«Идеологического сопровождения СВО нет!»

«С обработанным сознанием украинцы превратились в каких-то манкуртов, которые совершенно не ведают, кто они, откуда и зачем им надо воевать, ради кого и чего они воюют. Они себе этих ответов не дают. Они просто следуют вдолбленным в их сознание идеологемам, которые враг умело в их головах поселил», — считает сопредседатель Изборского клуба Новороссии, кандидат технических наук, доцент Федор Папаяни. В интервью «БИЗНЕС Online» он рассказал о том, как создавалась идеология ДНР, почему в России на тему идеологии никто не задумывается, почему украинцы стали манкуртами, а также об имперском будущем РФ.

***

— Федор Алексеевич, в одном из своих интервью вы рассказывали, что занимаетесь темой идеологии с 2014 года, когда поняли, что Россия на Украине информационную войну проиграла. Что вы предложили? В чем суть идеологии ДНР?

— Для того чтобы ответить на вопрос, что такое идеология ДНР, надо ответить на вопрос, что такое идеология вообще. Как это ни парадоксально прозвучит, но даже среди патриотов на 10 человек будет 10 мнений о том, что такое идеология. Представление о самом понятии не устоялось. Если считать идеологию тем, чем считаю я, то это базовая идея общества. Идея о том, что мы такие разные собрались и как же нам вместе жить. А что такое «жить вместе»? Это значит понять, какая форма устройства должна быть в вашем государстве, какая форма правления и каков нравственный идеал. В нравственный идеал входят идеи нравственной ориентации плюс образ будущего, которое мы строим, то есть что мы делаем, ради чего живем, каковы наши цели. Вот что такое идеология в двух словах.

Теперь о том, что такое идеология ДНР. Прежде всего это о том, кто мы, откуда и в каком государстве должны быть, исходя из этого. И третье, какую нравственность мы должны исповедовать. Разобравшись в данном вопросе, мы в Донецке, в отличие от Москвы, едины в этом мнении. Мы все русские! Я, допустим, русский греческого происхождения. 92 процента у нас русские великороссы и малороссы, но все мы русские того или иного происхождения. Мы культурно русские, политически русские, если хотите. Это первая и главная идеологема ДНР. Вторая — в каком государстве мы должны жить. Конечно же, в едином Российском государстве. Это два базовых момента. Соответственно, исходя из этого, мы трактуем нашу общероссийскую историю и проектируем будущее. Какое? Это объединение всех русских (этнически, культурно и политически) в единое государство, которое было разделено искусственно, как Владимир Путин сказал. Разделённый народ должен рано или поздно объединиться.

— С тех пор до 2022 года, когда началась спецоперация, прошло 8 лет. Идеология ДНР прижилась? Получается, она распространялась только в границах ДНР и не захватывала остальной Донбасс, который оставался украинским? Иначе как объяснить, что многие воюющие на стороне Киева именно из восточных областей Украины? Почему они так сопротивляются?

— Начнем с того, что наша идеология успешно реализована в ДНР. Идеологией у нас занималась большая команда, включая пару московских единомышленников. У нас принята доктрина «Русский Донбасс». Наша идеология — единственная на всем постсоветском пространстве, где русские значатся в качестве субъекта исторических процессов. Но в самой Москве это право на субъектность русского народа еще предстоит отвоевать после серии тех предательств, которые были в 1990-е годы. А мы уже отвоевали, и у нас русский народ — субъект истории. Идеология у нас принята, она поддержана народом, мы наконец объединились с Россией. Результат, ради чего мы все это затевали в 2014 году, частично достигнут.

Теперь отвечаю на вторую половину вашего вопроса. Почему часть наших земляков не поддерживает нас на оккупированных Украиной территориях, почему у них другое мнение? Дело в том, что человек, к сожалению, существо внушаемое. Признавайте это или нет, но факт есть факт: если ему внушать, повторять многократно, например, какие-то идеологемы, то человек, если у него нет внутреннего стрежня, рано или поздно становится тем, кем его хотят сделать. А стержень как способность реально оценивать себя и окружающий мир, воспринимать и сортировать информацию есть далеко не у всех. Это удел избранных. Это как в человеческом организме: не может рука думать за голову, и нога не может, а народ — это тело. У него есть и руки, и ноги, и голова. Так вот, только голова может принимать такие решения. Голова — это в данном случае интеллигенция, интеллектуальная элита. Но если людей обрабатывать грамотными идеологемами, то еще Адольф Гитлер с Йозефом Геббельсом показали, что за год можно переформатировать сознание любого человека. За один год! Геббельс сказал: «Дайте мне средства массовой информации, и я из любого народа сделаю стадо свиней». И сделали-таки! На Украине у наших врагов было гораздо больше времени, и они основательно переформатировали сознание русских. Сначала малороссы были русскими, потом стали украинцами русского происхождения, а сейчас — антирусскими украинцами. И все это произошло на наших глазах, враг умело обработал сознание. Соответственно, с обработанным сознанием украинцы превратились в каких-то манкуртов, которые совершенно не ведают, кто они, откуда и зачем им надо воевать, ради кого и чего они воюют. Они себе этих ответов не дают. Они просто следуют вдолбленным в их сознание идеологемам, которые враг умело в их головах поселил.

