ЗЯТЬ НИКОЛАЙ
У нашей прихожанки Лидии был богатый зять. По имени Николай. Самому ему и жене его Сусанне в церковь ходить было некогда: всё время дела фирмы, но они верили, что молитвы мамы и тёщи помогают им в их делах. Они оплачивали все её поездки. А Лидия считала, что надо объехать все знаменитые места, монастыри, потому что там-то молитва сильнее, не как в нашей церкви.
Лидия иногда по месяцу не показывалась на службах. Но обязательно объявлялась. И сообщала, что была в каком-то очень знаменитом монастыре.
- Вот там молитва, так молитва. Монахи все как на подбор. Голоса такие, что так грянут, что даже вздрагиваешь.
Лидия ездила и за границу.
- Мне зять, он же Николай, говорит, чтобы я везде за него святителю Николаю свечи поставила: и в Италии, в Бари, и в Турции, в Мирах, и в Израиле. И на это деньги даёт. А дочь, ещё кроме паломнической поездки, покупает там пребывание на курорте. Мне и молитва, и море, и процедуры. Чем плохо? - рассуждала Лидия.
Побывала она и в Бари, и в Анталии. То есть в местах, связанных со святым Николаем.
- Так, а почему тебе в Можайске не побывать? Или в Зарайске? Или в Великорецком? Тоже всё места святителя.
- Это близко, - отвечала она, - всегда успею.
Но, несмотря на все её поездки, гром грянул над головой зятя: сгорела его фирма. Он упрекал в этом свою тёщу. И дочь упрекала. Плохо молилась Лидия. Так получается. Но она же молилась не о душе зятя, а о его деньгах. Господь вразумил.
А до Можайска и Зарайска доехать денег много не надо.
ЕЖОНОК
В нашем детстве всегда было много всякой живности. Во дворе были и корова, и телёнок, и овцы, и поросёнок, и собачки, и куры, как без них? Но в доме был только кот Васька. У него было своё блюдце и несколько любимых мест, на которых он спал. Холодно - лез на печку, тепло - растягивался под фикусом у окна. Жил не тужил. Но вот его такая привольная жизнь кончилась.
А как получилось. Наш отец был лесничим, и всё время пропадал в лесу. И всегда что-то домой привозил: грибы, ягоды, маме цветы. Но сейчас до лета ещё было далеко. Что же папа привёз? Вошёл, так хитро улыбается. В руках у него рукавица, а в ней явно что-то есть. Отец нагнулся к полу, открыл рукавицу и из неё… выкатился крохотный серый комочек. Мы поняли: ёжик! Такой маленький. Отец сделал нам знак: тише-тише. Мы замерли. Ежик полежал-полежал в виде шарика, вдруг оказалось, что у шарика есть и мордочка и ножки. И на этих ножках ежик убежал под печку и там затаился. И сидел потом, будто его и нет. Мама ему нашла блюдце, налила молока. Он все равно не выходил.
- Ничего, - успокаивал отец, - обрусеет. Не знаю, почему он один остался. Не хотел его брать, но он за мной побежал. Говорит: хочу на твоих детей посмотреть. Ну, посмотри.
Но как мы его не выманивали, ёжик сидел под печкой до самой ночи. А его молоко вылакал кот. Мы всё надеялись, что ёжик выйдет из укрытия, но он ничем себя не обнаруживал.
- Захочет есть, выйдет, - сказала мама. - Никуда не денется. Ложитесь.
Но и утром он не вышел.
- Ваську боится, - решили мы. И выставили кота Ваську за дверь.
К вечеру на второй день молоко в блюдце убыло, а наутро и ёжик высунул мордочку. Но и Васька недолго жил во дворе. Вернуться в дом ему было элементарно. В доме же все ходят туда-сюда, дверь постоянно открывается, легко прошмыгнуть. Вернулся и молоко у ёжика вылакал. Но гусениц, которых мы принесли ежонку, Васька не ел. Так что они из-за еды и не ссорились. В общем-то и Васька был нам не чужой. Мы надеялись, что они подружатся.
