В начале мая 1917 года был создан Югославянский клуб имперского парламента во главе со словенским священником Антоном Корошецем, в который вошли 23 словенских депутата, 12 хорватских – из Далмации и Истрии и два сербских. 30 мая 1917 года Клуб выступил с заявлением, известным как Майская декларация. В декларации указывалось: «Нижеподписавшиеся народные представители, объединившиеся в Югославянском клубе, заявляют, что на основании принципа национальностей и хорватского государственного права они провозглашают стремление к объединению всех земель в монархии, населенных словенцами, хорватами и сербами, в единое самостоятельное, свободное от господства любых иностранных народов и основанное на демократических принципах государственное образование под скипетром Габсбургско-Лотарингской династии…» Это был проект создания унитарного государства на принципах «хорватского исторического права», в котором главной доминирующей силой на общественно-политическом пространстве становилась бы католическая церковь.
В противовес Майской декларации Корфская декларация сербского правительства и Югославянского комитета, принятая 20 июля 1917 года, в религиозном вопросе содержала положения о равноправии православного, католического и мусульманского вероисповеданий и их тождественности перед государством, запрет религиозного прозелитизма в какой бы то ни было форме и любых акций, нарушающих религиозный мир. Религиозное обучение и подготовка священников к принятию сана были отнесены к компетенции той или иной церкви.
После уничтожения монархии в России Римская курия стремилась использовать ликвидацию царской России, как главного защитника Православия, чтобы завершить свою экспансию на восток.
В начале августа 1917 года в «L`Osservatore Romano» был опубликован ряд статей о Корфской декларации. В передовице под названием «За югославянское королевство: еще несколько слов о Корфской декларации» приводилась резкая критика этого документа, в частности, указывалось: «Италия вступила в войну ради освобождения покоренных братских народов, за свободу и справедливость», соответственно, и за «освобождение Сербии». В ответ на свои благородные порывы итальянская сторона встретила «черную неблагодарность и непонимание со стороны сербского народа», стремление отнять у своего итальянского союзника территории, принадлежащие ему «по праву», «уничтожить Габсбургскую империю» и «нарушить европейский мир и порядок». То есть Сербии приписывались империалистические захватнические устремления и претензии на гегемонию в Юго-Восточной Европе, которые она скрывает «под маской югославянской пропаганды». Римская курия не считала экспансионизм Италии на югославянские территории Австро-Венгрии империалистическими устремлениями, но таковыми ею, безусловно, считались усилия Сербии по освобождению югославянских народов из-под власти Габсбургов и объединение их в единое государство. «L`Osservatore Romano» призывала союзнические страны отклонить Корфскую декларацию, т. е. из идеологической сферы переходила в практическую плоскость территориальных интересов.
В конце 1917 года папа римский Бенедикт XV завершил кодификацию церковного права и основал Институт по изучению христианского Востока и Конгрегацию Восточной Церкви. По энциклике папы Бенедикта XV «Providentissima Mater Ecclesiae» от 27 мая 1917 года, определяющей основы кодификации церковного права, декларировалось, что новый Кодекс церковных норм в том виде, в каком он составлен, будет иметь силу закона для всей церкви.
Однако главные решения принимались в тишине скрываемых от глаз общественности политических переговоров. Одним из главных действующих лиц был священник, теолог и политик Фран Барац, представивший собственный проект югославянского объединения. В конце 1917 года Ф. Барац выступил с Меморандумом, который он 7 октября 1917 года из Фрибурга отправил Трумбичу. Идеи и аргументы Меморандума представляют собой исключительное, практически провидческое значение для понимания сути хорватской национальной и клерикальной политики, поэтому представляется целесообразным привести этот документ практически полностью:
«…небольшие братские народы пришли к осознанию того, что им принадлежит право на объединение. <…> Католики, хорваты и словенцы, как и православные сербы, уверены в том, что только византийской политикой вызван раскол, помешавший более раннему объединению и получению независимости единым народом. <…> Если бы католики, только потому, что они католики, сопротивлялись народному объединению, они вызвали бы к себе жесточайшую ненависть целого народа. К каким роковым последствиям это привело бы католицизм, нетрудно представить, тем более в народе, в котором вера высоко чтится не только как религия, но и как народная твердыня, о которую в течение прошлых столетий разбилось вражеское вторжение. <…> Разъединенные братья должны видеть, что католицизм не