Станислав Гурин ‒ профессор Саратовского социально-экономического университета и Саратовской православной духовной семинарии, известный в среде саратовских интеллектуалов философ и антрополог, автор нескольких книг. В постперестроечные годы был одним из основателей Общества православной интеллигенции в Саратове. Сегодня Станислав Петрович любезно согласился ответить на вопросы нашего издания.
‒ Станислав Петрович, какое место в Вашей жизни сегодня занимает вера?
‒ Основное, первое место. Все остальное так или иначе согласуется с духовной составляющей жизни, подчиняется, служит ей. Если возникает необходимость выбора, то я всегда выбираю, руководствуясь тем, что диктует мне вера.
‒ Ваш путь в Церковь складывался гармонично или были периоды каких-то сложных исканий, жизненных потрясений?
‒ Искания, конечно, были, но каких-то уж очень сложных ситуаций не было. Я с детства увлекался физикой и математикой, окончил математическую школу, затем мехмат нашего университета. Но в математике меня больше занимали философские вопросы. Пытался понять для себя, что такое бесконечность, совершенство, гармония. Тогда найти ответы на все эти вопросы было сложно, не было возможности получить не то что богословские знания, но и гуманитарные.
‒ А какие шли годы?
‒ Это были доперестроечные 1979–1984 годы. Тогда у меня сформировался интерес к философии. Выбирал что-то для изучения я в первую очередь по интеллектуальным критериям: интересовался буддизмом, китайской философией. Христианство было даже менее доступно в те годы. Евангелие я прочитал достаточно поздно, на старших курсах университета. Поработав несколько лет по специальности, я решил все же профессионально заниматься философией, окончил аспирантуру. И вот уже 25 лет преподаю философию. Но только в 29 лет, когда я уже был кандидатом наук, я принял Крещение. Не было внешних поводов и толчков, исключительно по внутренней потребности, от неудовлетворенности всем тем, чем занимался до этого. Наука, восточные религии, которыми увлекался, не заполнили внутреннюю пустоту, которая была, не удовлетворили духовную жажду.
‒ Расскажите, как Вы крестились?
‒ В 1991 году я был в Петербурге на курсах повышения квалификации, нам читали лекции, но все было как-то скучно, не приносило удовлетворения. Я гулял, заблудился и вышел к храму святого Николы Морского. Потом уже я узнал, что в этом храме есть чудотворная икона святителя Николая. Я боялся даже зайти, перекреститься, но в итоге что-то почувствовал там и за один-два дня решил креститься. Хотя перед крещением были искушения.
‒ Что это были за искушения?
‒ Рядом со мной в общежитии жил один доцент. И он всю ночь перед крещением меня отговаривал. Говорил: «Ну, ты же умный человек, есть наука, философия. Зачем тебе нужна религия?». Я ему ответил, что все это я изучил, но тоска, духовная жажда остаются. Он ругался, топал ногами, ушел. Через некоторое время опять вернулся, разбудил меня и говорит: «Ну ладно, пусть будет религия, но давай какую-нибудь современную, оригинальную выберем. Есть учение Рерихов, Блаватской». «Не хочу, ‒ говорю ему, ‒ это современные учения, созданные людьми, а я хочу старую традицию, проверенную временем, где были Спаситель, святые, были чудеса». Он ушел. Потом приходит третий раз: «Ну ладно, пусть хотя бы будет католицизм ‒ это часть замечательной европейской культуры. Католические храмы и в России есть». «Но я хочу со своим народом быть, ‒ отвечаю. ‒ И вообще Православие более содержательное, больше соответствует изначальному христианству, да и язык мне понятнее». Он говорит: «Ну ладно, тогда пусть будет хотя бы старообрядчество…». В общем, он перебрал все варианты.
А я все-таки крестился, следуя своему внутреннему желанию, исходя из духовной потребности. Жаль, что не встретил я раньше человека, учителя, который бы меня привел в Церковь, объяснил, рассказал многие вещи вовремя. Считаю, что минимум 10 лет сознательной жизни я потерял.
‒ Почему Вы так жалеете, что не пришли в Церковь раньше?
‒ Потому что время ушло и силы уже не те, что в молодые годы. Если бы это произошло раньше, то, возможно, жизнь бы я свою по-другому построил. Может, стал бы священником или даже монахом. А менять что-то в зрелом возрасте уже и страшно, и поздно. Но с момента крещения я стал регулярно бывать в храме, исповедоваться, причащаться.
‒ Как близкие отнеслись к переменам в Вашей жизни?
‒ Родители возражали, долго не понимали. Супруга крестилась, ходит в церковь. А вот сын равнодушен к вере до сих пор…
‒ У Вас большой опыт церковной жизни, а были моменты охлаждения?
‒ Были. Когда долго ходишь в церковь, молишься, а ничего видимого не происходит, появляются усталость, равнодушие некоторое. Ведь хочется постоянного возрастания, движения. Были моменты, когда переставал читать молитвенное правило, но потом одумывался, одергивал себя. Бывает, что очень начинают мешать разного рода трудности ‒ бытовые, семейные. Чем серьезнее ты относишься к церковной жизни, тем больше сопротивления появляется. Но это закономерно.
