Поиски веры, или Как научиться общению с Богом

Источник: Прихожанин

Те, кто хорошо помнит замечательный фильм «Берегись автомобиля», наверняка вспомнят и эпизод, когда герой картины Юрий Иванович Деточкин в исполнении блистательного Иннокентия Смоктуновского продает украденную «Волгу» некоему прибалтийскому пастору (его роль сыграл Донатос Банионис). В ходе той сделки между ними происходит весьма показательный диалог: «И Вы верите в Бога?» – спрашивает Юрий Деточкин. «Все люди верят, – отвечает пастор. – Одни верят, что Бог есть. Другие, что Бога нет. И то, и другое недоказуемо».

«Прихожанин» решил обсудить тему веры с преподавателем Московской духовной академии, настоятелем храма святого Александра Невского в подмосковной деревне Бузланово иеромонахом Симеоном (Мазаевым).

– Отец Симеон, если вспомнить знаменитую картину Николая Ге «Что есть истина?» и провести с ней некую философскую параллель, то как бы Вы ответили на вопрос: «Что есть вера?»

– Если проводить совсем прямую параллель, то ответа Вы не услышите. Ведь Христос на вопрос Понтия Пилата: «Что есть истина?» – не сказал ни слова. Почему Иисус молчал? Вероятно, потому, что Спаситель понимал: римский прокуратор Понтий Пилат не ждет и не хочет слышать никакого ответа и вопрос свой он задал Христу в насмешку.

Можно предположить, что Понтий Пилат разделял мировоззрение и философское учение римских философов-стоиков, согласно которому человек всего лишь случайно образовавшаяся пылинка мироздания; никто нас не творил, не вызывал из небытия. По сути это учение стоиков напоминает мировоззрение солдата: делай, что должен, но сердцем ни во что не вовлекайся, ни на что не надейся, не жди благодарности или награды. Позиция отстраненного человека по отношению ко всему, что происходит вокруг него. Это учение еще называют философией героического пессимизма.

– А разве может быть пессимизм героическим?

– Это образ такой – пессимизм солдата, который просто делает свое дело из-за отсутствия у него иного выбора. Он солдат, которого послали на войну. Эта война не его инициатива, от нее он не ждет ничего, а поэтому действует как автомат, просто исполняя свой долг. При такой картине мира какой может быть разговор об истине? Потому и невозможен диалог Христа с Понтием Пилатом.

Но мы отвлеклись. Возвращаюсь к Вашему вопросу и попытаюсь на него ответить так, как я его понял. Начнем с классической формулировки апостола Павла: «Вера есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр. 11, 1). Мне понравилось, что Вы сформулировали вопрос именно о вере вообще, а не только о религиозной вере. Потому что вера – это человеческая особенность и она гораздо шире религиозной веры. Вера по своей сути – это мощная творческая сила, задающая импульс человеку, побуждая его к действию. Вера – это основание, которое побуждает нас чего-то желать, к чему-то стремиться. Вера – это целеполагание, только оно направлено за пределы нашей земной жизни.

– То есть человек живет как бы на будущее?

– Совершенно верно. Во времена философа Бердяева была модной идея о том, что христианство и коммунизм совместимы, что две версии одного и того же мировоззрения с разницей лишь в формулировках. Хотя, конечно, это не так, потому что фундаментальные установки этих двух мировоззрений совершенно различны. Христианин, да и вообще любой человек, верующий в продолжение жизни после смерти, ощущает себя в сей временной жизни гостем, странником, путником, временщиком. Поэтому он, по заповеди Спасителя, собирает «себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут» (Мф. 6, 20). А если в человеке нет веры, то у него принципиально другая установка: он стремится собрать себе богатство в земной жизни.

– Если следовать Вашей логике, то все богачи и олигархи с их яхтами и дворцами – люди неверующие?

