…И ты увидишь, полный изумленья,
Иной страны сияющую даль…
Преподобный Варсонофий Оптинский, стихотворение «Молитва Иисусова»
Наша первая встреча с Батюшкой Александром произошла в начале лета 1993 года. Девушка из моего хора попала в больницу, и я попросила отца Геннадия Беловолова её причастить. В назначенный день и час мы встретились у петербургской церкви Владимирской иконы Божией Матери (ныне – собор). Неожиданно отец Геннадий сказал, что нужно ещё зайти к недалеко живущему священнику за Святыми Дарами. Беседуя, мы шли по Владимирскому, а затем – Литейному проспектам… Священник, отворивший нам дверь, был словно из другой эпохи. Что-то чувствовалось в нём необыкновенно привлекательное духовно, он весь светился радостью... Искренний интерес к собеседнику, живые, добротой лучащиеся глаза сразу рождали совершенное к нему доверие.
Отец Александр пригласил нас в свою просторную комнату с высокими потолками, которая под стать хозяину оказалась совершенно в старинном духе, – я словно попала в Петербург ХIХ века, и это было неожиданно приятно.
Священники подошли к большому столу, уставленному иконами, который частью своей занимал эркер. Я же осталась стоять ближе ко входу. И в этот момент меня посетило чувство, которое я живо помню до сих пор. Стало как-то так радостно и легко, что подумалось: «Вот бы превратиться в комара или шмеля и остаться здесь навсегда...» Почему всплыли в уме эти сказочные пушкинские образы – не знаю, может быть, оттого, что безмятежная радость пришла откуда-то из детства...
Через две-три недели отец Александр неожиданно повстречался мне близ Владимирской церкви. Он вкратце рассказал о предстоящем возведении храма в Сосново и о желании отслужить там по этому случаю молебен. Пригласил домой, на чай, чтобы познакомить со своей Матушкой.
Приём их очень меня тронул. Отец Александр и матушка Анна встретили новую знакомую с радушием и заботливым вниманием. И хотя было видно, что это люди высокой духовной культуры и недюжинного ума, они общались с безыскусной простотой и были искренни, как дети. Вместе с тем, в них чувствовался тонкий аристократизм. Всё это необыкновенно располагало. Их дом – тогда ещё две комнаты в коммунальной квартире – был органичным продолжением своих хозяев – всё дышало вкусом и старинной петербургской культурой. Было так чудесно! Словно добрая сказка... Приходило на ум, что эти удивительные люди неспособны сделать что-то, что не дружит с красотой и гармонией, и всякая некрасота была бы им оскорблением.
Дорожа каждым приглашением, я стала бывать иногда в квартире на Литейном.
И вот настал день нашей первой поездки в Сосново. Батюшка сумел договориться с администрацией посёлка и устроить временную церковь в Доме культуры, где нам предстояло петь за Божественной литургией. Церковь была ещё только в проекте, но отец Александр знал, что духовное должно предварять, и верил, что совершаемая вновь и вновь Божественная литургия непременно обретёт плоть в прекрасных стенах будущего храма. И действительно, церковь, построенная Батюшкой, стала настоящим чудом деревянного зодчества! Храмовый комплекс в Сосново – творение высокого стиля, который называют сегодня «Малые Кижи Санкт-Петербургской земли».
А предшествовало всему видение, о котором отец Александр рассказал мне в одну из первых встреч. Проезжая на велосипеде от станции Сосново в сторону самого посёлка (у родителей матушки Анны была невдалеке дачка) – он вдруг увидел сквозь стволы сосен прекрасную, неизреченной красоты деревянную церковь, которой здесь прежде не было! Недоумевая и изумляясь, Батюшка оставил велосипед у дороги и пошёл к храму, но, когда вышел на поляну, видение исчезло. Под впечатлением увиденного, отец Александр поехал в Печоры к своему духовнику архимандриту Иоанну (Крестьянкину) и услышал из уст Старца: «Это истинное видение! Верьте ему!» И отец Иоанн благословил строить увиденный деревянный храм.
А Владыка Митрополит Иоанн (Снычев), преподавая свое благословение на созидание церкви, утвердил посвящение ее Всем Русским святым. Батюшка хотел именно такой формулировки, так как ставшая уже привычной "в земле Российской просиявших" не включает святых, которым Бог судил совершать свой подвиг на чужбине, таких, например, как Иоанн Русский. Впоследствии Владыка очень любил в редчайшие часы отдохновения приезжать к Батюшке порыбачить на сосновских озёрах.
...Как было приступить к великому и неожиданному для отца Александра послушанию строительства храма, когда совершенно ничего ещё для этого не было?