‒ Были ли в Вашей жизни события, встречи с людьми, которые вдохновляли, помогали двигаться?
‒ Да, конечно. Каждая паломническая поездка была таким событием. Что касается встреч с людьми, то назову две. Однажды мы с семьей случайно оказались в Санаксарах и попали на исповедь к старцу Иерониму, который был духовником Санаксарского Рождество-Богородичного мужского монастыря. Он нас с супругой благословил венчаться. Встреча с ним имела на меня очень большое влияние. Второй пример ‒ наш Владыка, Епископ Саратовский и Вольский Лонгин. Очень приятно с ним общаться, видеть, как он служит и как на глазах меняется жизнь в епархии. Когда понимаешь, сколько сил он отдает работе и служению, становится стыдно за свои слабости и леность, хочется сделать как можно больше для Церкви.
‒ А что, по-Вашему, изменилось? Спрашиваю так потому, что те, кто пришел в Церковь не так давно, не имеют возможности оценить эти перемены.
‒ Были у нас и раньше храмы, совершались в них богослужения, семинария работала. Действовало Общество православной интеллигенции. Но все это было на периферии; каждый шаг, проведение какого-либо мероприятия ‒ все давалось очень тяжело, поддержки не было ни со стороны власти, ни со стороны прессы. А с приездом Владыки ощущается реальная помощь, участие. И по всем направлениям жизни епархии есть зримые изменения, начиная от строительства храмов и заканчивая работой епархиального сайта. Священники приходят в вузы, больницы, тюрьмы, сотрудничают с военными, работает молодежное общество, развивается миссионерство. Любому человеку с непредвзятым взглядом заметны перемены. И главное, все делается не формально, с душой. Реально видна жизнь Церкви. И все, кто хочет, могут участвовать в ней и почувствовать на себе, что Церковь ‒ живой, действующий, активный организм.
‒ Вы, как преподаватель, много общаетесь с молодежью. Почему, на Ваш взгляд, при таком оживлении церковной жизни молодежь остается в большинстве своем в стороне?
‒ Влияет современный образ жизни, западная культура, мода, реклама. Чтобы прийти в Церковь, нужно усилие воли, да и церковная жизнь предполагает некую дисциплинированность. Современная же молодежь ‒ инфантильное поколение, не привыкшее к трудностям, к постановке целей, их достижению. Если большинство молодых вообще не интересуют умные книги, кино, умные люди, то и религия их никак не задевает. Если они будут интересоваться вопросами смысла жизни ‒ тогда религия будет им необходима. А так она существует для молодежи как обряд или традиция, не более того. На сотни студентов CГСЭУ ‒ единицы тех, кто живо интересуется тем, что я рассказываю о христианской философии, Церкви. Но у меня были случаи, когда я встречался с моими студентами спустя годы, и они говорили: «Мы вас слушали в годы учебы и не понимали, а теперь вспомнили, что вы говорили и, благодаря этому, пришли в Церковь». Я рад, что двое из моих студентов поступили в духовную семинарию.
Затаскивать, заманивать в Церковь я не вижу смысла, это не даст результата. Но радует, что если сегодняшние студенты дозреют, и в душе у них проснется духовная жажда, начнутся поиски, то они знают, что есть Церковь, куда они могут прийти со своими вопросами. В наше время такой возможности не было.
‒ Что лично Вам дало христианство, что оно привнесло в Вашу жизнь?
‒ Появилось понимание истинной цели и смысла жизни. До этого было обыденное материалистическое представление: надо иметь семью, работу, чего-то достичь. Все локально, ограничено в каких-то пределах. Умрешь, и ничего не останется после тебя, все сотрется. Ради чего тогда стараться, что-то совершать? А христианство нам говорит, что есть бессмертие, вечность, возможность совершенствования и обожения. Есть пример Христа, святых. Мы можем участвовать в грандиозных событиях, быть их соучастниками, сопричастниками. Это дает огромный масштаб личной жизни и реализации.
Научное и обыденное мировоззрение ‒ это антропологический минимум, оно представляет человека как разумное животное. А христианство дает нам антропологический максимум. Человек может быть соучастником божественных дел, деятелем на Земле, посланным Богом для исполнения Его дел и замыслов. Это предел, чего только можно пожелать и вообразить. Христианство предлагает быть с Богом и в Боге, Его силами, Его дарами человек может совершать великие дела, если он делает все, конечно, в согласии с Божией волей. Христианство ‒ это лучшее, что когда-либо имело человечество. Оно говорит, что жизнь каждого человека не случайна, и все происходит в ней по Промыслу Божьему. Что может быть больше и выше, чем такое Божественное участие конкретно в твоей жизни? Это придает силы, надежду, хочется сделать максимум из того, что можешь. И я только удивляюсь, как люди живут без веры. Мне кажется, что это почти невозможно.
Беседовала Юлия Семенова
Источник: газета «Православная вера» №6 (410) 2010 г. / информационно-аналитический портал «Православие и современность»
