Верноподданный Русского Царя

Часть 1 

Часть 2

Часть 3 

Министр внутренних дел Протопопов (год 1916). Поскольку с именем Протопопова связывают то, что не удалось пресечь развитие революции в феврале 1917 года, а назначение его на должность министра внутренних дел ставят в вину Царице и Григорию Распутину, необходимо еще раз остановиться на истории назначения, мотивах Царя и Царицы, и до конца освятить этот вопрос.

Все, кто оказывался на посту министра вн. дел, в той или иной степени пытались действовать против Григория Распутина, чем доставляли много неприятных переживаний и Государыне, и Государю. Это повелось еще со П. А. Столыпина. Подобная практика была продолжена при А. А. Макарове, бывшем мин. вн. дел при премьере Коковцове. Традиция была упрочена при Н. А. Маклакове, а затем при Щербатове, главным образом, благодаря усилиям свободно действовавшего при них начальника Отдельного корпуса жандармов Джунковского. Вместо Щербатова министром вн. дел был назначен А. Н. Хвостов, что явилось следствием перестановок, вызванных желанием Государя разрушить сложившуюся политическую коалицию, душой и центром которой являлся Вел. князь Николай Николаевич.

А. Н. Хвостов был первым, кто попытался изменить сложившуюся практику относительно Распутина. Поначалу он был дружен с Распутиным и на какое-то время пресек все попытки дискредитации Григория Ефимовича. Но так продолжалось недолго. Вскоре, после назначения Штюрмера премьер-министром, Хвостов, затаив обиду, что не его назначили премьером, сам начал активно действовать против Распутина. Хвостов превзошел своих предшественников тем, что неоднократно пытался организовать покушение на жизнь старца Григория. После раскрытия скандальной истории с поручиком Ржевским последовало отстранение Алексея Хвостова. Перед Государем вновь стал вопрос о кандидате на пост министра внутренних дел.

К началу осени 1916 г. на этом посту после А. Н. Хвостова уже поменялись двое. Б. В. Штюрмер совмещал в одном лице должности и премьер-министра, и министра вн. дел. Штюрмеру так и не удалось пресечь нападки на Григория Ефимовича, да он и не проявлял особой активности в этом отношении, хотя поддерживал с Распутиным добрые отношения. После назначения на пост мин. иностр. дел вместо Сазонова, Штюрмер сложил с себя полномочия министра вн. дел.

Вместо него был назначен Александр Хвостов, дядя Алексея Хвостова, настроенный весьма критически и к личности, и к деятельности своего племянника. К сожалению, и это назначение не привело к желаемому умиротворению ситуации вокруг имени Григория Распутина. Неудача миссии Александра Хвостова на посту мин. вн. дел была связана с провокационными по отношению к Г. Е. Распутину-Новому действиями директора департамента полиции Климовича (более подробно см. в главе «Месть врага рода человеческого»).

После всех неприятностей, связанных с деятельностью министров вн. дел и их вынужденными заменами, кто был достоин этого ответственейшего поста, кому можно было доверять? Одной из рассматриваемых кандидатур был князь Оболенский. Но Государыня отнеслась к нему с большим недоверием, вспомнив, что Оболенский работал в старой ставке и опасаясь, что он принадлежит к враждебной Их Величествам клике, сформировавшейся под крылом Вел. князя Николая Николаевича. Свои сомнения она высказала в письме Государю от 7 сентября 1916 г.

Там же она предложила на пост мин. вн. дел кандидатуру Протопопова, мотивируя свой выбор главным образом тем, что об этом «убедительно просит» Григорий. Приводя доводы в пользу Протопопова, Государыня пишет: «Ты знаешь его, и он произвел на тебя хорошее впечатление, - он член Думы (не левый), а потому будет знать, как с ними себя держать. Эти мерзкие люди собрались и постановили, чтоб Родзянко от­правился к тебе и просил сменить всех министров и назначить их кандидатов, - дерзкие скоты. - Мне кажется, что ты не мог бы ничего сделать лучше, как назна­чив его. - Бедный Орлов [флигель-адъютант Его Величества Александр Афиногенович Орлов] был его большим другом, - я думаю, что Максимович должен хорошо его знать. Уже, по крайней мере, 4 года, как он знает и любит на­шего Друга, а это многое говорит в пользу человека. Оболенский же, наверное, опять из той клики. - Я не знаю его, но верю в мудрость и руководство нашего Друга».⁸⁵

Вопрос о назначении на пост министра вн. дел Протопопова впервые был поставлен Государыней в связи с провокационными, вызывающими и ничем не оправданными действиями против Распутина директора департамента полиции Климовича и, так называемой, «Батюшинской комиссии» по борьбе с коррупцией и злоупотреблением в сфере военных заказов и поставок. Были арестованы почитатели Григория Распутина: банкир Дмитрий Рубинштейн и чиновник по особым поручениям при премьере Штюрмере И. Ф. Манасевич-Мануйлов, которому была поручена охрана старца Григория. Кроме того, в квартире Арона Симановича был произведен обыск - искали компромат на Распутина.