Вскоре, чудесным образом, недалеко от места бывшего служения Батюшки – Сомино нашёлся уже просушенный лес. Обрёлся благочестивый благодетель из Греции, которого Бог привёл прямо-таки в Сосново. Батюшка пригласил прекрасного архитектора и постепенно, на наших глазах, венец за венцом стала подниматься церковь.
Тихим солнечным утром 20 июля 1993 года, в радостном предвкушении предстоящего, мы приехали в Сосново с несколькими хористами моего детско-юношеского хора. Среди них была и Соня Тутолмина, по сей день, будучи уже кандидатом искусствоведения, не оставляющая певческое и регентское служение в столь дорогом для нас храме Всех Русских Святых.
День этот – благословенная страница нашей жизни.
Солнечная поляна, по краям заросшая маленькими деревцами, старинная, висящая на сосне, икона Казанской Божией Матери, разливающиеся по лесу тёплые, живые возгласы Батюшкиной молитвы, искреннее детское пение… Всё это было вне времени…
Отец Александр проводил нас до дороги, и сколько мы шли – до самого поворота к станции – благословлял нас Казанской иконой Богородицы. Как обернёмся – Батюшка благословляет, радостный-радостный, пасхальный… А дети мне говорят: «Ирина Валентиновна, смотрите, смотрите, как отец Александр похож на Серафима Саровского!»... Уже и Батюшка едва виден, только из густой зелени всё благословляет нас Богородица... Так было хорошо! А может быть, все Русские Святые радовались тогда будущей своей церкви.
С этого дня мне довелось, не оставляя своего основного послушания во Владимирской церкви и, несколько позднее, преподавания в консерватории, практически стать регентом будущего храма в Сосново. Составив маленькую хоровую группу из своих учеников я, промыслом Божиим, оставалась им вплоть до 1997 года, когда они уже могли справляться самостоятельно. Через некоторое время возле стройки был установлен вагончик, и временная церковь перенесена туда. В какие-то воскресные дни я приезжала и пела одна. Батюшка был ревностным к службе, всё, что касалось её, должно было быть безупречно, ведь «Церковь – по слову святого праведного Иоанна Кронштадтского – это Небо на земле». Петь, когда отец Александр литургисал, было драгоценно и всегда – трепетно. Эти службы дали мне очень много и как регенту, и как христианке.
6 сентября 1993 года упокоилась мама Батюшки, Нина Александровна, с которой я имела честь познакомиться, бывая в их доме. Нина Александровна, мягкий, кроткий, мудрый человек, пережила в этой коммунальной квартире Блокаду... Позднее я узнала, что в Царское время семье Батюшки принадлежал весь этаж этого дома, у него даже сохранилась старинная купчая. После известных, надломивших историю России, событий семье оставили две небольшие комнаты в квартире, ставшей коммунальной. Батюшка относился к этому с глубоким смирением и покорностью Промыслу Божьему, с любовью молился о своих соседях.
Поняв, что некому готовить поминальную трапезу, я предложила свою помощь и была тронута тем, что мне, тогда ещё мало знакомой, охотно было доверено такое важное дело.
Обретение отца Александра было для меня подарком свыше, общение с ним и с матушкой Анной Борисовной давало мне очень много, и я умела это ценить. Всё, что было связано с Батюшкой, соприкасалось с духовным измерением, душа чувствовала веяние тихой радости и Божией любви. Как-то мои родители, разговаривая с Батюшкой по междугороднему телефону, сказали: «Вы заменили Ирочке нас», – это во многом была правда, и я платила им беззаветной дочерней любовью. Говорят, есть два духовных состояния – сыновства и сиротства. Ко мне пришла тогда полнота дочерней духовной радости.
Мне приятно вспомнить, что, когда начиналось строительство церкви и остро не хватало средств, я поехала в Финляндию и, восстановив форму после месяца занятий, дала органный концерт в предместье Хельсинки – Киркконумми. И хотя привезённая сумма была невелика, отец Александр смог купить что-то для строительства, и мы вместе порадовались. Признаться, я была благодарна Батюшке за это благословение ещё и потому, что играть Баха на великолепном английском органе XVI века было настоящим профессиональным удовольствием, ведь создав в 1990 году детско-юношеский хор при Владимирской церкви, я оставила стезю светского музицирования.
Поддержка Батюшки меня очень вдохновляла! Я много работала и не без его деликатного влияния утвердилась в выборе древнего канонического церковного пения и желании внести свою лепту в возрождение его в России.
Из Батюшкиных рук я получила в 1993 году кассету с записью Пасхальной службы на Афоне, духовная красота которой произвела на меня столь сильное впечатление, что византийское пение и по сей день является одним из главных и желанных предметов моих поисков и трудов и великим богатством моей жизни.
