КРЕСТЬЯНСКО-ХРИСТИАНСКИЙ КАЛЕНДАРЬ. Продолжение
Святая мученица Параскева, нареченная Пятницей (+III век; память 10 ноября), жила в в Иконии (...). Всем сердцем возлюбила юная Параскева чистоту и высокую нравственность девственной жизни и дала обет безбрачия. Она захотела посвятить свою жизнь Богу и просвящению язычников светом веры Христовой. На этом праведном пути суждено было Параскеве, носившей в имени своем память о дне великих Страстей Иисусовых, приобщиться и в своей жизни к Страстям Христовым через телесные муки». (Месяцеслов. Настольная книга священнослужителя).
Наряду с вышеупомянутыми святыми возлюбили русские крестьяне и Параскеву-пятницу, по-народному обычаю вообразив ее целомудреной деревенской девой, облачив ее имя поэтическими мифами. В легендах о святой деве слышался лишь некий нравственный отзвук ее жития...
Неисповедимыми путями Господними простой русский народ, христолюбивый и человеколюбивый, наделил святую Параскеву Пятницу и особым церковным почитанием ...ей посвящены храмы, иконы... и трогательной народной любовью - с ее именем связаны многие народные обряды, поэтические легенды, ей посвящено немало источников.
Святая Параскева-Пятница, орусев, стала покровительницей полей и скота, а в избранных уездах, волостях и покровительницй вод, целебных источников; а посему в день ее памяти крестьяне приносили в храмы для освящения плоды земные; молились о сохранении скота от падежа. Иконы, часовни в честь святой мученицы Параскевы ставились у источников, воды которого охранял святой и чистый дух праведницы. Святую Параскеву величали бабьей святой, заступницей честных жен, что незримо промышляет повоем, - принимает новорожденных чад; святая Параскева-Пятница почитается также как охранительница семейного благополучия и счастья, как целительница от самых тяжких душевных и телесных недугов.
Русское простолюдье от умиленной любви к святой Параскеве, от природной тяги к побывальщине сложило изрядно удивительных, назидательных легенд, связанных с мученицей, святой целомудренностью своей восхитившей крестьянок. Согласно причудливой легенде, деревенская дева шла в пустынный скит, дабы обрести ангельский чин, но по дороге на деву напал сладострастник, чтобы принудить ко греху. Но коль Параскева люто противилась, то насильник убил ее и закопал в землю; долго ли, коротко ли, а из колен убиеннной выросли три липы, прозванные Исколена.
В «Русском месяцеслове», что составил автор сего очерка, о святой так говорится: «Жители ближней деревни стали почитать их, срубили возле лип часовенку, где установили образ святой Параскевы- Пятницы. По народным преданиям выходило, что вроде это и была сама мученица Параскева. Три липы, прозванные Исколена, стали народной святыней. (...) В народном почитании святой Параскевы-Пятницы мы слышим некоторые отзвуки языческого природоодухотворения, как и вольное легендарное толкование реального образа святой мученицы Параскевы, нареченной Пятницей, - в этом выразилось печальное и грешное, причудливое переплетение истинной веры в Бога с многочисленными суевериями, вынесенными из славянского язычества и не изжитыми за много веков после святого крещения.(...) К мифической Исколене ...к деревам, сросшимся или раздвоенным, расстроенным... приходили деревенские девицы и с молитвой просили духовных сил на целомудрие, просили и прощения за уже совершенный грех. Через такие диковинные дерева, посвященные святой Параскеве, прозываемые в народе еще и разлуками, проносили детей, прося святую Пятницу об исцелении чад.
