Православные, будьте бдительны: философия!

Смотрите, братья, чтобы кто не увлёк вас философией

                                            и пустым обольщением, по преданию человеческому, по

                                            стихиям мира, а не по Христу...

Колос. 3: 8

 

 

 

Под большинством публикаций В.Ю.Катасонова редакция РНЛ не оставляет поля для комментариев. В частности, под серией его недавних статей на тему научно-технического прогресса (НТП) и философии. Поэтому мне приходится комментировать эти его статьи своими ответными статьями.

В статьях[1] и [2] В.Ю.Катасонов затрагивает существенно более сложный феномен общественной жизни, чем в серии статей, которым я посвятил свои критические заметки [3]. НТП - феномен западно-европейской жизни Нового времени. Философия же представляет собой культурный феномен с возрастом в 2,5 тысячелетия. Феномен особо сложный и исторически изменчивый.

У меня как специалиста по современной логике и методологии науки, естественно, свой «ракурс» анализа этого феномена и этой его истории. И прежде, чем комментировать кое-что из текстов [1] и [2], необходимы особые разъяснения того, как философия представляется в этом, современном «ракурсе».

1. «Что такое философия?» - «Ох, спроси́те что-нибудь полегче!». Прежде всего, отмечу, что впредь речь будет идти только о европейской философии, в основном, христианской эры. Постольку, поскольку именно она уникально богата направлениями и школами, многообразием учений. Именно она исторически уникально изменчива. Так что, дай Бог с ней-то более-менее разобраться! А Восток, как известно, дело тонкое и философия у него совсем других качеств.

На протяжении всей 2,5-тысячелетней истории философии каждый философ, естественно, задавался вопросом: что такое философия, которая для него так пленительна и которой он посвятил свою жизнь? (Как сказал античный философ Анаксагор, «философии я обязан своим материальным разорением, но ей же я обязан своим душевным благополучием»). Классики мировой философии за её 2,5-тысячелетнюю историю соответствующих определений даливеликое множество и великое многообразие. А что́ по этому поводу говорит современная логика и методология познания?

Прежде всего, то, что нечего и пытаться исчерпать содержание понятия «философия» немногими определениями. В теоретической кибернетике есть закон необходимого разнообразия У.Р.Эшби, который я представил во 2-м иллюстративном ряде с комментариями к статье [4] (Там, где цифровое фото гепарда с детёнышем). С его точки зрения, сложный предмет может быть адекватно отражён только и только достаточно сложным образом. В частности, в силу этого научного закона и особо сложный, исторически изменчивый феномен даже европейской философии может быть адекватно отражён не несколькими определениями его сущности, но целыми трактатами с сотнями других понятий, принципиальных положений и выводов.

Возможны при этом и несколько исходных определений, но их миссия сугубо «пристрелочная». Да и она трудновыполнимая именно потому, что сама философия исторически менялась и менялась качественно. В античности она была и богоискательской философией (если угодно - предтечей христианского богословия), и наукой одновременно. В Средневековье она также совпадала и с богословием, и с тем, что́ тогда понималось под наукой. Начиная с научной революции 16-17-го веков, философия стала развиваться параллельно с наукой и в идейном взаимодействии с ней. (Подробно см., напр., в [5], [6]). С началом процессов секуляризации общественной жизни Европы Нового времени за пределами церковной ограды стало эволюционировать то, что́ именуется историческим христианством. И чем дальше, тем сложнее оно становилось, требуя, наряду с христианским богословием, христианской религиозной философии.

В параграфе 4 статьи [7] я представил общий закон осмысления сущности общественно-исторических процессов с долгой историей развития и качественных изменений. Он восходит ко 2-му посланию св. Апостола Павла к Коринфянам, впоследствии был по-своему переоткрыт А.С.Хомяковым, а также К.Марксом. Согласно этому закону, только исторически позднейшие, разносторонне развитые формы таких объектов позволяют исследователям впервые постигнуть их наиболее существенные особенности. И только на основе понимания этих особенностей становится возможным «возвратный ход» мышления исследователя - адекватное понимание исторически исходных форм. Это в полной мере относится и к философии как феномену культуры человечества с историей в 2,5 тысячелетия.

Поэтому в принципе ошибочно искать адекватные определения сущности философии у её античных классиков, хотя они такие определения давали. То же относится к классикам средневековой философии. Более того, то же относится к Б.Спинозе и к отцам науки современного исторического типа, которые также были философами (Ф.Бэкон, Б.Паскаль, Р.Декарт и др.). Ещё более того, то же относится и ко многим современным философам, которые понимают философию как науку.

В современных учебниках философии такое встречается сплошь и рядом. Между тем, очевидно, что для понимания сущности философии как ненауки сама наука современного исторического типа - экспериментальная в своей основе и лишь на этой основе ограниченно теоретизируемая - должна была получить всестороннее историческое развитие. Что касается донаучных эпох, то тогда философию элементарно не с чем было систематически сравнивать. Ведь здесь также, как всегда, «всё познаётся в сравнении». Но в наши времена такая база для сравнений имеется и она богатая. Этим и воспользуюсь для нескольких  своих эскизов к общей картине феномена человеческой культуры, именуемого философией.

1. Наука в своей методологической первооснове опытная и экспериментальная. И только на первооснове предварительно накопленной и обобщённой в адекватных понятиях достоверной фактологии - ограниченно теоретизируемая на основе своих узкоспециализированных методов. Философия была и поныне остаётся поприщем чисто теоретической мыследеятельности. От опытных фактов она также отправляется, но не работает с ними так тщательно, как наука с её искусственными лабораторными условиями экспериментального познания. Не работает она также и со своими понятиями так скрупулёзно, как наука.

2. В теоретической науке логическими первопосылками сложных выводов, сопоставляемых с опытом, являются постулаты высокой степени общности. Она спокойно предоставляет будущим поколениям и даже историческим эпохам их объяснения с позиций понятий и законов бо́льшей глубины и общности. Так, по сей день не объяснён Ньютонов закон всемирного тяготения, что́ не мешало и не мешает ему исправно работать в сонме фундаментальных и прикладных задач физики и вообще естествознания. Теоретическая химия с её периодическим законом Д.И.Менделеева делала в 19-м веке свои великие дела, не только не имея его объяснения, но и не ведая о внутренней ядерно-электронной структуре атомов. И т. д. и т. п. Обобщённо говоря, теоретическая наука знает меру своих объективных объясняющих возможностей в конкретные исторические эпохи и умеет их использовать по максимуму.