Сам отец Александр был необыкновенно одарён музыкально. Моего роста доставало, чтобы разглядеть лежащую на шкафу скрипочку, на которой юный Саша играл в детстве. Не имея возможности изучать византийское пение фундаментально, он уловил его дух, его суть. Опираясь на слышанное в записях, а впоследствии – во время поездок на Святую Землю и Афон – давал возгласы совершенно в русле певческого предания, импровизировал и составлял удивительные по цельности и красоте песнопения, совершенно не выпадающие из традиции. У него было безупречное чувство стиля, изысканный музыкальный и художественный вкус. Он глубоко знал церковное византийское и древнерусское искусство, всегда мог безошибочно сказать, откуда та или иная древняя фреска или икона.
Этот глубинный интерес и любовь к подлинной богооткровенной церковной красоте отец Александр и матушка Анна разделяли друг с другом. Ведь Матушка – художник и иконописец, она написала дорогую сердцам петербуржцев и паломников икону святой блаженной Ксении, что в часовне на Смоленском кладбище. Аналойная икона праведного Иоанна Кронштадтского в главном храме его монастыря на реке Карповке, написанная к прославлению святого, тоже кисти матушки Анны Прокофьевой. Это икона замироточила в день, когда НАТО начало бомбить Белград в 1999 и теперь наши братья-сербы считают Иоанна Кронштадтского своим покровителем. Очень дороги мне и многим прихожанам и иконы Матушки, написанные для храма Всех Русских святых в Сосново.
Батюшка был интереснейшим собеседником. На любую тему он мог говорить как человек осведомлённый. С художником – об изобразительном искусстве, с математиком – о математике, с рыбаком – о повадках рыбы. Помню, меня удивили его знания об органных трактурах, в которых разбираются обычно только органисты. Вместе с тем, он был поистине скромным человеком. В нём жил живой интерес ко всему доброму, Божьему. Красота природы так много говорила ему о своём Творце, что, созерцая её, он был восхищаем молитвою.
Батюшка Александр совершил для нашей семьи большое благодеяние – крестил моего отца Валентина Фёдоровича Болдышева. Это произошло в моё отсутствие во время поездки с хором, после того, как папа лежал в одной из петербургских больниц. Конечно, я очень переживала, что отец не крещён, но он был для меня всегда безусловным авторитетом, и проповедовать ему, учёному физику, было трудно, у меня не хватало духа, надежда была только на Бога. И на Батюшку. И они прекрасно нашли общий язык! Отец Александр рассказывал, что папа отнёсся к таинству в высшей степени ответственно, серьёзно… В благословение Батюшка подарил отцу книгу игумена Харитона «Умное делание». Благодатное семя, попавшее Святым Крещением в душу ищущего Истину учёного, проросло, и спустя 15 лет, 10 августа 2009 года отец ушёл в будущий век, осознанно приготовившись по-христиански. К отцу Александру до последнего дня папа хранил благоговейное почтение, как и мама.
Драгоценным опытом было сопровождать Батюшку, когда он навещал больных. Это случалось нечасто и осталось глубоко в памяти сердца….
Помнится, Батюшка горячо откликнулся на просьбу приехать к больному Александру Виноградову, отцу двух моих учеников-хористов, который доживал последние дни из-за болезни – рака. Вид Александра производил удручающее впечатление. Пламенно молясь, Батюшка пособоровал и причастил страдальца. Молитвы звучали светло, в них слышалось совершенное упование на милость Божию. Окружив больного любовью, священник принёс в печальное жилище надежду и тихую радость.
На следующее утро мне позвонила взволнованная супруга Александра, Ольга: «Крестики, нанесённые освящённым маслом на ногах, проявились, они видны – это хорошо или плохо?» Недоумевая, я сообщила об этом Батюшке. Он ничего не ответил, но воспринял известие как значимое и продолжал молиться за болящего. Ольге же сказал о давно прикованном к одру болезни муже: «Ещё походит». А дальше произошло настоящее чудо. Александр пошёл на поправку! Недоумению врачей и радости родственников, которые уже обсуждали дату приезда на похороны, не было конца.
Чтобы выразить Батюшке свою благодарность, в праздник Рождества Пресвятой Богородицы, Александр, сев за руль, сам привёз свою семью в Сосново к церкви Всех Русских Святых. Они приехали, когда мы все пили чай в овеянной благоуханием роз и флоксов трапезной беседке и наслаждались «благорастворением воздухов» тихого солнечного праздничного и уже преполовившегося дня. Мне, видевшей Александра на скорбном одре смертельной болезни, почти невозможно было поверить своим глазам. Мы все ликовали!
