Свобода и своеволие

Последние события в нашем Отечестве еще раз заставляют нас задуматься о самом главном, о смысле нашего бытия и, в первую очередь, о слове «свобода».

Свобода – вещь таинственная и рационально неопределимая, раскрывающаяся лишь в реальном личном опыте каждого человека. Русский поэт Сергей Попов замечательно написал о тайне свободы:

…Среди крыш, покрытых цинком,
В переулках тихой Ялты,
Между церковью и цирком
Что, приятель, потерял ты?..

На спасательном буксире
Ходят парни из ОСВОДа.
Ничего нет в этом мире
Непонятней, чем свобода.

Удивительно точный образ – «между церковью и цирком». Именно между этими противоположностями и мечется человек в поисках свободы. Приближаясь в этом поиске к Церкви, то есть ко Христу, человек обретает подлинную свободу. Приближаясь к цирку, то есть, по слову Михаила Бахтина, к балаганному карнавальному бесовскому действу, человек попадает в капкан своеволия, становясь рабом дьявола. И третьего не дано.

Свобода сотворена Богом и, как высочайший дар, вручена человеку для того, чтобы он добровольно, то есть по своей доброй воле, приумножив подаренный Богом талант свободы, вернулся с ним к своему Небесному Отцу. Истинная свобода немыслима без послушания Богу. Здесь содержится парадокс неразрешимый для либерального сознания, для которого существует либо послушание, либо свобода. Либеральное сознание отвергает послушание, и свобода тут же превращается в своеволие, то есть в рабство дьяволу. Христианское сознание принимает антиномию послушания и свободы. Подлинная свобода во Христе основана на послушании Богу и раскрывается только в этом послушании. И враг рода человеческого очень хорошо понимает, насколько важна свобода в деле спасения человека. Он делает все, чтобы исказить правильное понимание человеком свободы. И для этого нечистый дух придумывает, по точному определению преподобного Иустина (Поповича), всевозможные «философские пропасти», в которые падают те, кто нерассудительно и неосторожно увлекаются лукавыми прелестными голосами.

Одна из таких «философских пропастей» – идея о «несотворенной свободе», которую очень последовательно отстаивал русский философ Николай Бердяев, опиравшийся, в свою очередь, на темную мистику Якоба Бёма и Сведенборга. Бердяев утверждал, вслед за своими учителями, что свобода не творилась Богом, что она есть несотворенная стихия, в которой рождается Сам Бог, то есть свобода у Бердяева первичнее Бога. Казалось бы, как может повестись на подобную идею христианин, тем более, человек, считающий себя церковным. Однако мы видим, что многие русские верующие интеллигенты как в начале прошлого века, так и ныне, весьма охотно принимали и принимают эту идею, полагая ее в основу своего мировоззрения. Например, в общине протоиерея Георгия Кочеткова Бердяев и его книги ставятся едва ли не выше святоотеческого учения.

Надо заметить, что идея «несотворенной свободы», в которой рождается Сам Бог, весьма сопрягается с раввинским каббалистическим учением о еврейском алфавите. Это учение утверждает, что буквы еврейского алфавита предшествуют Богу, первичнее Бога, и что, манипулируя этими буквами, посвященный каббалист может руководить небесными силами и даже Самим Всевышним.

Мы видим, как ложное понимание свободы приводит к безумному своеволию, которое порождает идею человекобога, то есть антихриста.

Но мы хорошо знаем, что антихрист, этот абсолютный выразитель дьявольского своеволия, преследует лишь одну цель – уничтожение Христианства и самоубийство человечества. Так, через антихриста, враг рода человеческого стремится отомстить Богу за сотворение человека и за собственную безысходную участь.

Связь своеволия с самоуничтожением гениально раскрывает Ф.М.Достоевский, особенно в своем романе «Бесы». Один из героев романа, нигилист Кириллов, в разговоре с вожаком революционеров Петром Верховенским заявляет следующее: «Если нет Бога, то я бог… Если Бог есть, то вся воля Его, и из воли Его я не могу. Если нет, то вся воля моя, и я обязан заявить своеволие… Я обязан себя застрелить, потому что самый полный пункт моего своеволия – это убить себя самому… я три года искал атрибут божества моего и нашел: атрибут божества моего – Своеволие! Я убиваю себя, чтобы показать непокорность и новую страшную свободу мою».

Петр Верховенский, используя философию Кириллова, предлагает последнему убить себя не только ради идеи, но и ради общего революционного дела, то есть перед самоубийством написать письмо, в котором Кириллов возьмет на себя ответственность за убийство Шатова, которого нигилисты- революционеры обвинили в предательстве и уже убили. Кириллов соглашается. Уже подписав письмо, он обсуждает с Петенькой Верховенским различные варианты последней революционной фразы, которой должно завершиться письмо. И здесь очень много примечательного. Кириллов предлагает следующие фразы: «Да здравствует республика!»; «Да здравствует демократическая, социальная и всемирная республика или смерть!»; «Свобода, равенство, братство или смерть!»; «Кириллов, русский дворянин и гражданин мира»; «Русский дворянин – семинарист и гражданин цивилизованного мира».

