«Окно» отчуждения

«Кто не с ними, тот нигде»

Настоящая жизнь совершается там, где она незаметна.

Л.Н. Толстой

Давно собирался написать о нравах тверской литературной жизни, в которой, на мой взгляд, отражаются нравы всего провинциального писательства: разобщенность и конфликты, снижение творческого уровня, отсутствие государственной поддержки. И вот произошли несколько событий, заставивших взяться за перо.

21 июля исполнилось 90 лет со дня рождения русского писателя и публициста Ивана Васильева. У нас с ним были непростые отношения. Написав в 80-е предисловие к моей первой книжке, в 90-е Васильев откликнулся на мою статью «Синдром «бамбуковой палки» (ее опубликовала «Калининская правда») гневным, зубодробительным письмом. Только ли статья, призывающая к отказу от догматов прошлого, явилась тому причиной? Сейчас я понимаю, что нет. Оказавшись при власти Горбачева в плену перестроечных идей, а затем разочаровавшись в них, Иван Афанасьевич не желал, чтобы, с приходом Ельцина, я наступил на те же «грабли»... Однако когда в конце 1994 года Васильев ушел из жизни, я уже полностью разделял его слова из дневника, напечатанного в журнале «Слово»: «Страна, как загнанная лошадь, брошена. И на нее спущена стая шакалов, своих и забугорных. Ах, с каким вожделением, с какой жадностью и цинизмом кинулись они терзать еще живое тело. Ужасно видеть искаженные злобой и жадностью лица, цинизм политиков передается народу, в людях исчезает всякое подобие совести».

Человек, осмелившийся написать такое, обречен у нас на информационную изоляцию, что и произошло с лауреатом Ленинской и Государственной премий Иваном Васильевым. Лишь немногие издания вспомнили о нем в связи с 90-летием со дня его рождения. Даже Союз писателей РФ официально не выразил отношения к этому событию, а о Тверской писательской организации и говорить нечего, хотя талант Васильева целое десятилетие питался соками тверской земли. Здесь, работая собкором «Калининской правды», он приобрел общероссийскую известность, публикуя свои очерки не только в родной газете, но и в центральной печати. Зато псковичи отметили юбилей земляка вечером памяти в Великих Луках, где мне и еще двум тверским литераторам довелось присутствовать. Скромный был вечер, но душевный, искренний, оптимистичный. Возвращаясь в Андреаполь, я думал: «Придет, обязательно придет время, когда васильевская правда прорастет сквозь траву забвения».

Впрочем, пока же в центре общественного внимания иные люди. В Твери, например, в последние годы сложилась атмосфера непомерного возвеличивания периодически наезжающего из столицы Андрея Дементьева - на мой взгляд, хорошего поэта, но никак не «выдающегося», не «великого», не «классика современности», что приходится иногда слышать, а, правильнее сказать - популярного в советское время поэта-песенника (среди песен на его стихи есть и любимые мною). Однако, дело не только в эпитетах, раздаваемых Андрею Дмитриевичу в связи с его творчеством. То местные либеральные газеты распропагандировали некоммерческое партнерство «Ассоциация тверских землячеств» - ее до недавнего времени возглавлял А.Д.Дементьев. То появился вдруг в центре Твери внушительный портрет поэта, подпись под которым гласила, что Дементьев - «гордость земли Тверской». То депутаты городской думы утвердили гимн города на стихи Дементьева (хотя неофициальный гимн, написанный тверскими патриотами, существовал не один год). А тут еще и открытие тверского «Дома поэзии Андрея Дементьева» подоспело...