Батюшка напутствовал перед переходом в вечность двух человек, сыгравших исключительную роль в моей жизни. Это вокальный педагог Таисия Георгиевна Волкова, которая передала мне драгоценную, почти утраченную, вокальную школу Царского времени, и один из любимейших и ближайших учеников Дмитрия Дмитриевича Шостаковича, композитор Борис Иванович Тищенко, мой преподаватель по специальности в консерватории.
Откликнувшись на мою просьбу, Батюшка в два часа ночи приехал домой к тяжело больному. Совершил Крещение, к которому Борис Иванович шёл всю свою жизнь, и напутствовал его Святыми Христовыми Тайнами. Борис Иванович совершенно преобразился – умиротворение и тихая радость лучились из его страдальческих глаз...
Когда через несколько дней в Никольском соборе при множестве людей торжественно совершалось отпевание композитора, и пели так горячо любящие Бориса Ивановича студенты, невозможно было представить, какая была бы скорбь, не приедь Батюшка в ту ночь... Великое благодарение Богу по сей день испытываю я за Его чудный промысел о моём учителе.
Таисия Георгиевна была воцерковлённым человеком, но как-то получилось, что достаточно долгое время никто не мог приехать её причастить, ведь тогда священников в городе было много меньше. С благодарностью приняв Святые Таинства, она светло попрощалась с нами – как мы узнали в этот же вечер – навсегда.
Мне довелось сопровождать Батюшку в Грецию на остров Лесбос, когда митрополит Митилинский Иаков преподнёс ему некоторые драгоценные благословения. Во время этой поездки Батюшка почти не выходил из молитвенного состояния, был очень неразговорчив.
Мы остановились при монастыре святых преподобномучеников Николая, Рафаила и мученицы Ирины, у мощей которых отец Александр проводил много времени. Он очень рано вставал и ещё до открытия монастыря ходил по холмистой оливковой роще у стен обители, где святые приняли жесточайшую мученическую смерть от турков. Когда однажды я решилась подойти к нему в такой момент, он дал мне понять, что видел как это было…
Митрополит Иаков, принимая нас в своей резиденции, а после – в одном из уединённых, затерянных в горах монастырей, отнёсся к Батюшке Александру с глубочайшим почтением, беседовал с ним с умилением и любовью. Было так дорого смотреть на их радостное молитвенное общение… По благословению Владыки мы посетили прибрежное селение Эресос, где почил в начале VIII века преподобный Андрей Критский – творец Великого Покаянного и многих других канонов. Впоследствии мощи его были перевезены на Крит. В величественном древнем храме Эресоса была оставлена частица, почивающая здесь под резной деревянной сенью и поныне. Никогда не забуду, как отец Александр, опустившись пред ней на колени, пел распевом византийского стиля: «Душе моя, душе моя, востани, что спиши, конец приближается и имаши смутитися...».
Метрах в 60-ти от храма стоит часовня-ротонда, в которой находится историческая рака преподобного. Здесь мы тоже совершили поклонение.
Во время молитвы Батюшка в этом, земном, мире оставался едва-едва. Если доводилось быть рядом с ним в такие моменты, охватывал благоговейный страх Божий – чувствовалось присутствие Горнего мира. Я почти не дышала, боясь ему помешать, и часто чувствовала себя недостойным свидетелем, на долю которого выпало счастье присутствовать при самом главном, что есть в мире…
По возвращении в Петербург отец Александр позаботился об издании небольшой книги о малоизвестных в России Митилинских мучениках Николае, Рафаиле и отроковице Ирине на русском языке. Для этого издания протодиаконом Владимиром Василиком был сделан перевод молебного канона этим святым. Подобную книгу Батюшка подготовил и издал о священномученике Ефреме Неомакринском после своего паломничества в Афины. Стремление к просветительским и пастырским трудам в отце Александре ярко проявлялось, при этом он всегда дорожил и уединением для молитвы. Вспоминается, с каким воодушевлением Батюшка устраивал концерты нашего детско-юношеского хора для военнослужащих и в детском доме недалеко от Сосново.
Батюшка любил пение моего большого детско-юношеского хора и ценил его. Иногда, на праздники, приглашал нас петь за богослужениями в церкви Всех Русских Святых в Сосново и позднее, в возрождённой им при Медицинской Академии последипломного образования церкви Святой Царицы Елены. Отец Александр всегда радовался маленьким и уже повзрослевшим хористам как своим родным детям, и они отвечали ему искренним почтением и любовью.
Батюшка сопровождал хор в поездках на Святую Землю и в Екатеринбург на Царские дни. Исповедовал детей, беседовал с ними – это многим помогло и, думаю, помогает до сих пор. Его присутствие было мне огромной духовной поддержкой, ведь каждая такая поездка – это крайнее напряжение всех сил.
