Сталин и его маршалы

Часть 1

Часть 2

III

Четвертая встреча со Сталиным. Вопросы и ответы

Предыдущий рассказ был окончен на том, что Голованов вскоре был снова вызван в Кремль, где состоялась уже четвертая в январе 1941 встреча будущего командующего АДД со своим будущим непосредственным руководителем. Эта встреча и подвела итоги «предподготовки» к созданию ядра нашей славной Дальнебомбардировочной авиации.

О ней и расскажем, как и раньше словами, преимущественно самого Голованова, так как, во-первых, мало у кого приводятся столь подробные записи бесед с вождем, а, во-вторых, лично у меня слова маршала вызывают полное доверие к ним, что бывает отнюдь не часто при чтении мемуарной литературы. Из суммы фактов, известных мне на сегодняшний день у меня сложилось впечатление, что в высшем военном руководстве страны в Отечественную войну, были две поистине светлые фигуры – маршалы Константин Рокоссовский и Александр Голованов[1]. Но по многим причинам Рокоссовский написал очень мало и крайне сдержанно.

Голованов об этом сказал так: «Очень жаль, что книга К.К. Рокоссовского «Солдатский долг» (М., 1968) вышла уже после его смерти. Мне почему-то думается, что при нем она была бы и больше по объему и лучше, откровеннее написана…». Любопытно, что буквально те же слова сказал мне сразу после выхода «Солдатского долга» мой дед – Константин Алексеевич Галенин, хорошо знавший автора. Второе издание мемуаров Рокоссовского вышло в 2002 году, как будто в полном виде – по рукописи автора. Но, несмотря на некоторые ценные дополнения, остается по-прежнему весьма сдержанным. О Сталине Рокоссовский говорит тепло, но весьма кратко.

Так что Голованов остается на сегодняшний день едва ли не единственным, кто долгие годы весьма тесно общался со Сталиным, был, как отмечают все, одним из немногих его «любимцев», и при этом смог оставить безцензурные воспоминания о встречах и разговорах с ним.

Следует учесть, что масса материалов и архивов было уничтожено еще при Хрущеве. Голованов говорит, например, что сожгли три тома его переписки со Сталиным за годы войны. Тем ценнее, то, что сохранилось и может быть воспроизведено для сравнительно широкого круга любящих свою историю. Так что послушаем, о чем говорили летчик Голованов и товарищ Сталин.

Вопросы у вас ко мне есть?

«Спустя короткое время меня снова вызвали в Кремль.

Сталин интересовался, как идут дела с формированием полка. Я доложил о полете и о том, что полк сейчас передислоцируется в Смоленск.

− А как у вас решается вопрос с начальником штаба и с вашим заместителем?

[Голованов рассказывает, что в 212 полк был недавно назначен начальником штаба майор Владимир Карпович Богданов[2]. Голованов, ознакомившись с прохождением Богдановым службы, которую тот начал с рядового, не пропустив ни одной ступени, решил, что лучшего нач. штаба ему не найти. И надо сказать – не ошибся в своем решении.

Генерал-майор авиации Владимир Карпович Богданов. 1944.

Майор Богданов оказался верным и знающим помощником. Он снял с командира полка все чисто армейские «службистские» заботы и дал ему возможность отдавать все силы и время на боевую подготовку будущих асов Дальней авиации].

− Товарищ Сталин, начальник штаба на месте, человек вполне подходит. Заместителя пока нет, но его подыскивают, из-за этого дело стоять не будет. Мне кажется, все идет как нужно. Поскорее бы мне только быть в полку.

− Это верно. Вопросы у вас ко мне есть?

− Есть, товарищ Сталин.

− Ну? − произнес он несколько удивленно. − Что же вам еще мешает?

− Я хотел бы вас просить, товарищ Сталин, передать в состав полка самолет и экипаж, с которым я долго летал. Экипаж и я хотим и дальше вместе продолжать службу.

− И это все? − спросил Сталин. − Ну как, передадим? − обратился он к присутствующим.

