С собой он взял жену, тещу, брата и малолетних детей. А добирался до места работы так. Сначала от Иркутска проехали почтовым трактом 238 верст. Потом 20 дней плыли по Лене до Якутска. Ну а там уже почти напрямую - несколько тысяч верст по морям. Всего-то 14 месяцев пути и - приехали!
Теперь надо было создавать элементарные условия для работы. То есть строить храм и учить алеутский язык. Взялся за это не мешкая. Правда, выяснилось, что осваивать нужно шесть наречий местных племен. Освоил. Составил даже для самого распространенного здесь алеутско-лисовского языка азбуку из славянских букв и грамматику, а затем с их помощью перевел на этот язык Евангелие от Матфея, катехизис и основные молитвы.
Вот так начиналась миссия будущего митрополита Иннокентия (1797-1879, память 13 апреля) - знаменитого православного миссионера, святого сразу двух Церквей - Русской и Американской. У него ведь и епархия простиралась на два континента (Аляска тогда еще принадлежала России). А по размерам была такова, что объезжать ее ему приходилось месяцами - где на нартах, где на морских судах, где верхом на лошади, где на оленях. А сколько приключений при этом случалось! Он терпел кораблекрушения, подвергался нападениям людей и зверей, попадал в плен, проваливался в пропасть, его заметало пургой, случалось оставаться без пищи и воды.
- Как сейчас вижу, - вспоминает один из его спутников протоиерей Прокопий Громов, - епископа Иннокентия в темную зимнюю ночь, сидящего в одеянии из оленьих кож на камне, освещаемого заревом, отражающимся на вершинах гор, окружающих пропасть, среди добродушных детей природы - камчадалов, грызущих юколу, и между не одною сотнею маленьких ездовых животных, свернувшихся в клубки и крепко заснувших от утомления. Ни одному из русских иерархов не доводилось еще вносить свое благословение в подобные юдоли...
Наверное, не раз он вспоминал в подобные минуты давний разговор в Иркутске, перевернувший всю его жизнь. Он, молодой священник, тогда только встал на ноги. Выбрался из сиротской бедности. Усердием и талантом получил хорошее образование и хороший приход в большом городе, обзавелся семьей, получил признание у паствы и в епархии. Вот тут и появился новый прихожанин Иван Крюков, сорок лет проживший в колониях Российско-американской компании. Он рассказывал невероятные истории о Русской Америке и особенно о жителях Алеутских островов, об их простосердечии, прямодушии, искренней тяге к православной вере. Как раз в это время из Синода пришло в Иркутск указание послать на Алеутские острова священника. Но найти желающего не удавалось. И будущий митрополит Иннокентий даже не думал об этом. Пока не услышал, как Иван Крюков говорит кому-то: "Вы не поверите, как алеуты усердны к вере. Несмотря ни на мороз, ни на снег, они с охотою и усердием идут к заутрени в часовню, которая состроена из досок и не имеет печки; и стоят иногда даже и босые, не переступая с ноги на ногу и до тех пор, пока читают заутреню".
"Эти самые слова как стрелою уязвили мое сердце, и я загорел желанием ехать в Америку", - вспоминал позже владыка Иннокентий.
Потом была целая жизнь, полная подвигов. Он не только просвещал народы, открывал храмы, создал гигантскую епархию, переводил на местные языки книги Священного Писания, но и оставил капитальные труды по этнографии, географии и лингвистике, за что был избран почетным членом Российского географического общества и Московского университета. А на склоне лет его перевели на почетный церковный пост - митрополитом Московским и Коломенским. Но, несмотря на годы и недуги, его тянуло к былым приключениям, к бурной деятельности.
- Нет ли новых дел? - за четыре дня до смерти спросил он у своего помощника епископа Амвросия.
- Не думайте, Ваше Высокопреосвященство, о делах, - ответил епископ, - успокойтесь.
- Скучно, - тихо сказал 82-летний митрополит Иннокентий.
http://info.trud.ru/trud.php?id=200604060600901
Теперь надо было создавать элементарные условия для работы. То есть строить храм и учить алеутский язык. Взялся за это не мешкая. Правда, выяснилось, что осваивать нужно шесть наречий местных племен. Освоил. Составил даже для самого распространенного здесь алеутско-лисовского языка азбуку из славянских букв и грамматику, а затем с их помощью перевел на этот язык Евангелие от Матфея, катехизис и основные молитвы.
Вот так начиналась миссия будущего митрополита Иннокентия (1797-1879, память 13 апреля) - знаменитого православного миссионера, святого сразу двух Церквей - Русской и Американской. У него ведь и епархия простиралась на два континента (Аляска тогда еще принадлежала России). А по размерам была такова, что объезжать ее ему приходилось месяцами - где на нартах, где на морских судах, где верхом на лошади, где на оленях. А сколько приключений при этом случалось! Он терпел кораблекрушения, подвергался нападениям людей и зверей, попадал в плен, проваливался в пропасть, его заметало пургой, случалось оставаться без пищи и воды.
- Как сейчас вижу, - вспоминает один из его спутников протоиерей Прокопий Громов, - епископа Иннокентия в темную зимнюю ночь, сидящего в одеянии из оленьих кож на камне, освещаемого заревом, отражающимся на вершинах гор, окружающих пропасть, среди добродушных детей природы - камчадалов, грызущих юколу, и между не одною сотнею маленьких ездовых животных, свернувшихся в клубки и крепко заснувших от утомления. Ни одному из русских иерархов не доводилось еще вносить свое благословение в подобные юдоли...
Наверное, не раз он вспоминал в подобные минуты давний разговор в Иркутске, перевернувший всю его жизнь. Он, молодой священник, тогда только встал на ноги. Выбрался из сиротской бедности. Усердием и талантом получил хорошее образование и хороший приход в большом городе, обзавелся семьей, получил признание у паствы и в епархии. Вот тут и появился новый прихожанин Иван Крюков, сорок лет проживший в колониях Российско-американской компании. Он рассказывал невероятные истории о Русской Америке и особенно о жителях Алеутских островов, об их простосердечии, прямодушии, искренней тяге к православной вере. Как раз в это время из Синода пришло в Иркутск указание послать на Алеутские острова священника. Но найти желающего не удавалось. И будущий митрополит Иннокентий даже не думал об этом. Пока не услышал, как Иван Крюков говорит кому-то: "Вы не поверите, как алеуты усердны к вере. Несмотря ни на мороз, ни на снег, они с охотою и усердием идут к заутрени в часовню, которая состроена из досок и не имеет печки; и стоят иногда даже и босые, не переступая с ноги на ногу и до тех пор, пока читают заутреню".
"Эти самые слова как стрелою уязвили мое сердце, и я загорел желанием ехать в Америку", - вспоминал позже владыка Иннокентий.
Потом была целая жизнь, полная подвигов. Он не только просвещал народы, открывал храмы, создал гигантскую епархию, переводил на местные языки книги Священного Писания, но и оставил капитальные труды по этнографии, географии и лингвистике, за что был избран почетным членом Российского географического общества и Московского университета. А на склоне лет его перевели на почетный церковный пост - митрополитом Московским и Коломенским. Но, несмотря на годы и недуги, его тянуло к былым приключениям, к бурной деятельности.
- Нет ли новых дел? - за четыре дня до смерти спросил он у своего помощника епископа Амвросия.
- Не думайте, Ваше Высокопреосвященство, о делах, - ответил епископ, - успокойтесь.
- Скучно, - тихо сказал 82-летний митрополит Иннокентий.
http://info.trud.ru/trud.php?id=200604060600901