Несколько раз мне посчастливилось сопровождать Батюшку и Матушку в паломнических поездках в Грецию – Афины с окрестностями, острова Родос, Патмос и Кипр. Отец Александр заранее подробно изучал места нашего паломничества, внимательно, с любознательностью первооткрывателя, отслеживал по географическим картам все наши перемещения.
В этих поездках Батюшка бывал совершенно благодушным, по-детски восторгался окружавшей нас красотой – радовался морю, цветам, закатам, каждому ослику и котёнку… Господь глубоко утешал его через совершенство Своего творения, в котором столько Божественной Премудрости и Любви. Радовался Батюшка и людям, с которыми мы знакомились. Во всём этом они с Матушкой были совершенно на одной волне, и мне нетрудно было разделять эту отраду.
Но главным всегда было моление у святынь. Воспоминания о том, как молился Батюшка, поддерживают меня до сих пор.
Дорого было видеть, как происходило общение Батюшки со старцами, старицами, священниками, монахами, благочестивыми мирянами – это был взаимный праздник, торжество христианской любви. Лица озарялись небесной радостью. Старец Никодим из Преображенского монастыря близ Кими на острове Эвбея, приснопамятная игумения Синклитикия из обители Дау Пендели под Афинами, игумения Феодосия в монастыре святителя Нектария на острове Эгина, священник Иоанн, духовник обители священномучеников Николая, Рафаила и мученицы Ирины близ Митилини и многие другие... Те, кто всем сердцем возлюбили и вместили Христа, сразу узнавали друг друга и утешались духовной любовью. Батюшке всегда предлагали сослужить. О каждой такой встрече можно написать целый рассказ…
Одна из них – с приснопамятным схиархимандритом Ефремом, начальником скита апостола Андрея на Афоне. Благодаря Марине Георгиевне Лачиновой, которая дружит с его духовными чадами – финнами, во время трёх приездов старца в Петербург, получилось пригласить его и в Сосново, и в храм Царицы Елены. Говорят, если хочешь узнать о Православии, найди православного и загляни ему в глаза. Общение двух священников было самым ярким свидетельством воцарения и торжества благодати Божией в человеке. Царствие Божие сияло в их глазах, в их улыбках... Невольно вспоминалось Пасхальное слово святителя Иоанна Златоуста: «Воскресе Христос, и жизнь жительствует»! Батюшка, хоть и был часто окружён людьми, но, мне думается, был все же духовно одинок, и такие встречи приносили ему великое утешение и отдохновение.
Как-то Батюшка и Матушка пригласили меня вместе встретить Новый год с ними на Литейном. Большая, под потолок, Рождественская ёлка украшалась многими старинными игрушками, теми, что радовали когда-то маленькую Нину, маму отца Александра. Было красиво, словно в сказке! Накануне как раз вышел мой органный аудиоальбом с тем самым концертом в Финляндии. Послушали вместе Иоганна Себастьяна Баха и немного моих импровизаций. Атмосфера была необыкновенная, и отец Александр стал рассказывать о своих предках, о том, кто пережил в этом доме Блокаду, о тех неимоверно трудных годах… И я видела, что великую скорбь, выпавшую на долю тех поколений, вместила его душа.
Батюшка и Матушка всегда искренне радовались выходу в свет каждого нового аудиоальбома моего хора, каждому новому нотному сборнику, успешной поездке, концерту. В том, как они радовались, была именно родительская нотка – они гордились своим чадом. Много раз видела, как горячо они переживали радость за кого-то! Умение глубоко сорадоваться людям часто дарило их близким по-настоящему счастливые минуты.
Ещё хочется написать, что Батюшка застал трудное для Церкви время. Его рукополагали в Литве, когда давление на духовенство ещё оставалось очень сильным. Это сообщало особое измерение служению отца Александра. Те, кто соприкоснулся с гонениями и неусыпным контролем уполномоченных по делам религии, особенно глубоко ценили и ценят неизреченный Дар Божий – Его Святую Христову Церковь, возможность совершать богослужения и проповедовать. Этот дар выстрадали тысячи и тысячи священников и миллионы верующих людей. Постепенно они уходят... но встретить на жизненном пути такого человека – великое благо, способное изменить всю жизнь. Для очень многих таким человеком стал отец Александр.