− Передать… Передать! − послышалось несколько голосов.

− Ну вот, видите! Можете забирать и самолет, и экипаж, мы договоримся с руководством ГВФ.

Я облегченно вздохнул».

А теперь у меня к вам вопрос

«− А теперь у меня к вам вопрос, − подойдя, сказал Сталин. − Сколько жалованья вы получаете?

− Постановлением Совнаркома мне, как шеф-пилоту Аэрофлота, определено четыре тысячи рублей в месяц[3], − несколько озадаченно ответил я.

− А сколько получает командир авиационного полка? − спросил Сталин, обращаясь к наркому обороны Маршалу Советского Союза Тимошенко.

− У нас такого оклада и нарком не получает. Командир полка получает у нас тысячу шестьсот рублей, − ответил маршал Тимошенко.

Стало тихо.

− А сколько же вы вообще зарабатываете? − спросил Сталин. Разговор принимал неприятный для меня оборот.

− Товарищ Сталин, я за деньгами не гонялся и не гонюсь. Положено тысячу шестьсот рублей − буду получать такой оклад.

− А все-таки, сколько вы зарабатываете?

− Много, − ответил я несколько повышенным тоном и умолк.

Мне было неприятно и обидно, что столь хорошо начавшийся разговор об организации полка вдруг переключился на меркантильные, второстепенные, как я считал, вопросы.

Я почувствовал, что мой ответ воспринят присутствующими неблагожелательно. Сталин ходил молча, покуривая трубку. Поравнявшись со мной, он остановился и спокойно сказал:

− Ну вот что, вы, как командир полка, будете находиться на казенных харчах, вас будут задаром обувать и одевать, у вас будет казенная квартира.

При всем этом, видимо, целесообразно оставить вам получаемое жалованье. Зачем обижать человека, если он идет на ответственную, серьезную работу? Как, товарищи? − обратился он к присутствующим.

Послышались голоса: “Правильно, правильно!”

− Вы удовлетворены? − спросил он, обращаясь ко мне.

− Конечно, вполне удовлетворен, товарищ Сталин.

− Ну вот и хорошо. Пора уже вам одеваться в военную форму и приступать к работе. Форму вам шьют?

− Наверное, скоро сошьют, − ответил я.

Приказа о моем назначении и присвоении мне воинского звания еще не было, поэтому и формы не было, но говорить об этом Сталину я постеснялся. К тому же я испытывал естественное чувство неловкости от такого внимания ко мне».

Сталин не только спрашивал, но и заботился

«Позже я узнал, что дело было не во мне, что у Сталина было в обычае не только спрашивать с людей, но и заботиться о них. Мне, например, пришлось быть свидетелем такого случая.

В 1942 году промышленность перебазировалась на восток, но не все ладилось в ее организации. Плохо шли дела с программой на одном из танковых заводов. Обсуждался вопрос: что делать? Кто-то из товарищей предложил послать туда директором завода одного из замнаркомов, сильного организатора, который сумеет выправить положение.

Сталин спросил:

− Сколько получает директор завода?

Ему назвали сумму.

− А замнаркома?

Оказалось, намного больше.

− Семья у него есть?

Последовал утвердительный ответ.

− Как же вы его будете посылать директором завода и снижать его зарплату, если он хороший работник?

− Он коммунист и обязан выполнять решения.

− Мы все не эсеры, − заметил Сталин. − А со своей должностью он здесь справляется?

− Вполне.

− А вы говорили ему, что хотите рекомендовать его на должность директора завода?

− Нет.

Наступила длительная пауза. Наконец Сталин заговорил:

− Вот у нас есть некоторые господа коммунисты, которые решают вопросы так: раз ты коммунист, куда бы тебя ни посылали, что бы с тобой ни делали, кричи “ура” и голосуй за Советскую власть. Конечно, каждый коммунист выполнит любое решение партии и пойдет туда, куда его посылают. Но и партия должна поступать разумно.