Бессмысленной и глупой возне полицейских ведомств вокруг старца Григория следовало положить конец, ведь истинной целью их являлось не пресечение злоупотреблений или выявление шпионских центров, как это представлялось в глазах общественности, а стремление найти зацепку, которая потянула бы за собой клубок разбирательств, и в конечном итоге, ударила бы по престижу Их Величеств. Подорвать отношение народа к Царю и Царице и было настоящей целью подлинных заказчиков этих дел, которые, естественно, оставались в тени.

Сегодня, после опубликования документов, раскрывающих деятельность иностранных спец. служб, прежде всего, английской разведки, завеса таинственности над событиями тех дней приоткрылась, и становится ясным, кто был инициатором всех этих странных разбирательств вокруг имени Григория Распутина, кто был кровно заинтересован в его  дискредитации и кто был заказчиком его физического устранения (более подробно см. ниже в главе 7 «Месть врага рода человеческого», разделы: «Международный заговор...» и ««Идеологический сифилис»...»).

Желанием защитить Григория Ефимовича и определялось столь настойчивое обращение Государыни к Супругу по поводу назначения именно Протопопова, как человека, расположенного к Распутину, готового стать на его защиту, прекратить на него нападки. В письме от 9 сентября 1916 г. Государыня Императрица Александра Феодоровна вновь просит Государя: «Пожалуйста, назначь Протопопова министром внутренних дел; так как он член Думы, то это произведет на них большое впечатление и закроет им рты».⁸⁶

Личность Протопопова была уже известна Государю. Впервые предложение назначить Протопопова министром промышленности и торговли  прозвучало со стороны председателя Думы Родзянко еще 24 июня 1916 г. В этот день, как пишет Спиридович, «в ставку приезжал председатель Государственной Думы Родзянко.<...> В этот приезд он смело посоветовал Государю заменить Штюрмера адмиралом Григоровичем, а вместо князя Шаховского, о котором в Петрограде говорилось, что его поддерживает Старец, он советовал взять его товарища по Государственной думе Протопопова».⁸⁷

Суть предложений Родзянко Государь прокомментировал следующим образом: «Родзянко болтал, разумеется, всякую чепуху, но, по сравнению с прошлым го­дом, тон его изменился и стал менее самоуверенным! Из всех сказанных им глупостей самой большой было предложение заменить Шт[юрмера] Григоровичем (на время войны), а также сменить Трепова и Шахов[ского]. На долж­ность первого он предложил инженера Воскресенского (я его не знаю), а на должность второго - своего товарища Протопопова. Наш Друг упоминал, кажется, как-то о нем. Я улыбнулся и поблагодарил его за совет».⁸⁸

Как следует из письма Николая II от 25 июня 1916 г., в котором он делится с Государыней впечатлениями от беседы с Родзянко, еще раньше, чем произошел этот разговор, на Протопопова указывал Григорий Ефимович.

Имя Протопопова прозвучало в связи с еще одним событием, которое в дальнейшем, при вступлении его на пост мин. вн. дел, пытались инкриминировать Протопопову как подготовку к заключению сепаратного мира. Об этом пишет Спиридович: «18 июля [1916 г.] Государь принимал члена Государственного совета графа Олсуфьева и члена Государственной думы Протопопова. Оба они были в составе той парламентской группы, которая ездила летом с визитом в союзнические страны. Протопопов возглавлял группу. Возвращаясь в Россию, в Стокгольме они встречались с немецким агентом Варбургом. Встреча эта наделала много шума. После назначения Протопопова министром она истолковывалась левой общественностью как шаг к заключению сепаратного мира, делавшийся чуть ли не Их Величествами».⁸⁹

Государь не сразу и не без колебаний принял предложение Государыни. Кандидатура Протопопова не попадала в поле зрения Николая II, и мнение Григория ему представлялось странным. Не был согласен Государь и с отставкой Климовича. Обо всем этом свидетельствует известное  письмо Государя Государыне от 9 сентября 1916 г., написанное в Ставке.⁹⁰

Государь был совершенно прав. Но права была и Государыня. Ведь положение тыла зависело во многом  от деятельности министра вн. дел. А этот вопрос, в свою очередь, напрямую был связан с прекращением искусственного разжигания истерии в обществе относительно шпионажа в Царском Дворце, в котором обвинялись и Супруга Императора, и Друг Царской Семьи. Достичь прекращения провокационных нападок никак не удавалось. Вот почему в письме от 10 сентября 1916 г. Государыня вновь настаивает на назначении Протопопова, связывая с этим безопасность Григория, а главное совершенно доверяя его, Григория, мнению и совету. Александра Феодоровна пишет: 

«Мой родной, любимый,

Горячее спасибо за дорогое письмо. Так досадно, что пришлось докучать тебе этими вопросами, но я только хотела подготовить тебя. Шаховского жаль уволь­нять, а так как Хвост. хочет подать в отставку, а Протоп[опов], как говорит Гр., подходящий человек, то я должна была тебе это сказать, а также и то, что кн. Оболенский опять человек из враждебной клики, а не "друг"».⁹¹

