О русскокультурных русофобах и либерал-националистах

Появившаяся на днях полемика вокруг рассуждений Александра Жучковского о природе «украинства» в конечном итоге закончилась, увы, ничем. Александр по просьбе товарищей вынужден был удалить свой текст под предлогом того, что «большинство людей не разделяет этой терминологии, и предпочитает в отношении нашего противника использовать термин "бандеровцы", а не "украинцы"».

Жаль, что принципиальный разговор в энный раз оканчивается ничем.

Значит, будем продолжать двигаться в своих «тоннелях восприятия действительности».

Впрочем, все мы – начиная от диванных и недиванных стратегов по обе стороны баррикад и оканчивая теми, кто ежедневно вкушает плоды минских договорённостей, - пребываем в том или ином «тоннеле восприятия», соприкасаемся с одним и тем же, но видим разное.

«Говорим на разных языках».

Жучковского традиционно обвинили в либерал-национализме, т.е. в разжигании ненависти к украинскому народу, который, по мысли миротворчески ориентированных людей, всё-таки «братский», хотя и одурачен пропагандой.

С некоторых пор я начал переставать понимать: в чём же заключается грех «либерал-национализма»? Видимо, просто удобный ярлык, позволяющий припечатать хоть либерала, хоть националиста. И, тем самым удовлетворить как нелибералов, так и ненационалистов из числа патриотов.

Ярлычок этот появился после событий на Болотной. И был тогда совершенно оправдан: националистически настроенные патриоты тогда могли превратиться в пехоту Московского майдана, в необходимую немногочисленным либералам массовку, которая создала бы иллюзию того, что антипутински настроенные оппозиционеры якобы опираются на широкое электоральное поле. И вот чтобы лишить господ русофобов этой поддержки, был введён очень меткий и актуальный на тот момент термин.

Кроме того, приводились весьма недвусмысленные параллели с Февралём 1917-го, когда многое было сделано вовсе не «младотурками» и уж тем более не микроскопическими на тот момент большевиками, а именно русскими националистами, искренне боровшимися против Самодержавия во имя всего хорошего и национального. Результат известен. Патриоты помогли надломить Трон, но привели к власти либералов «профессоров преображенских», которые власть удержать не смогли и просто расчистили дорогу «швондерам из пломбированных вагонов». И т.д. и т.п.

И вот чтобы эта ситуация, не дай Бог, не повторилась теперь, старшие наши товарищи по Русскому Делу внедрили термин «либерал-национализм». Позже стало ясно, что те деятели оппозиции нынешней власти, которые стоят не на космополитических, а на русских позициях, никакой реальной силы не представляют. И, как таковые, они не могут оказать либералам услуги по раскачиванию ситуации. Тогда прозвищем этим стали награждать просто всех тех, кто продолжает озвучивать вещи неприятные.

Неприятные – это те, которые выбиваются из канонизированной схемы восприятия конфликта: «проклятые олигархи делят свои барыши, а народы стравили в бойне». Или не так расплывчато: «силы, представляющие собой транснациональные финансовые структуры, противостоят на Украине той силе, которая представляет собой ту часть кремлёвской команды, которая олицетворяет национальную буржуазию».

Нет, ну по большому счёту восприятие любого конфликта так или иначе встраивается в ту или иную стратегию, в конце концов, любое событие можно (и нужно) воспринимать в перспективе эсхатологической.

Но бойцы, которые находятся на передовой, или люди, находящиеся под обстрелами, воспринимают ситуацию вовсе не в перспективе столкновения Ротшильдов с Рокфеллерами, а именно как борьбу против конкретного врага.

Для бойцов, воюющих под жёлто-синим и красно-чёрным флагами, врагом является именно Россия и русские, а вовсе не «Ротшильды, выстраивающие альтернативную рокфеллеровской схему глобализации».

Бойцы, сражающиеся против «украинцев», сражаются тоже не против эксплуататоров, «зазомбировавших мирный братский народ», а именно против «укров». Не «бандеровцев», увы и ах, а именно против носителей украинского политического сознания.

Украинское политическое сознание заключается не в любви к борщу, галушкам и горилке и нелюбви к щам, пельменям и водке, а в ненависти ко всему Русскому.

Это нужно понять как аксиому, иначе мы никогда не протрезвеем.

Я знаю очень многих украинцев, разговаривающих в быту на русском языке и даже являющихся прихожанами УПЦ, которые от всей души ненавидят Россию.

Дело, повторяясь в энный раз, не в языке даже. (А то у нас любили публиковать схемы распространения языка, как будто это каким-то образом влияет на политический выбор).

Ещё раз прошу прощения за то, что приходится повторять вещи, которые для многих являются общим местом, но тем не менее. В конце 90-х – начале 2000-х мы, активисты Русского Движения Украины, буквально вопили кремлёвским кураторам темы о том, что носителями русофобских настроений на Украине являются вовсе не мифические западенцы, а совершенно русскоязычные киевляне, но в ответ кураторы лишь снисходительно похлопывали по плечу, с загадочной улыбкой посвящённых вещая про реалии геоэкономики Трубы.

Тем не менее, ещё раз о мотивах русофобии.

