100 лет назад, 26‒29 мая (8‒11 июня) 1915 года, по Москве прокатилась волна антинемецких погромов. В этих беспорядках, вызванных поражениями Русской армии, ростом германофобии и раздуванием шпиономании в обществе, приняло участие до 100 тысяч человек, которые за четыре дня разгромили 475 торговых заведений, 207 квартир и домов. Пострадавшими в этом «патриотическом» бесчинстве были признаны 113 германских и австрийских подданных, а также 489 русских подданных, носивших немецкие или похожие на немецкие фамилии. Убито было 5 человек немецкого происхождения, из которых четверо было женщинами; многие были избиты, понесли потери и погромщики. Нанесенный погромами ущерб был оценен в огромную сумму ‒ 50 миллионов рублей...
Накануне Первой мировой войны в Москве проживало более 7,5 тыс. немцев, включая российских подданных. Как правило, немцы занимались промышленной и предпринимательской деятельностью и делали это весьма успешно. Активная вовлеченность немцев в экономику города в условиях войны с Германией стало вызывать у москвичей опасение и раздражение, и уже осенью 1914 года произошли первые погромы продовольственных лавок и магазинов, владельцы которых носили немецкие фамилии.
Весной 1915 года ситуация заметно обострилась. Русская армия терпела поражения и была вынуждена отступать; общество было взбудоражено раздутым «делом Мясоедова» и нагнетаемой прессой шпиономанией; депутаты Государственной думы, публицисты и государственные деятели призывали к борьбе с «немецким засильем», а московские власти стали изгонять со службы немцев, закрывать немецкие школы и высылать из города подданных воюющих с Россией государств. В итоге этой антинемецкой кампании обыватель практически уже не сомневался в том, что живущие рядом с ним лица с немецкими фамилиями ‒ затаившиеся враги, всячески вредящие России и русским. По оценке начальника Московского охранного отделения А.П.Мартынова, «погромные настроения висели в воздухе».
«Весной 1915 г., когда после блестящих побед в Галиции и на Карпатах, российские армии вступили в период "великого отступления", ‒ вспоминал генерал А.И.Деникин. ‒ русское общество волновалось и искало "виновников", 5-ю колонну, как теперь выражаются. По стране пронеслась волна злобы против своих немцев, больше частью давным-давно обруселых, сохранивших только свои немецкие фамилии. Во многих местах это вылилось в демонстрации, оскорбления лиц немецкого происхождения и погромы. Особенно серьезные беспорядки произошли в Москве, где, между прочим, толпа забросала камнями кареты сестры Царицы, Великой княгини Елизаветы Федоровны...»
«Майские беспорядки», как официально назвали их власти, начались 26 мая 1915 года с «бабьего бунта», вызванного тем, что комитет Великой княгини Елизаветы Федоровны (сестры Императрицы), помогавший членам семей лиц, призванный в армию, отказал им в этот день в подработке. Возмущенные москвички собрались у дома генерал-губернатора и стали бурно выражать свое недовольство, обвиняя в случившемся Великую княгиню, бывшую по происхождению немкой и ее «немецкое» окружение. В тот же день акцию протеста организовали и рабочие фабрики Гюбнера, возмущенные тем, что из Первопрестольной не выслали до сих пор «эльзасцев», которые находились под защитой союзной Франции.
На следующий день большая толпа с национальными флагами, портретами Государя и выкриками «Долой немцев!» при практически полном бездействии полиции ворвалась на территорию ситценабивной мануфактуры Эмиля Цинделя и принялась избивать ее директора Карлсена. «В подавлении беспорядков непосредственное участие приняли, по-видимому, только посланные мною на выручку Карлсена шесть конных городовых, ‒ говорилось в рапорте одного из полицейских чинов. ‒ Как я потом узнал, двое из них вытащили Карлсена из воды (избитого управляющего снесли к Москве-реке и положили в лодку) и пытались переправить его на лодке на противоположный берег, но толпа перехватила Карлсена и добила его». По словам очевидцев, все это происходило на глазах дочери Карлсена, сестры милосердия, которую погромщики также предлагали «забить». Затем толпа ринулась на фабрику Роберта Шрадера, разгромила ее, ворвалась в дом владельца и зверски убила четырех женщин ‒ родственниц хозяина предприятия... Яростные толпы громили магазины, лавки, уничтожая «немецкое имущество» и распивая «трофейный» спирт, захваченный в аптеках.
К середине дня антинемецкие погромы начали принимать антидинастический характер. Многотысячная толпа, собравшаяся на Красной площади, бросала обвинения в адрес Императрицы-«немки» и требовала отречения Государя и передачи престола Великому князю Николаю Николаевичу. В течение дня погромщики разгромили 8 магазинов и 7 контор, причем среди пострадавших были не только немцы ‒ жертвами самосуда становились и русские, и французы, и даже колумбийского консул П.Вортман. Иногда на разгромленных магазинах «красовалась» надпись: «Разбито по ошибке. Фирма русская».
