Еду недавно в метро и вижу рекламную ленту, прикрепленную над раздвижными дверями, на которой написано: «Наш банк - траст. Раздаем капусту, хватит на всех». Под рекламными словами изображены милые детские мордашки с капустными листьями вместо шапочек. И невольно вспомнился великий американский писатель О.Генри, его шедевр «Короли и капуста», название которого он позаимствовал из книги английского писателя Льюиса Кэрролла «Сквозь зеркало», где читаем такие слова:
«Морж и Плотник гуляли по берегу. У берега они увидели устриц. Им захотелось полакомиться, но устрицы зарылись в песок и глубоко сидели в воде. Морж, чтобы выманить их из засады, предложил им пойти прогуляться.
- Приятная прогулка! Приятный разговор! - соблазнял он простодушных устриц.
Те поверили и побежали за ним, как цыплята.
- Давайте же начнем! - сказал Морж, усаживаясь на прибрежном камне. - Пришло время потолковать о многих вещах: о башмаках, о кораблях, о сургучных печатях, о капусте и о королях.
Но, несмотря на такую большую программу, рассказ Моржа оказался очень коротким - скоро слушатели все до одного были съедены».
Разве это не потрясающий образ демократии, нарисованный писателем, живущим в стране, считающейся матерью демократической формы правления? Когда-то Черчилль изрек, что при всех недостатках демократии, человечество ещё не изобрело лучшей формы правления. Но великий английский премьер забыл уточнить, какие недостатки имеются в виду. А недостатки демократии заключаются в том, что её фундамент состоит из, выражаясь языком Кэрролла, «спрессованных окаменелостей незадачливых устриц», и толщина этого фундамента стабильно наращивается. Как здесь не вспомнить гениальный видеоклип группы «Пинк Флойд» «Стена», в котором люди стройными шеренгами обрушиваются в мясорубку.
Кто-то возразит: «А разве всё, сказанное вами про устриц, не относится в той же мере к тоталитарной системе правления, например, к социалистическому строю в СССР»? В значительной степени относится. Но есть два существенных отличия. Во-первых, социализм не предлагает человеку приятной прогулки и приятного разговора. А во-вторых, демократическая форма жизни и правления, в принципе лишена всякого идеального начала, пусть даже и отрицательного, как в коммунизме. В демократии нет никакого смысла, никакого позитивного исхода. Она приводит лишь к полному тотальному саморазрушению. Вот почему демократия и является в духовно-нравственном плане самой тоталитарной формой правления. И поэтому в любом порядке гораздо больше элементов свободы и смысла, чем в демократии. Вот такой парадокс. Именно к демократии приложимы слова из Апокалипсиса «Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих. Ибо ты говоришь: «Я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды»; а не знаешь, что ты несчастен и жалок, и нищ, и слеп, и наг» (гл.3. ст.15.16).
Демократия есть социальная форма энтропии. Когда последний рыцарь Европы, генерал де Голль попытался напомнить французам, что есть вещи поважнее бордо и рокфора, его политически уничтожила демократическая всепожирающая желеобразная теплохладность. И ещё, демократия, особенно в наши дни, особенно у нас, это, образно говоря, «баблопомешательство». Ныне покойный русский философ Александр Зиновьев точно определил сущность современной демократии: «денежный тоталитаризм». Деньги сегодня стали единственным смыслом и единственным идолом. Даже власть отошла на второй план. Здесь, кстати, кроется одна из причин ослабления государственности. У нас коррупция стала структурным элементом жизни. Бесследно исчезают несметные средства, и как здесь снова не вспомнить О.Генри. Вот первые строки из книги «Короли и капуста»:
«Вам скажут в Анчурии, что глава этой утлой республики, президент Мирафлорес, погиб от своей собственной руки в прибрежном городишке Коралио; что именно сюда он убежал, спасаясь от невзгод революции, и что казенные деньги, сто тысяч долларов, которые увез он с собой в кожаном американском саквояже на память о бурной эпохе своего президентства, так и не были найдены во веки веков!».
Я не знаю, что понимали под капустой Льюис Кэрролл и О.Генри, но мы сегодня называем «капустой» доллары и другие денежные знаки. Реклама в метро внушает мысль незадачливым устрицам: капусты хватит на всех. Это Морж, Плотник, Чубайс, Греф и тому подобные выманивают устриц прогуляться и приятно поговорить. Обращаюсь к «устрицам»: «Дорогие соотечественники. Капусты на всех не хватит! Вы отдадите Моржам, Плотникам, Чубайсам всё, что у вас осталось, и обязательно будете съедены». Но мы надеемся, что скоро вернется строгий огородник и передавит всех капустных червей, установив порядок в нашем огороде.