«Бысть некогда в пошехонском пределе, при реках Ияре и Уломе, церковь св. пророка Илии, и тамо ростяще древо, зовомое рябиною. Прихождаху же священницы из близлежащих весей и приносяху образ святой Параскевы, нареченной Пятницы, молебные пения совершающе. Людие же для получения здравия сквозь оное дерево пронимаху дети своя, иные же, совершенного возраста и сами пролазаху и получаху исцеления». Из жития Андриана Пошехонского, чудотворца (1550)
* * *
Календарное уничижение святых... Завершая главу, посвященную русскому месяцеслову, где мифологически воплотились и библейские события, и жития святых, грех не покаяться: крестьяне, будучи более набожными в сравнении с дворянами и разночинцами, тем не менее, тяжко прегрешали, когда по безграмотности иных христианских святых, не соотнося с подлинным житием, сближали с мирской жизнью; и, переложив их имена на просторусский языковой лад, ввели сии святые имена в природно-хозяйственный, крестьянский месяцеслов. Православный церковный календарь, содержащий жития святых, на русском языке изложенных по руководству Четьих-Миней святителя Димитрия Ростовского, изобилует памятями священномучеников и священномучениц, мучеников и мучениц, страстотерпцев, пострадавших за Христа, имена коих, хотя изредка, но все же использовались в крестьянском месяцеслове для обозначения времени года, страды, погоды и даже ветхих языческих поверий, отчего святые имена заземлялись, огрублялись и духовно уничижались.
Скажем, христианская мученица Дария (+ 283; день памяти 1 апреля), в святой череде первохристиан принявшая мученический венец за Христа от древнеафинских язычников, в крестьянском календаре «величалась» Дарьей-грязнопролубницей, Даръей-засори пролуби, а бывало, мужики и похлесче «величали»... Припекало вешнее солнышко, возле коровьих пролубей подтаивал лед, а в проталинах застаивалась навозная жижа; и 1 апреля по деревенской приваде народ от мала до велика выходил на лед убирать возле пролубей навоз и вывозить его, дабы при таянии льда навоз не ушел в воду, поганя реку или озеро. По сей причине мученица Дарья в деревенской среде и обратилась в Дарью-грязнопролубницу; но дурнее сего, когда безбожники ернически дразнили ее - Дарья-вралья, ибо по-дурацкому обычаю в сей день врали друг другу: первый апрель никому не верь; а в прошлом веке обыватели, одержимые бесом ерничества и шутовства, сей завиральный день прозвали Днем смеха
А день памяти святого Трофима (+ 276; память 2 октября), мученически погибшего от римских язычников, в народном месяцеслове именовался Трофим, и деревенские парни и девчата в сей день устраивали Трофимовские вечёрки и на буйных посиделках выбирали женихов и невест. Насколько строги были родители в обычные дни ...вспомним суровый русский домострой, когда детей, а дочерей особо, держали в ежовых рукавицах... настолько снисходительно смотрели на веселья молодых в избранные дни, когда шел выбор невест и женихов, хотя, конечно, за свершенный грех могли и сурово покарать без долгого суда. Трофимовские вечерки еще в прошлом веке проходили весело, порой и с буйными играми, близкими к древнерусским языческим обрядам. Подобные обрядовые игры допускали даже поцелуи между девицей и парнем, избравшими друг друга; и даже песни на вечерках звались поцелуйными.
А в день священномученика Никиты (+ ок. 372; память 28 сентября), в народе прозванного гусарем, гусятником, по деревням и селам вершились лихие обряды, а перво-наперво, жестокие гусиные сражения, а меж тем, «покровитель» гусей, святой Никита принял великомученический венец от язычников готфов, не отрекшись от Христа, не принеся богомерзкую жертву идолам.
Священномученик Иерофей, епископ Афинский (+I; память 17), был обращен ко Христу вместе с Дионисием Ареопагитиком апостолом Павлом. По преданию, святой Иерофей был при погребении Пресвятой Богородицы, а позже принял мученический венец за Христа Бога. Скончался мученической смертью. А суеверные крестьяне считали, что на Ерофея лешие дурят в лесу - кричат лихоматом, хохочут, хлопают в ладоши, ломают деревья, гоняют зверье, а потом проваливаются сквозь землю и спят в недрах до вешней оттепели. «Во весь день ветер воет по лесам, птицы не смеют прилетать к деревьям. Об мужике и говорить нечего: ни за что из доброй воли не пойдет в лес. Леший не свой брат - переломает все косточки не хуже медведя». (И.Сахаров).
