А кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную.
Евангелие от Иоанна (4, 14)
Тут один из моих оппонентов после моей статьи «Либеральная ермолка и русский лед», в которой я нелестно отзываюсь о Германии и немцах, пригрозил мне, что сделает все возможное, чтобы меня не пускали в страны Европы. Нашел чем пугать, у меня ведь и паспорта-то заграничного нет, и приобретать его я не собираюсь. Если мне сейчас предложат на выбор поехать в Берлин или Петербург, то я, не раздумывая, выберу последний. Недавно показывали фильм о блокадном Ленинграде, и я еще больше укрепился в своем отношении к Германии.
Вы слышали хоть слово сожаления со стороны германских послевоенных руководителей о том, что натворили немцы на Ленинградской земле и вообще на нашей земле во время Великой Отечественной войны?
Конечно, для церковного человека Петербург – это, прежде всего, святые места, первым из которых является Александро-Невская лавра, где покоятся мощи моего небесного покровителя.
Особо хочется сказать о двух других русских людях, с которыми у меня связаны самые отрадные петербургские ассоциации. Это святой праведный Иоанн Кронштадтский и русский писатель Федор Михайлович Достоевский. Вместе со святым благоверным князем Александром Невским они олицетворяют собой всю русскую жизнь, все ее главные поприща: вождь, священник, писатель. Или государственное служение, духовное служение, культурное служение.
В моем обращении к Православию и приходе в Церковь Федор Достоевский и Иоанн Кронштадтский сыграли решающую роль. Именно в такой последовательности, сначала Достоевский вернул меня на православный путь, о чем я писал в статье «Родной человек», а затем Иоанн Кронштадтский ввел в Церковь. Подобный путь ко Христу под водительством этих двух людей проделали тысячи и тысячи других русских интеллигентов.
Эти два русских человека - почти ровесники. Достоевский родился в 1821 году, а Иоанн Кронштадтский в 1829. Всего восемь лет разницы. Когда в 1881 году в возрасте 60-ти лет скончался Федор Михайлович, протоиерею Иоанну Сергиеву было 52 года. Они вполне могли бы встретиться, возможно, знали друг о друге, но их пути так и не пересеклись. Так судил Господь. И это, наверное, хорошо, поскольку при личной встрече какие-нибудь мелкие второстепенные детали могли бы не позволить увидеть им друг друга во всей глубине. Они ведь очень духовно похожи, если пристально в них всмотреться. Хотя вполне возможно предположить, что Достоевский видел отца Иоанна в Кронштадте или Петербурге. Почему бы нет. Ведь не все события из своей жизни Достоевский фиксировал в своем дневнике.
Сразу хочу оговориться, я не принадлежу к числу тех, кто собирается канонизировать русских писателей, в том числе и Достоевского. Высшую духовную оценку Федору Михайловичу дал преподобный Амвросий Оптинский: «Этот кается». Можно ли желать большего?
В чем же они похожи, великий священник и великий писатель? Прежде всего в своей пламенности и светоносности, в своей непоколебимой любви ко Христу и России. У них эта любовь едина и нерасторжима, что, кстати, очень не по душе русофобствующим интеллигентам, считающим себя православными. Нет, Христос у них не сливается с Россией, тем более Россия не подменяет Христа, но их вера во Христа неотделима от русской почвы. И это очень важно для нас сегодня, когда некоторые богословы плюют в родниковый колодец по имени Россия.
Оба имели ярко выраженный пророческий дар, оба предвидели, что ждет Россию в будущем, но также непоколебимо верили в то, что Россия выстоит, несмотря ни на что. И сегодня, когда на наших глазах рушится Родина, когда зло уже почти торжествует свою победу, когда многие уже впали в уныние, нас укрепляют своим подлинным оптимизмом эти два русских человека. Не можем мы проиграть, имея такое духовно-нравственное наследие!
Едва ли не самым актуальным в наследии святого праведного Иоанна Кронштадтского и писателя Федора Достоевского является их отношение к католицизму. Этот вопрос для русского человека сегодня принципиален как никогда. Церковные либералы всячески пытаются доказать необходимость нашего сближения с Католической церковью, пытаются внушить нам, что ничего страшного в этом сближении нет, что речь не идет ни о каком догматическом компромиссе, что мы должны объединяться лишь для решения некоторых общих задач, связанных с наступлением ислама, различных сект и глобальной аморальности. И все вроде бы ничего. Что может быть плохого в том, что православные и католики вместе собираются противостоять, например, все более распространяющемуся содомскому греху? Но, беда в том, что мы, то есть Русская Православная Церковь, готовы к бескорыстному сотрудничеству с честными католиками, ради решения общих нравственных задач. Смешно было отрицать наличие общих проблем. Но вот относительно готовности Католической церкви к такому же бескорыстному сотрудничеству у меня возникают большие сомнения. Я писал раньше в статье «Москва или Рим?», повторяю и сейчас: приведите мне хотя бы один пример бескорыстного, братского отношения Католической церкви к Православной. Не старайтесь напрягать память, ибо таких примеров просто нет. А обратными примерами наполнена вся история Церкви. Я не буду их приводить, поскольку существует очень много книг и статей, убедительно доказывающих этот неутешительный вывод. Любое сближение с Православной Церковью, независимо от декларируемых целей, рассматривается Католической церковью только с позиции захвата и навязывания безоговорочной власти Римского папы. Я, честно говоря, удивляюсь, что кто-то пытается это оспаривать. Захват и власть - сущность католицизма, он не может отказаться от них по определению. Более того, весь западный менталитет в отношении России не предполагает ничего, кроме полного захвата и порабощения. Россияне, несущие ответственность за нашу страну и не понимающие этого, либо неисправимые романтики, либо…
Стоит вспомнить, что писал Василий Розанов о католицизме: «Ну, с ними довольно трудно заговаривать о соединении Церквей. Они сшибут вас с ног, просто самым движением, бытием своим, раньше, чем вы успеете договорить первую фразу предложения; сшибут - и перейдут через вас, и пойдут к своим целям». Эта удивительно точная и глубокая мысль Розанова несомненно связана с позицией Достоевского в отношении к католицизму, поскольку Розанов считал себя учеником Федора Михайловича. В романе «Идиот» Достоевский устами князя Мышкина утверждает следующее: «Католичество – все равно что вера нехристианская! - прибавил он вдруг, засверкав глазами и смотря пред собой, как-то вообще обводя глазами всех вместе.
