Патриотизм, патриотическое воспитание... Эти слова постоянно звучат в речах политиков, но особенно настойчиво и громко - во время избирательных кампаний. Уже этот факт говорит, что понятие "патриотизм" очень часто используется в спекулятивных целях. Более того, патриотизм "приватизирован" главным образом левыми и националистическими силами. Кто чаще всего употребляет это понятие? Зюганов, Рогозин, Глазьев, Анпилов, национал-большевики Лимонова. Либералы же, правые числятся в массовом сознании скорее как западники, чуть ли не "безродные космополиты" (из терминологии сталинских времен). Между тем, некоторые из них заявляют: "по убеждениям я националист - в том смысле, что считаю: современное гражданское общество может существовать только на национальном поле, ни в какой другой форме оно невозможно. Как впрочем и государство". Но лидер объединения "Родина", напротив, утверждает, что он ни в коем случае не националист, а именно патриот. Эти противоестественные смещения представляют собой проблему, с которой нашему обществу имеет смысл разобраться.
Прежде всего - как раз обозначить грань между патриотизмом и национализмом. Далее - несколько соображений на этот счЈт.
Исторически патриотизм старше национализма. Он, патриотизм, имеет тот же возраст, что и демократия (Древняя Греция) и республика (Древний Рим), то есть идет от времЈн, когда нации ещЈ не сложились. Он и возник как бы изнутри, а не в противопоставление внешней среде, тесно связан с понятием демократии, гражданственности. Это приверженность своей стране, в которой вырос или которую избрал для жизни, предполагающая активное участие в еЈ делах, в деятельности государства, органично сочетающаяся с приверженностью свободе и другим гуманистическим ценностям. В современно мире, уже осознавшем нераздельное единство человечества, патриот может быть истинным гражданином своей страны и вместе с тем - истинным гражданином мира.
Национализм называют иногда идеологией "крови и земли", то есть приверженности своему "роду-племени", родству по крови, а вместе с тем - земле, на которой вырос. Но одного этого было бы недостаточно для определения нации - понятия, от которого происходит национализм. Мы знаем уже множество еЈ определений, и разбирать здесь все дефиниции невозможно. Однако очевидно, что если бы нации были продуктом природы, "крови и земли", а не культуры, то не могла бы возникнуть, например, такая многоэтническая нация, как Соединенные Штаты Америки. Французский мыслитель Эрнест Ренан, живший в конце XIX века, рассматривая поочередно этническую однородность, религиозное единство, языковую однородность, географическое положение, отвергает возможность признания этих факторов в качестве основных признаков нации, а в конечном итоге предлагает в роли такой основы понятие "общая память". Общие достижения, общие поражения и страдания, на этой исторической основе - некое духовное единство, которое в каких-то своих элементах, по некоторым критериям может быть и разделенным. По крайней мере - это интересное, хотя, возможно, не всеохватывающее, не абсолютное определение.
Социологи, в частности Юрий Левада, на основе своих исследований делают вывод: "при всех различиях (имущественных и социально-статусных, конфессиональных и прочих) внутри национальных сообществ, при всем развитии мировых наднациональных связей и растущем признании прав человека как личности - национальная общность остается доминирующей "осью координат" человеческого самоопределения". Это в частности доказывает и опыт объединенной Европы, которая и теперь остается "Европой отечеств", как еЈ назвал в своЈ время Шарль де Голль.
Национализм, комплекс национальной самоидентификации может, как и патриотизм, служить упрочению внутренних связей в обществе, даже смягчению или преодолению внутринациональных конфликтов, но он становится опасным, агрессивным при самоутверждении, обращенном вовне. Оторванный от общечеловеческих гуманистических ценностей, замкнутый прежде всего на ценностях внутренних, как бы сам на себе, национализм становится опасным при таком самоутверждении. Даже и внутри страны, если она многонациональная, как Россия. Он оказался опасным и при этнической однородности страны с развитием массовых миграционных процессов, с появлением "чужаков", в том числе в цивилизованных европейских странах (вспомним хотя бы то, что происходило в Германии с турками).
Когда слушаешь наших записных "патриотов", то в их речах звучат отнюдь не созидательные, истинно патриотические мотивы объединения народов, населяющих территорию России, общности их усилий ради укрепления нашего "патриа", то есть отечества, а самый откровенный, агрессивный и разрушительный национализм. Это либо противопоставление русских другим народам страны - под видом защиты от кого-то "коренной, государствообразующей нации", либо критика Запада, который чем-то нам всЈ время не угождает, мешает, не так на нас влияет. А воспитание у них чаще всего не просто патриотическое, а "военно-патриотическое".
Не уверен, что надо как-то особо воспитывать патриотизм даже у молодых поколений. Это чувство у них естественно рождается из привязанности к родным местам и усиливается знанием о достижениях своей страны, ощущением их влияния на собственную судьбу. Они, эти достижения, и есть лучшее воспитание. Хотя, разумеется, рассказывать молодым людям, начиная с детства, историю России, дать знания по географии - никем не оспариваемая необходимость. Если же сопоставить значение в этом воспитательном смысле очередного помпезного и дорогостоящего представления на Красной площади по случаю какой-то знаменательной даты и благотворительного концерта на той же площади лучшего баритона мира Дмитрия Хворостовского, исполнившего русские народные песни, удивительные песни военных лет и другие творения русского музыкального искусства, что транслировалось на три с лишним десятка стран, то я отдал бы предпочтение второму "методу воспитания". Так же, как русскому финалу теннисного турнира в Париже на "Ролан Гарросе" в сравнении с яростной критикой европейских организаций желчным г-ном Рогозиным. Патриотизм горд, но добр и человечен, национализм зол и антигуманен. Этим они тоже различаются.
