Русская государственность и украинство

Сегодня, в очередную годовщину Переяславской Рады, положившей начало воссоединению Великороссии и Малороссии, уместно вспомнить как и когда начался процесс зарождения «украинства» («мазепинства», как часто называли его до революции) и существовавшее братство и единство стали рушиться, что в конце концов привело к отпадению Украины от России.

Украинское движение, сразу же встретившее сочувствие и поддержку части русской интеллигенции за свой оппозиционно-демократический характер, зародилось примерно в середине XIX века. В 1863 году власть уже констатировала, что «существование малороссийской партии, которая желала бы самостоятельного развития народной жизни в Малороссии, ни для кого не тайна». А то обстоятельство, что организационные центры украинского движения находились в австрийской Галиции, давало властям все основания подозревать идеологов этого движения в сепаратизме, а значит ‒ начать борьбу с ним. Накануне Первой мировой войны, как сообщал Департамент полиции, ряд украинских националистических объединений, в частности «Союз освобождения Украины», состояли на содержании правительства Австро-Венгрии с целью ослабления Российской Империи и отторжения от нее этого края. Начавшаяся мировая война подтвердила эти опасения. Уже 25 августа 1914 года «Союз освобождения Украины» выпустил обращение «К общественному мнению Европы», в котором утверждалось, что война ведется за уничтожение идеи «панмосковитизма». Как заявляли украинские сепаратисты, «только свободная, тяготеющая к тройственному союзу Украина могла бы своей обширной территорией, простирающейся от Карпат до Дона и Черного моря, оставить для Европы защиту от России, стену, которая навсегда бы остановила расширение царизма и освободила бы славянский мир от вредного влияния панмосковитизма».

Не удивительно, что в годы Первой мировой войны на «украинскую угрозу» обратили внимание не только консерваторы, писавшие о том, что «мазепинство» является «политическим движением, всецело созданным, субсидируемым и руководимым Австро-Германией», но и либералы. П.Б.Струве, еще в 1912 году, предупреждавший, что «русское прогрессивное общественное мнение должно энергично, без всяких двусмысленностей и поблажек, вступить в идейную борьбу с "украинством", как с тенденцией ослабить и отчасти даже упразднить великое приобретение нашей истории ‒ общерусскую культуру», с началом войны выступил с нашумевшей статьей «Австро-германское "украинство" и русское общественное мнение», вызывавшей бурную полемику в либеральном лагере. И даже доктор славянской филологии, профессор Харьковского университета А.Л.Погодин, выступавший в 1914 году с критикой Струве, к январю 1915 года тоже забил тревогу.

Размышления профессора А.Л.Погодина, опубликованные ровно сто лет назад в газете «Утро России», представляют, как нам кажется, интерес и сегодня, в связи с чем мы предлагаем нашим читателям ознакомиться с ними.

Погодин А. Русская государственность и украинство

Добровольно признаваемая русская государственность зиждется на единстве русского государственного языка. По отношению к народам, за которыми должны быть признаны права на автономию, каким является польский, или по отношению к народностям, говорящих не на русском наречии, этот пример, конечно, допускает ряд ограничений: естественно, чтобы управление и обучение в автономном Царстве Польском происходило на польском языке; естественно также обучение на тех или других стадиях школьного преподавания на национальных языках у литовцев, латышей, эстонцев и т. д. Принципу единой государственности это уважение к национальным правам народностей не противоречит.

Совсем иное дело - единство русского народа в трех главных его разветвлениях, великорусском, малорусском и белорусском. Это единство создало могущество русской государственности, а так как во имя свободного экономического, политического и национального развития России оно необходимо, то добровольное и взаимно благожелательное сохранение этого народного и государственного единения является предпосылкой самого существования России. Если бы малорусский народ потребовал национального обособления в виде обособления языка в управлении и школе, то вслед за таким национальным отчуждением, несомненно пошло бы и государственное. Другими словами, национально обособленная «Украина», занимающая сплошную область от средней России до единственно незамерзающего русского моря Черного, развилась бы несомненно, в отдельную государственную область, стремящуюся к полному государственному отчуждению и распадению теперешней России.

Для тех, кто знаком с современными украинскими чаяниями, это не подлежит никакому сомнению. Но это же настолько ясно и само по себе, что можно удивляться, почему об этом умалчивают сторонники «украинского» движения из среды русской интеллигенции, не принадлежащей к «украинской» среде. Я думаю, что это происходит от двух причин: во-первых, прежде всего и больше всего от неискренности. Многие думают, что украинская затея просто невинное интеллигентское увлечение, что оно, все равно, не имеет никаких видов на будущее, а потому, не относясь серьезно к «украинству», не прочь «поглаживать его по головке», в душе посмеиваясь над ребячеством «украинофилов».

Если бы многих из русских сторонников украинства спросили начистоту, что они считают возможным представить в смысле национальных уступок украинскому движению, тогда, - я совершенно в этому убежден, - украинские вожди видели бы в лагере своих противников и многих из тех, кого они, по недоразумению, считают своими «друзьями». И рано или поздно, но это наступит.

Вторая же причина благожелательного отношения русской интеллигенции к украинскому движению заключается в излишней доверчивости и недодуманности. Нам продолжает казаться, что русскому национальному единству ничто не угрожает, хотя в действительности угрозы уже есть. Не забывайте, что во многих окраинных областях основа русской государственности, великорусская народность, расположена довольно тонкой полосой. Нам необходимо охранить ее, чтобы сохранить и государственность. Недодуманность наша в украинском вопросе очень велика. Мы говорим: «Пусть они учатся в низших школах по-малорусски», забывая, что логическая необходимость ведет от низшей школы к высшей. Пусть учитель объясняет детям все непонятное на их собственном языке, пусть в суде свободно общаются свидетели и подсудимые на том языке, который им знаком, но пусть принцип останется неизменным: русский народ один, русский государственный язык должен господствовать на всей территории распространения русского народа. Ведь и сам этот народ и язык его создавались из слияния всех русских наречий и племен, о которых говорит еще наша первоначальная летопись. Разве язык Гоголя по своему словарю и структуре чисто великорусский язык, разве на образование нашего литературного языка не оказали сильнейшее влияние западнорусские и киевские ученые? Не будем же делить наше духовное наследие, драгоценное, когда оно составляет единое целое. Не будем его дробить на кусочки и говорить: «Это мое, а это твое». Все это «наше», общерусское достояние, на котором основаны и сила, и значение нашего общего государства. Нет сомнения, что разумная русская политика, внося культуру и экономическую помощь в темную массу галицийского крестьянства, еще более укрепит действительно существующую и, к счастью, еще не разрушенную «украинцами» связь великороссов с малороссами в границах одной государственности.