И это случилось. Васька был любопытный. Старался понять, что это такое, серое и колючее. И всё старался коснуться ежонка лапой, тот отфыркивался и топал лапками. Ваське это нравилось. А иголки у ежонка были совсем не колючие, мы их тоже трогали. Даже осторожно гладили.
Выносили во двор на травку. Но боялись, что он убежит и вначале огораживали пространство для прогулки дощечками. А однажды, вот наивные, решили оставить его даже на ночь. Но, чтобы никто его не тронул, мы накрыли его деревянным ящиком.
А наутро… а наутро поняли, что остались мы без ежонка. Он подкопал проход под стенкой ящика и убежал.
Но как? Как он, такой крохотуля, сообразил, как надо копать? Мы столпились у опустевшего ящика и горевали. Кот Васька запрыгнул на поленницу и сидел выше всех. И мяукал. Тоже, видимо, переживал из-за убежавшего друга.
- Наверное, к нему мама прибежала и научила, - высказалась старшая сестра.
= Да, точно, - подтвердила младшая. - Она с той стороны копала, а он изнутри.
- Так зачем же ящик-то вы во дворе оставили? - спросила мама.
- Чтоб воздухом побольше дышал, - объяснил старший брат. - Он как раз был инициатором сооружения ящика для ежонка.
- А его мама видела, что его сюда принесли. Она у забора пряталась, дежурила. - Это я высказал догадку.
- Что она, что ли бросила других-то? - спросил младший брат. - Одних, в лесу?
- Они же все вместе, им не страшно, - успокоила старшая сестра.
Отец утешал:
- Не пропадёт. Убежал сознательно. Никто его, колючего, не тронет. Найдёт своих.
Все равно мы долго не успокаивались: как он там, в лесу, такой маленький? Конечно, сами мы были виноваты. Отец говорил:
- Не такой уж он маленький. Ест, пьёт. Сколько он у нас? Две, три недели? Подрос, окреп. Уже самостоятельный. А как бы вы, разве бы не стремились домой, если кого-то из вас оторвать от семьи? Да куда-то перетащить. Ну-ка, представьте. Пусть бы и кормили и поили, все равно бы рвались домой. Так или не так?
Мы согласились, что так. Как нам друг без друга? Так и нашему ежонку.
НЕ ХОДИ ОДИН
С детства помню, и это навсегда во мне: когда мы куда-то уходили, то мама всегда говорила: «Идите с Богом!» А когда возвращались, говорила: «Слава Богу». Это «Слава Богу» было у неё на все случаи жизни: «Слава Богу, коровку подоила», «Слава Богу, грядку прополола», «Слава Богу, воды наносили», «Слава Богу, сена наготовили», «Слава Богу, деточки из школы пришли», «Слава Богу, хорошо учатся», «Слава Богу, валеночки подшили, зиму переживём». «Слава Богу, дров напилили, накололи»… то есть за всё «Слава Богу». Конечно, ни она, ни мы не знали, что выражение «Слава Богу за всё» принадлежит святителю Иоанну Златоустому, да и важно ли это. Слава Богу - с этим жили, с этим и в жизнь вышли.
Ещё она учила всегда креститься перед дорогой, и нас крестила в дорогу. Когда приезжал домой из армии в отпуск, или из института на каникулы, и она провожала на поезд, я знал, что она меня украдкой крестит. Накидывала шаль на плечи, и под шалью крестила. Так мы и выросли с материнским благословением, так и жили.
И тут, рядом, в подкрепление сказанного расскажу кратко о соседе, товарище нашем, Вовке. Очень он был парнишка лихой. И его мама привечала. И его провожала, когда он уходил: «Иди, Вова, с Богом». Но каждый раз он упрямо отвечал: «Нет, я один пойду!». Мама сокрушённо вздыхала. Потом он перестал к нам ходить, связался с мальчишками, такими же озорниками, как он. И через год-два попал в колонию для несовершеннолетних. Мама его жалела. «Ах, Вова, Вова, вот и доходился один».