Власть же оказалась совершенно беспомощной. Вместо того, чтобы сразу же энергично пресечь бесчинства, московский градоначальник А.А.Адрианов, который, по словам генерала В.Ф.Джунсковского «как градоначальник был слаб и нерешителен, (...) совершенно не сумел себя поставить в самостоятельное положение и, трепеща перед Юсуповым, сын которого был женат на племяннице Государя, стал в положение "как прикажете"», поначалу заявил, что манифестации «носят мирный характер» и разгонять толпу, поющую национальный гимн, он не станет. Затем Адрианову пришлось начать переговоры с погромщиками, а когда они оказались безрезультатными, он и вовсе возглавил их шествие, направлявшееся к резиденции главноначальствующего Москвы князя Ф.Ф.Юсупова, известного своими германофобскими взглядами. Назначенный на должность главноначальствующего лишь 17 мая 1915 года князь Юсупов также растерялся, сказался больным и не покидал свой дом.
Это попустительство погромам со стороны московских властей привело к тому, что в народе, по словам депутата Московской думы Н.И.Астрова, пошла молва, что «на четыре дня разрешено предаться грабежу». «Этого мало, ‒ говорил депутат на экстренном заседании Думы, ‒ говорят также, что в Москве будет Варфоломеевская ночь».
В итоге к вечеру 28 мая погромная волна охватила почти всю Москву. Разорению подверглись предприятия Эйнема, Цинделя, Мюзера, Вейде, Шульца, Жирардовская мануфактура и др. Начались нападения на частные дома немцев и квартиры, убийства и грабежи... Правда евреев погромщики не трогали (единственной жертвой среди евреев стал в эти дни барон Гинзбург, дачу которого погромщики разгромили, не поверив, что еврей может быть бароном).
29 мая бесчинства продолжились разгромом дачных особняков, также сопровождавшихся грабежами и пожарами, причем пожарным зачастую мешали тушить огонь, пожиравший добро «ненавистных немцев». По словам полицейского пристава Диевского, он никогда в жизни не видел «такого ожесточения, разъярения толпы». «Это были точно сумасшедшие какие-то, ничего не слышавшие и не понимавши», ‒ утверждал полицейский. Известный консервативный мыслитель Л.А.Тихомиров, записал в своем дневнике: «В Москве пришлось пережить страшные дни, подобных которым я не видал в жизни».
Опасаясь всеобщей резни, власти в итоге были вынуждены ввести в Москву войска и применить оружие. После того, как со стороны погромщиков погибло 16 человек, беспорядки пошли на спад.
Прибывший 2 июня 1915 г. в Москву чиновник, назначенный для расследования беспорядков, так характеризовал увиденное им при проезде с Николаевского вокзала: «Я был поражен видом московских улиц. Можно было подумать, что город выдержал бомбардировку вильгельмовских армий. Были разрушены не только почти все магазины, но даже разрушены некоторые дома, как оказалось затем, сгоревшие от учиненных во время погромов поджогов. В числе наиболее разгромленных улиц была между прочим ‒ Мясницкая, на которой, кажется, не уцелело ни одного магазина, и даже с вывеской русских владельцев».
Расследованием майских погромов в Москве занималась специальная следственная комиссия. Но вдохновителей и организаторов беспорядков ей обнаружить так и не удалось. Следствие установило лишь, что ни полиция, ни черносотенцы, ни революционеры толпу не поднимали. Либеральная и левая оппозиция обвиняла в организации погромы власти, власти обвиняли самих немцев... Желая скорее замять эту неприятную историю, власти вскоре закрыли все возбужденные уголовные дела «за необнаружением виновных» или нехваткой доказательств. Ни одного участника погромов в итоге под суд так и не отдали, руководствуясь, по словам московского городского головы М.В.Челнокова тем, что в противном случае «будут говорить: вот как еще немцы сильны, это они мстят за погром». Не понесли серьезного наказания и московские власти. Князь Юсупов попытался возложить всю ответственность за случившиеся на Министерство внутренних дел, которое, якобы, и спровоцировало погромы тем, что возвращало в Москву удаленных оттуда немецких поданных.
Как вспоминал жандармский генерал А.И.Спиридович, доклад Юсупова, в ходе которого главноначальствующий Москвы возбужденно потрясал кулаками и колотил ими по столу, «продолжался более часа и произвел странное, неясное впечатление. Выходило так, что он сам натравливал население на немцев». В связи с этим градоначальник Москвы Адрианов был вынужден по требованию министра внутренних дел подать прошение об отставке и был сразу же уволен, а князя Юсупова отстранили от должности в начале сентября 1915 года. Сами же печальные события 26‒29 мая 1915 года были осуждены властями как «позорные».
Подготовил Андрей Иванов, доктор исторических наук
1. Re: «Патриотическое» бесчинство