Характерно, что этот калейдоскоп связанных с именем поэта событий сопровождался, мягко говоря, неоднозначной реакцией тверской общественности, что, судя по всему, Андрей Дмитриевич предпочитал не замечать. Правда, однажды на критику он реагировал весьма болезненно. Так, в начале 2012 года «Тверская газета» напечатала мои полемические заметки «Хозяева или постояльцы?». В ней, в частности, отмечалось, что абсурдно включать в Тверское землячество жителей Твери. Что были на тверской земле поэты не менее значимые, чем Дементьев, но никакого ажиотажа вокруг них не происходило. Что под «Письмом 42-х», авторы которого требовали от Ельцина осенью 93-го жестоких мер по отношению к защитникам Конституции, участникам десятого съезда народных депутатов РСФСР («эти тупые негодяи уважают только силу»), есть и фамилия Дементьева.

Заметки уязвили самолюбие Андрея Дмитриевича. Его отклик под названием «Пасквиль по заказу» появился в той же «Тверской газете». В первых строках поэт мысленно усомнился («подумал») в состоянии моего здоровья («здоров ли он»), видимо, полагая, что критиковать его персону могут лишь нездоровые люди. Было отмечено, что автор заметок - решил «напомнить миру о себе - забытом», а сочинил «этот пасквиль по заказу - то ли своей взорвавшейся зависти, то ли необъяснимых амбиций, то ли по чьему-то навету, кто решил остаться в тени». Правда, Дементьев так и не ответил на главный вопрос: «Зачем тверичи на своей земле вступают в Тверское землячество? Кто мы здесь, коренники или пристяжные?» Кроме того, А.Д. категорически утверждал, что «Письмо 42-х» он не подписывал, хотя публично от авторов «Письма 42-х» не отмежевался, а действия Ельцина оправдал «тревогой за нарождающуюся в стране демократию».

А ведь в стране установилась тогда отнюдь не демократия, а либеральная ельцинская диктатура, которую русская поэтесса Юнна Мориц охарактеризовала так:

Диктатура либералов, тирания либералов,

Либеральное гестапо: кто не с ними - тот нигде!

После этого Юнна Петровна естественным образом перешла в разряд «забытых». Сейчас ельцинизм, кажется, канул в лету. Но, как написал в своей статье «Поэт большого стиля» в газете «Завтра» (N32, 2014) Владимир Бондаренко, до сих пор творчество Юнны Мориц продолжает замалчиваться, а сама она подвергаться травле со стороны либеральной литературной тусовки, объявившей ее «выжившей из ума». Впрочем, травля не мешает ей сочинять прекрасные стихи, и это самое главное.

Как Тверь стала «столицей» мировой поэзии»

... ставить кому-либо памятник при жизни значит объявить, что нет надежды на то, что потомство его не забудет.

Артур Шопенгауэр

Надо заметить, кампания по возвеличиванию А.Д.Дементьева, начала раскручиваться при прежнем губернаторе области Д.В.Зеленине. Сейчас, при новом руководителе А.В.Шевелеве положение несколько изменилась. Портрет «поэта как внезапно появился, так и исчез. Шум-гам вокруг «Ассоциации тверских землячеств» поутих. Досужие разговоры относительно прижизненного памятника Дементьеву в Твери, который якобы пообещал изваять Зураб Церетели, похоже, угасают. Следом отошла на задний план история создания Гимна. Даже Иосиф Кобзон оказался не в состоянии спасти его своим голосом. А вот Дом поэзии, идея открытия которого, как писали тверские СМИ, принадлежала Андрею Дементьеву, остается на слуху.

Говорят, обошелся этот объект в немалую сумму - называется цифра порядка 70 миллионов бюджетных рублей (для сведения: ежегодное финансирование культуры в сельском районе составляет 8-10 миллионов рублей). Видимо, и обслуживание Дома поэзии, зарегистрированного как государственное автономное учреждение культуры, недешево. Надо содержать штат во главе с директором (за год в Доме поэзии их сменилось три или четыре), оплачивать коммунальные расходы, налоги. Поскольку в здании имеются апартаменты для Дементьева и его гостей, стало быть, и эти услуги тоже должны оплачиваться за бюджетный счет. Кстати, называется Дом поэзии официально «Дом поэзии Андрея Дементьева» (название выполнено огромными, видными издалека буквами) - вот и подумаешь, то ли это Дом лично Дементьева, то ли Дом только его поэзии. Как ни крути, другого варианта не напрашивается.