Слова поэта «Во всём хочу дойти до са́мой сути» - не её методологическое кредо. Авторам же философских теоретических умопостроений традиционно подавай «последние основания» их предметов. Для позиции теоретиков от науки прекрасно подходит известная пословица о синице в руках и журавле в небе. Это её кредо лапидарно выразил Г. Галилей: «Предпочитаю найти истину в малом, чем долго спорить о великом, не достигая никакой истины». Философы же по сию пору склонны считать себя фермерами, разводящими жар-птиц. 

3. Постулаты теоретической науки суть достоверно обоснованные опытными фактами законы высокой общности, выраженные в понятияхсоответствующей общности. В непременно содержательных понятиях, на что́ обращал первостепенное внимание ещё Ф.Бэкон. Только отправляясь от логических первопосылок такого качества, может быть систематически продуктивным логико-дедуктивное, научно-теоретическое умножение знаний о предмете. И то - систематически контролируемое и периодически корректируемое достоверными опытными фактами. В философских теоретических умопостроениях по сей день во главу угла зачастую ставятся произвольные понятия и исходные концепции - плодыинтуиций авторов и их творческого воображения (Этот момент заслуживает особого внимания, которое ему будет уделено в дальнейшем).

Так, грандиозная философская система Г. В. Ф. Гегеля отправлялась от его исходной, несусветно еретической концепции самопознания Бога (Абсолютного Духа) в тварном материальном мире через науку и философию человечества. «Философия общего дела» Н.Ф.Фёдорова отправлялась от его тоже несусветно еретической и уникально утопической концепции воскрешения предков на основе человеческих научных знаний и технологий «навстречу» Второму Пришествию Спасителя (Господь оценил его смесь благородства с несусветнымеретичеством со Своей мистической иронией: бренное тело самого́ Фёдорова в 1903 году упокоилось на московском кладбище, которое без малого через 30 лет сравняли под стадион. И никто не знает, где могила автора страстного призыва «не превращать кладбища в гульбища» во имя человеческого «воскрешения предков»!).

4. Человеческое творчество в науке является поистине уникально и в высшей степени общественно-кооперированным с широчайшим разделением исследовательского труда в пространстве (узкая специализация в конкретные исторические эпохи) и во времени (между поколениями учёных). Теоретическое творчество в философии было и остаётся таковым в минимальной степени. Соответственно, если в научном творчестве дух коллегиальности суть нечто жизненно необходимое, то в философском творчестве господствовал и поныне силён дух творческого индивидуализма.

Поэтому в науке практически не бывает теорий, построенных кем-то в одиночку. За малыми исключениями «Происхождения видов» Ч.Дарвина, «Капитала» К.Маркса или общей теории относительности А.Эйнштейна. Но даже при поверхностном знакомстве с немногими научными теориями такого рода обнаруживается, что они подытоживают длительные эпохи, опять-таки, коллегиального поступательного развития соответствующих областей знаний. В философии теории, созданные авторами в одиночку, являются правилом.

5. В науке исследования в каждую историческую эпоху опираются на базис ранее выработанных и достоверно обоснованных знаний, прописанных в учебниках, справочниках, в классических авторских статьях и книгах и пр. И чем дальше развивается наука, тем более мощным и концептуально целостным становится этот базис (Следствие интеграции наук, о которой говорилось в [3]). «Старые» научные знания являются главным интеллектуальным инструментом в выработке новых достоверных научных знаний. По органической преемственности человеческих новаций с прежними достижениями наука не знает себе равных. В развитиифилософии и поныне нет такой органической преемственности.

6. К. Марксу принадлежит такая мысль: человечество ставит перед собой только выполнимые задачи, ибо при ближайшем рассмотрении выявляется, что объективные общественные условия для их решения либо имеются в наличии, либо «на подходе». Как некое общее правило (а уж для философии-то - в первую очередь!) это положение очень спорное. Но применительно к науке оно вполне справедливо. Поэтому открытые проблемы науки, как правило, всегда актуальны. Зато в философии никогда не было недостатка в проблемах неактуальных.

Взять для примера ту же «Философию общего дела» Н. Ф. Фёдорова как основоположника философии «русского космизма». И уж до предела такой неактуальности тот же «русский космизм» дошёл в «Космологии духа» крупного советского философа Э. В. Ильенкова: конечная судьба человечества лет эдак через 20 миллиардов, когда Вселенная всё равно подойдёт к рубежу своей «тепловой смерти». Куда как «актуальна» его диалектико-материалистическая пародия на христианскую эсхатологию, когда под большим вопросом даже 22-й век от Р. Х. в Мировой истории падшего человечества!

7. Т. Куну принадлежит ложное по существу понятие «научная революция» (Но к развитию техники как овеществлённой формы естественнонаучных знаний вполне применимое). Научные новшества на деле представляют собой образцово-показательные реформы понятийного строя науки. Там, где наука вскрывает объективную многоуровневую иерархию материального мира, эта преемственность новых, более общих и глубоких теорий со старыми теориями и вовсе методологически регулируется принципом соответствия. При этом законы старой теории отнюдь не «отметаются», но выводятся как частные формы или предельные случаи из законов новых теорий.

Если же речь идёт о теориях физико-математических наук, то новая теория обязана в своих новых понятиях и своими новыми методами рассчитывать (для таких наук - всё равно, что  объяснять) не только то, что́ было недоступно для старой теории, но и её задачи. И, по крайней мере, с такой же точностью. В новшествах философии никогда не было и поныне нет ничего, даже отдалённо похожего. Более того, основополагающие концепции новых философских умопостроений зачастую выдвигались и выдвигаются «в пику» прежним.

8. Развитие научных знаний конвергентно, то есть сходится к открытию одних и тех же законов, хотя и начинается с разных исходных идейных позиций. Исследователи феномена философии дружно констатируют, что в её мировой истории опытно дано нечто прямо противоположное - дивергентное (расходящееся)развитие, при котором подчас даже ученики крупных философов при жизни последних с ними принципиально расходятся и кладут начало своим направлениям и попыткам создания своих школ. 

9. Теоретизирования научного качества базируются на своих узкоспециализированных методах. В физико-математических науках - на методах количественных расчётов. В наше время для овладения ими обычно требуется специальное высшее образование. Сугубо «кабинетные» философские теоретизирования осуществлялись и осуществляются на естественном языке. Поэтому они являются несравненно более доступными. «Пофилософствуй - ум вскружится», - сказано ещё грибоедовским Фамусовым, который не отказывал себе в этом интеллектуальном удовольствии.

В высшей степени двусмысленное и коварное преимущество перед наукой! Оно обеспечивает профессиональной философии такие любительские «кадровые резервы», в сравнении с которыми меркнет «народная наука» кабинетных дилетантов - этот вечный пародийный спутник академической науки. Его бичевал ещё в 1843 году А. И. Герцен в работе «Дилетантизм в науке».