Уже только из писем Государыни следует вывод, что при назначении Протопопова активную роль сыграл Григорий Ефимович Распутин-Новый. Но ясно также и то, что его участие не было следствием личных амбиций и честолюбия. Старец Григорий не лез в политику. Его вынуждали это делать тем, что постоянно нападали на него, травили, заставляя защищаться. Ведь каждый, кто занимал ответственный пост министра вн. дел или его товарища, тут же начинал что-то предпринимать против Григория Ефимовича, выискивая улики, поводы  для обвинений, высылок. Все считали своим долгом следить за сибирским крестьянином и собирать на него компромат. Достаточно вспомнить истории с участием Джунковского и Алексея Хвостова. И дело не в том, что это мешало жить. Григорий Ефимович не раз говорил, что вовсе не держится за столицу, и готов был уехать в Сибирь, и если не делал этого, то только потому, что был нужен здесь, нужен Царице, Наследнику, Государю. Дело совсем в другом. А именно в том, что Распутин был лишь повод. Истинная причина всех интриг и скандалов - стремление подорвать престиж Их Величеств. А повод - не Распутин, так кто-либо другой - всегда можно найти. Таким образом, вмешиваясь в высокую политику, Григорий Ефимович защищал не столько себя, сколько своих Венценосных Друзей, которых любил больше жизни, был им верен до смерти, что и доказал своей мученической кончиной.

И Григорию Ефимовичу, и Государыне, и, конечно, Государю было ясно, что необходимо положить конец гнусной клевете о причастности Государыни вместе с Распутиным и Вырубовой к шпионажу в пользу Германии, а также прекратить практику интриг, слежки в отношении верноподданного крестьянина, Друга Венценосных Особ. На посту министра вн. дел и его товарища нужны были люди, которые занялись бы своими прямыми обязанностями и думали о том, как не допустить развития революции в стране и предпринимали бы для этого конкретные меры, а не поддерживали бы травлю старца Григория, заставляя горько переживать Государя с Государыней

Но выбор был невелик. И ограничен он был не столько недостатком грамотных, профессиональных кандидатов, сколько энергичным вмешательством сил, оппозиционных Царю. Нужен был кандидат, который бы удовлетворил требованиям Царя и Царицы, и одновременно не служил бы для либеральной общественности и думской оппозиции подобно красной тряпке для разъяренного быка.

Обдумав предложение Государыни, Государь Император Николай II принял решение и остановил свой выбор на сенаторе Александре Дмитриевиче Протопопове.

О своем знакомстве с Распутиным и связанном с этим назначением Протопопов рассказал следующее: «Во время моей болезни Бадмаев [который лечил Протопопова] однажды спросил меня, когда мне было получше, может ли он привести ко мне Распутина. Я согласился, не желая его обидеть, хотя тогда был настроен враждебно к свиданию с Распутиным, против которого я действовал в 3-ей Думе. Распутин пробыл у меня довольно долго, - думаю, полчаса, и произвел на меня не то впечатление, которого я ожидал, - а мягкого, приятного у постели больного человека. С того времени (зима 1915 г.) я изредка встречался с Распутиным у Бадмаева. Курлов тоже часто бывал у него. Распутин, когда я его сна­чала видел, неохотно и мало говорил о своих отношениях к царю и царице. Разговоры были не на серьезные темы. Только позже - стал откровеннее и давал понимать свое влияние, говоря иной раз от­рывисто хвалу или порицание министру или называя «уходящим» того или другого сановника или имя нового кандидата. Мысль про­вести меня на административный пост возникла у Бадмаева; ду­маю, он хлопотал, главное, за Курлова, которого очень любил и видя, что и я с ним сошелся. Однажды Бадмаев мне передал, что Распу­тин ему сказал, что «его осенило» и что я буду полезен как пред­седатель Совета министров. Я не поверил в серьезность такого предположения и посмеялся над ним; но Бадмаев очень настаивал, что он верит Распутину, который, несомненно, будет говорить об этом царю и царице. Через некоторое время Бадмаев мне передал, что царь сказал, что меня не знает, и дело заглохло. Это было до моей поездки в Англию, Францию и Италию. В то же время и Родзянко говорил царю про меня; Шуваев тоже и, кажется, Барк. После моего возвращения я был принят царем, и Бадмаев мне пере­дал, что я произвел хорошее впечатление. Распутин, которого я видел у Бадмаева, подтвердил это и сказал, что его «за меня бла­годарили». Я уже знал, насколько Распутин в силе, знал, что по­чти все министры проходили или держались им, были с ним в сно­шениях прямо или через ближайшую родню, и поверил, что назначение на какой-либо пост может быть и мне предложено. Тогда же я узнал, что у меня прозвище: Калинин. Я спросил, почему это? Он ответил смеясь: «Это я перепутал фамилию!» Узнал я это из его разговора по телефону с домом Вырубовой, куда я должен был ехать. Никогда с моей стороны к нему просьб о помощи в деле назначения не было, и он никаких условий или просьб не предъяв­лял. Мое знакомство и его расположение ко мне - дело случая отношений моих к Бадмаеву и Распутина к нему же, а затем к Курлову и ко мне. В это же время я услышал от Распутина фами­лию Добровольского как министра юстиции и Щегловитова как председателя Совета министров, причем он их хвалил. Вскоре я уехал в Москву и в деревню; приблизительно через недели три, около 1 сентября 1916 г., получил депешу Курлова: «Приезжай скорей». Приехав, я узнал, что меня прочат в министерство внутренних дел. Это меня смутило очень, и я стал отказываться; мне казалось, что освободилось министерство торговли (о чем говорили), но оказа­лось, что положение князя Шаховского прочное, и перемен не пред­полагается. За Шаховского стоял и Распутин, с которым Шаховс­кой был в дружбе, и они часто виделись. Принять назначение уговорил меня Курлов, который обещал мне помогать, предпочитая для себя другое положение, т. е. пост командира корпуса жандар­мов. Через несколько дней меня пригласил к себе Штюрмер и пе­редал, что в числе кандидатов на пост управляющего министерством внутренних дел он назвал мою фамилию, и царь на ней остановил­ся. После этого разговора судьба моя была решена.