Хочу подчеркнуть: при советской власти вопроса, этично или неэтично присваивать объектам культуры имена известных людей прижизненно, не возникало. Тогда существовало официальное положение, в котором было оговорено, когда и как это надо делать. К примеру, мемориальные доски разрешалось устанавливать не раньше десяти лет после кончины того или иного деятеля. В ряде областей подобные положения существуют и поныне. Здравый подход, ибо время наиболее объективно устанавливает подлинное значение таланта. Однако посмотрим на ситуацию с другой стороны. Иван Васильев, построил музей, дом экологического просвещения и небольшую гостиницу в селе. Борки под Великими Луками на гонорары, полученные им от издания своих книг, а «Дом поэзии Андрея Дементьева» в Твери, как отмечалось выше, - за бюджетный счет, хотя поэт мог бы сделать личный подарок городу, в котором родился. И представить невозможно, чтобы познавший с детства крестьянскую этику скромности Иван Афанасьевич согласился на то, чтобы в Пскове или в Борках появился для всенародного обозрения его портрет с надписью «Гордость Псковской земли». «Иван такую бы нахлобучку чиновникам устроил за это, что мало не показалось бы», - сказал мне один из псковских писателей. Но Бог с ним, с портретом. Васильев, в отличие от Дементьева, никогда бы не написал: «Я в Израиле, как дома...», не заявил бы, что тоскует по этой далекой, чуждой для него стране. Я, кстати, был в Израиле с православной делегацией в начале 90-х, и, несмотря на все очарование увиденными святынями, через неделю затосковал по погрязшей в ельцинской смуте Родине.

Эта же тоска по родному одолевала и Ивана Афанасьевича: «...Я люблю эту землю. Неброскую березовую страну. Тихую мою Родину. Я люблю на ней все: грустные околицы деревень, грязные большаки и звенящие при первом морозце тропинки, серое чернолесье с багряным листом и затяжные дожди, голубые озерные дали и нивы-рушнички. Я люблю ее людей, трудолюбивых, радушных, отважных»... Как подтверждение этой любви длинный ряд их проходит перед нами в васильевских очерках и повестях. Старый солдат Мокеич - от него автор познавал на войне солдатскую науку. Столяр детского дома Пал Ваныч, который «резал правду-матку в глаза» («Земля русская»). Трудолюбивая Кирьяновна, которая «своим и обликом, и манерами, и речью напоминала о славе своей первой девки на селе» («Крестьянский сын»). Заступник «за родное и такое беззащитное» Мишка Молчун («В Топалках что-то случилось»)... Васильев с болью писал о том, что «демократия» сделала их «забытым всеми» - и властью, и «новой культурной элитой». А поэт Андрей Дементьев, в отличие от Ивана Васильева, вращается в столичном «элитном» кругу - Рубальская, Успенская, Тишман, Кобзон, Церетели, Резник... В кругу, который, при всей талантливости его отдельных представителей, далек от забот и проблем русской провинции, так же, как и она, русская провинция, далека от миропонимания этих людей.

Вот и на годовщину Дома поэзии, совпавшую с 86-летием поэта, некоторые из них приехали. И секретарь Союза писателей Николай Переяслов оказался в их рядах, и сам губернатор А.В.Шевелев, хотя на состоявшемся тремя днями раньше собрании, посвященном 70-летию освобождения Калининской области от немецко-фашистских захватчиков, его не было. Не было на том собрании и никого из его заместителей. Ко многому в деятельности нынешнего губернатора, можно отнестись положительно. Скажем, он несколько прижал коррупционеров, взялся за дороги, не позволил открыть в Твери музей современного искусства Марата Гельмана - чем не молодец! А вот в отношении к юбилейному собранию понять позицию Андрея Владимировича трудно. Заслуженные ветераны справедливо восприняли отсутствие на нем первых лиц администрации области (и Законодательного собрания тоже) как личную обиду, записав в принятом решении: «Нас огорчает факт отсутствия на торжественном собрании Губернатора и Председателя Законодательного собрания Тверской области».

