жизни. Возможно отток людей честных и смиренных, христолюбивых и деятельных послужил одной из причин того, что Киев так и остался всего лишь самым крупным городом княжества. Государственное чувство было слабо развито у князей, а Византия не связывала с Русью больших надежд. Своей миссионерской политикой Константинополь преследовал цель нейтрализации варварской агрессии из причерноморских степей, и эта цель была вполне достигнута еще во времена Ярослава Мудрого.

2012 г.

(Продолжение следует)