Расскажите, как там на освобожденных территориях!
Но если коротко. А как надо понять, что думают люди там? Что они ответят на прямой вопрос – «Вы рады?». Его можно задать, но ответ я бы не воспринимала всерьез. Что могут сказать люди, у которых нет света, тепла, воды, сотовой связи? Им страшно? Им страшно. А людям в такие переломные моменты всегда страшно. И я, простите, не могу показывать, как они веселы и счастливы. Кроме того, что я занимаюсь правами человека, я – репортер. Надеюсь, высокого класса. Работая в таких условиях, я не считываю реальность из прямых ответов на прямые вопросы. Я наблюдаю, вслушиваюсь, и из мельчайший деталей составляю свое представление о происходящем. Его будет с лихвой в репортаже.
Но вопросы – «Вы рады?», «Вы ждали Россию?» – нужно будет задавать после того, как люди смогут получить первые пенсии и социальные пособия. Сейчас там не работают банковские карты. Чтобы снять наличные, надо выезжать на украинскую территорию. Ехать туда слишком опасно. Еду мы привезли. Генератор тоже. В ближайшее время будет поставлена сотовая вышка, и людям привезут карты местного оператора «Феникс». Без пенсий и пособий Россия тоже не оставит. А вот жители республик в 14 году остались без денег и выживали как могли. Украина самоустранилась.
Ясно же, что сейчас людей с освобожденных территорий ждут тяжелые дни, пока все не устроится. И помочь им смогут только такие же простые люди, как мы с вами. Номер карты штаба я сейчас выложу. Сейчас там временно будет ходить двойная валюта. Находиться там стороннему наблюдателю морально не просто. Опишу сценку.
Меня угостили конфетой, и я предложила ее девушке – сотруднице бывшей украинской администрации. Она резко отказалась ее у меня брать. Я спросила – «Это потому, что я – из России?». Она отошла.
Через некоторое время она ко мне вернулась и сказала – «Просто у меня есть своя конфета» – и показала ее. «Давайте я съем вашу, а вы – мою?» - предложила я. «Нет!».
Она подошла ко мне и в третий раз. Сказала, что у нее нет наличных, ей нечем кормить маленького ребенка. Я предложила ей деньги. Она сказала, что ничего моего не возьмет. И я, несмотря ни на что, вполне понимаю, как это выглядит – приехала с чистой головой из Москвы и в таких условиях сует мелкие подачки. Я сказала ей, что, как бы она к нам ни относилась, жители поселка – наши люди, я – человек, она – человек, и почему же один человек не может помочь другому? Она взяла мои деньги со словами – «Я беру у вас только потому, что у меня нет выбора». Слово «вас» звучало с особым акцентом.
Она подходила ко мне и в четвертый раз. Я записала все проблемы, о которых люди, может, боялись бы говорить с представителями республиканской власти. Мы их обсудим в Москве в Совете по правам человека. Но людям нужен контакт – психологический с нами. А пока у меня нет задачи – измерять, рады люди или не рады. Есть задача – помочь. А когда поможем, пусть они сами ответят на этот вопрос, если захотят.