— Почему, на ваш взгляд, Россия все-таки начала спецоперацию, если до этого спокойно наблюдала за тем, что происходит в Донбассе? Или Донбасс, как и Крым, надо было присоединять еще в 2014 году?

— Что касается лично меня, то я считаю, что, конечно, все надо было делать в 2014-м, когда для этого были максимально благоприятные условия. Россия же на протяжении всех 30 лет с 1991 года действует, только отвечая на внешние угрозы, и то иногда, когда уже очень припекает. На самом деле была «русская весна», был русский подъем в Крыму, у нас, и в этот момент украинскую армию НАТО во главе с США еще не успели должным образом подготовить. Сопротивляться было бы некому. Бери, заходи, и тебя встречали бы хлебом-солью в 2014 году в Харькове, Одессе, тем более после произошедших там известных событий! Весь юго-восток, вся Новороссия, все уже давно были бы частью Российской Федерации без выстрелов, как в Крыму. Но в Москве же несколько башен Кремля, и некоторые, которые еще с 1991 года взяли курс на встраивание в Запад, чем-то очень сильно напугали нашего президента, и он дал полный назад. Это было настолько искусственно, что словосочетание «расстройство для души» не то слово. Это когда наши вооруженные парни из Донецка подходят к Мариуполю, враг, испугавшись, оставляет город, а из Москвы следует команда отступить. Видите ли, Ринат Ахметов договорился с Владиславом Сурковым, и мы отдали им Мариуполь. Украинские войска смотрят: ну что же, нам отдали, сверху договоренность есть, поэтому вернулись в Мариуполь. Как в 2022 году нам достался Мариуполь, все знают. Там камня на камне не осталось, а сколько жизней за него было отдано, включая мирное население, страшно себе представить. То есть это ошибка того самого 2014 года и той башни Кремля, которая остановила, по сути дела, «русскую весну». Сейчас Суркова убрали с ведущих должностей, но дело его, к сожалению, живет.

Теперь объясню, почему спецоперация началась именно сейчас. Владимир Владимирович сказал, что до него дошли сведения о том, что украинская армия намеревалась самым решительным и жестким образом атаковать Донбасс и Донецк, разнести там все, и президент просто пошел на упреждение. Была ли это провокация или ВСУ действительно планировали такой сценарий, я до сих пор не знаю. Не исключаю ни того ни другого, потому что то, как вошли на Украину с севера и так далее, показывает, что ЦРУ таки переиграло нашу разведку, вчистую переиграло. Они вынудили войти российские войска неподготовленными, чтобы было их поражение на каких-то начальных этапах ведения СВО. Я думаю, что информация о том, что Донецк подвергнется атаке небывалой силы, а возможности ополчения по ее отражению были явно недостаточны и катастрофа казалась в этом случае неминуемой, способствовала принятию решения о начале специальной военной операции. Победить без России мы бы не смогли. Слишком нас мало, слишком плохо мы были вооружены, слишком мало было ресурсов.

— Говорят, что якобы опросы показывали тогда, что большинство на этих территориях не поддержит крымский сценарий и сценарий ввода российских войск. Тогда сдали назад, как вы говорите. Вы с этим согласны?