Между тем излишнее внимание высокого тверского и писательского руководства к Дому поэзии, в котором не нашлось уголка для тверского отделения СП РФ, приводит к тому, что у людей нивелируется представление о том, что есть и как рождается настоящая поэзия. Смешно бывает читать и слушать опусы услужливых тверских журналистов, пишущих, что с появлением в Твери Дома поэзии она превращается-де в «столицу мировой поэзии». До этого примерно так же они писали о «Каблуковских чтениях» под Тверью, на которые собирается до двухсот поэтов из разных российских городов, в том числе, чем особо гордятся организаторы «чтений», из зарубежных стран. Куда уж там! Хороший поэт - «товар штучный», он не рождается в домах поэзии и на коллективных посиделках под гитару. Признаемся, хороших поэтов у нас, к сожалению, становится все меньше. Где они, достойные преемники Владимира Соколова, Николая Тряпкина, Владимира Соловьева, Александра Гевелинга, Михаила Суворова, Константина Рябенького, Евгения Сигарева, самого Андрея Дементьева? Так же обстоит дело и в художественной прозе. А патриотическая публицистика вообще превратилась в изгоя. Причина, видимо, в том, что такая публицистика (ее ярким представителем был Иван Васильев) стремится к отражению правды жизни, а мы живем во времена, когда размывается грань между правдой и ложью, героизмом и предательством, скромностью и нахрапистостью, реальное подменяется виртуальным, мелкое выдается за значительное.

Технологий, предназначенных для подобного размывания, немало. Наиболее известная из них «Окно Овертона» (по фамилии создателя) отличается тем, что «инновации» и их персональные носители, призванные осуществить «перекодировку» национального самосознания, запускаются либералами в русское жизненное пространство (большей частью это делается при помощи ТВ) мелкими порциями, как бы невзначай. В результате русский человек, сам того не замечая, отчуждается от традиционной христианской морали и свойственного ему прежде восприятия реальности. Через «Окно» в России насаждаются разъединяющий наш народ индивидуализм, порочные экономические модели, неэффективная «двуглавая» система управления в муниципалитетах, дебилизирующая «болонская» система образования, «независимость» от исторической преемственности, праздник «Хэллоуин», секты, ювенальная юстиция, садистские стереотипы поведения, бессовестное телевизионное заглядывание в личную жизнь. Вбрасываются для общественного обсуждения (привыкания) темы гомосексуализма, однополых браков, педофилии... «Окно» формирует для подражания в молодежной среде кумиров типа сатаниста-оккультиста Гарри Поттера. Оно же закрывает дорогу на ТВ патриотическим писателям и деятелям культуры. Юнне Мориц туда нельзя, зато свободный вход Дарье Донцовой, Борису Акунину, Людмиле Улицкой... Татьяне Петровой, Евгении Смольяниновой, Жанне Бичевской незримый сторожевой также «окно» широко не откроет или откроет на самую малость, а «фанерным звездам» - пожалуйста!

Правда, проходит время, и некоторые из обладающих правом беспрепятственного «прохождения» через «окно» показывают свое истинное лицо. Как только не ласкала российская власть Андрея Макаревича, представленного в помещенной в Интернете биографической справке певцом, поэтом, композитором, телеведущим, актером, художником-графиком, архитектором, писателем, музыкальным продюсером, радиоведущим. У него и ордена Почета и «За заслуги перед Отечеством» IV степени, и медаль «Защитнику свободной России», и звания Заслуженного, а затем народного артиста РФ. А он взял и поехал выступать с концертами перед карателями, воюющими против защитников Донбасса. Недвусмысленно характеризуют этого многофункционального деятеля его растиражированные в СМИ высказывания типа: «Не было никакого воссоединения. Была банальная оккупация чужой территории. Воссоединение - это добровольный акт, а в Крыму было насилие над Украиной. Зверское, лицемерное насилие над страной, которая пытается вырваться из лап русской цивилизации. Да и цивилизация ли это, тоже вопрос. По мне нет. Это просто территория, много веков диктующая своим соседям как надо жить....» «Даже если в Крыму планировались базы НАТО, то ничего страшного я в этом не вижу. Наш флот должен был уйти...».

