Преступное устранение государства

Я входил в экспертную группу по подготовке этого заседания Государственного совета. Мы работали полгода, подавали более тридцати предложений, которые в измененном виде частично были отражены в докладе и поручениях Президента.

К сожалению, национальная система социальной реабилитации наркозависимых не была создана по той причине, что у семи нянек дитя без глаза. Владимир Путин упоминал, что в здравоохранении отсутствует специальный наркологический реабилитационный орган. Минздрав и ФСКН как-то пытаются решать этот вопрос, не имея на то полномочий, но каждая из этих структур старается курировать антинаркотическое направление. Минздрав интересуется этим, потому что в этой сфере крутятся большие деньги, а ФСКН интересен результат, но без финансов эта служба ничего не может сделать.

Комитет по труду и занятости, структуры, отвечающие за социальную политику, вошедшие в государственную антинаркотическую программу, не желают заниматься этой проблемой, потому что ее боятся. Это объяснимо, ведь в этих организациях никогда не занимались наркоманией.

Почему проект не заработал? Есть две основные причины: не было единого органа, отвечающего за это направление, и отсутствовало финансирование. Голодец и Силуанов никогда не выделяют денег, предлагая сотрудникам ФСКН использовать свою зарплату на реабилитацию наркоманов и на профилактику наркомании. Это же не времена республики ШКИД, когда чекисты отчисляли деньги из своей зарплаты для макаринских колоний-поселений. Но, к сожалению, на эти средства работников ФСКН не устроить реабилитацию. Это две основные причины, по которым не была создана реабилитационная система.

Что касается профилакториев, то они проблему не решают. С пьянством и наркоманией связаны криминальные действия, потому что, как известно, пьяный человек дебоширит в семье и в общественных местах. Направляя подобных персонажей в специальные заведения на принудительное лечение, общество освобождалось от хулиганов. Болящий человек какое-то время поправлял свое здоровье, но выходя в общество, навряд ли он оставался в трезвом состоянии всю свою оставшуюся жизнь. Методы, применяемые в профилакториях, в ЛТП, не были направлены на изменение человека. Конечно, были попытки, но не глубинные, поэтому человек не преобразовывался и нравственно не менялся. Результат подобных профилактических заведений был равен почти нулю. Это живые свидетельства работников ЛТП. Но единственная польза от профилакториев в том, что изолировали алкоголиков и наркоманов от общества.

Сегодня предлагают схожие общины, нельзя сказать, что добровольного характера, потому что закон предполагает судам давать наказания или обязанность лечиться от алкоголизма или наркомании, побуждает человека к прекращению медицинской или социальной реабилитации. По типу итальянцев создавать сельскохозяйственные общины, которые могли бы занимать трудом болящих людей. Но одним трудом наркомана вылечить невозможно. Человек должен понимать, почему он оставляет эту страсть и чем он заполнит образовавшийся от нее вакуум, что ему предлагают взамен алкоголя или наркотиков. Поэтому наиболее успешно с такими людьми работают религиозные центры, которые дают веру, надежду, пытаются развить любовь, дать опору. Когда человек обретает Бога, тогда он начинает трезво жить. Президент перечислил организации, которые более-менее успешно работают в этом направлении, все они так или иначе связаны с Русской Православной Церковью. Это общественные центры, которые работают на православной платформе и окормляются православными священниками. Подобным образом мы сегодня работаем в Петербурге, в Фонде православной реабилитации, где работают православные люди. Подобных центров значительно больше, чем 500. Эта цифра кочует из доклада в доклад, о которой имеет информацию ФСКН. Но этих центров в разы больше, поэтому необходим тот орган, который смог бы регулировать, контролировать и координировать это направление.

Упомянутое Президентом сокращение смертности от пьянства и наркотиков среди молодежи отчасти связано с нашей борьбой. Мы убрали дезоморфин, который относился к отечественной наркомании. Я понимаю, что трудно остановить потоки афганского героина, но всегда вызывает большие вопросы, когда государство не может справиться с аптечными наркотиками в своей собственной стране. Кто заведует сетью аптек? Как только был введен закон о рецептурном отпуске лекарств от кашля, куда входит и дезоморфин, то на 80% упала его продажа. От дезоморфина заживо сгнивают и умирают.

Ныне много синтетических наркотиков с отсроченной ломкой, которая настанет спустя годы. При приеме наркотиков организм патологически изнашивается. Хочется верить, что наша работа, всех тех, кто работает на этой ниве, приносит свои плоды. Также пропаганда здорового образа жизни дает определенный результат. Например, сегодня по Петербургским улицам разъезжает много велосипедистов.

Президент сказал, что надо выделять деньги на нашу отрасль. Если это прямой сигнал министрам и чиновникам, то будет работа кипеть, но его слова могу остаться благим пожеланием, осуществление которого никем не будет контролироваться, потому что Голодец говорит, чтобы эту работу продолжали выполнять только общественные организации.

В упомянутые мною 500 центров входят в основном сектантские организации. Я общаюсь с людьми из высшего эшелона власти, которые прямо заявляют, что пусть там содержатся люди, ведь они не употребляют наркотиков и не совершают преступлений. Иванов говорит, что если они окажутся в тюрьмах, то на них придется тратить миллиарды рублей. Но как быть с тем, что наркодельцы и секты разоряют родителей наркоманов? Если бы они бесплатно содержали наркоманов, то можно было бы согласиться. Государство платить не хочет, а родители почему-то обязаны платить, чтобы спасти своих собственных детей. Если будет финансирование общественных антинаркотических центров, которые можно проконтролировать, то мы продвинемся вперед в нашей борьбе с наркоманией. Но если государство денег не выделит, то все останется по принципу «спасение утопающих – дело рук самих утопающих».