Протоиерей Николай Агафонов - известный православный писатель. Его перу принадлежат несколько книг рассказов - "Неприкаянное юродство простых историй", "Преодоление земного притяжения", "Победа над смертью" и другие. На Московской международной книжной ярмарке отец Николай встречался с читателями и рассказывал о своем новом романе "Иоанн Дамаскин", который вскоре выйдет в издательстве Сретенского монастыря. Там же он дал небольшое интервью нашему журналу.
Справка "Фомы":
Протоиерей Николай Агафонов родился в 1955 году на Урале, в семье инженера. Детство провел на Волге. Школу окончил в Тольятти, служил в армии. Окончил Московскую Духовную семинарию и Санкт-Петербургскую Духовную академию, после которой был назначен ректором во вновь открывающуюся Саратовскую Духовную Семинарию. С 1997 года возглавлял в Волгоградской епархии миссионерский отдел и построил две плавучие миссионерские церкви, за что был удостоен награждения Святейшим патриархом Алексием орденом Святителя Иннокентия III степени. В настоящее время служит в Самарской епархии и является преподавателем основного богословия Самарской Духовной семинарии. Отец пятерых детей.
С 2001 года отец Николай серьезно увлекается писательской деятельностью. Уже в 2002 году его два рассказа печатаются в волгоградском литературно-художественном журнале "Отчий край". Один за другим выходят сборники его рассказов. В 2004 году отца Николая принимают в Союз писателей России.
- Отец Николай, а что побуждает Вас писать прозу? Это такая особая форма проповеди, или Вам просто хочется поделиться своими личными переживаниями?
- Писательство для меня - и то, и другое. Конечно, это и потребность поделиться наболевшим, и слово священника, обращенное к людям. Нельзя же быть священником только в стенах храма. Это проявляется в любом деле, в том числе и в литературе.
Но я хочу вообще сказать о том, как воспринимаю православное творчество. Понимаете, православный писатель может не писать ни о священниках, ни о церковных людях, но его произведения будут православными, если ему присущ православный подход к человеку. И тут образец для меня - проза Ивана Шмелева.
Вот, к примеру, есть у него рассказ "Мой Марс". Это про собачку, которая увязалась за ним на пароход. И там все пассажиры были очень недовольны, все злились на него - зачем привел с собой эту псину, какой-то дед все время брюзжал, женщины возмущались, капитан ругался. Но когда эта собачка упала за борт - все настолько прониклись к ней состраданием, все так переживали, когда ее спасли, все подходили к ней. И в конце рассказа видишь - вот те же самые люди, которые вели себя недостойно, черство, от которых ты готов с негодованием отвернуться - сколько же в этих людях открылось прекрасного! Когда даже не человек, а всего лишь собачка погибала и ее спасли - сколько было радости, внутреннего света!
Вот и для меня главное - увидеть в любом человеке этот внутренний свет, увидеть образ Божий. Думаю, что если писатель способен видеть в человеке, в своих героях образ Божий - он может называться православным писателем.
- А в какой мере он несет моральную ответственность за то, как читатели воспримут его книги?
- В огромной мере! Заметьте, что со смертью писателя его деятельность и ответственность не заканчиваются. Вот представьте: написал человек плохую, злую книгу - и умер. Но книга-то живет и продолжает отравлять души, губит людей. А если он написал хорошую книгу, которая призывает к добру, свету, справедливости, то и после его смерти та продолжает работать. У обычного человека его ответственность кончается на смертном одре, а у писателя - продолжается и после его земной жизни.
- Видимо, потому у писателя должна быть самоцензура? А как у Вас? Приходилось ли Вам наступать на горло собственной песне, что-то вычеркивать?
- Конечно, приходилось. Без самоцензуры работать нельзя. Ведь иногда кажется - вот так можно написать, это будет более ярко, выигрышно, больше зацепит. Но понимаешь, что многих это может соблазнить - и приходится от "выигрышного" хода отказываться.
- Вы не единственный священник, который пишет и публикует художественную прозу. Знакомы ли Вы с творчеством Ваших коллег - отца Ярослава Шипова, отца Александра Шантаева, отца Иоанна Охлобыстина и других?
- Да, разумеется, знаком, стараюсь следить за их творчеством. Ну а что касается отца Ярослава - так он же профессиональный писатель, он сперва писателем стал, а затем уж священником. Это у меня наоборот вышло, сперва стал священником, а затем начал писать.