Я не перестаю восхищаться гениальностью и глубиной Достоевского. Критики романа «Бесы», особенно либеральные, видят в данном произведении лишь обличение коммунистической революционной идеологии. И нам тоже так казалось до тех пор, пока мы не дожили до либеральных реформ в России. И теперь мы видим, что в «Бесах» содержится не только обличение коммунизма, но и, в не меньшей степени, либерализма, т.е. Достоевский прозревал гораздо дальше и глубже, чем казалось и кажется многим. В приведенных выкриках-лозунгах безумного Кириллова проступает нигилизм, сочетающий в себе все формы отрицания и, прежде всего, грядущие большевизм и либерализм, которые не только не противостоят друг другу, но и вообще полностью совпадают. Тут и Ленин, и Троцкий, и Чубайс, и Новодворская, и Гайдар, и т.п. И не удастся лукавым либералам, вроде Немцова, сделать из Достоевского орудие борьбы лишь с тоталитарным советским прошлым. Либерализм есть крайняя степень большевизма, крайняя степень своеволия и самоуничтожения, либерализм – последняя фаза большевизма. И дальше – либо самоубийство, как точно показывает Кириллов, либо команда «полный назад!» и движение к Богу, ко Христу, к Церкви, к спасающему православному русскому традиционализму.

Сегодня мы все наблюдаем, как активизируется тоталитарный либерализм-большевизм, как он, почувствовав шатающуюся под собой почву, в бешенстве бросается на Православную Церковь и на Святейшего Патриарха Кирилла. Уже много написано о кощунственной выходке панк-группы в Храме Христа Спасителя. Никакого раскаяния в содеянном находящиеся под следствием молодые кощунницы не проявляют. Более того, они направили Святейшему Патриарху Кириллу глумливое, оскорбительное, издевательское письмо, в котором свои пакостные выходки в Храме Христа Спасителя называют молитвой. Очевидно, что письмо писали не сами кощунницы, а опытные профессиональные люди, современные Петеньки Верховенские, которые, судя по всему, все это и организовали, а девиц использовали как орудие. Новоявленные Петеньки Верховенские заставили этих несчастных девиц совершить акт духовно-нравственного самоубийства.

Просто хулиганством все это уже не назовешь, тем более, что вслед за кощунством в Храме Христа Спасителя последовала целая серия кощунственных действий, направленных против нашей Церкви и ее Предстоятеля. Легион бесов, захвативший либеральные СМИ, ринулся на Святейшего Патриарха.

В связи со сказанным выше о своеволии, я хотел бы обратить особое внимание на следующие слова из письма кощунниц Святейшему Патриарху: «Горячая и искренняя молитва не может быть глумлением и святотатством – в какой бы форме она не происходила… Не веря в силу молитвы и слов, не стали бы мы так отчаянно и горячо молиться в храме… Нас восхищает гуманность и толерантность Христа…»

Все эти слова свидетельствуют, на мой взгляд, не только о кощунстве, но и о его связи с так называемым «новым религиозном сознанием» или «религией святого духа», которую пытались создать в свое время философы Мережковский и Бердяев. Их не устраивало традиционное Православие, и они стремились создать свою церковь, в которую вошли бы и язычество, и всякого рода эзотерика, и разврат, то есть предлагалась полная аморальная эклектика. Мережковский, Бердяев и люди их круга, отрицая традиционные церковные формы, приветствовали любые проявления модерна в христианской жизни. С полным основанием можно утверждать, что эти два русских философа являются основоположниками современного постмодернизма и всех так называемых перформансов и инсталляций и т.п.

Главная идея Мережковского заключалось в том, что Христос и антихрист не противостоят друг другу, а должны, в конечном счете, соединиться, породив «новое откровение» и «новую церковь». Вот сегодня мы и пожинаем плоды этой отступнической интеллигентской философии. Так что виноват в этом не русский народ, как утверждают некоторые священники, а русская интеллигенция.

Вся эта антицерковная вакханалия происходит в дни Великого поста, что еще глубже подчеркивает истинность Православия и силу нашей Матери-Церкви. Своевольные либералы-большевики понимают, что без сокрушения Православия им не трубить победу. Но и мы, православные, тоже понимаем, что наступает момент истины, когда от нашей духовно-нравственной активности напрямую зависит исход битвы за Христа, за Церковь, за Родину. И, прежде всего, мы обязаны, следуя призыву нашего Святейшего Патриарха Кирилла, усилить пост и молитву, без которых не одолеть нам темную силу.

Время относительно спокойного и благодушного существования для православных закончилось. Надо признаться, что мы за последние два десятилетия немного расслабились, утратили чувство опасности, рассчитывая подсознательно, что так спокойно и комфортно будет всегда. Но ведь Евангелие нигде не обещает нам комфортной и спокойной жизни, напротив, Новый Завет готовит и призывает нас к постоянному бодрствованию и к мобилизации для борьбы с духами злобы. Вот мы и вошли, наконец, в евангельский период нашей жизни, в котором главным будет уже не уютное посиживание за хорошими столами, а исповедничество.

В этой связи мне вспомнился великий роман Грэма Грина «Сила и слава», в котором повествуется о страшных гонениях на христиан в Мексике в 20-ые года прошлого века. Главный герой, безымянный священник, тайно, прячась от преследователей, совершает литургию среди простых деревенских жителей. Автор так описывает его чувства: «Свечи сильно чадили, молящиеся переминались на коленях. И глупое счастье снова вспыхнуло в нем, обгоняя страх. Словно ему было дозволено взглянуть на тех, кто населяет небеса. У них, наверно, и должны быть такие вот испуганные, смирные изможденные лица. На миг он почувствовал огромное удовлетворение от того, что может говорить с этими людьми о страдании, не кривя душой, ибо гладкому, сытому священнику трудно восхвалять нищету. Он стал молиться…».

Наша задача – предотвратить повторение в нашем Отечестве большевистского беспредела, совершившегося в прошлом веке. Но для этого нам, особенно священнослужителям, уже сейчас необходимо от много отказываться и, прежде всего, от своего своеволия и еще раз глубоко задуматься о свободе во Христе, которая начинается с евангельских слов: «блаженны нищие духом…».

Иерей Александр Шумский, клирик храма Святителя Николая Мирликийского в Хамовниках