Так же обошлось простолюдье с именами иных святых, коих по святцам, да на свой природном-крестьянский лад, вольно и грубовато именовали в народном месяцеслове. Так мученица Акилина (+ ок. 284-305; память 26 июня) в крестьянском календаре - Акулина-задери хвосты и побегай в кусты (о ту пору крупный рогатый скот одолевали комары, пауты и мошка). А про великомученницу Варвару (+ 305-311; память 17 декабря) и преподобного Саввы Освященного (+V век; память 18 декабря) так говаривали: Саввы-Варвары-ночи урвали, кур воровали, под печку клали (в дни памяти сих святых трещали морозы, особо по ночам, и крестьяне заносили кур в избу, усаживали под печку).
Повторю, редкие святые столь грубо именовались в крестьянском месяцеслове, чаще звучало либо имя святого (скажем, Амвросий, Евстрат, Модест, Анисья, Маланья, Петры и Павлы...), либо имя святого с добавлением покровительства, времени года, страды: Наум-грамотник, Никола Зимний (Летний), Анна Зачатье, Зиновий-синичник, Спиридон-солноворот, Анастасия-узорешительница, Григорий-летоуказатель, Федосей-весновей, Татьяна Крещенская, Петр-полукорм, Антон-перезимник. Афанасий-ломонос...; а чаще именовалось - чей день: Иванов, Петров, Селиверстов, Макарьев, Васильев...
Кроме уничижения неких святых имен простолюдье, случалось, толковало о мучениках, страстотерпцах, исповедниках, преподобных не по житиям их, а что в дурную голову взбредет, что на грешную душу падет, что явится в причудливом, порой и грубом воображении. Подобному уничижение в крестьянском календаре подвергся среди прочих и преподобный Кассиан (Иоанн Кассиан) Римлянин (+435; память 13 марта), о чем подробно речено в главе про Николая Угодника. Повторим: «Великий постник и святой любомудр, будучи иеромонахом, с боговдохновением написал более десятка книг и заслужил похвалу преподобного Иоанна Лествичника (память 30 марта): «...Великий Кассиан рассуждает превосходно и возвышенно».
И сей святой в крестьянском календаре - Касьян-немилостивый, что в легендах унизительно сравнивался с Николой Угодником, которого любил и любит русский крещенный люд. Разумеется, Иоанн Кассиан Римлянин (435), святой богослов, смиренный инок, ничего общего не имеет с Касьяном из народных легенд. Измышленный крестьянами Касьян выпадает раз в четыре года - это обычно тяжелый, високосный год, отчего тот и прозван крестьянами: немилостивый, завистливый, злопамятный, коварный. Касьян на что взглянет, то и вянет; на лес взглянет - лес мрет. Касьян косоглазый - может сглазить. Зинул Касьян на крестьян (изурочил, сглазил). Касьян все косой косит. «О Кассиане идет суеверные сказание, что «...он приставлен на стражу ада, и Господь отпускает его на отдых в четвертый год; тогда 12 Апостолов вместо его становятся на страже». (И. Снегирев).
Уничижительно используя в природно-хозяйственном календаре имена святых, уничижая и огрубляя их в легендах, крестьяне тяжко прегрешали, за что и осуждали их православные боголюбы и богомолы. Не ведающие азы, буки, веди и не читавшие Святого Писания, Четьих Миней, хотя и слышавшие на божественных литургиях, сельские жители относились к христианским святым с коленопреклонной, молитвенной любовью, но в обыденной жизни, забывая о их душеспасительном предназначении и по-свойски сближали святых с крестьянской жизнью, обыденной и праздничной. Прости, Господи, как прощаешь чад скудоумных...
ОТЗВУКИ БЫЛОГО ЯЗЫЧЕСТВА
«Кощуны и б***ословия любят более книг...» К сожалению, иные русские ...а тем паче, русскоязычные... высоколобые толкователи народной этики не вникали в потаенный мистицизм обрядовых действ, довольствуясь их внешним описанием, а посему и вольно воображали, ложно выражали народные обряды и обычаи: либо, почти не замечая христианских мотивов, толковали обряды по древнеславянской, давно забытой, языческой символике, либо осуждали религиозные начала в крестьянской обрядности ...дикость и темнота... при сем смешивая в богопротивную смесь христианскую веру и языческие суеверия, отдавая предпочтение лишь рациональным, материалистическим началам крестьянского быта.