Уже после армии, в институте, когда я стал что-то понимать в жизни, мы с мамой вспомнили этого Вовку. «Мамочка, не один он ходил. Говорил: один пойду, это ведь он от Бога отказывался. Радости-то бесам сколько. Они тут же к нему подскакивали, окружали, вскакивали на загривок и вели по своей дороге. Никто один не ходит. Если без Бога, то с бесами».
«Пожалуй, что так», - согласилась мама.
О ПРАВДЕ И КРИВДЕ
И ещё о маме. От неё помню рассказанную ею притчу о правде и кривде. То есть это не она, это ей эту притчу рассказали. Именно человек, которого она поймала на обмане: «Это ведь неладно, ему говорю, поступаешь так. Он рукой машет: «А! Не обманешь - не проживёшь». И себе в оправдание рассказал мне такую присказеньку:
- Жила Правда. Жить ей было очень тяжело. Вся исхудала, измучилась, еле ноги таскает. Встречает её Кривда. Вся такая довольная. Жалеет Правду. Зовёт: «Пойдём в ресторан зайдём. Ты ведь еле на ногах стоишь». - «Да как же я с тобой пойду, да у меня и денег нет.» - «У меня есть. Зайдём! Чего в самом деле: разок-то можно угощение принять». В общем уговорила, Правда согласилась. Зашли, за стол сели. Кривда много чего поназаказывала. Поели. Официант даёт счёт. И Кривда как-то так сумела, исхитрилась, так его обвела, что они вроде того какие-то копейки должны, всего-навсего. Официант ничего понять не может, чувствует, что его обманули. Говорит: «Да где же тут правда?»
А Правда и говорит: «Я здесь. Только я сытая, так молчу».
- Так зачем она с кривдой за один стол села?
- То-то оно и есть.
ГДЕ ОНА СЕЙЧАС?
В открытую форточку квартиры влетела ласточка. А обратно не могла вылететь, металась. Хозяев не было. Приехали. Зажгли свет. Ласточка выползла из угла. Они вначале испугались её черного цвета. Но разглядели - ласточка. Совершенно обезсилевшая. Стали выхаживать. Молоко не пьёт, крошки не клюёт. Стали смотреть в интернете о ласточках: питаются мошками, комарами, мухами. Стали ловить. Водичку закапывали в клювик пипеткой. О ласточке узнали знакомые и их дети. Приходили смотреть.
Сделали ей гнёздышко. Даже ночью вставали поглядеть, жива ли. Была жива, слабо царапалась крохотными коготками. Но ходить долго не умела, падала набок, она же до этого больше была в воздухе, чем на земле.
Вскоре от любви и заботы ласточка окрепла. А тут подошло время осени, птицы улетают. И она рвалась лететь. Взмывала под потолок, пачкала крылья об извёстку, кидалась к окну, ударялась о стекло. Выпустить боялись - вдруг упадёт, там её кошки съедят.
Но вот, кажется, она успокоилась. Решили - пусть зимует.
Утром мама семейства почувствовала, что с ласточкой что-то не то. Взяла её на руки. Ласточка выгибала головку вверх и вниз, и вбок. Тихонько пискнула и замерла. Женщина сказала старшей дочери и они вдоволь наревелись. А младшему сыну, когда отец привёл его из детского садика, сказали, что ласточка улетела на юг с другими ласточками.
И он долго расспрашивал: «А что она сказала, когда улетала? Сказала: спасибо, да? И сказала, что прилетит, да?» И выходил на балкон и глядел в сторону юга. Он уже знал, где юг. Папа научил. Говорил: «Откуда появляется солнце, там восток, а вправо от него юг». И мальчик показывал в ту сторону друзьям. И дома не давал разбирать гнёздышко ласточки. «Она же сказала, что прилетит».