– Не совсем так. Или, точнее, совсем не так. Любой человек стремится навести порядок в своей жизни, создать комфортные условия для себя и своих близких. Это для монаха качество жизни и вещи никакого значения не имеют. А обычный человек пытается создать себе более комфортные условия для жизни. И это нормально, в порядке вещей. Но как можно называть верующим человека, для которого его богатство, яхты и дворцы находятся на первом месте?! О какой вере можно говорить, если человек, работая локтями и зубами, ни перед чем не останавливаясь, создает для себя и своих родных отдельно взятый коммунизм на отдельно взятом Рублевском шоссе! Где тут вера?! Вот в этом разница. Поймите: вера во многом – это то, что человек о себе транслирует во внешний мир. Вера является одним из краеугольных камней мировоззрения человека, и в значительной степени она определяет всю стратегию его существования в этом мире.

– А что можно сказать о тех богатых людях, которые одной рукой восстанавливают храмы, а другой активно набивают свою мошну деньгами? Разве в этом нет противоречия?

– Все люди разные, и нельзя всех, кто имеет миллионные состояния, равнять под одну гребенку. Я вам назову целую плеяду великих русских купцов-меценатов и благотворителей: Савва Мамонтов, династия Абрикосовых, братья Бахрушины. Это были невероятно богатые люди и при этом истинно и глубоко верующие. Свой предпринимательский талант они расценивали как дар, полученный от Бога, за который им придется давать перед Господом ответ. Они понимали, что всем, что они имеют и чего добились, они обязаны Богу.

Другое дело, что иные наши современные бизнесмены полагают, что всего добились сами; все свои богатства, яхты и дворцы они ставят себе в заслугу и купаются в роскоши, думая лишь о себе… Ну а какой же вере в Бога можно в этом случае говорить! А люди, о которых Вы упоминаете, которые «одной рукой восстанавливают храмы, а другой набивают свою мошну деньгами», мы ведь не знаем, что ими руководит. Может, это зов совести, попытка замолить грехи. Или некая форма психотерапии. Или желание откупиться… Кто знает! Надо понимать главное: неверующий человек считает, что живет только здесь и сейчас, а потому и думает только об этой жизни; верующий живет мыслями и душой в будущем, он думает о том, что ждет его за границами смерти, когда он предстанет на Суд Божий. Поэтому верующий человек каждый поступок мысленно соотносит с ответом, который ему придется давать перед Господом.

По образу и подобию Божию

Есть еще одна черта, отличающая верующего человека, – он считает себя образом Божиим. А кто такой Бог? Помните, что говорится в первых строчках «Символа веры»? Что Бог – это Творец неба и земли. Правда, в греческом «Символе веры» это звучит иначе – «поэт неба и земли». Очень точно и красиво: ведь Бог творит мир словом. А теперь задумайтесь над тем, почему Господь Всемогущий, Который одним Своим словом творил миры, дает Адаму и Еве первую заповедь – возделывать райский сад? Этой заповедью Бог дает возможность человеку реализовать себя в качестве образа Божия как Творца.

В первой главе первой книги Бытия сказано: «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему, и да владычествуют <...> они над всею землею» (Быт. 1, 26). А дальше: «И сотворил Бог человека по образу Своему» (Быт. 1, 27). Про подобие уже ни слова.

– И как это можно объяснить?

– Объясню на примере. Есть, скажем, военный университет, который регулярно выпускает из своих стен офицеров. Курсантов там учат военным дисциплинам, воспитывают их в традициях офицерской чести... Но ни одно военное учебное заведение не может сделать из человека героя. В этом и есть разница между образом и подобием. Образ – это некая потенциальная возможность, а подобие представляет собой плод, результат, возникший в ходе реализации собственной личной истории. Образ – это потенция, подобие – результат реализованной силы. Мы все, начиная от святых и заканчивая пьяницами и бомжами, созданы по образу Божию, но подобие Божие есть, пожалуй, только у преподобных.

Начинающий художник, поэт, музыкант стремится что-то сотворить, сочинить, реализовать себя. Для неверующего человека это зачастую не нужно: он живет, как живется, обустраивая свою жизнь в соответствии со своим идеалом комфорта. А для верующего человека такое отношение к жизни просто невозможно. Если я создан по образу Божию, то я самим фактом творения человека поставлен перед вызовом – стать подобием Божием, реализовать себя в качестве творца.