Разумеется, национальное самолюбие русских этими словами было уязвлено, послышались голоса, требующие лишить Макаревича за его высказывания государственных наград. В числе первых возмутились отдельные депутаты Госдумы - Евгений Федоров, например. Только вот зачем хвататься за частность, давайте обратим взор на тенденцию (скорее, индустрию) массового создания псевдоавторитетов в «демократической» России. Тот же Макаревич - ну какой он, с моей точки зрения, народный артист? Его что можно поставить рядом с Еленой Образцовой, Клавдией Шульженко, Муслимом Магомаевым? И потом, народ России почти единогласно поддерживает возвращение Крыма в русло русской цивилизации, а Макаревич оценивает это антинародно - как зверство и насилие. Мне близка позиция Никиты Михалкова, заявившего, что выступление певца перед карателями подобно тому, что если бы Клавдия Шульженко выступила, скажем, в годы Великой Отечественной войны перед гитлеровскими фашистами. Михалков, как и большинство русских, понимает: Донбасс сражается за национальные интересы России. А за чьи национальные интересы «сражаются макаревичи? Но ведь кто-то же «надувает» эти «мыльные пузыри», отрицающие существование русской цивилизации. Сколько их в составе российской «новой элиты» - не перечесть. Не потому ли из ее рядов раздались возмущенные голоса, что, мол, обсуждать награды Макаревича неэтично. Видимо, эти люди, как и Макаревич, этично полагают, что русской цивилизации нет.

Впрочем, сегодня технологии управляемой подмены ценностей не ограниваются какой-либо отдельной сферой, они профанируют всю нашу современную жизнь, отчего появились и продолжают появляться у нас не только псевдозвезды, но и псевдопартии, псевдопатриоты, псевдоказаки, псевдонагрды, псведоученые, псевдописатели, и т.д. и т.п. В какой-нибудь момент прозреешь, оглянешься и с ужасом поймешь, что ты уже живешь в псевдогосударстве, населенном преимущественно анти-гражданами, напоминающими узколобых гоблинов.

О «поддельных цветах»

Все это было бы смешно,

Когда бы не было так грустно...

М.Ю.Лермонтов

Следы «перекодировки» ценностей ощутимы и на тверской земле. Есть у нас свои псведополитики, псевдовыдающиеся деятели культуры, псевдокнязь, журналисты, которые, одновременно, политтехнологи, краеведы, экономисты, религиоведы и т.д. Есть четырежды доктор наук (психологических, экономических, юридических, политических), «многочлен» различных академий, он же еще и генерал-лейтенант казачьих войск, удостоенный множества наград. И никто не удосужится поинтересоваться, подлинное все это или нет, ибо общество, видимо, уже настолько привыкло к «псевдо», что воспринимает их как нормальное явление.

