Петр Столыпин — русский исполин

Сто лет назад, 5 сентября (ст. ст.) 1911 года в Киеве был предательски убит Петр Аркадьевич Столыпин, великий реформатор и государственник, глава правительства России с 1906 года до конца жизни.

Слово «предательски» можно брать в кавычки, а можно и не брать, ибо убийца премьера Мордехай Богров был одновременно и тайным агентом Киевского охранного отделения, и функционером революционно-террористического подполья. Так и вошли они в историю, исполин Столыпин, всей душой любивший Россию, и злобный пигмей, которого на теракт толкнули ненависть и страх.

Еще задолго до восхождения на Олимп власти Петр Столыпин проявил себя человеком настолько умным, настолько и бесстрашным. Будучи саратовским губернатором, он не боялся идти в гущу мятежной толпы и укрощал ее прямым взором и веским словом. За это и назначил его государь министром МВД и премьер-министром в одном лице, в критический момент русской истории. Столыпину приписывают множество блестящих качеств и заслуг перед государством и обществом. Одни трактуются бесспорно, другие, как аграрная реформа, неоднозначно.

В прошлом больше всего упреков звучало по поводу действий Петра Аркадьевича по обузданию революционного хаоса, воцарившегося в империи с начала XX века. Сегодня, при объективном взгляде, именно эти меры не просто кажутся оправданными и необходимыми — они предстают настоящим гражданским подвигом того, кто взял на себя столь тяжкую ответственность.

На днях мы отметили дату — день памяти жертв теракта в Беслане. Боль тех, кто пострадал от варварской жестокости боевиков, понятна во всем мире, от Испании до США. Изучая историю жизни и смерти Петра Столыпина, неизбежно придешь к истокам современного терроризма. И к рецептам лечения этого социального недуга. Первые такие рецепты предложил Столыпин.

Недавно в США вышла книга историка Анны Гейфман «Революционный террор в России, 1894 — 1917». Это первый по-настоящему глубокий труд по теме, где-то не лишенный субъективизма, но в целом верный. Вывод автора — революционные громилы, против которых смело выступил российский премьер, явились «авангардом современного мирового терроризма».

Автор рисует ситуацию в российском обществе в канун и после революции 1905 года. На улицах, в госучреждениях гремят выстрелы и взрываются бомбы. Революционные партии взяли курс на тотальный террор. Его мишени — губернаторы, чины полиции, офицеры армии, любые представители власти вплоть до городовых и рядовых казаков. Правая организация Союз имени Михаила Архангела издает особую Книгу скорби — в ней тысячи и тысячи жертв «борцов за народное счастье». А. Гейфман приводит цифру: с 1894 по 1917 г. жертвами террористов стали 17 000 человек.

Нет, убийцы — не сплошь отмороженные одиночки. На платформе террора стоят и партия социалистов-революционеров, и РСДРП (не смотря на показные резолюции ее съездов). В книге приводятся многочисленные факты того, как большевистская касса пополнялась за счет грабежей и убийств, осуществляемых партийными зондеркомандами на Кавказе, в Екатеринбурге и других городах. Политический бандитизм процветал и в Нижегородской губернии, особенно в Сормовском заводском районе.

Удивительно то, что часть интеллигенции, именовавшая себя либеральной и прогрессивной, молчаливо одобряла террор, сочувствовала громилам. Любопытный факт: Столыпин предложил лидеру партии кадетов Милюкову печатно осудить террор и, в частности, взрыв дачи премьера на Аптекарском острове Петербурга, когда брошенная нелюдями бомба убила 27 и покалечила до 40 человек (ранены были дочь и сын Столыпина). Милюков отказался. В Госдуме левые блокировали любые обсуждения насилий со стороны революционеров, но охотно и подолгу муссировали редкие факты противоправных действий «черносотенцев».

Характерно, что газета «Нижегородский листок» постоянно травила будто бы за склонность к насилию консерватором и монархистов. Но и не думал осуждать сормовских боевиков, бросающих бомбы в городовых и грабящих обывателей. Да что там «Листок» столетней давности, и сегодня можно прочесть в газетах, что борцы 1905 года были защитниками прав человека!

В итоге в обществе создавался ореол террористов-мучеников, борцов за свободу, а их противники и жертвы из структур власти рисовались ретроградами и народными мучителями. Лживая пропаганда отравляла общество, заражала молодежь. Бесчеловечность, преступления возводились в ранг подвига.