— Я абсолютно уверен в том, что тогда жители Донбасса в своём большинстве были настроены на единение с Россией. Доказать документально я это сейчас не смогу, но знаю наверняка, потому что общался тогда лично с самыми разными людьми, а Донбасс достаточно невелик, у нас много знакомых и там, и сям. Ездил на дачу в Харьковскую область через половину юго-востока и со всеми по дороге общался. Большинство было за крымский сценарий. Имелась небольшая группа людей, которые считали, что «Украина — цэ Европа», но они были в меньшинстве, как в Донецке. На всем юго-востоке они были в меньшинстве. Одесские события то же самое показали. Вспомните, что было в Харькове, когда Виктора Януковича смещали. Нерешительность Москвы не позволила ему вернуться на «трон» с тем, чтобы объединиться с Россией. Нерешительность, мягкотелость, недальновидность, я не знаю, как это назвать, но считаю, что геополитические ошибки были сделаны. Но главное даже не в этом, а в том, сделаны ли выводы из этих ошибок и просчетов.

— Ваши ожидания от СВО: когда закончится, на чем мы остановимся? Нет ли у вас опасений, что мы можем оставить уже освобождённые территории? И по каким границам, на ваш взгляд, заканчивается сейчас на Украине Русский мир?

— Это исключительно политологический вопрос. Спецоперация, которая идёт, более политическая, чем военная. При всём том, что в военной операции гибнут люди. У меня, например, среднее военное образование, звание старшего лейтенанта, и, когда я изучаю тактико-технические характеристики любого оружия, оцениваю, как и где его наиболее эффективно можно было бы применить с чисто военными целями, то есть по прямому назначению. Например, РСЗО «Град» или «Солнцепек». Если дивизион этих установок производит залп, например, по Авдеевке, которая находится под Донецком и откуда обстреливают столицу ДНР, то после нескольких залпов от Авдеевки остается только лунный пейзаж. А там у нас «великое стояние на Авдеевке», окопная война, в которой таких массированных залпов никто не делает. По каким причинам? По политическим.

Если помните, как только в украинской армии стало совсем худо с боеприпасами и моральным духом на этой почве, сразу же возникли Стамбульские переговоры. Возникло такое странное олигархическое существо, как Роман Абрамович. Приехал, что-то решил. В итоге переговоров мы ничего не получили, кроме того, что дали временную фору украинской армии. Те подтянули закончившиеся снаряды и по сей день продолжают обстреливать нас ежедневно и почти безнаказанно. А наказание — это когда «Град» и «Солнцепек» ведут батарейную борьбу и от врага остается только одно название. Но этого не делается! Не делается из политических соображений. А для того чтобы мне оценить политические соображения, мне нужно быть немножко в курсе. Я не склонен осуждать ни Владимира Путина, ни руководство, потому что не владею всеми тонкостями и нюансами международных угроз. К ним стекается вся информация, а я могу судить только о том, что вижу. Я вижу такие конкретные действия, что это больше про политику, чем, собственно, про военные действия. Так не планируются операции. Все уже говорят об этом — и зарубежные, и наши специалисты. Окопная война ведётся по технологиям Первой мировой, но уж никак не третьей мировой. Хотя беспилотники, наблюдение из космоса, тут, конечно, есть свои сложности, но в основном все стратегические моменты политические. Исходя из того, что я сказал, политический поворот непредсказуем ни для кого, для меня в том числе. Как он был непредсказуем ни с Минском-1, ни с Минском-2, ни со стамбульскими переговорами и так далее. Я не знаю, какие башни Кремля победят. Если победит позиция Путина, которую он продекларировал, то, конечно же, русский народ должен быть воссоединён. Мы должны освободить Украину от неонацизма, несмотря на то, хотят этого или нет. У людей свернуто сознание, и нам еще предстоит поставить его на место. Поэтому если Путин будет последователен в своих декларациях, то, конечно же, как минимум весь юго-восток должен быть наш, а в идеале вся Украина. Это совершенно однозначно.

— Теперь давайте поговорим о нашем едином общероссийском пространстве. Сейчас все активнее разгораются споры, нужна ли нам идеология. «Деидеологизацию идеологии» как тезис впервые провозгласил в своей статье, опубликованной в журнале «Коммунист» в 1988 году, главный идеолог перестройки Александр Яковлев. В ней говорилось, что надо избавиться от идеологии вообще и стать прагматиками. Эту наживку тогда проглотили. От идеологии постепенно отказались. Что нам это дало? Мы стали прагматиками и выиграли от отсутствия идеологии или место коммунистической заняла какая-то другая?

