Призывы к модернизации русского языка сами по себе вызывают только удивление. Как может человек рассуждать о том, в чем он совершенно не понимает? Ну, например, решили вы, что льва лучше всего держать в квартире. Но для этого надо, чтобы он был маленьким, чтобы он в вашей квартирке поместился, чтобы зубы и когти у него были поменьше и поаккуратнее. И как сделать из льва домашнюю кошечку? Ведь очевидно, что как бы ни мечтал об этом потенциальный владелец такого комнатного «льва», ничего из этой идеи не получится. То же самое и с языком, независимо от того, какой это язык - английский, немецкий, французский, китайский или русский.
Язык возникает сам по себе и живет по своим собственным законам. Он не подчиняется той сиюминутной пользе, которая нужна какому-то конкретному человеку или конкретной партии. Язык отвечает на требования общества, но отвечает отнюдь не так, как хочется какой-то его группе. Конечно, язык вбирает понятия, которых нет в нем, оперирует этими понятиями, принимает, заимствует отдельные иностранные слова, обкатывает их в себе, и они становятся русскими словами. Это происходит постепенно, безо всякого повеления к тому, чтобы кто-то язык модернизировал.
Другое дело, что у нас, конечно, слишком велико количество иностранных слов, вошедших в речь в последние годы без каких-либо языковых потребностей. Эти понятия были в русском языке обозначены и без заимствований. И когда мы заменяем существующие русские слова иноязычными, то в этом нет никакой надобности, кроме одной - запутать, обмануть людей и получить конкретную выгоду. Ведь все мы помним, как легко удалось обмануть народ «ваучерами». Также при помощи иноязычных слов удается изменять нравственность общества.
А то, что автор идеи предлагает сделать наш язык удобным для иностранцев, то зачем нам это? Нам нужно, чтобы русский язык был удобен для выражения русских национальных мыслей. Это самое главное, что должно быть магистральным направлением развития русского языка. Владимир Иванович Даль, великий знаток русского языка, говорил, что стараниями наших классиков наш язык стал более приспособленным для перевода с иностранных языков, нежели для выражения собственных мыслей. Это было в ХIХ веке, но с тех пор миновал уже и ХХ век, мы живем в ХХI веке и видим, что эта тенденция продолжается, наш язык совершенствуется для перевода с языков иностранных. Уже появляются и статьи подобных авторов, в которых предлагают сделать русский язык удобным, чтобы иностранцы сумели быстро им овладеть. Но зачем же нам терять наше самое главное и дорогое, только ради того чтобы иностранцам было легче изучать наш язык? Я этого не понимаю. Когда говорят, что русский язык не «музейный экспонат, с которого надо сдувать пылинки», то ведь эти «пылинки» более значимы, более основательны, чем все выгоды, которые мы можем получить, отбросив их. А «пылинки» - это духовность, светоностность русского языка, которая по-прежнему, вопреки всем реформам в нем существует.
Агрессия англицизмов захлестнула нас в начале перестройки, хотя началась она значительно раньше. То, что язык экономистов, социологов, политологов ещё в 1970-е - 80-е годы начал зачастую становиться не вполне понятным простому русскому человеку, это, конечно же, не случайно. И смыл этого в том, чтобы сделать разговор, который ведется специалистами, непонятным для основной массы населения. Может быть, это делалось подсознательно, но, тем не менее, в результате те проблемы, то обсуждение путей страны, по которым она должна пойти, выводилось за рамки понимания широкими слоями общества. В результате обсуждение велось как бы тайно, кулуарно, причем обсуждалось ведь самое главное, то каким путем должна пойти страна дальше. Ну, а что получилось - то и получилось. В результате оказалось, что путь был выбран абсолютно неправильный, гибельный для основной массы населения и для страны в целом. За эту ошибку специалистов, говорящих на «не совсем русском языке», на языке непонятном населению, пришлось расплачиваться всему народу.
Николай Коняев, секретарь правления Союза писателей России, специально для «Русской народной линии»
Язык возникает сам по себе и живет по своим собственным законам. Он не подчиняется той сиюминутной пользе, которая нужна какому-то конкретному человеку или конкретной партии. Язык отвечает на требования общества, но отвечает отнюдь не так, как хочется какой-то его группе. Конечно, язык вбирает понятия, которых нет в нем, оперирует этими понятиями, принимает, заимствует отдельные иностранные слова, обкатывает их в себе, и они становятся русскими словами. Это происходит постепенно, безо всякого повеления к тому, чтобы кто-то язык модернизировал.
Другое дело, что у нас, конечно, слишком велико количество иностранных слов, вошедших в речь в последние годы без каких-либо языковых потребностей. Эти понятия были в русском языке обозначены и без заимствований. И когда мы заменяем существующие русские слова иноязычными, то в этом нет никакой надобности, кроме одной - запутать, обмануть людей и получить конкретную выгоду. Ведь все мы помним, как легко удалось обмануть народ «ваучерами». Также при помощи иноязычных слов удается изменять нравственность общества.
А то, что автор идеи предлагает сделать наш язык удобным для иностранцев, то зачем нам это? Нам нужно, чтобы русский язык был удобен для выражения русских национальных мыслей. Это самое главное, что должно быть магистральным направлением развития русского языка. Владимир Иванович Даль, великий знаток русского языка, говорил, что стараниями наших классиков наш язык стал более приспособленным для перевода с иностранных языков, нежели для выражения собственных мыслей. Это было в ХIХ веке, но с тех пор миновал уже и ХХ век, мы живем в ХХI веке и видим, что эта тенденция продолжается, наш язык совершенствуется для перевода с языков иностранных. Уже появляются и статьи подобных авторов, в которых предлагают сделать русский язык удобным, чтобы иностранцы сумели быстро им овладеть. Но зачем же нам терять наше самое главное и дорогое, только ради того чтобы иностранцам было легче изучать наш язык? Я этого не понимаю. Когда говорят, что русский язык не «музейный экспонат, с которого надо сдувать пылинки», то ведь эти «пылинки» более значимы, более основательны, чем все выгоды, которые мы можем получить, отбросив их. А «пылинки» - это духовность, светоностность русского языка, которая по-прежнему, вопреки всем реформам в нем существует.
Агрессия англицизмов захлестнула нас в начале перестройки, хотя началась она значительно раньше. То, что язык экономистов, социологов, политологов ещё в 1970-е - 80-е годы начал зачастую становиться не вполне понятным простому русскому человеку, это, конечно же, не случайно. И смыл этого в том, чтобы сделать разговор, который ведется специалистами, непонятным для основной массы населения. Может быть, это делалось подсознательно, но, тем не менее, в результате те проблемы, то обсуждение путей страны, по которым она должна пойти, выводилось за рамки понимания широкими слоями общества. В результате обсуждение велось как бы тайно, кулуарно, причем обсуждалось ведь самое главное, то каким путем должна пойти страна дальше. Ну, а что получилось - то и получилось. В результате оказалось, что путь был выбран абсолютно неправильный, гибельный для основной массы населения и для страны в целом. За эту ошибку специалистов, говорящих на «не совсем русском языке», на языке непонятном населению, пришлось расплачиваться всему народу.
Николай Коняев, секретарь правления Союза писателей России, специально для «Русской народной линии»