- Как Вы думаете, есть ли какие-то особенности в их прозе, позволяющие выделить ее из общего литературного потока?
- Разумеется, есть. Прежде всего, это церковная направленность, она все равно чувствуется, о чем бы человек ни писал. Так или иначе его произведения ведут к храму, даже если он напрямую не говорит о вере. Все равно книги такого писателя направляют человека, заставляют задуматься над своей жизнью, над своей судьбой.
- Это касается любого православного писателя, или только священника?
- Конечно, любого православного писателя. Священный сан тут не играет особой роли. Помните, кстати, у вас в "Фоме" было хорошее интервью с Алексеем Варламовым, где он правильно сказал, что можно ни разу даже имя Бога не упомянуть, но написать при том совершенно православное произведение. Он же и пример приводил - пушкинскую "Капитанскую дочку", самое православное произведение. Но, чтобы так писать, нужно иметь огромный талант.
- А в своих рассказах Вы стремитесь явно донести до читателя православную мораль?
- Немножко не так. Я просто показываю человека таким, каков он есть - со своей болью, своими недостатками, страхами, иллюзиями, надеждами...
- А уж как к этому отнестись, предоставляете решать читателю?
- Правильнее сказать иначе - я заставляю читателя сопереживать моим героям. Это одна из моих главных задач. Я знаю, что некоторые обвиняют меня в сентиментальности, обвиняют в том, что я давлю из читателя слезу. Что тут можно сказать? Слезы имеют не только физиологическую функцию, омывать наше глазное яблоко. Слезы омывают и наши души. Когда человек умиляется чьим-то подвигом, чьим-то благородным поступком - ему же хочется подражать герою. В его душе зародилось стремление исправить собственную жизнь, сочувствовать не только книжным героям, но, прежде всего, реальным людям, его ближним.
Кроме того, я ведь пишу о том, что интересно людям простым. О радостях, о беде, о страшных жизненных ошибках, о справедливости и о прощении. Почему мне это удается? Да потому, что я сам этим живу. Я давно заметил: то, что волнует меня, волнует, оказывается, и окружающих. Если мне нравится мой рассказ - он потом понравится и другим. Поэтому то, что мне не нравится, я вычеркиваю. Написал, увидел, что не то, не так - и безжалостно вычеркиваешь, переделываешь. Такая вот у меня простая "писательская кухня".
Беседовал Виталий КАПЛАН
http://www.fomacenter.ru/blogs/23/
Справка "Фомы":
Протоиерей Николай Агафонов родился в 1955 году на Урале, в семье инженера. Детство провел на Волге. Школу окончил в Тольятти, служил в армии. Окончил Московскую Духовную семинарию и Санкт-Петербургскую Духовную академию, после которой был назначен ректором во вновь открывающуюся Саратовскую Духовную Семинарию. С 1997 года возглавлял в Волгоградской епархии миссионерский отдел и построил две плавучие миссионерские церкви, за что был удостоен награждения Святейшим патриархом Алексием орденом Святителя Иннокентия III степени. В настоящее время служит в Самарской епархии и является преподавателем основного богословия Самарской Духовной семинарии. Отец пятерых детей.
С 2001 года отец Николай серьезно увлекается писательской деятельностью. Уже в 2002 году его два рассказа печатаются в волгоградском литературно-художественном журнале "Отчий край". Один за другим выходят сборники его рассказов. В 2004 году отца Николая принимают в Союз писателей России.
- Отец Николай, а что побуждает Вас писать прозу? Это такая особая форма проповеди, или Вам просто хочется поделиться своими личными переживаниями?
- Писательство для меня - и то, и другое. Конечно, это и потребность поделиться наболевшим, и слово священника, обращенное к людям. Нельзя же быть священником только в стенах храма. Это проявляется в любом деле, в том числе и в литературе.
Но я хочу вообще сказать о том, как воспринимаю православное творчество. Понимаете, православный писатель может не писать ни о священниках, ни о церковных людях, но его произведения будут православными, если ему присущ православный подход к человеку. И тут образец для меня - проза Ивана Шмелева.