является препятствием народной свободе, патриотическому сознанию, общим идеалам. <…> Именно католики <…> в первую очередь отстаивают великую народную цель. Католицизм наших земель, которые сейчас в составе Габсбургской монархии, не потерпит никакого ущерба, если наш народ уйдет из монархии и в союзе с Сербией и Черногорией создаст свое независимое государство. <…> В Боснии и Герцеговине церковь ни до, ни после оккупации не приобрела доминирующего положения. <…> В действительности там еще и сегодня католицизм только в миссионерских краях, а мусульманство – господствующая религия. Ради многочисленных разбросанных сербов и мусульманских граждан монархия не пожелала подобающим образом организовать положение церкви в Боснии и Герцеговине. <…> Естественно, конфессиональный характер государственных законов и абсолютная свобода еврейской и масонской прессы не могут не повлиять, по крайней мере, на интеллигенцию. <…> В австрийской монархии католицизм де-факто не является государственным вероисповеданием. <…> Это утверждение относится к Хорватии и Риеке. По законам автономии этих краев, которые автономны лишь номинально, в действительности они полностью зависят от Венгрии – конкордат еще формально соблюдается, однако де-факто новые законы его нарушают. <…> Прежде всего, абсолютно необходимо, чтобы разъединенные, т. н. православные жители (это сербы) не могли бы в религиозном плане влиять на католический элемент нового государства (на хорватов и словенцев). Но они и не могут просто потому, что по отношению к католицизму в любом культурном аспекте те стоят на более низкой ступени развития… Невозможно и представить, чтобы отсталые, взращенные на восточной культуре сербы могли культурно повлиять на просвещенных западной культурой хорватов и словенцев. Тем более что сербы глубоко отстали и в религиозном образовании. Их духовенство, школы и семинарии не могут даже сравниться с работой нашего католического духовенства… Они сами чувствуют, что неспособны к религиозной пропаганде вне рамок своего народа, «православного» и разъединенного, только унаследованное от отцов имя стало спасением их сербской индивидуальности. <…> Среди хорватов живут примерно треть сербов, часто в компактных массах, и никогда не было слышно, чтобы какое-нибудь село или хотя бы семья перешла в «православие». <…> Хорват слишком хорошо образован и слишком горд. Хорватов и словенцев укрепляет их католическое сознание. <…> Поэтому естественно, чтобы хорваты и словенцы, как составная часть будущего государства, потребовали бы предоставления всех возможных гарантий для своих религиозных святынь.<…> Сербы их и дадут. Это больше не православное Королевство Сербия, но новое государство хорватов, сербов и словенцев. В этом новом государстве самые насущные вопросы не будет решать абсолютное большинство одного народа, например сербов, но, как говорится в упомянутой Корфской декларации, “квалификационное большинство”, т. е. большинство всех трех народов. Наконец, в новом государстве едва ли сербы, поскольку они православные, могли бы составить большинство, хотя и численно они едва ли превосходят хорватов и словенцев. Поэтому опасения за католицизм хорватов и словенцев излишни, поскольку в религиозном отношении сербская интеллигенция насквозь индифферентна. Сейчас в новом государстве Православия не нужно бояться, население вместе со своей странной верой скоро потеряет и свою национальную характеристику “сербство”: никто из живущих ныне не может и представить себе, что хорваты и словенцы обернуться в новую веру. Напротив, только ради сербов в нашем новом единственно народном государстве для католицизма открываются широкие врата и необозримые перспективы. Как я уже дал понять, “православие” пришло к славянским народам с политикой бывшей Византийской империи. Его и позднее использовали как прикладное средство все многонациональные империи. Цезаризм государственной власти и восточный византинизм. <…> поддерживали такое положение церкви, чтобы к ним не перешли свобода и великий дух западной римской церкви. Государство, к которому стремятся хорваты, сербы и словенцы, – это мост католической веры на целые Балканы, а через них – на славянский Север и Дальний Восток. Когда будет создано государство югославян, <...> тогда Болгария, Греция и Албания вступят с государством хорватов, сербов и словенцев в более тесный политический, социальный и экономический союз. Поскольку католики хорваты и словенцы из всех этих народов самые культурные, а в экономическом отношении самые сильные. Неизбежным следствием этого союза станет усиление культурного влияния католицизма на Балканах. Рассудительная и разумная деятельность католических институтов в обозримое время с Божией милостью может сотворить истинные чудеса и привести к постепенному окатоличиванию этих территорий в направлении Дальнего Востока, особенно демократической России...»