Много личного, о чём не напишут в книгах, знал Батюшка и от своего духовника, приснопамятного старца Иоанна (Крестьянкина), которого благоговейно чтил и любил и с которым его связывало глубокое духовное и молитвенное общение. Умная осторожность в слове, вынесенная из той эпохи, отличает священников поколения отца Александра. Ещё в молодости Промысел Божий свёл Батюшку с протоиереем Петром Белавским, к которому молодой Александр ездил на богослужения в Мариенбург. В сложные для Церкви 50-70-е годы, когда в стране продолжалась непримиримая борьба с религией, отец Пётр сумел многих воодушевить исканием Горнего. Немалому числу молодых людей помог он встать на благодатный путь, следование которому привело их к священству. Духовную литературу тогда почти невозможно было найти. Среди перепечатанных на машинке книг, подаренных тогда отцом Петром Александру, была и книга протоиерея Иоанна Журавского, посвященная Иисусовой молитве – «О внутреннем Христианстве. Тайна Царствия Божия или забытый путь Богопознания». Эта книга оказала большое влияние на будущего иерея, даже спустя десятилетия Батюшка говорил о ней с большим воодушевлением. Именно внутреннее Христианство стало средоточием жизни отца Александра, и именно внутреннее Христианство помогло отцу Петру, как и тысячам других, выжить и выстоять в нечеловеческих условиях Соловецкого лагеря особого назначения, на строительстве Беломорского канала в Белбалтлаге и Новгородской тюрьме. Что же касается автора книги – протоиерея Иоанна Журавского – Церковью рассматривается вопрос о его канонизации.
Отец Александр был человеком, укоренённым в святоотеческом Предании. Он его хорошо знал и проходил опытом. К этому духоносному источнику – трудам святых отцов – он отсылал и своих духовных чад. Однажды молодой алтарник спросил у него совета – читать ли книгу одного современного автора? В ответ Батюшка сказал: «А разве ты уже всех святых отцов прочитал?», – «И в этот момент я все понял», – с любовью вспоминает бывший алтарник – нынешний иеромонах. «Читай святых отцов и ты все увидишь, все поймёшь, а если будут вопросы – приходи», – говорил Батюшка.
«Сегодня многие из нас, в том числе и священники, – продолжает свои воспоминания отец Питирим (Сухов) – не знают и не читают святых отцов. А потому не знают сущности Православной веры, которая заключается во внутреннем душевном делании, в борьбе со страстями, с помыслами. Не зная этого, люди начинают понимать веру как набор внешних обрядов, помогающих решить житейские проблемы, то есть относятся к вере как к магии. Это очень печалило отца Александра, который хорошо понимал, какую опасность для Церкви представляет забвение святоотеческого наследия».
После Литургии Батюшке всегда хотелось подольше остаться в алтаре, ему нужно было время, чтобы вновь обрести «земную почву» под ногами. То же мы знаем и о святителе Иоанне Шанхайском из его жития.
В церковь к богослужению отец Александр всегда шёл быстрой, стремительной походкой, очень собранно и целеустремлённо, весь был проникнут сознанием Предстоящего. В том же состоянии он оставался и когда исповедовал паству перед Литургией – благоговейный трепет охватывал при приближении к нему. Оживало сознание – насколько ты далек от того, каким мог бы и должен быть. Батюшка умел помочь почувствовать, сколько света в следовании Христу и как нелепо греховное промедление.
На исповеди, а часто и в обычном разговоре, отец Александр сразу видел всю ситуацию как на ладони, видел корень проблемы, её возможные последствия. Ему никогда не нужно было много и подробно описывать сложные обстоятельства, он видел их с нескольких слов и «попадал» в самую суть очень точно. Он мог сказать только: «Не увлекайся», – и ты вдруг видел ситуацию иначе, трезво, со всеми её опасностями. Или о чём-то, что казалось тебе маловажным, сказать: «Это очень большая проблема», – и с течением лет оказывалось именно так.
У Батюшки был исключительный дар деликатности. Если он видел зарождение греха в душе человека, то помогал исцелиться с великой любовью, не унизив человека. В каждом он видел образ Божий, благоговел пред этим образом и берёг человеческое достоинство.
Отец Александр глубоко радовался, когда в семьях царила любовь, росли благочестивые детки, умел помочь наладить добрые доверительные отношения. А как он радовался, если чада искали подвига, спасения, нудили себя, благоговейно исполняли молитвенные правила, боролись со страстями и побеждали силой Христовой! Батюшка очень почитал монашество, радовался о душах, почувствовавших призвание к ангельскому образу. Он всегда умел разглядеть в человеке его внутреннюю жемчужину, скрытые в нём духовные силы и помочь понять Промысел Божией о себе.
Когда молодым священником Батюшка спросил у отца Иоанна (Крестьянкина): «Как говорить проповеди?», – ответом было одно слово – «Превыспренно». Никогда и никто на моей памяти не говорил проповеди таким возвышенным, небесным языком. Одновременно в них было столько теплоты, они обращались к самой глубине твоей души... Духовное и недосягаемое через слова Батюшки открывалось нашим сердцам. Он всех нас высоко поднимал, и сегодня я благодарю Бога, что часть его проповедей сохранилась в записях на кассетах.
