Как только не именовали Советский Союз в двадцатые и тридцатые годы его лукавые апологеты. Всемирным отечеством пролетариата, царством рабочих и крестьян, самой свободной страной на свете, где люди живут счастливо - не то, что рабы капитала за рубежом. Трубили и о грядущей «земшарной республике Советов», в которой вот-вот сольются все народы и страны.
Совершающим ознакомительные поездки в СССР иностранцам, будь то знаменитые писатели вроде Жида или Фейхтвангера или делегации каких-нибудь тред-юнионов, показывали разукрашенный кумачовыми лозунгами потемкинский фасад. И простодушные гости, в самом деле, верили, а поверив, рассказывали и писали, что вот здесь-то, на одной шестой планеты, наконец, устранены все язвы западной цивилизации, и человек впервые в истории обрел свободу и счастье. И никакого бесправия!
Наивные гости. От них предусмотрительно прятали такое, от чего у всякого нормального человека волосы встают дыбом. Сцены раскулачивания, население, питающееся лебедой и березовой корой, случаи людоедства, местности, оцепленные войсками НКВД, чтобы оттуда никто не мог убежать и спастись. А еще сотни строек коммунизма с применением рабского труда заключенных - как важнейшая отрасль экономики. Выдача паспортов не всем, а только «правильным» гражданам. Новое крепостничество под маркой колхозов. Арест и расправа по доносу, за неосторожное слово или хранение стихов. Партийная печать, дышащая злобой и ненавистью, а никакой другой и нет. Или вот такой феномен - «лишенцы». Ярчайшее достижение наивысшей общественной формации. Привкус то ли средневековья, то ли азиатского деления на касты.
На заре советской власти, в 1918 году, появилась первая конституция РСФСР. Помимо обильной риторики о сущем и грядущем освобождении трудящихся от всяческих оков, в ней содержались статьи о жестокой дискриминации по социальному или профессиональному признаку. Определялись классы-изгои и сословия-парии. Кто был когда-то всем, становился никем.
Так, статья 65 конституции, в разработке проекта которой, между прочим, принял живейшее участие наш земляк Яков Свердлов, устанавливала категории граждан, лишенных избирательных прав в царстве диктатуры пролетариата. К лишенцам относились лица, использующие наемный труд, живущие на нетрудовой доход (например, на проценты с вкладов), частные торговцы и посредники, служители религиозных культов и монахи, бывшие чины полиции и спецслужб и их негласные помощники. (Словечко «бывшие» было одним из самых ходовых в лексике бюрократов от ВКП(б) или ОГПУ. Словно позорное клеймо. Все «бывшие», по сути, уравнивались в правах, а точнее, бесправии, с категориями недееспособных или имевших судимость за корыстные и порочащие преступления. Другое вполне официальное название - «социально-чуждые». Некая разновидность антиобщественного элемента.
Следующая конституция, 1925 года, пролонгировала черный список изгоев, зато предоставляла все права «трудящимся иностранцам». К основному закону прилагалась инструкция о выборах, и в ней в число лишенцев включались крестьяне, имеющие промышленные или промысловые заведения с привлечением наемных рабочих, хотя бы и арендованные, и сельские жители, сдающие в аренду соседям сельхозмашины и инвентарь. И это, заметим, в разгар НЭПа, когда идеолог партии Бухарин выбросил клич «Обогащайтесь!», адресованный всякому землепашцу. В случае возврата лишенца к «общественно-полезному труду» ему могли вернуть отобранные права. Но клеймо оставалось. В любых анкетах была обязательная графа о настоящем или прошлом лишенчестве, и сокрытие правды грозило карой.
А лишались люди не только права голосовать или избираться в органы власти. На практике их жизнь сопровождалась множеством жестких ограничений, и была, мягко говоря, не сладкой. Эти в полном смысле изгои общества лишались любых пенсий, компенсаций, пособий, включая пособие безработным. Лишенцам закрывался доступ в вузы, профсоюз, на хорошую должность. В 1928 году была введена карточная система распределения хлеба и продуктов, и лишенец узнал - заборные книжки не для него. В 1920-е годы шла кампания по выселению лишенцев из коммунальных квартир и исключению их детей из школ.
Но и это не все. В статье исследователя Н.А. Федоровой «Лишенцы 1920-х годов: советское сословие отверженных» сообщается: «В случае поступления на работу «лишенцу» назначалась самая низкая заработная плата, при службе в вооруженных силах его направляли либо в штрафную роту, либо в тыловое ополчение. Ущемления шли при приеме в колхоз, налогообложении. Чем, скажите, это лучше системы расовой дискриминации, практиковавшейся в США или европейских колониях в отношении представителей «низших рас», и чему советская пропаганда адресовала столько гнева и обличений.
Отметим, что к лишенцам относились не только сами крестьяне-кулаки, торговцы, священники и бывшие полицейские, но и их совершеннолетние дети. А бил статус лишенца по всей семье, подчас весьма и весьма многодетной. В этом состоял особый трагизм ситуации. Бесправие стало поистине массовым. Всесоюзная перепись 1926 года выявила в СССР свыше миллиона лишенцев. А всего год спустя их число перевалило за три миллиона - каждый двадцатый избиратель.