Автору этих строк импонирует тихий, скромный, незаметный и деловитый патриотизм, взрывающийся страстью и даже яростью только тогда, когда родине действительно грозит серьЈзная опасность, когда кто-то покушается на суверенитет и благополучие твоего народа.
Прежде всего - как раз обозначить грань между патриотизмом и национализмом. Далее - несколько соображений на этот счЈт.
Исторически патриотизм старше национализма. Он, патриотизм, имеет тот же возраст, что и демократия (Древняя Греция) и республика (Древний Рим), то есть идет от времЈн, когда нации ещЈ не сложились. Он и возник как бы изнутри, а не в противопоставление внешней среде, тесно связан с понятием демократии, гражданственности. Это приверженность своей стране, в которой вырос или которую избрал для жизни, предполагающая активное участие в еЈ делах, в деятельности государства, органично сочетающаяся с приверженностью свободе и другим гуманистическим ценностям. В современно мире, уже осознавшем нераздельное единство человечества, патриот может быть истинным гражданином своей страны и вместе с тем - истинным гражданином мира.
Национализм называют иногда идеологией "крови и земли", то есть приверженности своему "роду-племени", родству по крови, а вместе с тем - земле, на которой вырос. Но одного этого было бы недостаточно для определения нации - понятия, от которого происходит национализм. Мы знаем уже множество еЈ определений, и разбирать здесь все дефиниции невозможно. Однако очевидно, что если бы нации были продуктом природы, "крови и земли", а не культуры, то не могла бы возникнуть, например, такая многоэтническая нация, как Соединенные Штаты Америки. Французский мыслитель Эрнест Ренан, живший в конце XIX века, рассматривая поочередно этническую однородность, религиозное единство, языковую однородность, географическое положение, отвергает возможность признания этих факторов в качестве основных признаков нации, а в конечном итоге предлагает в роли такой основы понятие "общая память". Общие достижения, общие поражения и страдания, на этой исторической основе - некое духовное единство, которое в каких-то своих элементах, по некоторым критериям может быть и разделенным. По крайней мере - это интересное, хотя, возможно, не всеохватывающее, не абсолютное определение.
Социологи, в частности Юрий Левада, на основе своих исследований делают вывод: "при всех различиях (имущественных и социально-статусных, конфессиональных и прочих) внутри национальных сообществ, при всем развитии мировых наднациональных связей и растущем признании прав человека как личности - национальная общность остается доминирующей "осью координат" человеческого самоопределения". Это в частности доказывает и опыт объединенной Европы, которая и теперь остается "Европой отечеств", как еЈ назвал в своЈ время Шарль де Голль.
Национализм, комплекс национальной самоидентификации может, как и патриотизм, служить упрочению внутренних связей в обществе, даже смягчению или преодолению внутринациональных конфликтов, но он становится опасным, агрессивным при самоутверждении, обращенном вовне. Оторванный от общечеловеческих гуманистических ценностей, замкнутый прежде всего на ценностях внутренних, как бы сам на себе, национализм становится опасным при таком самоутверждении. Даже и внутри страны, если она многонациональная, как Россия. Он оказался опасным и при этнической однородности страны с развитием массовых миграционных процессов, с появлением "чужаков", в том числе в цивилизованных европейских странах (вспомним хотя бы то, что происходило в Германии с турками).
Когда слушаешь наших записных "патриотов", то в их речах звучат отнюдь не созидательные, истинно патриотические мотивы объединения народов, населяющих территорию России, общности их усилий ради укрепления нашего "патриа", то есть отечества, а самый откровенный, агрессивный и разрушительный национализм. Это либо противопоставление русских другим народам страны - под видом защиты от кого-то "коренной, государствообразующей нации", либо критика Запада, который чем-то нам всЈ время не угождает, мешает, не так на нас влияет. А воспитание у них чаще всего не просто патриотическое, а "военно-патриотическое".
Не уверен, что надо как-то особо воспитывать патриотизм даже у молодых поколений. Это чувство у них естественно рождается из привязанности к родным местам и усиливается знанием о достижениях своей страны, ощущением их влияния на собственную судьбу. Они, эти достижения, и есть лучшее воспитание. Хотя, разумеется, рассказывать молодым людям, начиная с детства, историю России, дать знания по географии - никем не оспариваемая необходимость. Если же сопоставить значение в этом воспитательном смысле очередного помпезного и дорогостоящего представления на Красной площади по случаю какой-то знаменательной даты и благотворительного концерта на той же площади лучшего баритона мира Дмитрия Хворостовского, исполнившего русские народные песни, удивительные песни военных лет и другие творения русского музыкального искусства, что транслировалось на три с лишним десятка стран, то я отдал бы предпочтение второму "методу воспитания". Так же, как русскому финалу теннисного турнира в Париже на "Ролан Гарросе" в сравнении с яростной критикой европейских организаций желчным г-ном Рогозиным. Патриотизм горд, но добр и человечен, национализм зол и антигуманен. Этим они тоже различаются.
Автору этих строк импонирует тихий, скромный, незаметный и деловитый патриотизм, взрывающийся страстью и даже яростью только тогда, когда родине действительно грозит серьЈзная опасность, когда кто-то покушается на суверенитет и благополучие твоего народа.