У Бадмаева я увиделся впервые с Добровольским, которого Распутин пригласил приехать туда, чтобы познакомить нас всех с ним. Он произвел на всех хорошее впечатление, но сначала его кандидатура встретила несогласие со стороны царя, по словам Рас­путина, и назначение состоялось только некоторое время спустя. Причиною несогласия служили будто бы запутанные дела Добро­вольского. Распутин же его назначения хотел и добивался. На первом моем представлении царю он меня спросил, знаю ли я Рас­путина? Я сказал, что да, знаю, познакомился у Бадмаева; что сначала я был очень против Распутина, потом, узнав его, вижу, что ужасного в нем ничего нет, и теперь мы видимся; жалко, что он невоздержан и что возбуждает вредные толки. Царь сказал, что знакомство, начавшееся с недружелюбия, часто бывает прочнее другого и что он тоже привык к Распутину. Не понимает, почему из него сделали «притчу во языцех». Рад, что мы видимся».⁹²

Итак, знакомство Протопопова с Григорием Распутиным произошло при посредничестве доктора Бадмаева, у которого Протопопов принимал сеансы лечения. Через Бадмаева Протопопов познакомился не только с Распутиным, но и с Анной Вырубовой. В изложении А. И. Спиридовича история назначения Протопопова на пост Министра вн. дел выглядит следующим образом: «Вырубовой говорили, что Протопопов сумеет обеспечить Распутину и личную безопасность, и оградить его от нападок Государственной думы, ведь он там свой человек. Все это Вырубова передавала Царице, и та решила, что Протопопов самый подходящий человек для должности министра внутренних дел. А когда Распутин стал сам хлопотать за него, благословил выбор именно его, Царица решительно стала на сторону Протопопова, и, как раньше  настойчиво хлопотала она за Хвостова, так же настойчиво начала она советовать Государю назначить именно Протопопова. Государь, которому при встрече понравился Протопопов, которого советовал ему и Родзянко, но для министерства торговли и промышленности, остановил свой выбор на Протопопове».⁹³

И, как всегда, наиболее точную оценку событиям дает Анна Александровна Танеева (Вырубова) в книге воспоминаний «Страницы моей жизни»: «Протопопов был назначен лично Государем под влиянием хорошего впечатления, которое он произвел на Его Величество после его поездки за границу в должности товарища председателя Государственной Думы. Ее Величество, получая ежедневно письма от Государя из Ставки, однажды прочла мне письмо, в котором говорилось о Протопопове, представлявшемся Государю по возвращении из-за границы в Ставке. Государь писал о прекрасном впечатлении, которое произвел на него Протопопов, и (как всегда - под впечатлением минуты, что характеризовало все его назначения) что он думает назначить его Министром Внутренних Дел: «Тем более, - писал Государь, - что я всегда мечтал о Министре Внутренних Дел, который будет работать совместно с Думой...» Протопопов, выбранный земствами, товарищ Родзянко».⁹⁴

В разговоре с Манасевичем-Мануйловым Григорий Ефимович говорил: «Мы ошиблись в Толсто­пузом [Алексее Хвостове], потому что он тоже из этих дураков правых. Я тебе гово­рю - все правые дураки. Вот теперь мы и взяли между правыми и левыми - Протопопова».⁹⁵

По поводу назначения Протопопова Григорий Ефимович сказал Александре Федоровной следующее: «И праве у нас дураки, и леве. Ты, Мама, держись посередке»³⁴⁰.

14 сентября 1916 г. Государыня Императрица в письме Государю поздравила его с принятым решением относительно Протопопова, выразила мужу благодарность и передала слова Григория, в которых подчеркнута особая важность этого события: «Да благословит Господь выбор тобою Протопопова. Наш Друг говорит, что ты этим избранием совершил акт величайшей мудрости».⁹⁶

Александр Дмитриевич Протопопов при всех своих недостатках был умным и весьма способным человеком. Он не только свободно чувствовал себя в сферах экономической и финансовой, но и отлично ориентировался в политической ситуации. Об этом свидетельствуют его показания Чрезвычайной следственной комиссии, где он дает точную оценку деятельности царского правительства в военный, предреволюционный период. Приведем выдержку из его показаний, чтобы дать возможность читателю оценить степень развитости его государственного интеллекта и лучше познакомиться с его политическими воззрениями.