В науке с этим тоже всё неоднозначно. Из её любительских «кадровых резервов» вышли такие гении-самоучки, как М.Фарадей, А.Эйнштейн, Я.Б.Зельдович. Но это - поистине единичные случаи на фоне полчищ самовлюблённых, одержимых манией величия и сверхпретенциозных дилетантов и невежд.

В философии гениальные авторы рекрутировались и рекрутируются из её любительских «кадровых резервов» несравненно чаще. В первую очередь, авторы-писатели,  поскольку жанр художественной литературы является одним из методов философии, особенно - с историософскими притязаниями (Тоже весьма существенное отличие философии от науки!). Писатели-пророки от историософии Ф. М. Достоевский, Г. Уэлс, Р. Брэдбери, духовно проницательный М. А. Булгаков с его «Мастером и Маргаритой» - яркие тому примеры. (Духовному и религиозно-философскому аспекту «Мастера и Маргарите» я в дальнейшем   уделю особое внимание.) Но всё же, в основном, люди из любительских «кадровых резервов» профессиональной философии также обречены на полное идейное одиночество в галдящей толпе себе подобных. И это естественно. Если даже профессиональная философия не знает той грандиозной общественной кооперированности познавательной деятельности, которая присуща науке современного исторического типа, то что́ тогда говорить о философии любительской!

10. В силу существенно разной общественной кооперированности научного познания и познания философского итоги того и другого существенно разные. Как показано в [3], совокупность современных научных знаний, вопреки представлениям В.Ю.Катасонова, хотя и необъятна, но весьма упорядочена. В философии с её 2,5-тысячелетней историей это сугубо не так.

Предлагаю читателям образное сравнение со складом и свалкой. Научные знания человечества подобны складу с его секторами и каталогами хранимого. И чем дальше развивается наука, тем обширнее этот склад. Но и тем он более упорядочен, несмотря на периодические перепланировки и перебазирования хранимого (Результат мощных интеграционно-синтетических процессов в науке). Совокупная творческая продукция философии - свалка знаний. Но такая свалка, по которой разбросаны драгоценные металлы разного достоинства - от золотых слитков до крупиц. Но, в основном, на ней представлен самый разнообразный интеллектуальный и духовный хлам, не представляющий для современности никакой ценности и интереса. Даже в творческой продукции профессиональной философии, не говоря уж о любительской.

11. История науки, особенно - в 20-м столетии от Р. Х., со всей определённостью показала, что идеологизация для неё гибельна. Будь то идеологизация марксистско-ленинская с её былыми гонениями на генетику и кибернетику, нацистская идеологизация в гитлеровской Германии, «новая исламская наука» в ряде нынешних арабских стран, своеобразная постсоветская «экономическая идеологизация», в результате которой отечественная наука оказалась на грани необратимого уничтожения. Дух науки - сугубо космополитичный, и если в той или иной стране создаются невыносимые условия для свободного научного поиска, то её кадры перебираются в страны, где такие условия есть. Добровольно или по горькой нужде, как в России после 1991 года, - это уже вопрос второго порядка. Философия же  всегда была и остаётся в эпицентре идеологических конфликтов и побоищ. Поскольку же идеологий как пристрастных теоретических апологетик тех или иных корпоративных человеческих интересов было и есть неупорядоченное многообразие, роковая предрасположенность философии к злостным идеологизациям дополнительно хаотизирует её совокупную творческую продукцию.

Последствия этого тоже неоднозначны. Но положительные последствия являются, скорее, исключением из правила. В пример можно привести родоначальников марксизма в качестве выдающихся учёных-экономистов своей эпохи. Закон измерения стоимости товаров общественно-необходимым рабочим временем на их изготовления был открыт классиками английской политэкономии А.Смитом (1723-1790) и Д.Риккардо (1772-1823). Но на его основе их экономическая теория была идеологизирована в угоду классовым интересам промышленной буржуазии, превращена в вульгарную политэкономию, которая не имела адекватного исторического, эволюционного подхода к объективно эволюционирующему феномену экономической жизни общества. К.Маркс (1818-1883) именно идеологически противопоставил экономическую науку этой апологетике. Со своей пролетарской классово-идеологической «предвзятостью» он с головой ушёл в экономическую теорию и в историю экономических учений. В результате в 1858 году совершил своё эпохальное по тем временам открытие двойственной природы труда и товара, положенное в теоретические основания системы «Капитала».

В этой связи вынужден кратко высказать своё отношение к Марксову «Капиталу», поскольку В.Ю.Катасонов в [8] дал ему, на мой взгляд, идеологически пристрастную, но неадекватную оценку.

Мышление Маркса, в свою очередь, стало жертвой уже его, Марксовой «пролетарской» идеологизации политэкономии. Оно было пожизненно «заточено» на ранее провозглашённую в «Манифесте коммунистической партии» программу пролетарской мировой революции. И эта «заточенность» оказалась сильнее его научного академизма. Лично ему российский экономист и философ С.А.Подолинский (1850-1891) адресовал свои наброски энергетической теории стоимости, основанной на концепции измерения стоимости товаров энергозатратами на их производство. Маркс поначалу живо заинтересовался этой теорией, но под влиянием Ф.Энгельса (1820-1895) потерял к ней интерес, поскольку она заставляла в корне пересмотреть и концепцию пролетарской революции.

В настоящее время энергетическая теория стоимости как концептуальная первооснова экономической теории разработана обстоятельно и разносторонне [9]. Она даёт точные количественные оценки там, где Марксова теория двойственности труда и товара рассуждала на качественном уровне. Она объясняет на количественном уровне такие экономические факты, как  выгодность для капитализма вложения средств в целевые фундаментальные научные исследования (Маркс же исходил из того, что капиталисты присваивают себе научные знания задаром - подобно воздуху и воде для работы паровых машин в индустрии его эпохи). Её реализация на практике принципиально исключает отрыв финансовой сферы экономики от её реальных секторов - причину нынешнего глобального финансово-экономического кризиса. Но, несмотря на сугубо «задиристое» заглавие своей книги [9], её автор изначально подчёркивает, что она не имеет ничего общего с нигилистическим отказом от монументального Марксова «Капитала». Базисную общественно-трудовую теорию стоимости Смита - Риккардо - Маркса она отнюдь не отметает и не заменяет собой (подобное в философии делалось и делается сплошь и рядом), но только качественно углубляет и обобщает. Что́ типично для взаимоотношений между научными теориями разной глубины и общности.