Отчетливо виден этот процесс и в местной литературной жизни. Притом что количество профессиональных поэтов, писателей, публицистов в области за последние двадцать лет заметно сократилось, членов СП стало в три раза больше (сейчас их число приближается к шестидесяти), чем низводится ценз профессиональной взыскательности. Для части из них характеристикой могут быть слова Тригорина из чеховской «Чайки»«: «...а я все отстаю и отстаю, как мужик, опоздавший на поезд и, в конце концов, чувствую, что я умею писать только пейзаж». Причиной тому отстраненность от жизни страны, области, боязнь острых тем. Как-то я сказал об этом одному из членов правления Тверского отделения СП - этот автор специализируется на православной тематике. В ответ он смиренно развел руками: «Ну что поделаешь?» Чего ж тогда удивляться, что не слышно голоса тверских писателей в защиту традиционных нравственных ценностей, русского слова, русского мира? Многие просто не способны на это по своему уровню! Не знаю, известно кому-либо из них выражение Михаила Зощенко: «Испуганный писатель - это потеря квалификации». Но зато «инженерами человеческих душ» была проявлена завидная сплоченность при исключении из рядов отделения СП литературного критика, кандидата филологических наук, доцента Тверского госуниверситета Александра Бойникова. Формальной причиной исключения стал конфликт между ним и доктором филологических наук, профессором, членом СП РФ А.В.Огневым, а точнее отдельные неэтичные высказывания критика. Правление, имеющее опыт разнообразных конфликтов в писательской среде, воздержалось от проявления подобной суровости по отношению к А.Бойникову, определив ему, «для исправления», двухлетний испытательный срок, истекающий осенью этого года. Не стану рассуждать, кто больше прав или виноват в этом подогреваемым извне конфликте, в который провокаторы пытались втянуть и меня. Скажу лишь, что большинство судов, связанных с возникшей юридической тяжбой, А.М.Бойников выиграл. А то, что роль нравственного арбитра взяло на себя Тверское отделение Союза писателей РФ, ничего, кроме удивления, вызывать не может. И не только потому, что безгрешных среди нашего пишущего брата нет. У тверской писательской организации отсутствует не то чтобы общественный вес, но даже и собственное помещение, что, не в последнюю очередь, свидетельствует об авторитете руководителя организации, доктора филологических наук, профессора В.А.Редькина.

К слову, литературная общественность Твери не забыла, что свою деятельность на этом посту Валерий Александрович начал с того, что в связи с юбилеем писательской организации получил высшую областную награду - Крест святого Михаила Тверского и почти одновременно оказался обладателем региональной Гумилевской премии. Вряд ли стоило это делать в ситуации, когда и других кандидатов с куда более солидным, чем у Редькина, творческим багажом хватало. В их числе первым назывался скромнейший Александр Феодосьевич Гевелинг (не так давно он ушел из жизни), чьи поэтические строки выбиты на ростре обелиска Победы в Твери. Вот уж, действительно, заслуженный человек, настоящий мастер слова, в отличие от некоторых - думается, незаслуженно вознесенных на Олимп общественного внимания. Так, весьма слабому (по моему разумению) поэту Олегу Горлову было присвоено, как написала «Тверская жизнь», звание Почетного работника культуры и искусства Тверской области. Он же в правлении писательской организации - заместитель В.А.Редькина. Массу вопросов вызывает практика присуждения губернаторских премий и премий М.Е.Салтыкова-Щедрина. То, как это делается, приводит к мысли, что культурная и литературная сфера в Твери находится в руках узкой группы лиц, для которой общественное мнение мало что значит. Клановость довела до того, что некоторые из «своих» становятся лауреатами премии М.Е.Салтыкова-Щедрина дважды, а в отдельных семьях на супругов приходится сразу по нескольку званий почетных граждан и премий имени великого сатирика.

В падении престижа тверского писательства убеждает и только что вышедшая полемическая книга А.М.Бойникова «Липачи». Название он объяснил в предисловии: «К глубокому сожалению, внешними всплесками активности новое-старое руководство ТРО СПР в лице В.Редькина, О.Горлова и Н.Лосевой лишь прикрывало тот стиль руководства, который в народе называется очень просто - «липа», т.е. ложь, показуха, фальшь, подделка». А причиной, побудившей к изданию, как пишет автор, явилось публично данное им обещание «доносить до читателя правду о мыльных пузырях и голых королях тверской литературы». Книге предпосланы слова Ивана Крылова:

Таланты истинны за критику не злятся:

Их повредить она не может красоты;

Одни поддельные цветы

Дождя боятся.