«Исполнительная    власть

Недружный, друг другу не доверяющий Совет министров под председательством Штюрмера был очень занят собраниями Сове­та два-три раза в неделю и совещанием о дороговизне - тоже два раза в неделю. Из семи дней четыре или пять пропадали на засе­даниях, причем большую половину дел можно было бы передать в Малый совет, почти не собиравшийся. Надо было на прием назна­чить день в неделю - на работу по министерству не оказывалось времени. Работа ночью или вечером была мало полезна, и некогда было думать о деле и приводить его в систему или изучать. Время требовало мобилизации всех сил страны по отраслям государствен­ного хозяйства. Требовалось создание форм работы с обществен­ными организациями, создание этих организаций, которые могли бы опираться на министерства и их людской состав, и программа направления этой общей работы. Вместо этого общественные орга­низации быстро переросли министерства и заменили собою их работу; Совет же министров остался позади жизни и стал как бы тормозом народному импульсу. Ни плана, ни общих положений ни по одному министерству не было выработано, заслушано в Совете и согласовано с общей государственной программой всего Совета м-ров. Работа была не живая, не по времени и шла по тому же руслу и формам, как в дни мира, хотя даже и тогда чувствовалось, на­сколько работа министерств далека от почвы, от людей, от пред­метов своего ведения. Исполнительная власть была не на высоте, и чувствовалась необходимость каких-то глубоких перемен, а так­же и боязнь этих перемен во время войны - боязнь, которая еще более угнетала неспорую работу Совета; получалось топтание на месте - без практических выводов и решений - иных, как по отдельным мелким делам, не имеющим общего государственного характера, ни государственной цены. По отношению Думы - не было поставлено общего вопроса об отношении к ней. Разбирали этот вопрос по абзацам, скандалам, которые она делала тому или другому министру, по отдельным речам и даже отдельным словам речей. Понимали всю опасность, если не невозможность ее роспус­ка, и прибегали к перерывам, как к паллиативу, временно утоляю­щему боль. Работа Думы - эта резкая критика действия власти - поднимала настроение в стране; делали перерыв для того, что­бы снова на короткое время встретиться с ее негодованием, так как изменить положение у правительства силы не было. Да и пра­вительства были два: одно военное - ставка, которое властно требовало, не считаясь с запасом по министерствам, материала, второе - правительство тыла, которое было бессильно поднять производительность страны, так как стояло на точке зрения при­каза и косности, забыв, что только свобода частного почина про­являет гений нации и ее силу. Получался всюду недохват, который рождал недовольство, гнев и военную неудачу. Полумерами спас­ти положение было уже нельзя. <...>

Общий урожай в России зерна превышал потребность войска и населения, между тем система запрета вывозов сложная, многоэтажная, реквизиции, коими злоупотребляли, и расстройство перевозов создали местами голод, дороговизну товаров и общее недовольство. Упорядочить дело было некому. Всюду было будто бы начальство, которое распоряжалось, и этого начальства было много, но направляющей воли, плана, системы не было и быть не могло при общей розни среди исполнительной власти [Совет министров и Гос. совет] и при отсутствии законодательной работы [Гос. дума] и действительного контроля за работою министров».⁹⁷.

Как видно, А. Д. Протопопов трезво оценивал ситуацию, сложившуюся во властных структурах государства. Находясь на посту министра вн. дел Российской Империи, А. Д. Протопопов как мог исполнял свой долг перед Царем и Отечеством. Вопреки сложной обстановке в правительственных кругах и мало благоприятным условиям для него лично (отсутствие опыта, недостаток компетентных помощников) Протопопов, тем не менее, смог правильно определить приоритеты своей деятельности и довольно успешно справляться со своими обязанностями по крайней мере в начале своей министерской карьеры.

По совету старца Григория Государь предполагал передать в руки Протопопова продовольственные поставки, перевести под его контроль закупку и распределение жизненно важных для населения продуктов питания, прекратить спекуляцию и саботаж в этой сфере государственной жизни, и, тем самым, обеспечить спокойствие в тылу, особенно в крупных городах и промышленных центрах, где были сконцентрированы основные усилия революционной пропаганды. Продовольственный вопрос, который очень беспокоил Григория Ефимовича, надо было вырвать из рук земгоровских деятелей, типа князя Львова, и развращенного русского купечества, типа московского купца Коновалова, спевшихся с думскими лидерами Милюковым и Гучковым. Именно господа рябушинские, коновалавы, морозовы ссужали деньгами подпольные революционные центры, финансировали съезды и секретные совещания, немалые средства вкладывали в антиправительственную пропаганду в тылу и на фронте. Что ж удивляться, что при изобилии продовольствия на селе, в городах ощущалась его нехватка и назревали продовольственные бунты. Разве это не было следствием явного саботажа чиновников, скупщиков и перекупщиков, в руках которых находилось продовольственное снабжение? Именно на исправление сложившейся порочной системы с поставками продовольствия и были нацелены усилия Протопопова.