Логика и архитектоника «Капитала» в советской философии науки была предметом особого изучения с целью извлечения из неё общенаучных методологических законов научно-теоретической систематизации знаний об эволюционирующих объектах с историей поступательного развития и качественных изменений. Я был и остаюсь в числе результативных участников этих исследований. И профессионально констатирую, что «Капитал» с его историко-экономическим приложением «Теории прибавочной стоимости» остаётся поныне непревзойдённым методологическим образцом научно-теоретической систематизации обществоведческих знаний. И это его общеметодологическое достоинство не зависит от неполной глубины его базисной теории стоимости. Подобно методу эпициклов в геоцентрической кинематике Солнечной системы как предтече гармонического анализа. Последний в науке «навсегда», несмотря на то, что сама геоцентрическая модель оказалась ложной (Подробнее об этом говорилось в [7]).

12. В современной логике и методологии науки уже практически общепризнано, что теории научного качества от прочих качественно отличает их верифицируемость. То есть, возможность обосновывать, проверять и перепроверять, подтверждать и опровергать прямыми и косвенными опытными аргументами. При этом имеет место «асимметрия» между опытной подтверждаемостью теории и её опытной опровергаемостью: теоретическое умопостроение науки не может быть бесспорно переведено из ранга гипотез в ранг достоверных теорий немалым количеством и многообразием подтверждающих опытных фактов, зато опровергнуто может быть подчас даже одним опытным фактом. В [7] это показывалось на историческом примере разносторонней и многовековой опытной подтверждаемости геоцентрической кинематики Солнечной системы, которая в конце концов была опровергнута Н.Коперником несколькими фактами относительно движения Луны. Эта история - поистине, методологический урок теоретической науке на все времена! И это - в случае сравнительно простейшего объекта познания! Критерий практики для теорий научного качества остаётся основополагающим методологическим регулятивом, но он оказывается весьма деликатным и неоднозначным. Что касается теоретических умопостроений философии, то тут в этом плане вообще не о чем говорить! При специфике философских теоретизирований их творческая продукция уязвима критерием практики «и в хвост, и в гриву». Что́ опытно и удостоверяется мировой историей философии, особенно - в донаучные эпохи её «системотворческой» активности. Да и в научную эпоху - до философской «системы» Гегеля включительно, которую Ф. Энгельс назвал колоссальным недоноском, но уже последним в этом роде.

13. Следует отметить то, что́ И. А. Ильин образно и удивительно точно назвал интеллектуальным аскетизмом науки: «Наука, которая не понимает своих предметных и актовых пределов, забывает обязательный для неё аскез силы суждения и вторгается в недоступные сферы, есть уже не наука, а «полунаука», со всей её слепотой и зловредностью» [10, с. 282]. Это качество можно назвать и сознательнойузкой специализацией научных теоретизирований: как ни соблазнительно потеоретизировать по широкому кругу вопросов и тем, следует систематически держаться узкой предметной области, которая предварительно разносторонне изучена опытно и экспериментально. Это качество можно назвать и тематической однородностью научных теоретизирований. Это качество можно охарактеризовать и как дорогую цену, которую науке приходится платить за систематическую достоверность выводов её теорий. В противоположность научным, философские теоретизирования традиционно многотемные.

14. Наука космополитична по своему духу. Объективные истины, по крайней мере, естествознания не зависят от этно-культурных особенностей её деятелей подобно тому, как от них не зависят сами исследуемые объективные реалии природы. В философии это сугубо не так. Творческая продукция её деятелей всесторонне пронизана этими особенностями. Так, гегельянство могло быть продуктом только протестантской Германии с процессами объединения её земель в единое государство. Даже философу-католику в то время не пришла бы в голову вопиюще еретическая концепция самопознания Бога в материальном мире через науку и философию человечества. Равно как и православным философам, которые в лице славянофилов предпринимали первые шаги национально самобытной русской религиозной философии (О философии Востока с духовными корнями его культур и говорить не приходится. А вот в науке учёные Востока в 20-м веке заявили о себе на равных с евро-американскими учёными). Пророческая философия Ф.М.Достоевского могла появиться только в России эпохи её далеко зашедшего упадка православной веры, с её уникальной, надрывно политизированной и легковерной интеллигенцией. И т. п.

Подобные сравнения науки и философии можно продолжать. Но и приведённых достаточно для того, чтобы не оставить камня на камне от популярных поныне, в корне ошибочных и зловредных стереотипов философии как науки, а то и как  «науки наук».

И кратенько - о «пристрелочных» ответах на вопрос «Что такое философия?» Я придерживаюсь такого определения: теоретическая основа мировоззрения.  Но тут же, естественно, возникают новые вопросы. Какая теоретическая основа - научная или нет? Нет.Какого конкретного мировоззрения? Любого из существующих. Что такое мировоззрение? Живо воображаемые обобщённые представления о мире.О каком именно мире? Хоть о духовном, хоть о материальном, хоть о природном, хоть о социальном, хоть о единстве всех. И т. д.

В общем, начинается процесс развёртывания полного содержания понятия «философия», который должен принять форму соответствующего трактата с классификациями этого феномена по многим основаниям. В общем, и здесь против информационного закона необходимого разнообразия Эшби «не попрёшь»!

2. И всё же философия была, есть и будет до конца времён. Рассмотренные проигрышные качества философии в сравнении с наукой современного, новоевропейского исторического типа осознавались ещё в 19-м столетии. Крайней формой противопоставления науки и философии стал позитивизм, восходящий к О.Конту (1798-1857).Французская «родословная» позитивизма объяснима, ибо именно французская философия Просвещения стала родоначальницей «научного атеизма», в коем научности нет ни одного атома (По поводу последнего на РНЛ у меня особая статья [11], перепечатанная из журнала «Православная беседа»).

Слово «позитивизм» происходит от слова «позитивность». По этому признаку наука и противопоставлялась философии. Последняя при более или менее аналитическом подходе с очевидностью представляется как некий извечный дискуссионный клуб, где понимание ни одной проблемы не доводится до уровня бесспорных, неопровержимых объективных истин. Наука же, в отличие от философии, хотя и узко специализированная, но знания такого качества (позитивные) продуцирует систематически. И чем дальше, тем успешнее.

Но на основании этого бесспорного факта О. Конт сделал вывод о том, что знания научного типа есть наивысшая форма человеческих знаний вообще. Философия на пути к науке была исторически необходимым, но отживающим интеллектуальным инструментом, в котором в близкой исторической перспективе отпадёт необходимость. Всю историю интеллектуального развития человечества, а европейцев - в первую очередь, Конт делил три 3 исторических этапа: религиозный как исторически исходный и сравнительно наиболее примитивный; рационально-философский как более результативный и подготовлявший утверждение научного; научный как высший и упраздняющий за дальнейшей ненадобностью философскию, не говоря уж о религии.