В этом смысле самый яркий пример человека, созданного по образу Божию и реализовавшего себя по подобию Божию, это Пушкин. Двести лет прошло с момента его гибели, но он по-прежнему продолжает людей вдохновлять, просвещать и дарить им утешение. В конце концов, мы все живем в мире русского языка, созданного Пушкиным-творцом. Когда я вспоминаю слова Спасителя о том, что надо собирать сокровища на небесах, я сразу вспоминаю Пушкина: используя талант, полученный в дар от Бога, он собрал себе великие сокровища на небесах.

И с этой точки зрения все ресурсы, которыми мы обладаем, нам не принадлежат. Мы получили их в дар от Бога и должны ими правильно распорядиться. Апостол Павел говорил: «Чего ты хвалишься? Чего ты имеешь, чего у тебя есть такого, чего бы ты не получил? Ничего. Что ты создал своими трудами? Ничего. Не может человек, заботясь, прибавить себе росту даже на один локоть» (См.: Мф. 6, 27). Всё, что у нас есть, получено нами от Бога как подарок на наш первый день рождения.

– Ну не всем Господь дарует такой талант, как Пушкину…

– Не соглашусь. Смею предположить, что у каждого человека есть талант, равновеликий Пушкину, но не всем удается его реализовать. Не всем по силам из образа Божия перейти к подобию Божию… Почему? Возможно, этот происходит от неверия в собственные силы. Ведь это тоже вопрос веры, и нередко она оказывается слабой.

Замахнуться на великое, на грандиозное – в этом истинная вера в Бога. Возьмите двух архитекторов. Один стремится построить, скажем, Исаакиевский собор, а другой проектирует общежитие для рабочих. Один творит для вечности, другой от силы на несколько лет. Вот первого архитектора я могу назвать верующим. И даже неважно, ходит ли он в храм и признает ли себя верующим. Желание и стремление продлить свое существование, вывести себя за пределы собственной биологической жизни – это необходимый минимум веры, ее первый признак или, если хотите, первый симптом веры.

Но это если говорить о вере предельно широко, в философском смысле. А вот религиозная вера – это вера, направленная на конкретный предмет. «Како веруеши?» – этот вопрос русские люди первым делом задавали незнакомцу и только после ответа на этот вопрос спрашивали, как его зовут и откуда он. Потому что очень важно было узнать, во что человек верит, – это как определить главное о человеке: свой или чужой.

– Многие люди называют себя верующими, но когда начнешь подробнее с ними беседовать, то оказывается, что понятие «вера» они трактуют по-своему. Как это возможно?

– А теперь мы подошли с Вами к главному вопросу – о предмете веры. Но прежде хочу Вас спросить: верите ли Вы в Ктулху?

– А кто это?

– Это персонаж рассказа «Зов Ктулху» Говарда Лавкрафта. Ктулху – это некое мифическое существо, чудище, обитающее на дне Мирового океана. Оно постоянно спит и через свои сны телепатически связывается с разными людьми. Что мешало Вам до моего объяснения ответить на мой вопрос? Вы не могли сказать ни «да» ни «нет», пока не узнали, что это такое. Пока вы не знаете предмета веры, вы не можете сказать, верите вы в него или не верите.

Вот и Аврелий Августин в своей знаменитой «Исповеди» в начале первой главы ставит этот вопрос. «Дай же мне, Господи, узнать и постичь, начать ли с того, чтобы воззвать к Тебе, или с того, чтобы славословить Тебя; надо ли сначала познать Тебя или воззвать к Тебе. Но кто воззовет к Тебе, не зная Тебя? Воззвать не к Тебе, а к кому-то другому может незнающий. Или, чтобы познать Тебя, и надо "воззвать к Тебе"?..». Блаженный Августин задается вопросом: «Что первично: вера в Бога или знание Бога?» Но вера в Бога не может быть первична по той причине, которую мы только что обозначили. Невозможно верить в то, о чем не ведаешь. Бог – это Личность, но все рассказывают о Нем по-разному, и одних этих рассказов всё равно недостаточно. Познать Бога как Личность невозможно, если не вступить с Ним в общение.