— Идеология присуща любому государственному образованию любого исторического периода. Ее можно принимать, можно отрицать, наличие или отсутствие идеологии от этого не зависят. Российская идеология в реальности прописана в Конституции 1993 года, относительно которой Владимир Путин совершенно четко высказался, кем и как она писалась. Ее писали наши враги продажному российскому элитному слою, который ее благополучно принял. В Конституции 1993 года прописаны все либеральные идеологические постулаты. Если вчитаться грамотно и внимательно в этот текст, то станет понятно, что страна пошла по либеральному пути, который должен был привести к полной интеграции с Западом. Но с приходом к власти Владимира Путина всё пошло не по сценарию. Социум всегда сложное явление и очень часто развивается, движется не по отведённому ему сценарию. Как пришёл Иосиф Сталин? Вроде бы из системы пришёл человек, а пошло совершенно всё не по сценарию. Так и Путин из ельцинской же системы, но пошло всё не по сценарию. Он повёл страну иначе, из-за этого обострились отношения с Западом вообще и с Путиным в частности. Он решил путь, где нам отведена роль колонии, пресечь и делает это всеми доступными способами. Грамотно или нет — мы будем судить по результатам. Если у него получится, значит, будет великий человек, если нет, то потеряем нынешнюю Россию, как это бывало уже не один раз.

Но без идеологии не бывает никаких государств. И наша идеология должна быть построена на совершенно других принципах. Кое-какие изменения некоторое время тому назад были приняты, но они уж очень лёгонькие и аккуратненькие, непринципиальные. Там опять не появился русский народ, там опять сохранены все существующие ценностные ориентиры.

Конечно, нужно менять идеологический курс, Конституцию, но это очень сложная задача. Правящий класс у нас, как известно, сформировался еще в 1990-е. Если вы посмотрите на лица, то увидите, что среди них мало кто пришёл в последние годы и из ниоткуда. Нет, все сформировались примерно в ельцинский период, и эта элита не самообучаема. Она самонетрансформируема. Поэтому нужен специальный орган, который позволил бы провести те изменения, о которых мы с вами говорим. Я, например, назвал его идеологическим генштабом, Александр Андреевич Проханов называет его «Орденом меченосцев», Виталий Владимирович Аверьянов — «Советом комиссаров», но без этого никак нельзя изменить общественный курс. Нужен идеологический Смерш, цензура СМИ и так далее. Если этого не делать, то враг и далее будет безнаказанно оболванивать нашу молодежь, уничтожать наше будущее, да и нас самих превращать в рабов. Это все нужно менять, и рецепт тоже известен — нужен несистемный орган для изменения курса.

— Исходя из того, что вы сказали, я так понял, что, несмотря на формальное отсутствие идеологии, она у нас все-таки подспудно есть. Или мы действительно, как провозглашается, ничего подобного не имеем, а только бизнес-интересы и встраиваемся куда-либо настолько, насколько нам сейчас выгодно, а дальше посмотрим?

— Я считаю, что вы очень верно подметили: элита, пришедшая в 1990-е годы, ко всему относится как к бизнес-проекту, причём с «оптимизацией» неприбыльных отраслей. До чего довели оптимизацию здравоохранения, мы уже знаем. До чего довели оптимизацию образования, сколько школ убрали в сёлах, что в немалой степени способствовало угроблению деревни и населённых пунктов в сельской местности. Про оптимизацию армии я вообще промолчу. СВО показала результаты этой оптимизации. Вы правильно подметили суть — такая элита занята только двумя вещами. Первое, так как у неё это бизнес-проект, то она занята обеспечением своих личных интересов — это самое главное. И второе — самосохранение, как при этом остаться у власти. Поэтому, чтобы произошли изменения идеологического характера, нужно, чтобы в России всё-таки появился идеологический мозговой центр с соответствующим стратегированием, идеологическим Смершем, где наши откровенные идеологические враги не могли бы быть допущены до принятия государственных решений. Как это сделать в рамках существующей системы, если она не предполагает такого мозгового центра, большой вопрос. Система спроектирована американцами для того, чтобы из нас сделать стадо рабов — и точка.

В этой ситуации есть только два решения. Первое — революция снизу, когда сносится абсолютно и целиком вся система, как это было в октябре 1917 года. Но мы же понимаем, какая кровища в таком случае будет литься. Второй вариант — революция сверху, когда формируются органы с определенными функциями и решаются эти задачи. Мы помним, как действовал Иван IV Грозный. Учредил опричнину и решил таким образом огромную задачу — приструнил олигархов того времени и подчинил всех оставшихся аристократов интересам государства. И у него же это получилось! Потом то же самое сделал Петр Великий. И примерно то же самое в своё время сделал Сталин. Он фактически перестроил весь советский олигархический порядок, который сложился в нэповской России того периода. Страна пошла другим курсом. Таким образом, исторические примеры нам показывают, что необязательно сносить всю систему. Можно поступать так, как это делали наши великие национальные лидеры. Это называется революция сверху, а я её называю просто новой грамотной кадровой политикой. Но для этого нужен соответствующий кадровый центр, который бы таким занимался. Потому мы и говорим о необходимости идеологического генштаба.