Эту Контову «трёхчленку» Ф. Энгельс довёл до логического конца. Похороны философии наука новоевропейского исторического типа обеспечивает не сама по себе, но как наука тотально эволюционистская и «достроенная доверху» общенаучной методологией познания на основе диалектико-материалистической эволюционной гносеологии.

Прежде чем обратиться к соответствующему первоисточнику, отмечу, что классики марксизма, включая В.И.Ленина, были принципиальными противниками особой, диалектико-материалистической теории материального мира и его эволюции (диаматовской онтологии). Философию диалектического материализма они отождествляли только с эволюционной теорией познания. У Ленина в «Философских тетрадях» это зафиксировано принципом тождественности понятий «диалектика», «наука Логики в полной общности» и «эволюционная теория познания». Диалектико-материалистические «теории материи как таковой», «теории развития как такового» стали фабриковаться уже в ходе советской идеологической схоластизации творческого наследия марксистских классиков. Но при этом в профессиональной советской философии постсталинской эпохи у них были многочисленные принципиальные и открытые противники - Б.М.Кедров, П.В.Копнин, Л. Б. Баженов, Г. И. Наан, В. И. Кузнецов, Э. М. Чудинов и др.

В «Диалектике природы» Ф. Энгельс о диалектическом материализме пишет следующее: «Это вообще уже больше не философия, а просто мировоззрение, которое должно найти себе подтверждение не в некоей особой науке наук, а в реальных науках. Философия, таким образом, здесь «снята», т. е. «одновременно преодолена и сохранена», преодолена по форме, сохранена по своему действительному содержанию» [12, с. 142.]. С торжеством эволюционизма в частных науках, по Энгельсу, придёт конец и философии как исторически изжившему себя спекулятивному методу познания: «Лишь когда естествознание и историческая наука впитают в себя диалектику, лишь тогда весь философский скарб - за исключением чистого учения о мышлении - станет излишним, исчезнет в положительной науке» [12, с. 525.]. Эта мысль проводится им и в «Анти-Дюринге»: «За философией, изгнанной из природы и истории, останется... ещё только царство чистой мысли, поскольку оно ещё останется: учение о законах самого́ процесса мышления, логика и диалектика» [13, с. 525].

С точки зрения православной историософии 20-го века, марксистская теория мировой коммунистической революции есть атеистическая пародия на эсхатологию как  иудаизма, так и христианства. Об этом много написано её классиками - С. Н. Булгаковым, С. Л. Франком, Н. А. Бердяевым и др. Иудаизм она пародирует помещением коммунистического рая в «посюсторонний» формат Мировой истории. Христианство она пародирует заменой мессианской роли Христовой Церкви как Тела Христова с её Христовым умом и Нового Израиля на пролетариат как на освободителя человечества от пут капитализма. Пародирует она и ересь хилиазма. По аналогии с этим, я образно характеризую Энгельсову позицию в вопросах философии и её мировой истории как «историко-философскую (ИФ) эсхатологию».

Контову «трёхчленку», увенчанную Энгельсовой «ИФ-эсхатологией», ни в коем случае недопустимо превращать в предмет псевдоправославного освистывания и анафематствования. Всё это требует по-научному беспристрастного подхода и анализа с выводами.

Такой анализ был осуществлён ещё в 1874 году классиком русской религиозной философии В.С.Соловьёвым в магистерской диссертации «Кризис западной философии. (Против позитивистов.)» [14, с. 3-138]. Основным и классическим выводом этого исследования был такой: Контова «трёхчленка» адекватна истории только рационального человеческого мышления, но не истории мышления как такового. То же самое в наше время есть все основания сказать об этой «трёхчленке», концептуально увенчанной «ИФ-эсхатологией». В сфере рационального, словесно-понятийного мышления научный его тип действительно суть высшая историческая форма, а в само́й науке высшей формой знаний являются научные теории. Особенно - в современной науке, которая увенчана своим уже по-научному зрелым логико-методологическим самосознанием. В истории науки, как и везде, человеческое самосознание достигает своих зрелых форм только на поздних стадиях соответствующей осмысленной человеческой деятельности.

В своей диссертации В.С.Соловьёв апеллировал к первым результатам научного и философского изучения подсознательных аспектов человеческой мыследеятельности. Они уже явным образом показывали, что рациональное человеческое мышление не есть мышление как таковое, но только его часть, общественно-историческая по своей природе и происхождению. В наши же времена, без малого через полтора столетия, непомерные притязания «трёхчленки» Конта с «ИФ-эсхатологией» Энгельса опытно опровергнуты по всем статьям. Во-первых, открытиями глубинной психологии человеческой личности с такими её классиками, как З. Фрейд, К.-Г.Юнг, Э. Фромм и Ст. Гроф. Равно как и дополняющими их открытиями в области сознательной части человеческой психики с её культурно-исторической теорией личности Л.С.Выго́тского и детской психологией Ж.Пиаже. Во-вторых, непомерные притязания концепции Конта - Энгельса опытно опровергнуты реальным мировым историко-философским процессом: вопреки их лжепрогнозам, философия по сей день никуда не ушла и уходить не собирается из культуры народов и человечества.

История дифференциации в понимании «посюсторонних» (общественно-исторических) сущностей феномена человеческой личности и её духовных сущностей (не от мира сего), вероятно, начинается с эпохи Реформации 16-го века с её анабаптистами, которые не признавали крещения младенцев на том основании, что Сам Спаситель принял Иоанново крещение сознательно, будучи зрелым мужем. О тварности человеческого духа христиане знали изначально, но с человеческим духом обычно отождествляли всю человеческую психику, личность. Историческая инерция такого синкретического (слитного) понимания прослеживается по сей день, когда даже иные маститые православные богословы сомневаются в духовной полноценности крещения младенцев. А уж в философии, включая гегелевскую и раннюю марксистскую, такое отождествление  культивировалось сплошь и рядом. В настоящее время современная научная (т.е., опытная и экспериментальная в своей основе) психология личности позволяет покончить с такой путаницей понятий.

Здесь мы имеем одну из конкретных иллюстраций мысли С.Л.Франка о том,  что полнота христианского Богопознания возможна лишь в современную эпоху - на основе исторического опыта взлётов и падений земной части Церкви Христовой, на основе современного понимания феномена человеческой личности [15, с. 290]. В общем, эта мысль небесспорна. Прежде всего, она применима лишь за пределами духовных практик и духовного опыта святых подвижников веры. Она неприменима относительно душеспасения основной массы чад Церкви, которая не обладает и в силу разных обстоятельств не может обладать богословским и религиозно-философским обеспечением своей веры, но, тем не менее, спасала и спасает свои души жизненными крестоношениями и подвигами ради своих ближних. Но применительно к православному богословию и его катехизаторской направленности она справедлива в полной мере.