Будучи сельским уроженцем, полвека с любовью и дивлением изучая крестьянский мир, я не захваливал крестьян, я ведал и силу, и слабость сего сословия. А слабость - веками не изжитые после Крещения Руси суеверия, корнями уходящие в языческую земь: хотя и не обожествление, но одухотворение матери-сырой земли, неба, природных стихий, мифической нечистой, неведомой силы.
К сему языческие обычаи, обряды, что творились и в святые дни, порождали пьяный разгул, плотское буйство, дикое любострастие: вспомним рождественские святки с хмельным колядованием и гаданием, вспомним пьяную и обжорную масленицу, а потом и - блудные вечера в ночь на Ивана Купалу Грешнее сего, языческие суеверия, бывало, порочно сплетались с христианским календарем ...Иоанн Креститель - Иван Купала... что сурово порицалось православным духовенством. Ибо в водопоклонении, огнепоклонении, травоволховании, гадании, что творились в календарные крестьянские праздники, всё богопротивно, всё от элинского беснования.
Святые отцы поучали: «...Если есть (суеверия) у язычников, это нисколько не удивительно. А когда поклоняющиеся кресту, приобщающиеся неизреченных таинств и достигшие мудрости держатся языческих обычаев, это достойно слез. Суеверия - смешное и забавное внушение сатаны, впрочем только не смеху, но и геенне подвергающее обольщающихся». (Святитель Иоанн Златоуст (44: 121, 122). «Суеверие в мирских людях сопротивляется вере в Промысл Божий. (Преподобный Иоанн Лествичник (57: 193). «Суеверие наступает, когда оскудевает и исчезает вера». Святитель Тихон Задонский (104: 2058).
Повторю ранее молвленное: в народных обрядах пестрым и тугим клубком свивалось христианское и языческое, отчего даже знатоки крестьянского мира терялись в суждениях, смутно чуяли границы богоугодного и богопротивного.
Вспомним рождественские святки... Бытует мнение, что святки отмечались и в языческой Руси, в честь идола Святовита, идолослужение которому совпадало с поворотом солнца с зимы на лето, что сулило победу Святовита над нечистой силой, - света над тьмой, лета над зимой. А так же издревле свиатки - души предков, а посему русичи на святки поминали усопших предков кутьей, блинами, оладьями; и попутно, разумеется, ворожили, волхвали, гадали о грядущем лете. Отзвуком древних поминальных обрядов выжил лишь обычай в Рождественский Сочельник жечь во дворах солому, чтобы прилетающие души покойных родичей могли обогреться.
Крестьяне после Крещения Руси запамятовали о Святовите и свиатках, и осознали, что святки, - святые дни от Рождества Христова и до Крещения Христова; но в святочных обрядах все же слышались отголоски славянской древности, зрелось смешение христианского и языческого, ибо зачинались святки с христославления, а завершались колядованием. И кого же славили миряне: Коляду или Христа?
По мнению Николая Карамзина, идол Коляда у древних славян, яко древнегреческий Вакх, - покровитель пиршеств, кои по языческой вольности обращались в буйные вакханалии. Дерзаю предположить, что понятие Коляда могло быть связано со значением слова ляд - черт; в народе говорят: на кой ляд нужно!.. Подобным образом толкуется у этнографа Александра Афанасьева бранное слово (б)л**ь - баба ляда, то есть чертова баба. А посему колядование, чествование Коляды, связано с лядом, - бесом окаянным, и, разумеется, в святые дни для православных грешно после христославления еще и колядовать.
Славление Коляды - идолослужение, смертный грех языческого беснования; но бытовали у крестьян хотя и грешные, но потешные суеверия...