По поводу продовольственного вопроса Протопопов дал следующие показания:

«На первом же докладе Царь мне сказал, чтобы я возможно подробнее познакомился с делом продовольствия (затем каждый доклад начинался с этого вопроса). Продовольственную помощь населению Царь хотел вернуть в м-ство вн. дел. Поэтому в течение первого месяца (или 1 ½ месяца) я занимался ежедневно и специально этим вопросом. В Совете министров этот вопрос обсуждался несколько раз. Вначале, до открытия работ бюджетной комиссии Государственной думы, почти все министры были за передачу дела в м-ство вн. дел. В министерстве была составлена записка, излагавшая основания дела; главная мысль была удовлетворить потребность армии и сделать запас с 100 милл. п[удов] по твердой цене, перейти на свободный обмен. Бюджетная комиссия Думы высказалась против передачи; голосование Совета министров тоже изменилось, и в половине октября уже меньшинство министров было за передачу (6 против 8). Журнал составлялся очень долго и был утвержден Царем («согласен с мнением 6-ти») так незадолго до открытия Думы, что 87-я ст. [проведение закона без рассмотрения и утверждения Думы в случае временного прекращения ее деятельности на период каникул либо роспуска] применена уже быть не могла. Я сообщил это Царице, прося ее довести до сведения Царя о невозможности немедленной передачи дела мне. Штюрмер, с которым я говорил о том же, разделял это мнение. Так продовольствие осталось в министерстве земледелия, но мысль о раскладке через земства была одобрена Думою и позже проведена в жизнь по мин-ву земледелия. Потеряно только было более месяца времени, что вредно отозвалось на этом трудном деле».⁹⁸

Начинаниям Государя в сфере обеспечения поставок продовольствия, которые он намеревался провести с помощью Протопопова, так и не суждено было сбыться. Из внимательного рассмотрения показаний Протопопова, в которых он  подробно освятил продовольственный вопрос, становится совершенно ясным, кто был истинным виновником многих трудностей, сложившихся в Российской Империи накануне революции. Проблема заключалась не в том, что возникали трудности, а в том, что их не желали преодолевать, так или иначе саботируя любые инициативы верховной власти. Совершенно очевидно, что Дума намеренно блокировала решение продовольственного вопроса, а Совет министров попросту испугался идти поперек Думы. Очевидным было и то, что Протопопов был лишь предлог для нападок на внутригосударственные инициативы Царя.

Однако, деятельность А. Д. Протопопова на посту министра вн. дел, как и его личность сама по себе, вызвали бурю ненависти среди всех этих общественников разных мастей и сословий, оседлавших доходное, прибыльное дело снабжения, прибыльное для них самих, но не для народа и не для государства, которое они своей преступной деятельностью подводили к революции.

Помимо прилагаемых усилий для решения продовольственного вопроса Протопопову после долгого периода бездействия, наблюдаемого при прежних министрах внутренних дел, удалось, наконец, наладить работу в сторону блокировки все более нараставших усилий со стороны революционных сил, удалось сконцентрировать деятельность подчиненного ему ведомства на подавлении очагов революции. В результате нескольких успешных акций была выявлена и нейтрализована управленческая сеть революционных группировок. В частности, были арестованы рабочие секции Военно-промышленного комитета, подконтрольные Гучкову и занимавшиеся подрывной деятельностью.

Протопопов расценивал Думу главным координирующим центром революционной деятельности. По-существу, Дума готовила революцию. По мнению Протопопова, следовало как можно быстрее пресечь, парализовать ее деятельность в текущий момент, а для этого досрочно распустить депутатов на рождественские каникулы, не дожидаясь прежде назначенного срока. Это было крайне важно для сохранения стабильности в тылу. Такого же мнения придерживалась и Государыня Императрица Александра Федоровна, о чем она и пишет Государю в письме от 10 декабря 1916 г.:

«Толь­ко что принимала Калинина [Протопопова], - он очень рад, что ты получил все бумаги через Воей­кова, а потому я не стану докучать тебе вторичной посылкой их. Он страшно озабочен тем, чтобы ты скорее распустил Думу и притом надольше - за 10 лет у них ни разу не было перерыва, как этот, такого короткого, - тогда ниче­го нельзя успеть сделать. - Государственный совет сошел с ума, соглашаясь с Думой относительно свободной цензуры. <...>

Только будь тверд, стоек!

Слава Богу, в Москве 6 раз закрывали собрания (Калинин до 4-х часов утра не отходил от телефона), но здесь Львову удалось прочесть воззвание прежде, чем полиция успела их удержать. Как видишь, Калинин работает как следует и решительно и не заигрывает с Думой, но исключительно думает о нас».⁹⁹

Против Протопопова началась война в прессе, в кулуарах власти, в Думе - всюду он вызывал раздражение и гневное брюзжание. Дошло до того, что его обвинили в сумасшествии. (Не мудрено и это, при таких обстоятельствах). Общественность требовала отставки Протопопова. Тезис о его отставке стал основным пунктом требований, выдвигаемых Думой по отношению к Царскому правительству. Отставкой Протопопова Дума шантажировала Царя, увязывая этот вопрос с обещанием своей относительной лояльности к Царской власти. Под давлением думской оппозиции Государь все более склонялся к мысли о замене Протопопова, о чем, конечно, делился в письмах с Государыней. В ответ Александра Феодоровна горячо отстаивала Протопопова. Так в письме мужу от 11 ноября 1916 г., в день увольнения премьера Штюрмера и назначения на его место А. Ф. Трепова, она пишет:

«Про­сти меня, дорогой мой, верь мне, я тебя умоляю, не сменяй Протопопова теперь, он будет на месте, дай ему возможность взять в свои руки продов[ольствие]., и, уверяю тебя, все пойдет на лад.  <...> Макарова можно было бы отличным образом отставить, он не за нас, но Протоп. честно стоит за нас. <...> Протоп. чтит нашего Друга, и потому Бог будет с ним. Шт[юрмер]. трусил и месяцами не виделся с Ним, - он был неправ - и вот потерял почву под ногами».¹⁰⁰