Не всегда соглашаясь с Александром Бойниковым в оценках творчества и позиции отдельных коллег (да и он не всегда согласен с моей позицией, в частности, в отношении Андрея Дементьева), поддерживаю его в том, Тверская писательская организация становится прибежищем для графоманов. Проблема, к сожалению, не новая, и не только местного характера. Не случайно на недавнем Съезде Союза писателей РФ прозвучал призыв к «чистке» Союза. Только как это сделать, если эта проблема, зашла столь далеко, что люди, не обладающие достаточным профессионализмом, но с амбициями, уже правят бал? А когда им напоминают об их литературных неудачах, впадают порой в агрессивность, как, например, тверской поэт Николай Капитанов. Выдержки из его письма А.Бойников приводит в своей книге: «И я не графоман, как вы сказали. Вас и за 10 км нельзя поставить ко мне. Кто вы есть? Всего лишь критик, пишущий статейки, которые никому не нужны, тем более - литературе. Критики - это клопы, живущие за счет писателей...» «Если вздумаете на мое письмо ответить, я ваше письмо, не читая, выброшу в помойку, но сначала растопчу ногами - в знак моего презрения».

Можно только восхититься мужеством В.А.Редькина, согласившимся взять на себя бремя тесного общения с коллегами, одержимыми столь непререкаемым самомнением. Стоит ли удивляться тому, что единственного активно действующего критика Бойникова в Тверском отделении СП дружно вывели из его состава, а атмосфера в отделении сейчас такая, что некоторые известные тверские писатели не желают быть ни членами правления, ни его председателем. Разложение началось раньше, еще в 90-е, когда организация фактически разделилась на «своих» и «сошедших с круга» - к последним был отнесен и автор этих строк. Помещение отделения было потеряно тогда же. За истекшее с той поры время положение лишь усугубилось. Однако списывать все грехи на Редькина несправедливо. Он, как и многие другие руководители творческих союзов, во многом стал заложником «демократических процессов». Дело в том, что в условиях «демократии» повсеместно снижается роль нравственных принципов, расцветает тщеславие творящих индивидов, а коллективного противодействия этому, в силу того же укоренившегося повсеместно индивидуализма, нет. Проще говоря, чем сильнее графоманское тщеславие, тем легче ему прорвать не до конца еще потерянные нравственные коллективистские устои, прикрываясь демагогией о «свободе совести» и свободе творчества».

Правда, в тверской ситуации существует еще один момент, о котором нельзя не вспомнить. Валерий Редькин давно состоялся как ученый-филолог, он заслуженный работник высшей школы, проявил себя обстоятельными критическими статьями. Только вряд ли следовало ему представлять общественному мнению свою поэзию (профессор издал несколько книг в этом жанре), ставшую тут же притчей во языцех. Приведенные в рецензии Александра Бойникова (она присутствует в книге «Липачи») фрагменты стихов В.А.Редькина говорят сами за себя.

Метет метель свою поземку,

Трамвай трагически пропал,

Погреться бы сейчас с девчонкой,

Но денег нет и кончен бал.

Или вот:

Он чаще мыслил вертикально,

Но вектор был направлен вниз.

Как ни верти, но пахнет калом

Сей поэтический стриптиз

А вот другое, не менее шокирующее:

Из восточных изысканных блюд

Что-то новое мне подают,

С хрустом я откусил эту жуть -

Вздрогнул: собственный фаллос жую.

В таких случаях говорят: комментарии излишни, но один комментарий все же напрашивается. Оказывается, писателей и поэтов у нас в Твери стали готовить на кафедре филологических основ издательского дела и литературного творчества Тверского госуниверситета, возглавляемой Валерием Александровичем Редькиным. Нужна ли такая кафедра при наличии еще и кафедры журналистики, рекламы и связей с общественностью? Не лучше ли их объединить? Тем более что преподавателей, имеющих достаточный профессиональный уровень, явный дефицит. Например, среди помогающих профессору Редькину обучать студентов, как стать писателем, и член СП РФ, поэтесса, секретарь Тверского отделения СП РФ Н.В.Лосева. Уровень ее преподавательской профпригодности (а может, профнепригодности?) иллюстрируют приведенные в книге А.М.Бойникова ее перлы из альманаха. «Семейный альбом»: «Во время войны книги принимают патриотическое значение»; «в юбилей 65-летия Великой Победы»; «К этой годовщине, опровергая смерть, выходит его полное собрание сочинений»; «...показывая внутреннюю динамику первооткрывателей «великого пути»...Уж не знаю, чему может научить такой преподаватель.

