Житель г. Звенигово Республики Марий Эл Игорь Столбов в июле 2022 года отправился добровольцем в зону СВО. Игорь Геннадьевич – офицер, окончил Ульяновское высшее военно-техническое училище, служил в пограничных войсках на китайской границе 20 лет.
Игорь Столбов рассказал об опыте, полученном в зоне СВО, и о том, как Бог помогает на войне.
– Игорь Геннадьевич, почему вы решили принять участие в СВО?
– Я кадровый офицер, поэтому это мой долг. В тот момент обстановка была тяжелая. Я пришел в военкомат 22 июня 2022 года, спросил, требуются ли добровольцы. Они отказали, сказав, что мне больше 50 лет. Я им на всякий случай оставил свой номер телефон. Через месяц, 23 июля, мне позвонили из военкомата Йошкар-Олы и сказали, что 25 июля отправляют в командировку добровольческий батальон. Принимать решение надо было в течение суток. 24 июля я написал заявление об уходе, 25-го прибыл в военкомат Йошкар-Олы. Нас предупредили, что мы сразу попадем на передовую: в тот момент была сильная нехватка военных. Из семи человек четверо приняли решение ехать в зону СВО. Мы подписали контракт на три месяца. Нас отправили на обучение в 150-ю мотострелковую дивизию на Кадамовский полигон под Ростовом. Мы там пробыли десять дней и в первых числах августа на шести машинах выехали на Украину. С нами были добровольцы из Калининграда, Якутии, Тувы, Сибири. Из нас сформировали роту – 100 человек, хотя раньше отправляли на фронт батальонами (300 человек. – Ред.). Нас отправили на доформирование 17-го батальона БАРС (боевой армейский резерв специалистов. – Ред.). Мы попали под Лисичанск, который только недавно освободили, привезли на занятый нефтеперерабатывающий завод (Лисичанский НПЗ. – Ред.). Боевые позиции от НПЗ были в десяти километрах.
– Расскажите о своих первых впечатлениях?
– Как только мы прибыли туда – увидели, что народу было мало, от батальона осталось человек шестьдесят человек, с нами стало 160. Первые три–четыре дня мы рыли новые окопы, так как старые были уже пристрелены. Над головами постоянно летали квадрокоптеры, все просматривалось, обстрелы были ежедневные. Мы должны были просто находиться на позициях, потому что, если мы уйдем, позицию займет противник. Службу несли 30–40 человек по двое суток, а потом их меняли. Меня поставили заместителем командира второй роты.
Потери начались на второй день, как мы туда прибыли. Украинцы засняли наш приезд и на второй день обстреляли хаймерсами, несколько ракет попало в полевую кухню, девять человек получили тяжелые ранения, сразу были 200-сотые. Тяжелое ранение в голову получил наш земляк из Марий Эл. Из ста человек до трех месяцев дослужилось не более 15 человек. Где-то две трети – раненные, а одна треть – убитые.
– Сколько времени вы пробыли в зоне СВО?
– Ровно один месяц. 28 августа во время эвакуации меня ранило в ногу. Как только приехали на передовую, по нам сразу ударили минометами, интенсивность и точность была высокая, корректировщики ждали нас, водителя ранило в живот. Снаряды ложились каждые 3–5 секунд. Мы затащили раненных в окопы, начали сами прятаться. Два ближних окопа были заняты, и когда я начал перебегать в третий – дальний окоп, пришлось прыгнуть в овраг, а при попытке выбраться из него, меня ранило в колено правой ноги. Я посмотрел – штанина разорвана, пошла кровь. Я оказал себе первую помощь, перетянул жгутом ногу, наложил две повязки, но выбраться из оврага уже не смог, на мне были бронники, боеприпасы, я сам вешу 100 килограммов. Ранило где-то в 12:30, и только в шесть вечера смогли эвакуировать. Меня положили на носилки, и вчетвером, под обстрелами, понесли в грузовик, и отправили в госпиталь в Луганск. Большое спасибо ребятам!
– Вы верующий человек?
– Когда я находился в овраге под обстрелами, перед глазами пролетела вся жизнь. Конечно, я молился. Нет таких людей, которые бы не боялись, но другого выхода нет. Паниковать не надо. Боялись все, но трусов не было. После первых двух дней нам сказали, что мы можем написать рапорт и уехать, так как мы добровольцы. Из 100 человек рапорты написали всего шестеро – не так много.
Людей можно понять: они побывали между жизнью и смертью. Одного нашего обстреляли из танка во время рытья окопа, по нему выпустили три снаряда прямой наводкой, он упал и не встал, мы подумали: «Ну, все». Когда к нему подползли, увидели, что он живой. Вытащили его, после этого он два дня не разговаривал. После этого он говорит: «Все, я отвоевался». Были и такие. Он доброволец: добровольно пришел – добровольно ушел. У человека, который заключил контракт, такого шанса нет.
– Как победить в этой войне?
– Не победить мы уже не можем, видя те зверства, которые националисты там чинят с местным населением и военнослужащими. Если этих радикалов не остановить там, они придут сюда и будут делать то же самое с нашими детьми, только будет еще хуже. Назад дороги нет. Да, жертвы есть, но они кладутся на алтарь победы. Рано или поздно победа будет за нами, это не обсуждается.
– У вас что-то изменилось после участия в СВО?
– После СВО я стал по-другому смотреть на мир, стал более сентиментальным, видел много смертей, сам ходил по лезвию ножа, на простые вещи смотришь под другим углом. Например, когда запоют дети, наворачивается слеза, хотя до этого я никогда не плакал, произошла переоценка ценностей.
– Что для вас война?
– В первую очередь любая война – это боль, обида, смерти. Зло с большой буквы. Когда ты видишь, как гибнут взрослые, старики, дети, которые недавно играли у дома. Самое главное – много нерожденных детей. Старики всегда говорили: лишь бы не было войны. Жить под мирным небом – большое счастье. Поэтому хотелось бы, чтобы все это быстрее закончилось с определенными результатами: чтобы никаких угроз оттуда не было, никакие ракеты оттуда больше не прилетали.
Я поражаюсь местному населению! Смогли бы мы жить так, как они живут?! Они также воспитывают детей, водят их в садики, школы, ходят на работу, но при этом они находятся под постоянными обстрелами – что в Донецке, что в Лисичанске. Поставьте себя на их место. В любой момент может прилететь ракета, пробить жилье, убить ребенка.
Война идет десятый год. Низкий им поклон!
Беседовала Елена ЮФЕРЕВА
