Только сейчас дошли руки, чтобы немного написать о прочитанной книге Б.И. Николаевского «Русские масоны и революция». Издательство «Терра», 1990. На титуле дополнительно указывается, что редактор-составитель Ю. Фельштинский. Он и уточняет во вступительной статье о дополнительных материалах (а их добрая треть книги – В.С.): «Все эти документы хранятся в фонде Б.И. Николаевского в архиве Гуверовского института (Станфордский университет, Калифорния, США) и публикуются с любезного разрешения администрации архива…».
Приводит Юрий Фельштинский и короткую биографию «собирателя коллекции, насчитывающей более восьмисот коробок, историка Бориса Ивановича Николаевского (1887-1966)».
«Сын священника, учился в гимназии в Самаре, а затем в Уфе. В 1903-1906 годах большевик, затем меньшевик…. В 1913-14 годах работал в легальной меньшевистской “Рабочей газете” в Петербурге… С 1920 года – член ЦК партии меньшевиков. В феврале 1921 года… арестован и после одиннадцатимесячного заключения выслан из РСФСР за границу… Постановлением от 20 февраля 1932 года лишен… советского гражданства… В эмиграции… написал книгу об Азефе (“История одного предательства. Террористы и политическая полиция”)».
Необходимо отметить, что исследователь вопроса действительно проделал немалую работу, чтобы собрать достоверные (надо полагать) данные о русских масонах революционного периода в России, для чего провёл беседы с видными представителями этого движения, оказавшимися в эмиграции. Николаевский встретился в Марселе с С.Н. Чхеидзе (1925), в Берлине с П.Н. Милюковым (1927), в Париже с А.Я. Гальперном (1928), в Брюсселе с Е.П. Гегечкори (1928), В.Я. Гуревичем (1930) и другими. Кроме этого была ещё переписка, отрывки из которой тоже публикуются в книге. Всё это даёт нам право считать, что Борис Иванович собрал вполне достоверные сведения о русском масонстве предсоветского периода.
В основной своей работе, помещённой в книге («Русские масоны в начале ХХ века») он довольно пунктирно, бегло раскрывает историю зарождения масонства в России, сразу предупреждая читателей: «Автор этих строк не только никогда не был масоном, но и вообще в сношение с таковыми вступал исключительно как историк, интересующийся различными моментами в давнем и недавнем прошлом нашего общественного движения. Таким образом, весь дальнейший рассказ – не показания очевидца, а лишь очерк, составленный на основании таких показаний, полученных мною от других лиц, имеющих прямое или косвенное отношение к масонской организации».
Мы вправе допустить, что эти лица не всегда были с собеседником откровенны, сведения, ими ему переданные, полностью достоверны. И всё-таки это интересный источник информации для размышлений.
Бегло пройдя ранний исторический период масонства в России, его затухание, Ю.Н. Николаевский, говоря о его возрождении в начале ХХ века, особо отмечает: «Первоначальным ядром этого возрождения… явилась группа лекторов и руководителей известной Русской высшей школы социальных наук, существовавшей в 1901-1905 гг. в Париже. В эти годы масонство французское переживало период своего, быть может, наивысшего подъёма». «Октябрьская амнистия 1905 г. открыла двери России почти перед всеми старыми эмигрантами – в том числе и перед теми эмигрантами и полуэмигрантами либерального лагеря, которые группировались вокруг парижской школы. Вернулись в Россию и те из них, которые в Париже вступили в масонские ложи; и судя по всем имевшимся в моём распоряжении указаниям, именно к этому времени, зиме 1905-06 гг., относится и оформление русских масонов в самостоятельную организацию… Известно, что русские ложи были утверждены Великим Востоком Франции, представитель которого даже специально с этой целью приезжал в Петербург».
Е.Г. Гегечкори в беседе с автором книги 7 августа 1928 года утверждает: в произносимой клятве принимаемых в братство вольных каменщиков, кроме обязанностей «держать всё, что относится к организации, держать в тайне от всех даже самых близких людей», произносились и такие слова: «Если по моей вине тайна ложи разгласится и это повлечёт за собою её провал, то я признаю себя подлежащим смертной казни». Вступивший в ложу должен был быть готовым «принести в жертву интересы семьи и близких в пользу тех задач, которые преследует ложа».
Конечно, нас интересуют не какие-то организационные перипетии формирования движения в полновесную организацию, а его влияние на происходившие в стране революционные события, свержение законной власти в России, разрушение государства… И тут любопытны факты, полученные в беседах с масонами в эмиграции. Так Александр Яковлевич Гальперн вспоминает: во время конвента, состоявшегося «летом, кажется, 1912 года в Москве», «докладчиком от Верховного Совета» Некрасовым было сообщено – «В России имеется всего около 14-15 лож, из них в Петербурге 5, 3-4 в Киеве, 1-2 в Москве, и по одной в Нижнем, Одессе и Минске». Этого, посчитали собравшиеся, вполне достаточно для самостоятельной организации, «наряду с другими Великими Востоками».