— Теперь давайте обратимся к сути идеологии. Наши элитарии – противники идеологии говорят, что, дескать, на Западе нет идеологии, никто никому ничего не навязывает. Главное — свобода воли, самореализации и самовыражения. Делай что хочешь, самовыражайся как угодно, лишь бы это никому не создавало проблем. Но при этом те же американцы, например, не скрывают своей идеологии превосходства и собственной исключительности, на основе которой строят свою стратегию всемирного судьи, полицейского и миссионера, несущего миру некие универсальные и обязательные для всех ценности, смыслы и правила поведения. Получается раздвоение сознания: с одной стороны, у них нет идеологии, с другой — она у них есть, причём очень чёткая. Мы ничего подобного не провозглашаем, но американцев критикуем. Но есть же известный принцип: отрицаешь что-то, предложи свое. А мы не предлагаем. Почему? Кто же за нами пойдет против глобального, неоколониалистского Запада (как называет его Сергей Лавров), если неизвестно, куда мы ведем?

— Это вопрос большой, сложный, для отдельного разговора. Тем не менее, попробую ответить. Что нам нужно? Для начала необходимо, чтобы появилась голова, которая бы мыслила идеологическими категориями и понятиями, которые вы сейчас назвали. Эту голову я назвал идеологическим генштабом. Она должна вырабатывать идеологию и иммунитет от вражеских идеологий.

Вы всё правильно сказали об их идеологии, все эти признаки на Западе налицо. Но если вы посмотрите ретроспективу европейской истории, то увидите, что на протяжении 2 тысяч лет идёт битва двух идеологий — сатанинской и христианской и всё это время под разными флагами идёт сражение именно этих двух концептов и мировоззрений. Сейчас если вы вчитаетесь в концептуальные, идеологические смыслы современного либерализма, то найдёте там все признаки антихристианства. Христианство говорит, что нет ни эллина, ни иудея, а тут — исключительная нация. На Украине откровенный нацизм — «Украiна понад усе» (в нацистской Германии бытовал лозунг Deutschland uber alles — «Германия превыше всего»). Кстати, на Западе опять это сейчас культивируется, о чём говорит отмена всего русского и деление людей по принципу рождения на правильных и неправильных — любой русский во всём виноват. Нет ни раба, ни свободного, а они собираются нас колонией сделать.

Мы должны сохранять свои ценности, культуру — всё, что досталось нам от предков, и это всё противоречит идеологии либерализма. Таким образом, даже когда Путин не декларирует идеологию, он на самом деле очень часто озвучивает христианскую идеологию и христианскую миссию. Там и справедливость вылезает, и необходимость сохранения традиций, культуры и так далее. Это всё идеологемы, которые рано или поздно соберутся в единую идеологию. Чтобы она собралась, повторюсь, нужен идеологический генштаб. Без него никак. Если его не будет, у нас не будет иммунитета от вражеских идеологем. У них все средства массовой информации обрабатывают наше сознание. Вы скажете, что у нас нет гей-парадов? Я вас уверяю, что есть! Когда выступает, к примеру, Филипп Киркоров, всем понятно, что это представитель нетрадиционной ориентации. Посмотрите, как он одет, как ведёт себя. Единственное, что он, в отличие от тех, что на Западе, пока одет. Но влияние на молодежь всех этих развращающих передач очень велико. Все идет своим чередом. Нам нужно проснуться от идеологической спячки, создать необходимый орган, который будет способствовать нашему противостоянию этим ментальным угрозам. Без него, без идеологии мы как проиграли Украину, так проиграем и всю Россию.