Сколько же изгоев было в Нижегородском крае? Исследовавший тему нижегородский историк, кандидат юридических наук Александр Беляков подсчитал, что в выборные кампании 1926-1928 годов избирательные права отняли у 65 000 глав семейств. Вместе с детьми и иждивенцами это, по самым скромным оценкам, не менее 200 000 человек. Треть лишенцев проживала в городах.
В период коллективизации лишенцы первыми подверглись нараставшим чисткам государственного аппарата, а самая массовая их категория - зажиточных крестьян - беспощадному лишению имущества - «раскулачиванию» и выселению. Краевая спецкомиссия в составе второго секретаря крайкома ВКП(б) Абрама Столяра, полпреда ОГПУ Ильи Решетова и зампреда крайисполкома Николая Голованова утверждала цифры. Историк пишет: «На основе директив ЦК ВКП (б) в Нижегородском крае подлежали высылке с 6 марта по 6 апреля 1931 года 1500 семей в Казахстан и Синегорский район Нижегородского края. ОГПУ к 20 мая выслало 510 глав кулацких семей, намечено к выселению 1300 семей или 6658 человек.
Выселение, замечает Александр Беляков, можно сравнить с военной операцией. Так было в Починковском районе: «Расстановка сил: коммунистов - 60, комсомольцев - 50, вооруженная охрана - 22 человека. Меры согласованы с ОГПУ и комендантом погрузочного пункта станции Ужовка. Сроки операции 25-26 мая. Сначала отправляются лица из 79 семейств, затем еще 26 семей. Скопление публики достигнет 7 - 10 тысяч человек. Политические настроения в основном здоровые. Однако в отдельных пунктах есть проявления классовой борьбы».
За этим эвфемизмом скрывается океан народного горя, всесоюзный бабий вопль и детский плач. И мужское отчаяние, доходившее до крайностей. Ответом жестокой власти была эскалация репрессий. Только за 1931-1932 годы, как отмечается крупнейшим специалистом о судьбах раскулаченных Н.А. Ивницким, через «тройки» ОГПУ в Нижегородском крае прошло 3403 человека. Насколько полны цифры террора? Историки пользуются доступными архивными источниками. Но в наших архивах зияют глубокие провалы и черные дыры.
Вот лишь один пример, из семейных преданий автора. В 1920-е годы был лишен избирательных прав родной брат моей бабушки Василий Алексеевич Суханов (1867 - 193?). Когда-то он был преуспевающим коммерсантом, одним из самых крупных производителей железных изделий в Красной Рамени (ныне Борский район), славящейся кузнечным промыслом с XVIII века. На Нижегородской ярмарке предприниматель арендовал лавки на Петербургской улице (сведения есть в ярмарочных путеводителях 1910-х годов). В деревне Малое Сукино Останкинской волости имел большой полукаменный дом. На его фирменном бланке указано: предприятие основано в 1870 году, там же - ряд медалей, полученных изделиями В.А. Суханова на разных ярмарках и выставках, включая всероссийскую 1896 года.
В годы НЭПа Василий Алексеевич снова занялся торговлей - мелочной. В 1930 году, будучи уже преклонного возраста, он обращался к властям с просьбой о восстановлении в гражданских правах. Когда его арестовали, семья точно не знает. При допросах на Воробьевке требовали выдать спрятанное золото. Суханов уверял, что никакого золота нет и в помине, что если и было когда-то - давно сдали в торгсин, чтобы кормить детей и внуков. Память сохранила картины очередей у тюрьмы да рассказ сторожа на кладбище Марьина Роща о том, что накануне где-то здесь без лишнего шума погребли тело неизвестного старичка. На запросы из ФСБ родным приходил стандартный ответ: сведений нет.
На рубеже 1920-30-х годов по многомиллионным «неправильным» и «бывшим» классам, сословиям и группам был нанесен удар сокрушительной силы. Основная его мощь обрушилась на самых трудоспособных, предприимчивых, образованных, мыслящих, непокорных. На крестьян-землепашцев, добившихся лучших результатов. На священнослужителей, хранящих духовную традицию и оберегающих моральные устои. На ученых и инженеров имперской еще выучки и высочайшей квалификации. Словом, на старый, плодородный трудовой и культурный слой. Это был чудовищный по силе и второй по счету, после гражданской войны, подрыв генофонда нации. Не там ли надо искать причины небывалых по масштабу поражений СССР в первую фазу Великой отечественной войны, ставшей, одновременно, и всполохом новой гражданской? Да и корни наших нынешних бед?
А впереди был 1937 год, и именно уцелевшие крестьяне-лишенцы стали главной мишенью, на которую нацелился печально знаменитый приказ наркома Ежова № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов».
Восстановить в отношении их справедливость, реабилитировав всех, государство не считает нужным, ограничиваясь полумерами. Как и в отношении заложников времен гражданской войны. Зато давно и поспешно реабилитированы те, кто под флагом светлого будущего творил геноцид и в 1918-1920-е годы, и в эпоху «перелома хребта» - кадры ВЧК-ОГПУ-НКВД, судьи и прокуроры, партфукционеры, пропагандисты бесчеловечной идеологии. Такой вот смешной парадокс.
1. Эхо