Итак, по идее Бараца, католики не просто перенимают, но «перехватывают» идею объединения, за политическим логично должно последовать религиозное объединение. Меморандум Бараца открывает стратегическую перспективу клерикальной политики в восточном направлении и указывает на тактические методы, которые должны были обеспечить гегемонию католического населения над православным и особое положение католической церкви.
В конце 1917 года глава хорватской РКЦ архиепископ Анте Бауэр перешел на сторону югославянского объединения, теперь генеральная линия клира в лице «югославянствующих» клерикалов получила поддержку Загребской архиепископии и ее влиятельной газеты «Dnevnik» («Дневник»).
Епископ А. Махнич оказался выдающимся стратегом. Начиная с мая 1918 года он в «Новинах» начал публикацию серии своих статей, отстаивая идею славянской взаимности, теперь связывая ее с противоядием от германского империализма. Центральным постулатом его новой доктрины было принятие хорватами и словенцами сербов в единое государство во главе с династией Габсбургов, что, с одной стороны, обеспечит будущее католицизма на этом пространстве и, с другой, защитит православных сербов от германского протестантизма. Православие «ранимее» католицизма, католики хорваты и словенцы, по его мнению, должны прийти на помощь к православным сербам и защитить их от «губительного протестантизма», но защитить их возможно лишь в том случае, «если сербы сами сблизятся с католиками», а католики, в свою очередь, «смогут привлечь сербов своей горячей любовью». А. Махнич не сомневался, что это миссия, врученная католикам – хорватам и словенцам – самим провидением. Епископ оказался создателем и проповедником идеологии «политического католического югославизма», в которой забота о церковном единстве сочеталась с идеей политического устройства нового государства и с выполнением миссионерской задачи католиками. Дальнейшая история Югославии показала, что доктрина Махнича об «особой миссии католического движения на югославянском пространстве» получила вполне успешную реализацию.
1918 год стал решающим для судеб югославянских народов Балканского полуострова.
2–3 марта 1918 года в Загребе прошел съезд представителей практически всех хорватских клерикальных групп, на котором, наряду с резолюцией, было принято секретное приложение, в котором требовалось предоставление международных гарантий для равноправия вероисповеданий в новом государстве. В мае 1918 года судьба монархии была решена. В начале мая Вильсон заявил о поддержке США национальных движений в монархии, через несколько дней правительство Великобритании заявило об оказании полной поддержки порабощенным народам Австрии в их борьбе против австро-венгерской власти.
5 октября 1918 года в Загребе основано Народное вече словенцев, хорватов и сербов (НВ).
Центральный комитет Народного веча, дабы не оказаться снесенным на обочину исторического пути, был вынужден 23 и 24 ноября 1918 года вынести кардинальное решение относительно «широкого» объединения югославян. 24 ноября 1918 года Народное вече избрало комитет из 28 человек, поставив ему задачу – совместно с правительством Королевства Сербии провести объединение в одно государство. 27 ноября 1918 года в Белград отправилась делегация Народного веча СХС для проведения переговоров об объединении.
Ключевые решения о позиции католического духовенства в югославянском государстве были приняты 27–29 ноября 1918 года на загребской конференции католических прелатов.
1 декабря 1918 года в Белграде делегация от имени Народного веча обратилась к регенту Александру с просьбой от имени короля Петра Карагеоргиевича принять власть над всем государством. После объявления адреса Народного веча регент Александр от имени короля Петра провозгласил объединение Сербии с территориями независимого государства Словенцев, Хорватов и Сербов в единое Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев. Ключевые представители хорватских клерикальных кругов Я. Шимрак и Ф. Барац 6 декабря 1918 года были избраны в специальный комитет Народного веча.
20 декабря 1918 года в только что провозглашенном Королевстве СХС из представителей 12 ведущих югославянских партий было сформировано новое правительство. Заместителем премьер-министра (С. Протича) стал председатель клерикальной Народной партии Словении А. Корошец. Среди первых акций нового министерства было решение об образовании при министерстве веры трех отделов, отвечающих за все три главных вероисповедания (православного, католического и мусульманского). Первым министром веры был католик литератор Тугомир Алаупович, известный приверженец боснийских францисканцев.
Ликвидация сербской идентичности – цель, красной нитью проходящая через католические югославянские концепции заключительного периода Первой мировой войны. Укрепление и развитие хорватской национальной политики на основе идей Партии права и клерикализма по настоящий момент – константа политического процесса в Республике Хорватия. В результате на сегодняшний день не существует иной хорватской идеологии, политического курса, не основанной на крайне агрессивном отношении к сербскому народу.
Анна ФИЛИМОНОВА