Думаю, Вы согласитесь с утверждением, что что-то знать о человеке и знать самого человека – разные вещи. Есть знание о Боге – так называемое догматическое богословие. А можно знать Бога – это то, что в западном богословии называется мистикой, а в православном – Богообщением. Этим славились монашествующие, которые были людьми неучеными и догматического богословия не знали. Зато они знали, что представляет собой Бог как Личность.

Но как можно узнать Бога как Личность, если ты не вступил с Ним в общение? Вот и получается: чтобы поверить в Бога, нужно Его узнать, но, чтобы узнать Бога, нужно вступить с Ним в общение. А общение с Богом требует веры. Вот такой замкнутый круг, или парадокс, представил в своей «Исповеди» блаженный Августин: без знания Бога верить в Него нельзя. Но как Его познать, если ты в Него не веришь?

– И как же этот парадокс решается?

– Блаженный Августин говорит, что между верой и неверием есть один существенный элемент – своего рода нейтральная полоса, или промежуточное состояние. Его можно назвать «желанием верить». Что оно собой представляет? Некоторую открытость к познанию Бога, отсутствие Его отрицания, интерес, пусть даже исследовательский. И некую неудовлетворенность собой неверующим. Находясь на этой нейтральной полосе, человек может двигаться дальше: вперед, к вере, или назад, к безверию.

Но если человек решил двигаться вперед, к познанию Бога, то в этом пространстве у него будут свои границы, определяющие для него само Богопознание. Это как в математике: у знаменитого математика Григория Перельмана свое представление о математике, у школьной учительницы математики – иное. Хотя предмет один.

У каждого из нас свое представление о Боге, и нет одного единственно верного. Кстати, у нас в духовной академии профессора богословия нередко спорят между собой по самым разным вопросам веры. И у святых отцов бывали споры и разногласия. Вера интересна тем, что это постоянный творческий процесс Богопознания. И она не сводится к положительному ответу на вопрос, есть ли Бог. Вера – это состояние души, мысли, чувства. Вера – сложный феномен, и она охватывает всего человека. В одном и том же человеке вера способна угасать и вновь возрождаться, меняться, подвергаться сомнениям, разрастаться до каких-то невероятных размеров в течение жизни одного и того же человека. Вера является неотъемлемой частью личности и, подобно самой личности человека, которая на протяжении всей жизни проходит многочисленные трансформации, в течение жизни меняется вместе с самой личностью. Или, напротив, личность меняется под влиянием веры.

– Но тогда получается, что если какой-то человек выбирает иной, отличный от нашего, путь к Богу, то он имеет на это право. Это его форма веры, и его нельзя за это осуждать, называть еретиком или пытаться переубедить. Так? И что тогда можно сказать по поводу писателя Льва Толстого, который святым отцам, предупреждавшим писателя, что он идет по неверному пути, мог сказать: «Почему по неверному? У меня своя вера и своя дорога к Богу»? Получается, что нельзя человеку сказать, что он заблуждается? Или мы запутались?

– Запутались. Давайте распутываться. И начнем с предмета веры. Мы христиане, и предмет нашей веры известен – Господь наш Иисус Христос, Троица Единосущная и Нераздельная. Вопрос о предмете веры, скажем, в III–IV веках стоял весьма остро. Тогда появилось огромное количество философов, которые называли себя христианами, но при этом проповедовали свое собственное учение, которое слабо коррелировало с Евангелием. И в головах людей возникла большая путаница: люди просто не знали, куда идти, кому и где молиться, от кого слушать слово поучения.

И тогда собрался Первый Вселенский Собор (всего было семь Вселенских Соборов), на который из разных христианских общин, существовавших в то время, приехали наиболее авторитетные и уважаемые духовные люди, доказавшие своей святой жизнью свой авторитет. На этих Соборах велись жаркие споры, но в итоге первых трех Соборов был сформирован тот свод, который мы сегодня читаем в храме за богослужением, за Литургией и т. д.