Отец Александр трепетно и благоговейно относился к церковному уставу, никогда не сокращал стихиры, ектении, кафизмы и другие части богослужения. Все церковные установления были для него в высшей степени святы.
Батюшка был сердобольным человеком, он сострадал горю и боли другого так сильно, что это само по себе было великим утешением. Горе облегчалось или совсем растворялось его глубоко искренним сопереживанием и, конечно, молитвой. Особенно ценно это было при окормлении больных. Еженедельно совершая Божественную литургию в домовом храме Святой Царицы Елены при Медицинской Академии последипломного образования, Батюшка с великой любовью исповедовал, причащал и крестил больных. После службы обходил палаты со Святыми Дарами, принося страждущим утешение, облегчение и надежду. Я никогда не видела, чтобы он относился к своему служению теплохладно, его душа всегда вмещала всех, кто в нём нуждался.
Видя ревностное служение отца Александра, многие врачи, медсестры, сотрудники администрации Академии стали воцерковляться, приходили в храм перед началом рабочего дня попросить Божиего благословения, когда могли – участвовали в таинствах. Окормляя врачей, Батюшка помогал им совершать свое нелегкое жертвенное служение. Умея слышать каждое сердце, он всюду вносил мир, лад и воодушевление.
Благодаря трудам отца Александра Петербург обрёл это уникальное храмовое пространство – расписанную в византийском стиле выдающимся иконописцем и художником Вадимом Александровичем Шароновым церковь Святой Царицы Елены. Несомненно, созданные Батюшкой храмовые пространства церкви Апостола Андрея Первозванного в Замостье и уже упомянутых церквей Всех Русских Святых и Царицы Елены – это настоящие шедевры иеротопии. Умение создать гармоничное сакральное пространство для совершения священнодействий и молитв – редкое дарование, особенно когда оно базируется на святоотеческом предании и каноническом языке церковной символики. Редки теперь и ценители этой красоты, ведь спешка, в которой живут сегодня многие люди, отучает искать высшую красоту, склоняет довольствоваться всё меньшей красотой, а часто и вовсе некрасотой… Дай Бог, чтобы эту истинно церковную красоту, созданную дорогим батюшкой Александром, умели ценить и сберегать те, от кого это будет зависеть.
Батюшка глубоко чувствовал и понимал людей. Ему охотно раскрывались. Неизбалованные за годы безбожных десятилетий пастырским попечением и любовью, люди тянулись к отцу Александру. Сродные души – оставались рядом. В нём сразу чувствовалось то подлинное, чего ищет всякая душа, даже и та, которая не умеет это осознать и назвать. После каждой встречи с Батюшкой хотелось начать новую жизнь, приходило вдохновение к исправлению, как любил он говорить «с худшего на лучшее».
Иногда отеческая Батюшкина забота о своих духовных детях простиралась шире, чем это привычно в нашей реальности. Когда зимой 2002 года во время поездки с хором в Москву я сломала руку и попала в больницу, где, перенеся две операции, пролежала месяц, отец Александр в день выписки прилетел со своим другом Сергеем Антоновичем Таразевичем, чтобы забрать меня в Петербург (рука ещё долго была в аппарате Илизарова).
Нередко я оказывалась свидетелем духовной проницательности Батюшки и была облагодетельствована по его молитвам. Так, в 2002 году я переехала с Белградской улицы на Колокольную – прямо к Владимирскому собору. Ежедневные поездки на электричках из Купчино и обратно, особенно когда приходилось приезжать утром на Литургию, а после снова к спевкам – отнимали силы и драгоценное время. Хотелось жить поближе, но к этому не было никаких предпосылок. И вот, однажды, стоя в эркере своей комнаты и глядя в сторону Владимирского собора отец Александр сказал: «…Будешь ты жить в историческом центре» – и благословил ту часть города, где я сейчас живу. А дальше последовала цепь совершенно неожиданных событий, некоторые из них были поистине чудесны. Когда же я переехала в квартиру на Колокольной, Батюшка радуясь сказал моей духовной сестре: «Какой груз молитв!» – и глубоко вздохнул – так, словно гора с плеч.
К себе отец Александр был очень строг, в его личной пред Богом жизни было много аскезы, но он это скрывал. Однажды, зайдя к Батюшке в домик, который он построил близ Сосновского храма, я увидела в изголовье его диванчика большую книгу – старинная Библия служила священнику вместо подушки, как признался тогда Батюшка. Во время нашего паломничества в монастырь священномучеников Рафаила и Николая и мученицы Ирины нас поселили в страшно холодных комнатах-залах. Оба паломнических корпуса не отапливались. Ночью не спасали ни вся вынутая из чемодана и натянутая на себя одежда, ни несколько одеял, снятых с пустовавших кроватей. После двух таких ночей я не выдержала и попросила у Батюшки благословения переехать в гостеприимную семью наших знакомых греков. Отец Александр благословил, но сам захотел остаться – для него такие аскетические условия паломничества были совершенно приемлемы. К посту он тоже относился очень серьёзно. Вдохновляясь таким примером, мы становились более требовательными к себе, и в этом была немалая радость.