На замене Протопопова настаивал и новый премьер-министр А. Ф. Трепов, к которому с недоверием относилась Государыня. В письме от 6 декабря 1916 г. в день тезоименитства Государя Императора Николая II она вновь поднимает вопрос о Протопопове в связи с настойчивым желанием Трепова его сместить: «Держись своего решения - не поддавайся. Как можно колебаться между этим простым, честным человеком, который так горячо нас любит [Протопоповым], и Треповым, которому мы не можем доверять, ни уважать, ни любить, а наоборот? - Скажи ему, что этот вопрос исчерпан, что ты запрещаешь ему вновь касаться его и вести совместную игру с Родзянко, который добивается от­ставки Протопопова. Он служит тебе, а не Родзянке, и раз ты сказал, что не собираешься его отставить, он обязан работать с ним. Как он смеет идти тебе наперекор - ударь кулаком по столу! Не уступай (ты говорил, что в конце концов тебе придется это сделать) - будь властелином, слушайся твоей стойкой женушки и нашего Друга, доверься нам! Погляди на лица Калинина [так Царь с Царицей называли Протопопова в личной переписке] и Трепова - ясно видна разница - белое и черное, пусть твоя душа читает вернее».¹⁰¹

Из показаний Протопопова следует, что Трепов, испытывая к нему неприязнь и желая его убрать, не гнушался ничем. Протопопов свидетельствует: «От Бадмаева я узнал, что Трепов предлагал Распутину 150 тысяч рублей, чтобы очернить меня перед Царем и убрать. Я спросил Распутина, который был при этом, - правда ли это? Он ответил: «Ну, что об этом говорить». Я понял, что это была, действительно, правда, и, конечно, я сетовал на Трепова».¹⁰²

Такое поведение не делает чести верноподданному слуге Царя, считавшегося по своим убеждениям правым, т. е. монархистом. Что же касается мотивов Трепова, то на прямой вопрос Протопопова, в чем состоят его ошибки, Трепов не смог дать определенного ответа, ограничившись лишь заявлением, что находит Протопопова «вообще не на месте, определенных же ошибок указать не может».¹⁰³

Протопопов был глубоко огорчен всеобщей нелюбовью к нему, тогда как сам он был открыт для сотрудничества, стараясь поддерживать со всеми добрые, конструктивные отношения, в том числе с лидером Думы Родзянко (на что, кстати, и надеялся Николай II при назначении Протопопова). Расстроенный разговором с Треповым Протопопов поехал к своему другу Бадмаеву. Там он встретился с Григорием Ефимовичем. Из показаний Протопопова ЧСК: «От Трепова я поехал к Бадмаеву, у которого был и Курлов, был ли тут Распутин или его вызвал Бадмаев - не помню, кажется, он приехал позже. Уходить [с поста мин. вн. дел] мне было жаль - вины я за собою не чувствовал, надеясь доказать, что я хочу и сделаю добро. Произошел разговор, что уходить мне не надо, что это сговор Трепова с Родзянко и что предположены еще перемены в кабинете [министров]. Распутин сказал: «мало ли что Трепов хочет, решение не его, а Царя». Он жалел Бобринского, уже ушедшего, Шаховского и Раева и не одобрял предположения Трепова [о скорой отставке Протопопова]. Он поговорил из другой комнаты с Царским Селом по телефону (кажется, с Вырубовой), что именно, я не слышал, - кажется, обещал приехать. Вернувшись, поговорили опять о переменах, предложенных Треповым, затем, уезжая, мне советовал не беспокоиться заранее: «Бог милостив - все еще, может, обойдется».¹⁰⁴

Против Протопопова в Думе была произнесена речь депутатом Пуришкевичем. О этом было известно заранее. Протопопов подготовил ответную речь, и собирался объясниться с думцами в открытом диалоге. Однако усилиями Трепова и Родзянко ему не дали выступить и защитить себя с думской трибуны.

Напряжение в обществе вокруг Протопопова и его деятельности все более возрастало. На высочайшем приеме произошел инцидент, когда Родзянко допустил оскорбительное действие по отношению к Протопопову, совершенно неожиданно на виду у всех отказавшись подать ему руку, к тому же сопроводив свой поступок дерзким словесным выпадом: «Нигде и никогда!».  В соответствии с принятыми в то время понятиями чести, Протопопов вызвал Родзянко на дуэль, которая по согласию сторон была отложена до сложения Протопоповым полномочий министра, поскольку по воле Императора царский министр не мог принимать участие в дуэли.

Гнусное поведение общественности относительно Протопопова глубоко возмущало Государя Императора. А. А. Танеева (Вырубова) в своих воспоминаниях пишет по этому поводу следующее: «Я не могу забыть удивление и возмущение Государя, когда начались интриги; однажды за чаем, ударив рукою по столу, Государь воскликнул: «Протопопов был хорош и даже был выбран Думой и Родзянко делегатом за границу; но стоило мне назначить его министром, как он считается сумасшедшим!»¹⁰⁵

Государь в вопросе о Протопопове не поддался давлению его противников. Во многом благодаря  твердой позиции Государыни Императрицы Александры Феодоровны при мощной духовной поддержке Григория Ефимовича, премьер-министра удалось отстоять.