Эти Соборы и приверженность их заветам и определяют сегодня человека одной с нами веры. Кто декларирует свою приверженность Никео-Цареградскому или Никео-Константинопольскому «Символу веры», тот мой брат. А уж в какой степени этот человек разбирается в богословии, вопрос второстепенный. И, поверьте мне, ни у одного человека нет единственно правильного представления о Боге как о бесконечном Существе. Все верующие, каждый по-своему, учатся в постижении Бога. Кто-то находится в самом начале этого пути, кто-то продвинулся уже достаточно далеко, но в принципе этот процесс бесконечный. Именно поэтому говорить, что все православные верят по-разному, неправильно. Бабушка с тремя классами образования, которая стоит рядом со мной на Литургии, поет вместе со мной «Символ веры» и причащается из одной Чаши, – она мне единоверка. И я ей единоверец. А уж кто из нас лучше разбирается в богословии, совсем неважно. Вполне возможно, что это не я.

– Простите, отец Симеон, есть у нас знакомая, которая начала воцерковляться в храме, а потом перешла в секту, говоря, что в православных храмах лишь обряды, но нет Бога. Получается, что она в какой-то момент свернула на неправильный путь?

– Нет неправильного пути. Ошибки – это тоже часть Богопознания. Неудачный эксперимент – это всё же эксперимент, часть нового знания. Я Вам скажу больше: процесс познания Бога предполагает некоторые сомнения, ошибки, заблуждения. Это естественное движение. Но давайте продолжать разбираться. В Церкви есть институт соборности, и, пока я ошибаюсь, блуждаю в поисках истины, это мое личное дело, потому что, даже ошибаясь и заблуждаясь, я нахожусь в Церкви. Еретиком называют не того, кто ошибается и заблуждается, а того, кто упорствует в своем заблуждении, противопоставляя свое мнение соборному мнению Церкви. Так, как это делал писатель Лев Толстой. К примеру, блаженный Августин, которого я недавно упоминал, великий учитель Церкви, святой, епископ, долгое время пробыл в секте манихеев – и ничего, вернулся обратно.

Что делать с человеком, который свернул на неверный путь? Спорить с ним? Не уверен. Спор предполагает желание обратить человека в свою веру. Но с кем спорить? Мы с Вами говорили о Христе и Понтии Пилате. Имело ли смысл Христу спорить с Пилатом? Нет, конечно!

Попытаться спокойно побеседовать, чтобы понять позицию другого человека, это, вероятно, правильнее. Патерики полны историй святых и великих подвижников, которые умели любезно и спокойно вести беседы с языческими жрецами, колдунами-чернокнижниками и даже могли из бесед с силами тьмы и врагами Церкви извлекать что-то для себя полезное.

Поэтому, скажем, беседа – не спор, а именно беседа – с человеком, который выбрал секту и другой путь духовного движения, возможно, тоже даст вам что-то в познании Бога. Ведь познание базируется на отличиях. Беседуя с человеком, который верует не так, как мы с вами, вы быстрее обнаружите те отличия, которые помогут вам лучше познать нашу веру. Но только если вы подойдете к этому диалогу спокойно и мудро.

– Порой мудро и спокойно не получается. Кажется, что собеседник богохульствует, оскорбляет Бога.

– Вы ошибаетесь. Вы не можете знать наверняка, кто, как и чем может оскорбить Бога. Это ведомо лишь Самому Богу, а не самонадеянному человеку, которому кажется, что он знает, как можно оскорбить Бога.

– А как тогда правильно формировать у человека знания о вере, о Боге? Может, надо всем верующим записаться на богословские курсы?

– В 90-е годы я стал ходить в школу и носить с собой нож. Отец заметил нож и спросил: «Сынок, а зачем тебе нож?» Я говорю: «Папа, времена-то сейчас какие. Вдруг пригодится». Отец и говорит: «Вот если нож у тебя будет, он тебе непременно пригодится. А если его у тебя не будет, то ты убежишь и нож тебе не пригодится». Знания – это тот же нож. Безусловно, знания о Боге способствуют укреплению в вере. При этом веры они не гарантируют, но являются хорошим подспорьем. Как и любое иное знание, они меняют путь, которым идет человек и в конечном счете меняют самого человека. Так что выводы делайте сами.

Продолжение следует

Источник: Прихожанин