Обратная сторона — деморализация части госслужащих, ослабление власти как таковой. Сроки бомбистам давали маленькие. Побег из ссылки или каторги был обычным делом, после которого террористы брались за старое с удвоенной энергией. В тюрьмах режим вольный, зачастую они служили своего рода клубами для революционеров. Есть фотографии, запечатлевшие такую вольготную жизнь организаторов баррикадных боев в Сормове и Канавине в декабре 1905 года. А ведь тогда с обеих сторон погибли десятки и десятки людей. Не удивительно, что радикалы не боялись наказания и чувствовали себя героями.

В книге А.Гейфман рисуются портреты типичных террористов начала XX века. Это люди разных сословий, чаще всего с полным отсутствием политического сознания. То был новый тип террориста, в отличие от «идейных» погромщиков XIX века, подчеркивает историк. Набор революционных фраз служил хорошим прикрытием банальных грабежей и убийств. Ранее это считалось «изнанкой революции», теперь становилось ее лицом. Не смотря на пестроту революционных масс, все они, от анархистов до большевиков, особенно в низах, мало отличались друг от друга. Близость была и идейная, и практическая. На сормовских баррикадах сражались плечом к плечу большевики, меньшевики, эсеры, анархисты и безыдейные бандиты.

«Анархисты, - пишет Анна Гейфман, - с распростертыми объятиями принимали в свои ряды любой сброд, подонков общества, преступников». Ценился их огромный революционный потенциал. И в той или иной мере это делали все крайние партии. Аморальность революционного подполья хорошо описал Достоевский в романе «Бесы».

Особое место в книге отводится психически неуравновешенным людям в террористической среде. А также детям. Именно внутренняя дисгармония часто ведет к экстремизму, пишет автор книги. В терроре видится способ решения личных проблем. Часто жертвами массовой психологии становились подростки.

В одной из работ нижегородского историка Б.М.Пудалова приводятся примеры гибели во время мятежа в Сормове трех юношей. Берка Самосуд едва вступил в совершеннолетие, Михаилу Ягоде было 15, а Илье Гуревичу — 14 лет. Автор героизирует этих несчастных, объясняя их революционность тем, что «не было старая Россия страной процветающей». А ведь дети, ставшие жертвой партийного фанатизма, могли стать хорошими адвокатами, журналистами, музыкантами... В обстановке революционного хаоса и стал Петр Столыпин главой правительства Российской империи. Нужно было спасать страну. И он предпринял решительные меры. С одной стороны — политические и социальные реформы (удачные или нет — другой вопрос). С другой — жесткое противодействие террору.

В августе 1906 года принят указ о военно-полевых судах для гражданских лиц. Чрезвычайным трибуналам предавались только очевидные участники убийств, политических грабежей, изготовления бомб. Суд из пяти офицеров заседал недолго, приговор в виде лишения жизни или каторги выносился в 48 часов, исполнялся в течение суток. Как пишет А.Гейфман, за восемь месяцев действия закона (он был отменен в апреле 1907 года) было казнено более 1000 террористов и экспроприаторов. В 1908-1909 за политические и гражданские преступления было осуждено 16 440 лиц, из них 3682 карались смертью, 4517 — каторгой. Но лишь каждый третий смертный приговор приводился в исполнение.

И революционный беспредел пошел на убыль. Резко сократились побеги из мест заключения. До сознания террористов дошло, что бессилие власти кончилось. Начался отток из экстремистских партий. Безусловно, то была заслуга прежде всего Петра Столыпина. Премьер обращался к Думе: дайте двадцать лет покоя, и вы не узнаете России.

Покой и стабильность были необходимы стране, стремительно развивавшейся культурно и экономически. Социальные противоречия, политические изъяны можно было преодолеть эволюцией, без экспериментов и миллионных жертв. То была альтернатива Столыпина. Она был сорвана выстрелами 5 сентября. Версия историка, что мотивом свершения Мордкой Богровым теракта явилось его стремление заслужить прощение у эсеров-боевиков, которым стало известно о его сотрудничестве с Охранным отделением, выглядит убедительной лишь наполовину. Картина должна быть дополнена могущественными деятелями закулисы, стоявшими и за Богровым, и за фигурами и пешками террористического подполья. Задача обнаружения тех деятелей по силам добросовестному историку, но другому, нежели тот, кого мы цитировали.

Станислав Смирнов (Нижний Новгород), специально для «Русской народной линии»