Некоторые из музейщиков - и сами люди верующие, некоторые - атеисты, но культурного и невоинствующего типа - и нам следует в нашем восприятии отделять их от тех, кто, вроде бы, бросается "на защиту музеев" - от атеистов воинствующих.
Есть два несхожих явления, обозначаемых одним словом "атеизм". "Атеизм" в первом смысле обозначает личное неверие в Бога, которое при этом вполне может сочетаться с вполне спокойным или даже благожелательным отношением к Церкви и верующим.
Подобных людей мы видели, например, в Италии, когда Европейский Суд по Правам Человека потребовал убрать их итальянских школ Распятия. Возмутились не только ревностные католики, но и многие известные итальянские атеисты - не из религиозных, кончено, а из культурных и патриотических соображений. Даже те, кто далек от веры, могут быть достаточно разумны, чтобы видеть очевидное - христианские корни европейской культуры. Как писала итальянская журналистка Алессандра Паолини, «Мы открыты многим религиям, как об этом свидетельствуют мечети, синагоги или протестантские церкви в наших городах, но мы прежде всего католическая страна и мы не должны отказываться от наших корней. Я убеждена, что страна, которая теряет или забывает свои традиции, становится страной без истории, а значит, без будущего». Русский человек может быть атеистом, но при этом сознавать тот факт, что Россия - православная страна и мы не должны отказываться от своих корней.
Есть и другой атеизм - неукротимая враждебность ко всякому богопочитанию, и, особенно, к Церкви, не просто личное неверие, но и неспособность перенести чужую веру. Как и всякая упорная ненависть, он оказывает пугающе разрушительный эффект на личность; человек, разумный во всех остальных отношениях, превращается в мрачную карикатуру на самого себя, когда заводит речь о ненавистном ему предмете.
Примеров этому много - активно переводившийся в СССР Бертран Рассел производил своими атеистическими сочинениями впечатление высокомерного и невежественного глупца, и только потом, познакомившись с другими его работами, можно было убедиться, что он мог быть культурным, образованным и умным - в те моменты, когда его не охватывала антирелигиозная одержимость. Атеизм в смысле простого неверия не обязательно разрушает человека; а вот атеизм в смысле враждебности к Богу и Церкви разрушает всегда. Ненависть всегда ведет к личностной деградации, ненависть к святыне - особенно.
Атеизм такого рода ведет к нравственному, интеллектуальному и культурному одичанию; в истории бывало, что он доходил до своего логического завершения - взорванных храмов и расстрельных рвов. Именно это и происходило везде, от Мексики до Кампучии, где воинствующие атеисты хоть ненадолго добирались до власти.
В наше время возможности превращать монастыри в концлагеря нет, и воинствующим атеистам приходится ограничиваться вербальной агрессией. Пример этого мы и видели недавно в передаче Пятого канала "Вернем все Церкви". Выступающий против возвращения Церкви ее имущества Александр Невзоров продемонстрировал именно тот тип воинствующего атеиста, о котором идет речь - крайне невежественного, агрессивного, и постоянно говорящего неправду - даже не по злому умыслу, а просто по крайнему невежеству и бескультурью.
Трудно спорить с человеком, который на протяжении одной минуты сначала объявляет, что большевики подвергли Церковь таким же гонениям, как Церковь в свое время старообрядцев, и, тут же, не переводя дыхания, что большевики вообще не устраивали гонений на Церковь. Трудно спорить с человеком, который уверен, что православные занимаются магией. Едва ли вообще можно спорить с человеком, который ослеплен и оглушен ненавистью настолько, что едва ли в состоянии что-либо увидеть и услышать.
Но в определенной степени такое выступление полезно - на этом фоне становится ясно, что разделительная линия проходит не между Церковью и музейным сообществом, а между теми, кто хранит и созидает культуру, и теми, кто, подобно большевикам, охвачен стихией чистого отрицания и разрушения.
И здесь Церковь и музейные работники находятся на одной стороне - между ними могут возникать недоразумения, и они могут и должны разрешать их в духе взаимоуважительного диалога. Сотрудники музеев заслуживают слов благодарности за то, что в годы атеизма сохранили многие православные святыни от уничтожения. Но православная культура - это не культура древних египтян или ассирийцев; эта культура живая, развитие которой продолжается. Православные святыни - не артефакты исчезнувшей, занесенной песками времен цивилизации. Они создавались как часть богослужебного, церковного контекста, создавались верующими, благочестивыми людьми, создавались во вполне определенных целях. Сохранить древние иконы от повреждения - общая забота музейных работников и Церкви, тут возможно и уместно сотрудничество.
Важно только не пойти на поводу у тех, для кого любой разговор, в котором упоминается Церковь - повод для демонстрации ненависти. Пусть их великая и ужасная борьба с "мракобесием и поповщиной" протекает отдельно, а диалог между Церковью и музейным сообществом - отдельно.