Вряд ли тот или иной коммунист будет кричать “ура”, если вы бросите его на прорыв и за это сократите ему жалованье в два раза, хотя вам он об этом, возможно, ничего и не скажет.

Откуда вы взяли, что мы имеем право так поступать с людьми?

Видимо, если мы действительно хотим поправить дело, целесообразно все блага, которые он получает здесь, оставить его семье, а его послать на завод, и пусть там работает на жалованье директора завода.

Поставит завод на ноги − вернется обратно. Думается, при таком решении и дело двинется, и энергии у человека будет больше».

С нами будет воевать Германия

«Но вернемся к эпизоду, связанному с моим назначением.

− Разрешите идти? − спросил я Сталина, полагая, что все уже выяснено.

− Подождите.

Спустя некоторое время большинство присутствующих разошлось. Осталось несколько человек, в том числе Молотов, Маленков, Микоян.

Немного походив, Сталин остановился возле меня и сказал:

− Вам, как и всякому военному, нужно твердо знать, для чего, для каких операций вы будете готовить кадры, поэтому я хочу кое-что вам сказать.

Он подошел к карте. Я последовал за ним.

− Вот видите, сколько тут наших противников, − указывая на западную часть карты, сказал Сталин. − Но нужно знать, кто из них на сегодня опаснее и с кем нам в первую очередь придется воевать. Обстановка такова, что ни Франция, ни Англия с нами сейчас воевать не будут.

С нами будет воевать Германия, и это нужно твердо помнить. Поэтому всю подготовку вам следует сосредоточить на изучении военно-промышленных объектов и крупных баз, расположенных в Германии, − это будут главные объекты для вас. Это основная задача, которая сейчас перед вами ставится.

Уверенный, спокойный тон Сталина как бы подчеркивал, что будет именно так, а не иначе. О договоре, заключенном с Германией, не было сказано ни слова.

− Все ли вам ясно?

− Абсолютно все, товарищ Сталин.

− Ну, желаю вам успеха. До свидания!»

Велась огромная и интенсивная работа

Голованов говорит далее, что после беседы со Сталиным настроение у него было приподнятое, и к этому были две причины. Первой из них была та, что вопрос с формированием полка решен практически окончательно, и буквально на днях должен быть соответствующий приказ, и можно будет, наконец приступить к боевой подготовке.

Но главной была вторая причина: «за несколько посещений Кремля я увидел, какая огромная и интенсивная работа ведется партией и правительством по перевооружению нашей армии под прямым и непосредственным руководством Сталина и с какой быстротой претворяются в жизни все решения Кремля».

На другой день Голованов действительно получил приказ о формировании полка и присвоении ему звания подполковника. Немедленному отлету вместе с экипажем в Смоленск, помешало только обстоятельства, что военная форма ему будет готова только завтра, а в штатском командиру показываться в полку было запрещено.

«Без всякого сожаления мы с экипажем покидали Москву: столько было планов, столько предстояло забот и хлопот, что буквально каждый день был дорог».

Полк действительно укомплектовался быстро. Гражданские летчики в числе шестидесяти человек, прибыли уже одетые в военную форму.

«Прибывали группами штурманы, стрелки-радисты, стрелки, технический состав, командные кадры. К февралю полк был полностью укомплектован и приступил к боевой подготовке».

Именно эту задачу поставил Сталин

Вот как вспоминал об этом времени один из летчиков полка Николай Григорьевич Богданов[4], ставший в годы войны командиром 12-го гвардейского Гатчинского ордена Суворова III степени полка АДД, в своей книге «В небе – гвардейский Гатчинский (из записок летчика АДД)» (Л., 1980).

«В начале февраля 1941 года, когда наш экипаж, выполняя пассажирский рейс на двухмоторном ДС-3 по маршруту Тбилиси − Москва − Тбилиси, произвел посадку в Воронеже и заночевал там, меня неожиданно вызвал начальник аэропорта, протянул мне радиограмму.