Обратите внимание, как хитро работал враг. Создали маленькую проблемку — запретили русский язык считать государственным на Украине. Ну подумаешь! Когда Леонид Кучма, будучи президентом, приезжал к нам в Донецк, наш корреспондент по моему наущению задал ему вопрос: «Мы всю жизнь говорили на русском. А сейчас нельзя?» На что он ответил: «Прекратите спекулировать. Кто вам мешает? Школы, вузы, СМИ — все на русском. Кто у вас и что отнимает?» Так вот, на тот период действительно не отнимали. А потом начался мягкий прессинг сокращения учебных программ, сокращение русского языка, русскоязычных передач, и гайки везде затягивались, пока не обернулись событиями 2014 года. Но ведь этого можно было не допустить, если бы в Кремле было не идеологическое слабоумие, а включены мозги на идеологическую тему по полной программе. Мы бы давно, еще с тех времен, украинцев сделали своими. Конечно, сделали бы! Но СВО идет уже больше года, а грамотных идеологем, которые бы позволяли переформатировать украинцев обратно в наше поле, как не было, так и нет. Мы же ничего не делаем, вообще ничего! Такое ощущение, что нас устраивает ситуация: чем больше погибнет русских и украинцев, тем лучше. Но для кого лучше? Для врагов — точно да. То есть идеология — это очень опасное оружие, над ним нужно работать.

— Да, у нас нет идеологем, и украинцы с той стороны говорят: «Вы победили, и что дальше? Что вы нам несёте? Вместо наших олигархов придут ваши, вместо Ахметова и Пинчука — Абрамович и Дерипаска. Что изменится в жизни простого украинца?» Они надеются, что с приходом Европы, может быть, действительно что-то изменится и в плане коррупции, и в плане цивилизованности, и в плане повышения жизненного уровня и так далее. В общем, надеются, что европейцы и западники дадут им что-то хорошее, а то, что мы можем дать, они знают и не хотят. Что мы им принесем вместо национализма, против которого боремся? Что поставим на его место, если у нас идеологии нет?

— Вы сейчас очень ярко обозначили то, что я называю идеологическим слабоумием. Я бы хотел, чтобы украинское поле было обработано нашей идеологией, но её нет, вы правильно указали. А её нет, и, значит, наши аргументы очень слабы. В Донецке ситуация более-менее прояснена, потому что там есть идеология, а в России в целом нет. Это наша основная боль. Мы же поэтому и в Изборском клубе, и в «Русском собрании» только на эту тему и говорим. В Изборском клубе, например, под руководством Александра Андреевича Проханова до филигранного блеска разработаны все необходимые идеологемы во всех соответствующих социальных сферах. Это и идеология Победы, это и «Русская доктрина», и «Русская мечта» — все это есть. Но вопрос: кто же нас слышит?! Мы делаем, что можем, в надежде, что Господь даст нам какие-то возможности хотя бы быть услышанными наверху. Пока нас не слышат. Это наша главная проблема и головная боль. А какая должна быть идеология, что она должна содержать, как обеспечить идеологическое сопровождение специальной военной операции, мы знаем.

Но идеологического сопровождения СВО нет! Не совсем удачны фразы о денацификации и демилитаризации, они не понятны для сознания украинцев. Поэтому сейчас уже звучат другие цели и установки, но опять это все не объединено в единый идеологический концепт, и те угрозы, о которых вы упомянули (как нам бороться за сознание украинцев), пока неясно, как нейтрализовать. Надо срочно заниматься идеологией, что мы и делаем в Изборском клубе.

— У нас нет идеологии, идеологического сопровождения СВО, но сейчас активно генерируется и пишется масса всевозможных концепций суверенизации и стратегий развития. Как это возможно без идеологии? Или на самых верхах она все же есть, а те, кто пишет стратегии, именно ею руководствуются? Если это так, то почему её не предают гласности? А если нет, тогда как пишутся концепции и стратегии без единого идеологического фундамента, они же будут противоречить друг другу?

— В отсутствие единой прописанной идеологии всё, что вы назвали, можно определить, как потоки сознания. Они перемешиваются, в итоге получаются «лебедь, рак и щука», а результат их совместных усилий — ноль.

Я проводил эксперимент среди своих единомышленников, предлагал определить, кто такие русские. И что вы думаете? На 10 человек — 10 мнений. Соответственно, люди снизу не структурируются, это происходит сверху. Сначала национальный лидер должен понять и поставить идеологическую голову на свое место, и только потом всё пойдет.