Скажем, во время святочного христославления, если сельский батюшка заходил в избу, то суеверные домочадцы старались усадить его на лавку, предварительно застеленную холстиной. Сие творилось простодушными крестьянами для того, чтобы плодились куры-наседки и пчелиные рои, которые и покрывают тем куском холста или рядна, на котором сидел священник. Так же на Рождество Христово суеверные крестьяне опутывали ноги столу, чтобы скот не бегал, не терялся.
А на преподобного Герасима Иорданского (V век; память 17 марта), в простолюдье прозванного Грачевником, мужики и бабы выживали из дома кикимору: «Ах ты гой eси, кикимора домовая, выходи из горюнина дома скорее!» В день памяти равноапостольских царей Константина и Елены (IV век; память 3 мая), которые у крестьян величались Константин и Олёна, Леносей Длинные льны, свершался смешной обряд: бабы совали в мешок с семенами льна печеные яйца, и мужик при посадке старался их подбросить повыше, чтобы вырос высокий лен; либо при посеве льна баба раздевалась донага, чтобы лен, сокрушенно глядя на ее наготу-босоту, подумал, что она бедная, и щедро уродился.
В Крещенский сочельник, «когда садятся за стол, то старший садится на пороге в разодранном полушубке и шапке и квохчет, чтобы квочки садились хорошо и цыплята были хохлатые и чубатые». («Круглый год»).
Про мельников ходили слухи: мол, грешат волхованием, и матерый мельник мог с ветряка запрягчи ветер, - овладеть ветром и пустить его на крылья мельницы. Чтобы возбудить утихший ветер, мельник забирался на верх мельницы и бросал горстями муку на воздух - на увей ветер.
Корневая причина великих трагедий на Руси - неизжитое в русской душе языческое понимание воли, как вседозволенности, что обретала зримо зловещие черты во время праздничных гуляний...
Умиляясь, восхищаясь природной красой, дивным слиянием в праздничных обрядах слова, пения, музыки и танца, христиане угнетались духом, когда зрели и бесовщину в старинных праздниках, - безумное веселье до потери стыда, когда любители игрищ и забав еще и похвалялись: мол, так на Масленнице веселись, так бесились!..
Масленая неделя для православных христиан - седмица, когда крещенная душа готовится к очистительному состраданию Иисусу Христу, когда плоть, после мясоеда отказавшись от употребления мяса, вкушая лишь молочное и растительное, готовится к Великому посту, но, к сожалению, у русском простолюдья Масленица - пир на весь мир и безумное веселье. На Масленицу и эдакое творилось: Выпил пива да тестя в рыло, а приевши пироги, тещу в кулаки.
Народовед Михаил Забылин приводит слова иностранного писателя, который, будучи очевидцем, так описывает Масленицу XVII века: «Масленица потому так названа, что русским в течение этой недели позволяется вкушать коровье масло, ибо они во время поста вместо коровьего употребляют конопляное в кушанье. Масленица начинается за восемь дней до Великого поста. В то самое время, когда бы всякий с сердечным раскаянием должен был приготовляться к созерцанию страданий Христовых, в то время сии заблудшие люди предают душу дьяволу. Во всю Масленицу день и ночь продолжаются обжорство, пьянство, разврат, игра и убийство (вероятно, кулачные бои), так что ужасно слышать о том всякому христианину. В то время пекут пирожки, калачи и тому подобное в масле и на яйцах. Зазывают к себе гостей и упиваются медом, вином и водкою до упаду и бесчувственности. Все время ничего больше не слышно, как того-то убили, того-то бросили в воду. В бытность мою у русских на этой неделе убитых нашлось более ста человек. Нынешний патриарх (описание Масленицы принадлежало к 1698 году) давно уж хотел уничтожить этот бесовский праздник, но не успел". (М.Забылин)
Очевидно, иностранный писатель ...некий заурядный, хладнокровный католик, чуждый русскому творческому духу... и вычернил старинное гуляние, словно ворота дегтем ...в масляной неделе изрядно и красивых природных обрядов... но все же нет дыма без огня, - и в песенной, разгульной Масленице, как и в иных народных праздниках, выразилась русская душа, гораздая на божественные взлеты и языческие падения. А «масленица - любимый праздник у крестьян, когда вся православная Русь, от мала до велика, веселится до упаду и когда широкая русская натура любит развернуться вовсю». (С. Максимов)
С языческим буйством, плещущим через край, словно яро забродившая хмельная брага, с той же губительной лихостью и свирепой похотью поселяне справляли Иванов день, а вернее Иванову ночь, в плотском помрачении забывая, что в сей день крещенные не истукану Купале честь воздают, но славят Рождество Пророка Предтечи и Крестителя Господня Иоанна. Помянем исповедально, как на духу: увы, до нынешних лет в русском простолюдье выжили поминаемые выше обряды водопоклонения, травоволхования, огнепоклонения на Иванов день, что шло от эллинского беснования и было противно православному человеку.