Русофобы проевропейские полагают, что Россия всегда – начиная от Московских царей и оканчивая Советскими Генсеками - не пускала украинцев в еврорай. Ну, об это сказано много. И, тем не менее, при всей карикатурности и вроде бы абсурдности такой мировоззренческой позиции, расскажу два случая из своей жизни. Во время моего последнего приезда на Украину мой двоюродный брат совершенно искренне надеялся на то, что европейцы помогут остановить беспредел, который творят «бандиты Януковича». Т.е. дело не в том, что европейцы хорошие, а в том, что люди Януковича воспринимались именно как бандиты. И это не во Львове, а в Николаеве.

Другой разговор случился совсем недавно – с моим однокашником, который «не за тех и не за этих», но не потому что «хата с краю», а потому что «нигде правды нет». Он рассказывал о том, как люди Януковича отжимали бизнес, и привёл конкретный случай по знакомому коммерсанту. (Тут, впрочем, есть оговорка, дескать, «донецкие» «последний магазин» никогда не отнимали, а прессовали только очень богатых. Я не думаю, что это – существенная оговорка, но тем не менее).

И вот в этой связи – учитывая то, что люди – очень близкие мне люди, в том числе многие родственники – считают Януковича бандитом – становится ясно: почему всё-таки оккупации Украины не состоялось.

Потому что если бы мы вошли на Украину весной 2014-го, то в народе воспринимались бы как оккупанты, поддерживающие штыками «бандитский режим». Один мой очень близкий родственник так и сказал, что если ВВП введёт войска, то он уйдёт в партизаны. И это не пустословие, я это знаю.

Итак, первая категория Русофобов – это те граждане бывшей УССР, которые считаю, будто Москва поддерживала на территориях Украины режим, при котором попирались элементарные права и законность. Причём речь идёт не только о временах Российской Империи и СССР, но и о самой новейшей истории. Т.е. беспредел «донецких» на Украине воспринимался как элемент зависимости Украины от «Русского Мира».

И вот, мы видим, как легко само понятие «Русский Мир» становится фантомом, который награждается исключительно отталкивающими характеристиками.

Дальше. Сторонники Славянского единства тоже выступили против Кремля.

Это не так уж абсурдно, как кажется на первый взгляд. Вот уже которое десятилетие нам изо всех утюгов вещают про то, что Россия, дескать, многонациональная, многоконфессиональная держава, и русский – это значит лояльный Российской Федерации. Нет, ну говорят красивее и лукавее, но ведь именно это говорят, не так ли?

И если наш брат, имперец, ещё как-то это дело интерпретирует в духе того, что, дескать, «быть Русским – это значит воспринимать ту жизненную позицию, которая сформировалось в процессе служения Московскому Государству и исповедания корпуса идей, составляющих Русское Православное Миропонимание»; то политический россиянец просто обзывает всех тех, несогласных с казённым многонационализмом, националистами, точнее, «либерал-националистами».

Под политическим россиянством я тут имею ввиду «солидарность, обусловленную гражданской идентификацией».

Вы что, думаете, украинцы за всем этим не наблюдают??

К сожалению, вот именно то, что Россия – это отнюдь не Русское Государство и не позволяет украинцам, позиционирующим себя «руськiми, але не москалями», поверить в идеалы «Русского Мира». (Тут я имею ввиду, разумеется, не Русскую национальную республику, а государство, в котором наш народ будет, в конце концов, признан государствообразующим).

Ну, кроме этих двух групп, есть ещё две группы, но там народ не наш, поэтому о них и речи нет: собственно либералы-космополиты и местечковые националисты-«вышиванщики». Эти две категории украинских русофобов как раз немногочисленны.

А костяк украинской русофобии представляют собою как раз те, кто искренне полагает, что Московское государство является воплощением «азиатской орды», планомерно перетапливающей Русский Народ в Евразийском плавильном котле, а также воплощением силы, поддерживающей беззаконие и произвол.

Вот об этом я говорил с политическими украинцами неоднократно.

Возвращаясь к разговору о проблеме, которую поднял Александр Жучковский, хочется сказать, что Украинский вопрос, действительно, является для нас вопросом номер один.

Не потому, что без б.УССР Россия не сможет оформиться в некое самодостаточное экономическое образование, сможет, не вопрос.

Вопрос в другом. «Русский Мир» в глазах русскокультурного русофоба – это пространство беззакония и подмены собственно русского евразийским.

И дело не в том, чтобы сместить власть в Киеве и перезомбировать население при посредстве отработанного метода «башен-излучателей», а в том, чтобы мы, Русский Мир, стали олицетворением законности и русскости.

Русскости не в смысле косовороток и каких-то элементов гастрономических, а русскости – как служения Правде, не в абстрактном осмыслении, а в Евангельском. И не надо бояться мультикультуристов. Когда к нам приезжают и поселяются те же самые узбеки, они готовы прислушиваться к «православным имамам». Лишь бы только наши «имамы» были воплощениями того, чего следует.

Вот так, начали говорить о том, как некоторые русские патриоты воспринимают украинство, а закончили тем: как нас самих воспринимают люди, которые, в принципе, могли бы быть с нами в одной лодке.