В сущности, марксистско-ленинская философия диалектического материализма с её «ИФ-эсхатологией» свела предмет философии к предмету эволюционной гносеологии как науки Логики в полной общности. Грубо говоря, позитивистски его «обкорнала» до крайности. Она провозгласила вопрос о взаимоотношениях бытия и сознания основным вопросом философии, который «по инерции» по сей день маячит в части современных российских учебников по философии.

Тем не менее, это тоже весьма серьёзно и не терпит осмеяний. В наши постсоветские времена надо только заменить восходящий к Энгельсу термин «основной вопрос философии» на адекватный существу дела термин «основной вопрос эволюционной гносеологии». Благо, что в наши времена никакая идеологическая цензура этому не препятствует. (Кроме повальной варварской самоцензуры отечественных философов в стиле (будь он трижды про́клят!) неизбывной российско-интеллигентской склонности открещиваться от былых идеологизированных учений неизбирательно, тотально, чисто нигилистически). «Навязшая в зубах» диаматовская формула «бытие (понятно, сугубо материальное) первично, а сознание (как общественно-исторический феномен) вторично» - это только постановка основного вопроса эволюционной гносеологии. А полный ответ на него может давать только вся научно-теоретическая система эволюционной гносеологии. И в кульминационном фрагменте «К вопросу о диалектике» своих «Философских тетрадей» В.И.Ленин по-научному корректно наметил соответствующую программу: творчески подражая методологии готовой научно-теоретической системе «Капитала», на эмпирическом базисе мировой истории философии, науки и техники.

Одним из систематических и по-научному академичных разработчиков истории «основного вопроса философии» является и ныне здравствующий академик Т.И.Ойзерман (р. 1914). Его соответствующие монографии 70-80-х годов ([16], [17] и др.) вполне актуальны поныне в плане картины того, как в многовековой истории европейской философии вызревали предпосылки формирования эволюционной гносеологии.

Будучи и на десятом десятке лет человеком ясного и творческого ума, в 2005 году он отмечал: «...тезис об одном-единственном «высшем вопросе всей философии» оказался мифом, развенчанным самим развитием философии. Ясно, что если бы этот вопрос занимал указанное ему Энгельсом место, то философией не стоило бы и заниматься... Это значит, что в философии, как и в любой другой, достаточно обширной области теоретических исследований, наличествует много вопросов (вернее, проблем) и количество этих проблем, которые могут и должны именоваться основными, основополагающими, не уменьшается в процессе развития философии, а, напротив, увеличивается, благодаря чему философия обретает вполне аналогичный фундаментальным наукам статус» [18, с. 47].

В порядке личного критического замечания отмечу лишь то, что современная философия становится наукоподражательной и не более того, но всё же не наукой. Впрочем, заслуженный академик и здесь по-академически осторожен, говоря о её аналогичном статусе, а аналогия, как учит наука Логики, наряду со сходствами, предполагает и существенные отличия.

Нельзя сказать, что марксистско-ленинская версия сущности, закономерностей и перспектив мирового историко-философского процесса оказалась полностью несостоятельной. Она оказалась частично истинной из-за своей позитивистской односторонности. И потому неадекватной ему как целому. Уже в силу той одной причины, что напрочь отмела своей «ИФ-эсхатологией» религиозно-духовные аспекты феномена философии как «архаичные», «безнадёжно неактуальные», и потому не заслуживающие систематического интереса.

3. В отечественной философии есть претендент и на полнокровную теорию историко-философского процесса. «По факту» именно философы своими учениями проторяли пути к трагедиям европейской и мировой истории, особенно - в Новое время. Французский материализм 18 века подготовил Великую Французскую революцию 1789 г. и все общеевропейские потрясения, которые за ней последовали. Гегельянство и марксистская философия подготовили революционные и контрреволюционные катаклизмы века 20-го. Ницшеанство подготовило гитлеровский нацизм. В отличие от прогрессистского, христианское восприятие мировой истории трагично, и оно в полной мере соответствует эмпирически данному трагизму истории.

С православной точки зрения корнем всех общественно-политических потрясений Европы Нового времени представляется отход от концепции первородного греха, роковой повреждённости человеческой природы, неустранимого несовершенства человека и человечества. Отход совершался постепенно, сменившись забвением этого христианского (и вообще монотеистического) догмата. В финале - его отрицанием, особенно, во французском механистическом материализме. «Можно сказать, - подчёркивал С. Л. Франк, - что трагическая история европейского человечества, начиная с эпохи Просвещения XVIII века, всецело определена одним идеологическим заблуждением - именно отрицанием догмата грехопадения» [15, с. 276].

Учитывая то, что философские учения отчасти подготавливали идейную основу трагедий европейской культуры и цивилизации, С. Н. Булгаков и самоё историю европейской философии христианской эры считал трагической. Произведение, в котором были намечены основы православной концепции этой истории, он так и назвал: «Трагедия философии». Эта работа писалась С. Н. Булгаковым непосредственно перед тем, как он в 1922 г. был выдворен с Родины на печально знаменитом «философском пароходе».

«История философии есть трагедия. Это - повесть о повторяющихся падениях Икара и о новых его взлётах. Эту трагическую сторону философии, которая есть и удел каждого мыслителя, остро чувствовали некоторые умы, как Гераклит и Платон. Кант подошёл к са́мому краю бездны в своём учении об антимониях и остановился. Сущность трагедии состоит в том, что человек страждет здесь не индивидуальной виной, и, даже будучи прав индивидуально и подчиняясь в своих требованиях велениям свыше, он в то же время закономерно гибнет. Философ не может не лететь, он должен подняться в эфир, но его крылья неизбежно растаивают от солнечной жары, и он падает и разбивается. Однако при этом взлёте он нечто видит и об этом ви́дении и рассказывает в своей философии. Настоящий мыслитель, так же как и настоящий поэт (что́ в конечном смысле одно и то же), никогда не врёт, не сочиняет, он совершенно искренен и правдив, и, однако, удел его - падение. Ибо он восхотел системы: другими словами, он захотел создать (логически) мир из себя, из своего собственного принципа - «будете как боги» (Быт. 3:5) - но эта логическая дедукция мира невозможна для человека» [18, с. 314].

«...болезнь, порча, искажение всего человеческого существа, которым явился первородный грех, поражает и разум и делает для него невозможным, закрывая пламенным мечом Херувима - антиномиями, доступ к древу райского познания (Быт. 3:24). И, во всяком случае, сама мудрость требует от разума самопознания, однако не в кантовском только смысле - разборки машины на отдельные части, чтобы их перечистить и снова собрать, но в смысле постижения реальных границ разума, которые должны быть осознаны, хотя бы разум и упирался в антиномии. Отсюда следует, что са́мое основное стремление разума - к логическому монизму, т. е. к логически связному и непрерывному истолкованию мира из одного начала, оказывается неосуществимым и абсолютная системы философии оказывается невозможной. Это, конечно, не мешает тому, что если невозможна философия, то вполне возможно и необходимо философствование, и рефлектирующая, осмысливающая работа разума сохраняет отнюдь не меньшее значение, нежели в неверной и преувеличенной его самооценке» [18, с. 316].