«На проселки свои, возвратясь...»

Сила влияния нравственного выше всяких сил.

Н.В. Гоголь

Еще раз перечитываю «Липачей». Смелый поступок совершил их автор, в сущности поддержавший участников съезда писателей РФ, поднявших проблему профессионализма писательских рядов, но...

Ах, Александр Бойников, зачем он взялся за столь рисковое дело?! Кончается испытательный срок, а критик своей книгой подливает масла в огонь. Ну разве понравится Владимиру Самуйлову, в прошлом заместителю мэра Вышнего Волочка, ответственному чиновнику Законодательного собрания, побывавшему на посту руководителя тверских писателей, убедительная, на мой взгляд, рецензия Бойникова «Собрание измышлизмов «пушкиноведа» Самуйлова». Посвященная книге Самуйлова «Тверские встречи с Пушкиным», она заканчивается абзацем: «Разве все эти пустопорожние измышлизмы «весьма глубокомысленного краеведа» - пушкинистика? Нет, ни в коей мере. Перед нами - ее чистейшей воды профанация, закамуфлированная для блезира под документальное сочинение. Что, впрочем, не помешало В.Самуйлову в конце 2007 года стать лауреатом губернаторской премии первой степени «За достижения в области литературы». Заметим, ничто не помешало Самуйлову стать обладателем и множества других премий, званий и наград, «перечисление которых, как пишет А.Бойников, «занимает без малого полстраницы машинописного текста».

Представьте себе, этот лютый «кровосос» Александр Бойников, совершенно не взирая на табель о рангах, даже добрейшей души человека, первого секретаря Союза писателей РФ Геннадия Викторовича Иванова «зацепил». Теперь уж не только тверские графоманы могут на Александра Михайловича ополчиться, а люди куда более серьезные, и не видать ему в таком случае членства в Тверской писательской организации, а то и в Союзе писателей России, как своих ушей. Да и мне, видимо, не следовало в очередной раз беспокоить «элитчиков», «звезд» и «липачей». «Забытый», жил бы я себе тихо и спокойно в стороне от писательских разборок. Писал бы, как прежде, книги, столярничал, обихаживал огород, а тут по старой привычке раззадорился. А потому, что само время, непредсказуемо опасное для России, требует иной шкалы ценностей, иного уровня писательского дела. Нельзя рассчитывать на то, что это дело может приобрести высокое общественное значение без участия власти. Не либеральная тусовка должна определять литературный процесс в России (мы уже видели, что ее интересовало на встрече литераторов с Владимиром Путиным - в первую очередь, гонорары), а сила нравственной необходимости, осмысленно поддержанная государством.

Что делал прежде русский писатель в лихую годину? Он не занимался праздной говорильней, не думал о гонорарах, премиях, прижизненном увековечиванием своего имени. Он не утверждал, что его отношения с государством должны ограничиваться только лишь уплатой налогов. Понимая, что нравственность - не только сознание, но и активное действие, он находился на стремнине русской жизни, болел ею, осмысливал ее, сражался с пером в руках за свое Отечество и за свой народ. Иван Васильев - один из них, что подтверждают и выстраданные строки из его «Раздумий»: «Истинная публицистика - это сжигание самого себя, своих чувств и нервов, души и разума... Наш путь тогда чего-то стоит, когда на проселки свои возвратясь, не стыдно людям в глаза посмотреть».

Пора, давно пора нам, современным русским писателям, последовав примеру своих предшественников, возвращаться на родные проселки.

Валерий Яковлевич Кириллов, г. Андреаполь, Тверская область