О малорусских обрядах на Ивана Купалу осудительно писал в «Синопсисе» Иннокентий (Гизель), архимандрит Киево-Печерской лавры, ректор Киево-Братской коллегии: «Пятый идол Купало, его же бога плодов земных быти мняху, и ему прелестию бесовскою омрачении благодарения и жертвы в начале жнив приношаху. Того же Купало бога, истинны беса, и доселе по некиим странам российским еще память держится; наипаче же в навечерии Рождества св. Иоанна Крестителя, собравшеся ввечеру юноши мужеска, девическа и женска пола соплетают себе венцы от зелия некоего и возлагают на главу и опоясуются ими. Еще на том бесовском игралище кладут и огнь, и окрест его емшеся за руце нечестиво ходят и скачут и песни поют, скверного Купала часто повторяюще и чрез огнь прескачуще, самих себя тому же бесу Купале в жертву приносят». (Киев, 1674):
О беснованиях крестьян в Иванов день с праведным гневом, болью сердечной и жалостью к падшим писал в ХIV веке игумен Памфил в послании псковскому наместнику:
«Егда приходит великий праздник день Рождества Предтечева, исходят огньницы, мужие и жены чаровицы по лугам, и по болотам, и в пустыни, и в дубровы, ищущи смертные отравы и приветрочрева, от травного зелия на пагубу человеком и скотом; тут же и диви и корения копают на потворение мужем своим. Сия вся творят действом диаволим в день Предтечев с приговоры сатанинскими. Егда бо придет самый праздник Рождество Предтечево, тогда во святую ту нощь мало не весь град возмятется, и в селах возбесятся в бубны, и в сопели, и гудением струнным и всякими неподобными играми сатанинскими, плесканием и плясанием, женам же и девкам и главами киванием и устнами их неприязнен кличь, вся скверные бесовские песни, и хребтом их вихляния и ногами их скакание и топтание; что же бысть во градех и в селех».
На Стоглавом Соборе отцы Русской Церкви сурово обличали суеверное простолюдье: «Против праздника Рождества великого Иоанна Предтечи, и в ночи на самый праздник, и в весь день и до нощи, мужи и жены и дети в домех и по улицам ходя и по водам глумны творят всякими играми, и всякими скомрашествы, и песни сатанинскими и плясками, гусльми и иными многими виды и скаредными образовании. И егда нощь мимо ходит, тогда отходят к роще с великим кричанием, аки бесы омываются росой».
Духовные и светские власти пытались запретить иные обряды, калечащие православного человека не токмо духовно, но даже и телесно. Сурово воспрещался даже обряд обливания водой на Иванов день и на Святой неделе. Иван Сахаров по сему поводу пишет: «Во вторник Святой недели утром народ исправляет купалище. Молодые и старики обливают водой всех тех, которые просыпают заутреню. В указе правительственного Синода 1721 г., апреля 17, находим строгое запрещение сего обычая: «В Российском государстве как в городах, так и весях происходит от невежд некоторое непотребство, а именно, во всю Светлую седмицу Пасхи, ежели кто не бывает у утрени, такового, аки бы штрафуя, обливают водою и в реках и прудах купают; и хотя простой народ делает себе будто за забаву праздничную, однако от той суетной забавы делается не токмо здравию, но и животу человеческому тщета; ибо оным от невежд купанием в глубинах иногда людей потопляют, или разбивают, а сонных и хмельных внезапно облиянием ума лишают».