Эта история европейского философского рационализма стала историей попыток последовательного выражения в словах и понятиях, на основе законов формальной логики того, что́ в принципе не может быть выражено таким образом, - бесконечно сложного Бытия, которое является простым в смысле неразложимости на подсистемы и элементы. В философии Востока целокупность Бытия постигалась в соответствующем мистическом опыте на основе особых духовных практик. В христианстве с его духовной трезвостью самочинные устремления падшего человека к приобретению такого мистического опыта категорически запрещены [19]. Этот опыт считается законным и плодотворным только тогда, когда он даётся человеку Богом по Его почину, по Его выбору, Его методами в награду за христианское подвижничество. С 4 века н. э. такой опыт подаётся почти исключительно христианским монахам, особенно преуспевающим в своём подвижничестве. Это преуспевание, в свою очередь, определяется глубиной осознания христианином роковой повреждённости своей природы и своего личного недостоинства получения такого опыта, даваемого прямым Богообщением. Поэтому попытки христианских философов скомпенсировать отсутствие такого опыта своими интеллектуальными усилиями, в обход проблемы личного нравственного совершенствования, представляются с православных позиций результатом человеческой гордыни, самообожествления.

«Откровение о мире, - отмечает С. Н. Булгаков, - есть откровение Бога о Само́м Себе. Религиозные догматы... являются, вместе с тем, и проблемами для разума, которые он осваивает и осмысливает. Религиозная основа философствования есть факт, не подлежащий даже оспариванию, всё равно, сознаётся он ею или не сознаётся. И в этом смысле история философии может быть показана и истолкована как религиозная ересеология. Философская характеристика ереси в истории христианского богословия состоит именно в том, что сложное, многомотивное, антиномическое для разума учение упрощается, приспособляется к постижению разума, рационализируется и тем самым извращается. Все основные ереси представляют собою подобный рационализм в применении к догматам. Рационализм, как такое злоупотребление разумом, имеет источником гордость разума, понимаемую не в смысле личной горделивости отдельных философов-ересеологов, но в объективной смысле - незнания им своей собственной природы, границ и состояния. Следовательно, на языке современной философии можно сказать, что философствующие ересологи повинны в догматизме, в отсутствии критического осознания границ разума» [18, с. 317].

Понятие христианского еретичества европейских философов у С.Н.Булгакова двухплановое. В богословском плане оно отражает вольные человеческие «развития» и «дополнения» Богооткровенных догматов христианской веры. В методологическом плане оно отражает попытки «превращения эскизов Бытия в системы мира», т. е. попытки на основе понимания каких-то частностей и с помощью логики рационального мышления построить адекватные теоретические концепции бесконечно сложного и простого (неделимого) Бытия.

«Все философские системы, которые только знает история философии, представляют собой такие «ереси», сознательные и заведомые односторонности, причём во всех них одна сторона хочет стать всем, распространиться на всё. Можно дать предварительный ответ на вопрос, чем вызывается такая их односторонность, или одномотивность, из которой потом приходится выводить и развивать многообразие всего. Это дух системы и пафос системы, а система есть не что иное, как сведе́ние многого и всего к одному и, обратно, выведения этого всего или многого из одного» [18, с. 312].

Таким образом, в свете православного подхода С.Н.Булгакова история европейской философии христианской эры представляется историей прогрессировавшего еретичества в вопросах христианского вероучения. Прогрессировавший отход европейской философии от догматов Богооткровенной веры кульминационно увенчался «научным атеизмом» французской философии 18 века и марксистско-ленинской коммунистической псевдоэсхатологией.

Религиозно-еретическая составляющая последней проанализирована тем же С.Н.Булгаковым в статье «Карл Маркс как религиозный тип». И то, что́ в этом плане продемонстрировал родоначальник марксизма, присутствовало и во всём марксизме, определившем облик государственного и культурного строительства эпохи коммунистических экспериментов 20-го века.

 «Хотя Маркс был нечувствителен к религиозной проблеме, но это вовсе ещё не делает его равнодушным к факту религиозности и существованию религии. Напротив, внутренняя чуждость, как это часто бывает, вызывает не индифферентизм, но прямую враждебность к этому чуждому и непонятному миру, и таково именно было отношение Маркса к религии. Маркс относится к религии, в особенности же к теизму и христианству, с ожесточённой враждебностью, как боевой и воинствующий атеист, стремящийся освободить, излечить людей от религиозного безумия, от духовного рабства. В воинствующем атеизме Маркса мы видим центральный нерв всей его деятельности, один из главных её стимулов, борьба с религией есть в известном смысле... истинный, хотя и сокровенный, практический мотив и его важнейших чисто теоретических трудов. Маркс борется с Богом религии и своей наукой, и своим социализмом, который в его руках становится средством для атеизма, оружием освобождения человечества от религии. Стремление человечества «устроиться без Бога, и притом навсегда и окончательно», о котором так про-рочески писал Достоевский и которое составляло предмет его постоянных и мучительных дум, в числе других, получило одно из самых ярких и законченных выражений в доктрине Маркса. Эту внутреннюю связь между атеизмом и социализмом у Маркса, эту подлинную душу его деятельности обыкновенно не понимают или не замечают, потому что вообще этой стороной его мало интересуются...» [20, с. 248]

Работа «Трагедия философии» не была систематической теорией историко-философского процесса в Европе христианской эры. Она лишь намечала основные принципы построения такой теории. В этом плане С. Н. Булгаков продемонстрировал образец научно-методологического подхода к сложной проблеме, потому что такой подход никогда не начинает с целостных концепций. Вместе с тем, он оставался во власти философских методов теоретизирований и не смог оценить по достоинству величие вклада классического марксизма в «отпочкование» от спекулятивной философии истории экономической теории, не говоря об эволюционной теории познания. Так, в статье «Карл Маркс как религиозный тип» Булгаков третировал научно-теоретические идеализации марксистского обществоведения, его неизбежный для научной теории концептуальный схематизм. Всё это, по его мнению, «зашнуровывает» личностную историософию в «ломающий рёбра корсет» [20, с. 245]. Пафос марксистского научного обществоведения, которое в принципе не может быть личностным, уподоблялся призыву напиться до бесчувствия и тем самым уйти от мучительных проблем жизни [20, с. 247]

Тем не менее, эта более ранняя работа (1906 г.) заканчивается выводом, который в реализации программы, намеченной в более поздней «Трагедии философии», определяет взвешенный православно-философский подход к кульминационному христианскому еретичеству, которое стало уже откровенно антихристианским, но, вместе с тем, содержащим в себе мощное научно-обществоведческое начало.