Отец Александр был хранителем благочестивых традиций, которые он воспринял от духовных отцов старшего поколения. Например, в Постной Триоди указано, что «Лествица» преподобного Иоанна за время поста прочитывается за богослужениями. Это давно упразднено и сохраняется разве лишь в каких-нибудь редких монастырях. Однако, на Руси существовала традиция келейного прочтения «Лествицы» в дни Великого поста и мирянами. Знаю, что Батюшкины духовные чада глубоко благодарны ему за такое благословение, ведь ежегодное обращение к этой святоотеческой книге под руководством духовника – великая опора для души. Келейное чтение Евангелия непременно стоя, и многое другое, что обучает душу благоговению, а тело терпению, передал отец Александр обращавшимся к нему. Батюшка всегда вёл дневник, это и нас вдохновляло к самоорганизации.
Батюшка духом своим знал Царство Небесное, пламенно стремился к нему и желал видеть в нём всех своих чад, всех кого знал, о ком молился.
Церковь была для Батюшки – всё. Он унаследовал глубинное понимание и чувство того, что есть Святая Церковь Христова, от своего духовного отца, приснопамятного архимандрита Иоанна (Крестьянкина), святых и угодников Божиих старшего поколения, о которых он говорил нам: «Бедные вы, бедные! Никого-то вы не застали!»
При всей доброте, чуткости, богатстве милосердия, в серьёзных вопросах Батюшка был совершенно бескомпромиссен. Существовала некая граница, за которой он превращался в ревнителя с пламенеющим мечом, чуждого малейшего человекоугодия и прекраснодушия. Общение с отцом Александром давало великий урок того, как надо почитать и благоговейно любить святых. А когда наступал Великий Пяток Страстной седмицы или Крестовоздвижение, и во главе крестного хода Батюшка нёс вокруг храма Плащаницу или Крест – становилось и вовсе страшно. Сквозь строгую сосредоточенность его молитвы ощущалось, что его сердце готово разорваться от боли за Христа. Незабываемо и то, как читал Батюшка Великий Покаянный канон...
Его любовь к Господу и Богородице была неизреченная, неописуемая… Когда искорки этой любви проникали в твоё сердце, оно переживало самые глубокие и возвышенные минуты.
Батюшка был человеком, поистине алчущим и жаждущим Правды. Тем более не терпел ни лжи, ни малейшей клеветы на Церковь и Родину. Пламенно любил святых Царственных Мучеников, имел с Ними глубокое духовное общение. Почитал и других выдающихся деятелей нашей истории, подвергшихся клеветническим наветам от врагов Христа. Отец Александр глубоко понимал происходящее, и невидимая битва, которую он вёл с силами зла, была не на жизнь, а на смерть.
Отец Александр служил своему народу священнодействием Божественной литургии – это бесконечно много значило для него. Его вера в спасительность таинств Церкви была пламенная, непоколебимая и безграничная. Он был поистине литургист. Но он был и пастырем добрым, душу полагающим за овцы.
И утешителем.
И созерцателем.
И храмоздателем – строителем пяти храмов!
В нём было благородство самой высокой пробы.
И он поистине был бескровным мучеником. Потому что быть священником Царя Славы и видеть, как много людей в нашей дорогой Родине остаются раненными тяжкими заблуждениями, атеизмом, лжедуховностью и ещё далеко отстоят от спасительного лона Церкви, и не быть мучеником – невозможно.
В трудный час наш духовный отец явил исключительное смирение. Приняв горькое судьбоносное определение как из руки Божией, он подчинился ему, никого не осудив, и дав нам тем самым, как своё завещание, пример великого доверия Промыслу Божию. Это произошло, когда у Батюшки отобрали его детище и ему пришлось оказаться словно в ссылке посреди собственного творения, а потом и расстаться с ним. На смирении и мужестве он какое-то время продержался, но по сути, был увенчан подобием мученического венца. При этом отец Александр не благословил своей пастве его отстаивать, а только молиться.
Отец Александр отошёл ко Господу 25 сентября 2022 года и покоится за алтарём церкви Всех Русских Святых в поселке Сосново.
Царство тебе Небесное,
драгоценный и возлюбленный о Господе,
незабвенный отец Александр.
Не стало тебя на земле,
но Правда твоя ушла с тобою на Небо
и светит нам оттуда незаходимой звездой,
как и твоя Любовь.