Подобное смешение в народных обрядах христианского и языческого творилось и на Радуницу, когда, хмельно поминая усопших предков, от слез и воплей вдруг переходили к демонскому беснованию: к ярому веселью с песнями и плясками. Недаром в Стоглаве - свод церковно-православных уложений - осудительно нарекалось о родительских днях: "В троицкую субботу по селам и погостам сходятся мужи и жены на жальниках и плачутся на гробах с великим кричанием, и егда учнут скоморохи в гудцы и трегудцы играти, они же от плача преставши, начнут скакати и плясати и в ладони бити и песни сотонинские пета, а на тех же жальниках обманщики и мошеники".
Скакания, плясания, дланями плясканья на гробах - во утеху бесу, но богопротивны и вопли о покойнике, ибо крещенный, крепкий в вере, ведал, что покойник, если каялся во грехах, а тем паче, жил благочестиво, обрел вечное блаженство. Усопший христианин ждет не стенаний, а молитв о его душе грешной, дабы обегчить его адские страдания, а может, и вымолить душу из преисподней.
Откровенным братанием, сговором с нечистой силой были языческие обряды и на седьмой неделе по Пасхе, называемой семицкая, русальская, и зачиналось беснование от Семика или Ярилина дня и завершалось на Рождество Иоанна Предтечи (Иванов день, Иван Купала). И обряды сии творились даже в согласии и совместно с ведьмами. Академик Борис Рыбаков говорил: «Русалии в древней Руси были кульминационной точкой народных языческих праздненств. (...) По повериям, на древних ритуальных городищах вроде Лысой горы под Киевом русалии справляли слетавшиеся сюда ведьмы» А начиналась русальская неделя с чествования идола Ярилы, о чем поминает Иван Сахаров: «Известные наши старинари, М. Н. Макаров и И. М. Снегирев, об ярилинских игрищах выводили свои заключения. Г. Макаров говорит: «Ярило, кажется, был древний праздник наших вакханалий, буйств, пьянства, великого разврата... (Выделено мной. - А.Б.) Суздальский летописец в числе своих идолов его же называет Яруном» (Предания, к. I, стр. 45).(...) В 1771 году преосвященный Тихон I уничтожил это игрище. Слово, произнесенное им для уничтожения сего обряда, увековечило память святителя».
В книге "Золотая цепь" (XV век) сурово осуждались русалии - языческие обряды на Семик: «Се же суть злая и скверная дела: плясанье, сопели, гусли, пискове, игранья неподобные, русалия. (...) Егда играют русалия, ли скоморо-си... или како сборище идольских игр - ты же в (от) час пребуди дома. (...) Сопели и гусли, песни неприязньнски, плясания, плескания - собирают около себя студные бесы. Проклят всяк, иже кто оставит Церковь Божию и последует русалиям.(...) Мнози невглас на игры паче текут, неж в церкви; кощуны и б***ословия любят более книг».
Против бесовских кобей ...так говаривали в старину... то бишь, против обожествления природы, чернокнижного травоволхования, огневолхования, водоволхования, суеверных обычаев, обрядов, против плотского, языческого буйства в праздники, восставали благочестивые христиане, карались беснования церковной и царской властью. Свидетельством сему челобитые и поучения святых отцов, помянутые выше, а так же и средневековые нравоучительные повести.
В рукописном Паисиевом сборнике XV века звучит откровенная скорбь по поводу того, что простолюдье русское, хотя и крещенное, облаченное во Христа, вяло заботясь о спасении души для вечной жизни, столь охотно предается пагубным, бесовским потехам и утехам: «Слабо живут, не слушая божественных словес; но если плясцы или гудци или какой иной игрец позовет на игрище или на какое сборище идольское, то все туда идут с радостью - а во веки мучимы будут - и весь тот день проводят на позорищах. А идти в церковь и чешемся, протягаемся, дремлем и говорим: то дождь, то студено или иное что, и все то кажется нам препятствием. А на позорищах нет ни покрова, ни затишья, и ветер шумит и въялица, но все сносим, радуясь, и позоры делаем на пагубу душам. А в церкви и покров и заветрие дивное, а не хотят идти на поучение, ленятся».