Почему у нас в Донецке идеологический прорыв по сравнению с Москвой? Одна из причин заключается в том, что мы в своё время начали со словаря понятий. Вот я вам показываю «Словарь патриота Отечества», маленький, карманный, где основные понятия были определены. И тогда мы, единомышленники, начали двигаться в этом направлении. Потому у нас есть целая команда единомышленников, которые имеют хотя бы общую терминологию, соответственно, какая идеология должна быть, тут все расписано. Но этим же должен заниматься центр в Кремле, им должен быть идеологический генштаб. Без него будет всё, как вы обрисовали. Потоки сознания могут литься до бесконечности, а это как раз то, что нужно нашему врагу. Мы начнём мешаться под ногами друг у друга, а результат у нас будет тот, что сейчас, — нулевой в идеологическом смысле.

— Мы на всех уровнях говорим о некоей концепции, идее Русского мира, которую продвигаем, но которую, как и идеологию, никто не видел. Нигде, как раньше Манифест коммунистической партии или Программа КПСС, она не продается. Увидеть и почитать ее нельзя. Но против этой идеи и концепции на Украине и Западе развернута активная борьба. Против чего же они сражаются?

— Да, кто-то там создал концепт «Русский мир». Кто? Когда? А правительство России поддерживает его или нет? Кто-то поддерживает, кто-то нет. А в Думе? Тоже кто-то поддерживает, кто-то нет. Соответственно, он не является государственной концепцией. Само понимание «Русский мир» — это культурологический феномен. Я помню, как в Швейцарии ко мне подходит очень старенькая бабушка и говорит: «Вы не читали Захара Прилепина?» Оказалось, что она потомок каких-то наших аристократов-эмигрантов. Так вот, она представитель Русского мира. Мы встретились с ней у православного храма, она интересуется русской литературой и поныне. Вот это Русский мир — русская культура, традиция, её преемственность и так далее. А мы же говорим об идеологии. Она как раз тот феномен, который даёт вектор для развития культуры. Потому этот концепт «Русский мир» надо изучать, понять, кто из руководства страны его признает в качестве структурированной идеи и ориентира к какому-то действию. А иначе это тоже поток сознания и не более того.

— Еще один важный вопрос, который практически не обсуждается в медийном пространстве. Кто и почему убил Александра Захарченко, который был, наверное, последним главным символом так называемой «русской весны», явления, годами формировавшего медийную повестку и даже в какой-то степени чем-то похожего на идеологию в России?

— Если вы посмотрите очень внимательно, то устранили всех героев — патриотов, которые с 2014 года взялись и продвигали концепт объединения русского народа. Фактически всех если не отстреляли, то отодвинули. Конечно же, это сделано руками Украины, но я не исключаю, что некоторым башням Кремля такое было тоже очень удобно. Сам Захарченко и наши герои являлись очень неудобными персонами для кого-то. Это были действительно русские люди, готовые умирать за свою идею. Договориться с ними было очень трудно. Я не исключаю, что некоторые из башен Кремля, скажем так, не мешали этому делу. И вот те, кто не мешал, мы потом узнаем, что уехали за границу. Пять бывших вице-премьеров, один премьер уехали. А сколько других чиновников высокого ранга уехало, о которых широко неизвестно, и все это не придаётся огласке? То есть эта пятая колонна в Кремле могла, скажем так, содействовать данному процессу. Исключаю, что это могли сделать российские спецслужбы. Конечно, это сделали украинцы, но при некотором попустительстве людей, которые потом оказались врагами.

— У нас есть огромное творческое наследие русской общественно-политической мысли как до 1917 года, так и тех, кто многое осознал и переосмыслил в эмиграции. Как вы относитесь к такому наследию? Почему до сих пор все это не нашло применения в реальной политике России? Нам стоит там покопаться или это все для современной России уже ненужный хлам?

— Там наши базовые архетипы сознания расписаны до филигранного блеска. О чём вы говорите! Там целая плеяда наших духовных, нравственных, каких угодно учителей. Они вынуждены были уехать. Это всё правда. Теперь почему такое произошло? Советский период я разделяю, условно говоря, на три проекта. Первый — большевистский, до прихода Сталина к власти. Второй — сталинский. Третий — постсталинский, либеральный, начиная от Никиты Хрущева и заканчивая по всей логике встраивания в западный проект Михаилом Горбачевым.

Итак, первый проект большевистский был русофобским от начала до конца. Всё русское подлежало истреблению. При этом если вы посмотрите статистику, то самым пострадавшим слоем населения в этот период была именно интеллигенция. Не капиталисты. Они заплатили за вагон и уехали. А интеллигенция подлежала беспощадному истреблению. А посмотрите, как наше духовенство истреблялось. Как православная церковь рушилась. Всё русское должно было быть уничтожено. Просто всё! И такого народа не должно было быть. В результате возникли эти искусственные образования — сначала РСФСР, потом Советский Союз по национально-территориальным признакам, которые затем должны были развалить страну на кучу маленьких нежизнеспособных государств, что, собственно, и произошло.