- Ну, это слишком, - пробормотал старичок и с удивлением поглядел на Ивана Федоровича.
- Как так это, католичество вера нехристианская? - повернулся на стуле Иван Петрович. – А какая же?
- Нехристианская вера, во-первых! – в чрезвычайном волнении и не в меру резко заговорил опять князь, - это во-первых, а во-вторых, католичество римское даже хуже самого атеизма, таково мое мнение! Да! Таково мое мнение! Атеизм только проповедует нуль, а католицизм идет дальше: он искаженного Христа проповедует, им же оболганного и поруганного, Христа противоположного! Он антихриста проповедует, клянусь вам, уверяю вас!.... Римский католицизм верует, что без всемирной государственной власти церковь не устоит на земле… По-моему, римский католицизм даже и не вера, а решительно продолжение Западной Римской империи, и в нем все подчинено этой мысли, начиная с веры. Папа захватил землю, земной престол и взял меч; с тех пор все так и идет, только к мечу прибавили ложь, пронырство, обман, фанатизм, суеверие, злодейство, играли самыми святыми, правдивыми, простодушными, пламенными чувствами народа, все, все променяли за деньги, за низшую земную власть. И это не учение антихристово?! Как же было не выйти от них атеизму? Атеизм от них вышел, из самого римского католичества! Атеизм прежде всего с них самих начался: могли ли они веровать себе сами? Он укрепился из отвращения к ним; он порождение их лжи и бессилия духовного! Атеизм!».
И как удивительно согласуется с Достоевским Иоанн Кронштадтский: «Римские папы целую тысячу лет слишком работали в свою пользу кичения и гордости и всякой лжи, а не Христу, не Церкви Его, измыслив множество фальшивых учений – о главенстве папы в церкви, о непогрешимости, о опресноках на Литургии, о причащении одним Телом без Крови, о чистилище и проч.; нагромоздили столько новых, неслыханных догматов (о непорочном зачатии), что невозможно никому спастись, <а> можно – исповедующему католическую веру и ложь католическую признающим за истину. «Древо доброе плоды добры творит, а древо злое плоды злы творит. По плодам их узнаете их» ( Ср.: Мф. 7, 17, 20). Не кичитесь, католики, вас сам Бог осудил во лжи, как Христос фарисеев и саддукеев и первосвященников иудейских (См.: Мф. 16, 1-12). Недаром жиды и поляки заодно действуют, в одном духе…Ну, уж и натворили папы в своей папской церкви разных фокусов, разных ложных догматов, ведущих к фальши и в вере и в жизни. Это вполне еретическая церковь…Католики упали с Камня веры Христа и упали в бездну погрешений и всяких страстей, особенно в гордость и кичение, в страшную неприязнь к восточной истинной Церкви и ее догматам и Богослужению с обрядами ее, искони установленными. Католики диавольскою ненавистью ненавидят Православную Церковь и христиан православных и называют их всякими хульными именами…» (Предсмертный Дневник, 1908 май-ноябрь).
Таким образом, церковным либералам следовало бы помнить, что они не с нами спорят, а со святым праведным Иоанном Кронштадтским и с гениальным русским писателем Федором Достоевским. И если они такие смелые, то пусть попробуют опровергнуть двух этих величайших православных русских людей, пусть прямо скажут, что они не правы, а уж люди сами решат, чью сторону занять. Наверное, излишне напоминать, как относился к латинянам святой благоверный князь Александр Невский, как гнал их с русской земли.
Знаменательно, что не так давно прошедшая выставка, посвященная святому праведному Иоанну, «Пасхальный Батюшка: Иоанн Кронштадтский в портретах, фотографиях, документах», проходила в стенах музея- квартиры Ф.М. Достоевского в Петербурге. Все - таки зашел в гости Дорогой Батюшка к Федору Михайловичу.
Над изголовьем моей кровати – два фотографических портрета, Батюшки Иоанна и Федора Михайловича. А, напротив, на стене – икона святого благоверного князя Александра Невского. Ну как тут не радоваться!
Иерей Александр Шумский специально для «Русской народной линии»
1. Двойные стандарты либерализма