Встал вопрос о названии. И тут поднялся спор между русскими и украинскими ложами: «Грушевский требовал, чтобы в названии ни в коем случае не было слова “Россия”… отрицая вообще за Россией, как государственной единицей, право на целостное существование». В итоге сошлись на «Великий Восток народов России». «Очень характерной для настроений подавляющего большинства организации была ненависть к трону, к монарху… Это был патриотизм в лучшем смысле слова – революционный патриотизм… вопрос о формах будущей организации России обсуждался в ложах».
«Последние перед революцией месяцы в Верховном Совете было очень много разговоров о всякого рода военных и дворцовых заговорах… Был ряд сообщений о разговорах и даже заговорщических планах различных офицерских групп…. Что меня поразило, это полное отсутствие преторианских чувств. Полный инфантилизм по отношению к царской семье. Политической активности в офицерских кругах было немного – преобладало пассивное ожидание неизбежного».
О революционных событиях начала 1917 года А.Я. Гальперн 16 и 18 августа 1928 года вспоминает так: «Группа руководящих деятелей Верховного Совета – Коновалов, Керенский, Некрасов, Карташев, Соколов и я – всё время были вместе, по каждому вопросу обменивались мнениями и сговаривались о поведении… известное влияние мы оказали, и это чувствовали наши противники; помню, тогда приводили слова Милюкова, который заявил, что “над правительством начинает тяготеть какая-то тайная сила”… Основная забота Верховного Совета в это время состояла в воздействии на левые партии, в целях удержания их в русле коалиционной политики… Большую роль играли братские связи в деле назначения администрации 1917 г. на местах».
Ну и в завершение этих воспоминаний вновь об украинском вопросе.
Осенью 1917 года на последнее заседание Верховного Совета приехали масоны с Украины, «чтобы раскрыть, по их выражению, глаза правительству на подлинные вожделения украинцев, которые в это время уже стояли на позиции полного отделения от России и склонялись к немецкой ориентации, и заставить Временное правительство бороться с этим сепаратизмом». Приехавшие из Киева масоны Григорович-Барский и Чебаков «горько сетовали, что правительство так далеко идёт в своих уступках».
Но дадим возможность высказаться по поводу готовящегося переворота и другим масонам. Так Н.С. Чхеидзе 24-26 августа 2025 года рассказал Б.И. Николаевскому: «только позднее, после очищения Галиции, после падения Львова и Варшавы… в ложах и в Верховном Совете встал вопрос о политическом перевороте. Ставился он очень осторожно, не сразу. – Переворот мыслился руководящими кругами в форме переворота сверху, в форме дворцового переворота; говорили о необходимости отречения Николая и замены его; кем именно, прямо не называли, но думаю, что имели в виду Михаила. В этот период Верховным Советом был сделан ряд шагов к подготовке общественного мнения к такому перевороту – помню агитационные поездки Керенского и других в провинцию, которые совершались по прямому поручению Верховного Совета; помню сборы денег на нужды такого переворота».
На встрече у Б.И. Элькина (8 января 1927 года) собиратель сведений о русских масонах записал воспоминания П.Н. Милюкова: «Кн. Львов рассказывал Милюкову, что вёл переговоры с Алексеевым осенью 1916 г. У Алексеева был план ареста царицы в ставке и заточения. План был совершенно не продуман; что делать в случае сопротивления царя, никто не знал. Он не был осуществлён, т.к. Алексеев захворал и принуждён был уехать в Крым…»
Есть в книге и приложения. Одно из них – статья Г. Аронсона «Масоны в русской политике». Из всего приведённого автором материала я опять-таки процитирую только то, что касается подготовки переворота в России «путём дворцового заговора». Автор утверждает: «…работа масонов шла двумя каналами, не всегда соприкасавшимися между собой, хотя, может быть, имевшими общее, разумеется, тайное, руководство. Один из каналов шёл в направлении объединения элементов, могущих совершать самый “акт”, поддерживавших связи в дворцовых кругах и контакты с военными (гвардия, генералы), другой канал связывал общественные круги, проникал в Государственную думу, оказывая воздействие на печать». И далее: «Так или иначе, между этими обоими каналами общественного недовольства масонство пыталось действовать в качестве “связующего звена”, пыталось стать “закулисной дирижерской палочкой”, чтобы “управлять событиями”. Мельгунов считает, что в основную головку политического масонства входила тройка, состоящая из следующих лиц: Н.В. Некрасова, А.Ф. Керенского и М.И. Терещенко».
Прочитывая и перечитывая всевозможные материалы по истории революционного периода в Российской империи, я каждый раз убеждаюсь – враждебных сил, чья деятельность направлена против русского народа, множество. Эти силы умны, хитры и коварны. Как же нужно быть духовно крепким и сосредоточенным, чтобы противостоять им. Не поддаваться на благие обещания, не ждать от них «благ земных», не «вспыхивать» эмоционально, а трезво и вдумчиво оценивать происходящее вокруг.
Валерий Викторович Сдобняков, секретарь Союза писателей России, главный редактор журнала «Вертикаль. ХХI век»