Второй — сталинский, в котором он попытался противостоять первому проекту. Фактически все большевики первой волны были уничтожены. Дальше Сталин вернул русскую традицию, даже школьную форму и раздельное обучение, царские погоны, патриаршество на Руси и многое другое. Если бы он пожил еще лет 20–30, то, скорее всего, пришёл бы к какой-то разумной идее православного социализма и все бы у нас было хорошо, поскольку он оставил такой мощный задел в науке, технологиях, культуре, военном деле, самое главное, нравственный, что нам осталось это все только двигать дальше и развивать.

Но потом пришли эти нувориши с генеральной идеей встраивания в Запад. То есть был очень узкий исторический период, когда это наследие, оставленное в эмиграции, могло бы заинтересовать страну. А так получается, что никому оно по-настоящему было и не нужно. Первый этап — точно не нужно, последний — тем более не нужно. Остаётся только сталинский период, но он не успел довести свою идею до законченного обновлённого проекта. Отсюда получается, что вся наша история не имела в руководстве страны заинтересантов этой старороссийской мыслью. И до сих пор мы не знаем свою историю. В реальности государство не выработало свою точку зрения по отношению к 1917 году — ни к Февралю, ни к Октябрю. Путин сказал, что это трагедия, то есть что-то нехорошее, но как это исправлять, никто уже не говорит. Соответственно, нужен идеологический концепт, который даст трактовку истории, и новая трактовка истории поднимет из небытия тех людей, которых мы знаем и помним. Мы с ними в одной ноосфере вращаемся. Но сколько нас? Нас же всего ничего, а сознание соотечественников по-прежнему отравляется идеологемами Запада, для того чтобы нас уничтожить через атомизацию, чтобы мы потеряли любую идентичность, в том числе культурную, национальную, государственную — какую угодно.

— Смотрите, какая интересная вещь. Все, кто приезжает в США, а это, как известно, страна эмигрантов, кого там только нет — от мексиканцев и африканцев до китайцев… Но, как только этот эмигрант получает грин-карту, он тут же говорит: I am an American. У нас этого нет. Наш человек, если спросить, говорит: я чеченец, я дагестанец, я татарин, я армянин и так далее. Никто из них не говорит: «Я русский, потому что живу в России». Почему так происходит?

— Я уже говорил о словаре — с этого надо начинать. Мы с вами сейчас приходим к вопросу: кто такие русские? Почему чеченец себя может или не может назвать русским? Сейчас я вам поясню в двух словах. Русские — полисемичный (то есть много смыслов) феномен. Это понятие, которое включает в себя несколько смыслов. Первый — этнический русский, когда папа — русский, мама — русская, как Путин о себе говорит. Вот он этнический русский, например, я — нет. В общем, это «русаки». Второй — культурно русский, когда я знаю и люблю русский язык, культуру и так далее, интегрирован во всё это, считаю эту культуру настолько своей и настолько близкой, что готов за неё сражаться. Это значит быть «культурно русским». И третий — это быть политически русским. Это когда я могу по-русски не говорить, не разделять русскую культуру, но прекрасно понимаю, что свой маленький, например Дагестан, никогда не сумею сохранить, нас обязательно раздавят либо одни, либо другие, и только в союзе с другими имперскими народами, с которыми мы соединимся, мы сможем защититься и отстоять себя. Это значит, что я политически русский. Прежде всего меня защитит великий русский народ, как это бывало в истории не один раз.

И вот тогда получается, что, например, чеченец, который сейчас так славно сражается, хоть плохо по-русски говорит, практически ничего не знает из нашей литературы, но он политически русский! Потому что он понимает, что иначе будет плохо. Из Чечни один раз уже попробовали сделать «анти-Россию». Не получилось благодаря тому, что такие выдающиеся деятели, как Кадыров, пришли к власти. Он же умница. И чеченскому народу помог, и российской державе. Ему надо 10 званий Героя давать, а не одно, которое у него имеется. И посмотрите, что произошло с Украиной, когда там не появился свой Кадыров. Самоуничтожение. Вот какие их планы!

Беседовал Вадим Бондарь, впервые опубликовано здесь