«Социалистическая деятельность Маркса как одного из вождей движения, направленного к защите обездоленных в капиталистическом обществе и к преобразованию общественного строя на началах справедливости, равенства и свободы, по объективным своим целям, казалось бы, должна быть признана работой для созидания Царствия Божия. Но то обстоятельство, что он хотел сделать это движение средством для разрушения святыни в человеке и поставления на место её самого́ себя (Не Маркса, а человека в смысле нерелигиозного гуманизма Нового времени. - С. А.) и этой целью руководился в своей деятельности, с религиозной точки зрения должно получить отрицательную оценку; здесь мы имеем именно тот тонкий и самый опасный соблазн, когда добро и зло различаются не снаружи, а изнутри. Что́ здесь перевешивает - плюс или минус, - мы узнаем только тогда, когда будет подведён и наш собственный баланс, а сами должны оставить этот вопрос открытым. Однако высказать здесь то, что́ после многолетнего и напряжённого всматривания в духовное лицо Маркса мы в нём увидели чётко и чего не видят многие другие, мы сочли своим нравственным долгом, делом совести, как бы ни было это принято теми, кому сродни как раз эта тёмная, теневая сторона Марксова духа» [20, с. 271-272].

С.Н.Булгаков, Н.А.Бердяев, С.Л.Франк и другие русские религиозные философы первой половины ХХ в., выстрадавшие свой путь «от марксизма к идеализму», критиковали марксизм, находившийся в соответствующей стадии своего развития. Методологическая корректность их критики была на уровне методологической культуры своей эпохи. И сам объект их критики с его «экономическим материализмом» и «идеей фикс» классового подхода находился отнюдь не на современном уровне методологической культуры и самодисциплины. Напомним, что «отпочкование» от философии эволюционной гносеологии в качестве обществоведческой теории научного типа состоялось лишь в последние десятилетия ХХ в., и этот результат развития марксизма был неве́дом его русским религиозным оппонентам. Тем не менее, русские религиозные философы, знавшие классический марксизм по существу, не были склонны к идеологически ценностному нигилизму по отношению к нему даже после их насильственного выдворения с Родины в 1922 г. Они оставляли ему право на дальнейшее развитие и качественные обобщения, а С. Н. Булгаков стал одним из теоретиков христианского социализма. Уровень современной методологии познания позволяет оценить трагедию европейской философии христианской эры во всём её величии, во всей духовной двойственности её результатов.

Подчеркнём то, что столь сложную и драматичную историю могла иметь и реально имела только европейскаяфилософия христианской эры. Причина - в специфике христианства как её духовного ядра и исторического истока. Это монотеистическое вероучение является религией человеческой свободы духовно-нравственного самоопределения, а где такая свобода, там и возможности максимального человеческого отхода от Богооткровенного вероучения. Это ярчайшим образом проявилось в прогрессировавшем еретичестве европейской философии, чего не было и не могло быть в философии Восточного культурного региона. Но эта тенденция в истории европейской философии христианской эры всегда имела свои противовесы в христианской религиозной философии, начиная с эпохи апологетов и Отцов Церкви и кончая православно ориентированной частью русской религиозной философии 20-го века. И то, что в настоящее время уже и сугубо нерелигиозная эволюционная теория познания не то что умеряет свой былой атеистический пафос, но и убивает «научный атеизм» [11], говорит о том, что у трагедии европейской философии христианской эры финал всё же оптимистической.

 

Продолжение  следует.

 

Источники:

 

1. Валентин  Катасонов. О философии, домостроительстве и антихристе // РНЛ, 05.09.2016.

2. Валентин  Катасонов. Христианская философия: фантом или реальность? // РНЛ, 13.09.2016.

3. Сергей Абачиев. К серии статей В. Ю. Катасонова о феномене научно-технического прогресса. (Ответные критические заметки профессионала) // РНЛ, 05.10.2016.

4. Сергей Абачиев. За нерушимый союз Православия и эволюционной науки!  (К серии статей о. Константина Буфеева о Библиейском Шестодневе на портале «Русская народная линия») // РНЛ, 06.07.2016.

5. Гайденко П. П. Эволюция понятия науки: становление и развитие первых научных программ. - М.: Наука, 1980. - 367 с.

6. Гайденко П. П. Научная рациональность и философский разум. - М.: Прогресс-Традиция, 2003. - 496 с.

7. Сергей Абачиев. Ответ на статью о. Георгия Городенцева «Страстно́е искушение?!» (Православие и эволюционизм) // РНЛ, 07.06.2016.

8. Валентин Катасонов. «Капитал» как образчик НЛП. (Карл Маркс создал не экономическую теорию, а почву для революции) // РНЛ, 27.07.2016.

9. Бубнов В. А. Антимарксизм. (Критика трудовой теории стоимости К. Маркса или о том, как пролетариат эксплуатирует капиталистов) - СПб.: ДАН, 1999. - 567 с., илл. (В Интернете есть электронная версия).

10. Ильин И. А. Аксиомы религиозного опыта. (Исследование) Тт. I-II. - М., 1993.

11. Сергей Абачиев. О религии антихриста. Статья первая. Атеизм - религия бездуховности // РНЛ, 16.10.2015.

12. Маркс К. и Энгельс Ф. Собрание сочинений. 2-е издание. - М.: ГИПЛ, 1959. Т. 20.

13. Маркс К. и Энгельс Ф. Собрание сочинений. 2-е издание. - М.: ГИПЛ, 1960. Т. 21.

14. Соловьёв В. С. Соч. в 2-х томах. 2-е изд. Т. 2. - М.: Мысль, 1990. - 822 с. - (Серия «Философское наследие».Т. 111).

15. Франк С. Л. Духовные основы общества. -М.: Республика, 1992. - 511 с. - (Серия «Мыслители ХХ в.»).

16. Ойзерман Т. И. Главные философские направления. - М.: Мысль, 1971. - 387 с.

17. Ойзерман Т. И. Проблемы историко-философской науки. - М.: Мысль, 1982. - 319 с.

18. Булгаков С. Н. Собрание сочинений в 2-х томах. Т. 1. - М.: Наука, 1993. - 603 с.

19. Сергей Абачиев. О религии антихриста. Статья вторая. Возрождение духовности, которое не радует // РНЛ, 19.10.2015.

20. Булгаков С. Н. Собрание сочинений в 2-х томах. Т. 2. - М.: Наука, 1993. - 751 с.