Командиру экипажа Богданову предлагалось срочно выехать в Москву в управление кадров главного управления ГВФ. Радиограмма была подписана начальником Грузинского управления ГВФ Чанкотадзе. Я с недоумением посмотрел на начальника аэропорта. Он пожал плечами:

− Ничего сказать не могу, сам не знаю, в чем дело. … Коротко написав находившейся в Тбилиси жене, что по вызову выехал в Москву, я распрощался с экипажем и уехал на вокзал. …

Все скоро разъяснилось. В управлении кадров мне объявили, что приказом Народного комиссара обороны СССР от 11 февраля 1941 года я, как и многие другие летчики ГВФ, призван в армию и назначен командиром корабля во вновь формируемый 212-й отдельный дальнебомбардировочный авиаполк. Здесь же в главном управлении я встретил своих товарищей по работе − летчиков Василия Вагина и Николая Бородина. Они прибыли из Тбилиси и были назначены в тот же полк.

Руководство Аэрофлота устроило для нас нечто вроде торжественных проводов.

Всех нас − человек шестьдесят − собрали в конференц-зале на третьем этаже большого здания на улице Разина, где тогда находилось управление. Начальник главного управления ГВФ генерал-майор авиации В.С. Молоков и начальник политуправления ГВФ бригадный комиссар И.С. Семенов поблагодарили нас за работу, пожелали успешной службы в армии.

Вместе с командиром полка подполковником А.Е. Головановым мы в тот же день отправились на вокзал, чтобы выехать к месту формирования полка − в Смоленск. …

Полк формировался в основном из кадрового состава Военно-Воздушных Сил.

Командир полка подполковник А.Е. Голованов был человеком высокой летной культуры и первоклассным летчиком ГВФ. До работы в Аэрофлоте он служил в пограничных войсках, командовал крупным соединением. В 1933 году окончил летную школу при ЦАГИ, в Аэрофлоте командовал отрядом, руководил территориальным управлением ГВФ, затем в составе ВВС участвовал в боевых действиях на Халхин-Голе и Карельском перешейке.

Начальником связи полка был назначен один из лучших радистов Советского Союза старший инженер Н.А. Байкузов[5]. Это был подлинный виртуоз дальней связи и блестящий специалист радионавигации, отлично выполнявший в сложнейших полетах обязанности радиста и штурмана.

Николай Афанасьевич Байкузов (1901-1952)

Старшие командиры − … прошли большую и суровую школу службы в Красной Армии, были образцовыми командирами и хорошими авиационными специалистами. Младшие командиры и рядовой состав служили в армии третий год и были хорошо подготовлены.

Мы же, командиры кораблей, звеньев и заместители комэсков, имели за плечами вневойсковую подготовку и большой опыт летной работы. Все мы были пилотами первого и второго классов и были допущены к полетам на всех типах самолетов, в любое время суток, в сложных метеорологических условиях.

Полку была поставлена задача: в кратчайший срок добиться, чтобы экипажи были способны днем и ночью, при любой погоде наносить бомбовые удары по глубокому тылу противника.

В дальнейшем наш опыт полетов в сложных метеоусловиях с использованием радиотехнических средств самолетовождения должен был использоваться в других частях дальнебомбардировочной авиации, − ведь соединения ВВС в ту пору в трудных погодных условиях не летали.

Как узнал я много позже, именно с этой целью создавался наш полк и именно эту задачу поставил перед нашим командиром А.Е. Головановым И.В. Сталин».

В воспоминаниях Н.Г. Богданова формирование полка смещено к середине февраля, но и этот срок говорит о том, что от записки Голованова Сталину, до формирования уникального по своим задачам полка прошел максимум месяц. Темпы все равно впечатляют.

Как видим, велась огромная работа для подготовки к войне, вопреки многим устоявшимся мнениям. С максимальной интенсивностью включился в эту подготовку и Отдельный 212-й дальнебомбардировочный полк. Несколько слов о ней еще скажем.

Равно как придется коснуться вопроса: почему, несмотря на титанические усилия страны и ее руководства могла иметь место катастрофа 22 июня 1941 года.