Иерей Александр Шумский
«Морж и Плотник гуляли по берегу. У берега они увидели устриц. Им захотелось полакомиться, но устрицы зарылись в песок и глубоко сидели в воде. Морж, чтобы выманить их из засады, предложил им пойти прогуляться.
- Приятная прогулка! Приятный разговор! - соблазнял он простодушных устриц.
Те поверили и побежали за ним, как цыплята.
- Давайте же начнем! - сказал Морж, усаживаясь на прибрежном камне. - Пришло время потолковать о многих вещах: о башмаках, о кораблях, о сургучных печатях, о капусте и о королях.
Но, несмотря на такую большую программу, рассказ Моржа оказался очень коротким - скоро слушатели все до одного были съедены».
Разве это не потрясающий образ демократии, нарисованный писателем, живущим в стране, считающейся матерью демократической формы правления? Когда-то Черчилль изрек, что при всех недостатках демократии, человечество ещё не изобрело лучшей формы правления. Но великий английский премьер забыл уточнить, какие недостатки имеются в виду. А недостатки демократии заключаются в том, что её фундамент состоит из, выражаясь языком Кэрролла, «спрессованных окаменелостей незадачливых устриц», и толщина этого фундамента стабильно наращивается. Как здесь не вспомнить гениальный видеоклип группы «Пинк Флойд» «Стена», в котором люди стройными шеренгами обрушиваются в мясорубку.
Кто-то возразит: «А разве всё, сказанное вами про устриц, не относится в той же мере к тоталитарной системе правления, например, к социалистическому строю в СССР»? В значительной степени относится. Но есть два существенных отличия. Во-первых, социализм не предлагает человеку приятной прогулки и приятного разговора. А во-вторых, демократическая форма жизни и правления, в принципе лишена всякого идеального начала, пусть даже и отрицательного, как в коммунизме. В демократии нет никакого смысла, никакого позитивного исхода. Она приводит лишь к полному тотальному саморазрушению. Вот почему демократия и является в духовно-нравственном плане самой тоталитарной формой правления. И поэтому в любом порядке гораздо больше элементов свободы и смысла, чем в демократии. Вот такой парадокс. Именно к демократии приложимы слова из Апокалипсиса «Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих. Ибо ты говоришь: «Я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды»; а не знаешь, что ты несчастен и жалок, и нищ, и слеп, и наг» (гл.3. ст.15.16).
Демократия есть социальная форма энтропии. Когда последний рыцарь Европы, генерал де Голль попытался напомнить французам, что есть вещи поважнее бордо и рокфора, его политически уничтожила демократическая всепожирающая желеобразная теплохладность. И ещё, демократия, особенно в наши дни, особенно у нас, это, образно говоря, «баблопомешательство». Ныне покойный русский философ Александр Зиновьев точно определил сущность современной демократии: «денежный тоталитаризм». Деньги сегодня стали единственным смыслом и единственным идолом. Даже власть отошла на второй план. Здесь, кстати, кроется одна из причин ослабления государственности. У нас коррупция стала структурным элементом жизни. Бесследно исчезают несметные средства, и как здесь снова не вспомнить О.Генри. Вот первые строки из книги «Короли и капуста»:
«Вам скажут в Анчурии, что глава этой утлой республики, президент Мирафлорес, погиб от своей собственной руки в прибрежном городишке Коралио; что именно сюда он убежал, спасаясь от невзгод революции, и что казенные деньги, сто тысяч долларов, которые увез он с собой в кожаном американском саквояже на память о бурной эпохе своего президентства, так и не были найдены во веки веков!».
Я не знаю, что понимали под капустой Льюис Кэрролл и О.Генри, но мы сегодня называем «капустой» доллары и другие денежные знаки. Реклама в метро внушает мысль незадачливым устрицам: капусты хватит на всех. Это Морж, Плотник, Чубайс, Греф и тому подобные выманивают устриц прогуляться и приятно поговорить. Обращаюсь к «устрицам»: «Дорогие соотечественники. Капусты на всех не хватит! Вы отдадите Моржам, Плотникам, Чубайсам всё, что у вас осталось, и обязательно будете съедены». Но мы надеемся, что скоро вернется строгий огородник и передавит всех капустных червей, установив порядок в нашем огороде.
Иерей Александр Шумский