Трезвенные крестьяне испокон веку, высмеивая пьянство и зюзю подзаборного, говаривали:
Нонесь гуляшки да лонясь гуляшки - пойдешь без рубашки.
Тишь, поди рыбу ловить! Да брюхо белить. Тишь, пойдём водку пить. Бабёнка, подай шубенку.
Хоть церковь и близко, да ходить склизко; а кабак далеко, но идти легко.
Благоверный князь Владимир возгласил: «На Руси есть веселие быти, не может без него быти», но святой апостол Павел в «Послании к ефесянам» поучал христиан: «И не упивайтесь вином, от которого бывает распутство; но исполняйтесь Духом», (Еф.5:18)
Церковные, как и народные, порицания праведны, и благодаря многовековому сражению Православия с темными суевериями, языческие беснования стали уходить из народных праздников; а если и случались, то сопровождались слезным покаяньем, ибо разум и душа русского крестьянина обрели Христа Спасителя.
Плечом к плечу с православным духовенством, царской властью и миряне сражались с бесовскими кобями - языческими отзвуками в народных обрядах, что выразилось в сознательных или безсознательных насмешках над язычеством. Скажем, в средневековой Руси чествование Костромы было обрядово созвучно с гуляниями в честь солнечного Ярилы - божества ярой вегетативной силы, недаром в некоторых этнографических источниках праздник или обряд величались: Ярило Кострома - вроде, имя и фамилия древнерусского идола. И если в языческой древности то были обряды в честь человека, солнца и неба, в честь природы, растительной и животной, что летом наливались плодоносящей силой, то спустя века после Святого Крещения обряд сей обратился в ернические похороны Костромы (Ярилы Костромы).
Былой обряд языческого идолопоклонничества в сатирическом, фарсовом виде выглядел так: девицу, повеличенную Костромой, клали на доску или лавку; другие девицы смехом оплакивали ее - выли, голосили, причитали; но вдруг похоронная причеть всплескивалась лихим хороводом с песнями и плясками. Хотя чаще парни и девки выносили уродливую соломенную куклу Кострому, обряженную в рваное платье, либо соломенное чучело, перетянутое веревками, и с ернической причетью, с кривлянием, вихлянием волокли на берег реки. Здесь красны девицы и добры молодцы делились на две ватаги: одна, окружив Ярилу Кострому, неистово и потешно кланялось чучелу, «другая сторона нападала внезапно на первую для похищения Костромы. Обе стороны вступали в борьбу. Как скоро захватывали чучело, то тотчас срывали с него платье, перевязи, солому топтали ногами и бросали в воду со смехом. Первая сторона с отчаяния производила заунывный вой, другие закрывались руками, как бы оплакивая погибель Костромы. (...) Описатель сего обряда (Северн. Пчела, 1842, № 267) полагает, что сей обряд сохранился от древности, со времен Владимира, когда русская земля была крещена, что муромцы погребением Костромы выражали Перуна, утопленного в Днепре, в насмешку киевским язычникам, и что похоронная песня Костромы оканчивалась припевом: «Выдыбай, боже"...». (И. Сахаров)
Подобное вытворяли крестьяне и с древнерусским идолом Купалой на Рождество Иоанна Предтечи: «Накануне Иванова дня делают из соломы идола Купала (...). Тогда же срубают дерево (...). Дерево это называется Мареной; под ним ставят наряженную куклу (Куполу) (...) На другой день куклу и Марену приносят к реке, срывают с них украшения и бросают ту и другую в воду...» (Александр Афанасьев)
Уничижали крестьяне языческих идолов, когда в святочных обрядах потешались над Колядой, когда сжигали чучело Масленицы в масленую седьмицу. Впрочем, увы, не повсеместно в помянутых выше обрядах откровенно звучал смысл избавления от языческих суеверий в народном сознании; иногда сии обряды связывались у крестьян-земледельцев, скотоводов с переменами в солнечном календаре, от которых зависели и полеводство и животноводство.
(Окончание следует)