Вот, к примеру, есть у него рассказ "Мой Марс". Это про собачку, которая увязалась за ним на пароход. И там все пассажиры были очень недовольны, все злились на него - зачем привел с собой эту псину, какой-то дед все время брюзжал, женщины возмущались, капитан ругался. Но когда эта собачка упала за борт - все настолько прониклись к ней состраданием, все так переживали, когда ее спасли, все подходили к ней. И в конце рассказа видишь - вот те же самые люди, которые вели себя недостойно, черство, от которых ты готов с негодованием отвернуться - сколько же в этих людях открылось прекрасного! Когда даже не человек, а всего лишь собачка погибала и ее спасли - сколько было радости, внутреннего света!
Вот и для меня главное - увидеть в любом человеке этот внутренний свет, увидеть образ Божий. Думаю, что если писатель способен видеть в человеке, в своих героях образ Божий - он может называться православным писателем.
- А в какой мере он несет моральную ответственность за то, как читатели воспримут его книги?
- В огромной мере! Заметьте, что со смертью писателя его деятельность и ответственность не заканчиваются. Вот представьте: написал человек плохую, злую книгу - и умер. Но книга-то живет и продолжает отравлять души, губит людей. А если он написал хорошую книгу, которая призывает к добру, свету, справедливости, то и после его смерти та продолжает работать. У обычного человека его ответственность кончается на смертном одре, а у писателя - продолжается и после его земной жизни.
- Видимо, потому у писателя должна быть самоцензура? А как у Вас? Приходилось ли Вам наступать на горло собственной песне, что-то вычеркивать?
- Конечно, приходилось. Без самоцензуры работать нельзя. Ведь иногда кажется - вот так можно написать, это будет более ярко, выигрышно, больше зацепит. Но понимаешь, что многих это может соблазнить - и приходится от "выигрышного" хода отказываться.
- Вы не единственный священник, который пишет и публикует художественную прозу. Знакомы ли Вы с творчеством Ваших коллег - отца Ярослава Шипова, отца Александра Шантаева, отца Иоанна Охлобыстина и других?
- Да, разумеется, знаком, стараюсь следить за их творчеством. Ну а что касается отца Ярослава - так он же профессиональный писатель, он сперва писателем стал, а затем уж священником. Это у меня наоборот вышло, сперва стал священником, а затем начал писать.
- Как Вы думаете, есть ли какие-то особенности в их прозе, позволяющие выделить ее из общего литературного потока?
- Разумеется, есть. Прежде всего, это церковная направленность, она все равно чувствуется, о чем бы человек ни писал. Так или иначе его произведения ведут к храму, даже если он напрямую не говорит о вере. Все равно книги такого писателя направляют человека, заставляют задуматься над своей жизнью, над своей судьбой.
- Это касается любого православного писателя, или только священника?
- Конечно, любого православного писателя. Священный сан тут не играет особой роли. Помните, кстати, у вас в "Фоме" было хорошее интервью с Алексеем Варламовым, где он правильно сказал, что можно ни разу даже имя Бога не упомянуть, но написать при том совершенно православное произведение. Он же и пример приводил - пушкинскую "Капитанскую дочку", самое православное произведение. Но, чтобы так писать, нужно иметь огромный талант.
- А в своих рассказах Вы стремитесь явно донести до читателя православную мораль?
- Немножко не так. Я просто показываю человека таким, каков он есть - со своей болью, своими недостатками, страхами, иллюзиями, надеждами...
- А уж как к этому отнестись, предоставляете решать читателю?
- Правильнее сказать иначе - я заставляю читателя сопереживать моим героям. Это одна из моих главных задач. Я знаю, что некоторые обвиняют меня в сентиментальности, обвиняют в том, что я давлю из читателя слезу. Что тут можно сказать? Слезы имеют не только физиологическую функцию, омывать наше глазное яблоко. Слезы омывают и наши души. Когда человек умиляется чьим-то подвигом, чьим-то благородным поступком - ему же хочется подражать герою. В его душе зародилось стремление исправить собственную жизнь, сочувствовать не только книжным героям, но, прежде всего, реальным людям, его ближним.
Кроме того, я ведь пишу о том, что интересно людям простым. О радостях, о беде, о страшных жизненных ошибках, о справедливости и о прощении. Почему мне это удается? Да потому, что я сам этим живу. Я давно заметил: то, что волнует меня, волнует, оказывается, и окружающих. Если мне нравится мой рассказ - он потом понравится и другим. Поэтому то, что мне не нравится, я вычеркиваю. Написал, увидел, что не то, не так - и безжалостно вычеркиваешь, переделываешь. Такая вот у меня простая "писательская кухня".
Беседовал Виталий КАПЛАН
http://www.fomacenter.ru/blogs/23/