А. Д. Протопопов, конечно, не был самостоятельной политической фигурой, однако, он мог вполне успешно работать «в связке», не нарушая, выражаясь современным политическим языком, вертикали власти. Т. е. он готов был исполнять волю Государя, был искренне ему предан, и относился ко всему, что составляло жизнь Царской Семьи не только без предвзятости, но с глубоким уважением. Имя Григория Распутина не вызывало у него истерики. Более того, он был с ним в дружеских отношениях, не стесняясь и не скрывая этого. Протопопов уважал Григория Ефимовича, ценил его природный ум, наблюдательность, преданность Царскому трону, и вполне серьезно и с уважением относился к тем духовным дарованиям, которыми был наделен старец Григорий. Он прислушивался к его мнению, более того, при здравом рассуждении готов был принять мнение старца, как мудрый совет и руководство к действию.

Протопопов обладал многими недостатками, ему не хватало твердости, последовательности, говоря иначе, характера. Это отмечали современники, в частности резко критикует его деятельность генерал Спиридович, крайне недоброжелательно отзываясь и о нем самом, как о личности. В показаниях Протопопова Ч. С. К. по временам отчетливо проступает малодушие, например, там, где он под давлением тяжких обстоятельств и подчиняясь нажиму следствия, явно следует в указанном ему русле, пытается оговорить Распутина, Штюрмера, намекая на возможность их причастности  к шпионажу в пользу Германии. При этом он не приводит никаких доказательств кроме своих голословных предположений. Не трудно усмотреть здесь желание Протопопова услужить новой власти.

В показаниях Протопопова легко можно заметить следующее. Несмотря на связное изложение многих моментов его политической карьеры, довольно точные наблюдения, он не смог противостоять давлению на него со стороны следствия, был сломлен, подавлен, и готов был дать любые показания, очерняющие не только его собственную деятельность. В частности, в угоду тем, кто его допрашивал, он начинает изъясняться языком, видимо, приятным и понятным для следователей, но уничижающим и Царя, и Царицу, и Григория Распутина. Протопопов позволяет себе намеки на «дурные влияния» на Верховную власть со стороны неких «дурных сил», а затем откровенно используя термин «темныме силы», подразумевая Царицу, Распутина, Вырубову, и круг связанных с ними людей. Он договаривается до того, что: «Верховная власть [понимай, Царская власть] перестала быть источником жизни и света [справедливо, но только по отношению к Правительству]. Она была в плену у дурных влияний и дурных сил».¹⁰⁶

В моменты крайнего малодушия Протопопов скатывается на бессмысленное самобичевание и готовность на любые показания в нужном для следствия ключе. О себе он говорит в третьем лице: «Министр, призванный к власти не свободным выбором б. царя, а под влиянием так называемых «темных сил», быстро утратил популярность и не служил к укреплению доверия к правительству».¹⁰⁷

Будучи мучим совестью и окончательно запутавшись, Протопопов в своих письменных обращениях к следствию выказывает полную нравственную капитуляцию. Вот одно из его обращений, наиболее показательное:

«Господину председателю Чрезвычайной следственной комиссии. Прошение.

С того времени, как вам угодно было предложить мне письменно изложить свои показания, я старался это исполнить. Мне это не удалось. Понимаю теперь, что ведал делом, которого не знаю. Устройство и задачи частей министерства мне известны лишь самым поверхностным образом. Изложив случившийся факт, я после вспоминаю подробности, о которых забыл упомянуть. Излагая данное мною указание бывшим своим сотрудникам, я вспоминаю их слова, вдумываюсь в них и невольно впадаю в область предположений, совершенно меняющих смысл происходившего. Не знаю, верны ли мои предположения; скрывать их все же считаю для себя не вправе. Прихожу к выводу, что письменно изложить все свои показания связно я не могу.

Опасаясь дальнейшим промедлением возбудить ваше неудовольствие, я решаюсь обратиться к вам с усердною просьбою указать мне, что я должен сделать. А. Протопопов».¹⁰⁸

Жизненный путь Протопопова завершился печально. Коротко очертим его строками из воспоминаний А. А. Танеевой (Вырубовой):

«Под влиянием интриг Протопопов стал очень нервным, а мне казался, кроме того, очень слабохарактерным. Во время революции он сам пришел в Думу, где его и арестовали по приказанию Родзянко. И позже он был убит большевиками. Протопопов дружил с Распутиным. Дружба его имела совершенно частный характер. Распутин за него всегда заступался перед Их Величествами, но это и все».¹⁰⁹ 

Каков же итог? Пусть наш вывод и удивит кого-то, но со всей уверенностью следует утверждать: несмотря на все слабые стороны личности А. Д Протопопова, его назначение явилось победой, победой... светлых сил. Почему? Ответ таков. В главном, ключевом узле механизма государственного управления, наконец-то оказался свой человек, т. е. не интригующий за спиной Их Величеств, преданный и последовательный исполнитель Их державной воли, укрепляемой и направляемой Божьим угодником, старцем Григорием Ефимовичем Распутиным-Новым. Подчеркнем еще раз, что Протопопов был одним из немногих государственных деятелей, кто с уважением относился к духовным приоритетам Царя и Царицы, кто поддерживал добрые отношения с Их Другом, более того, кто в своей деятельности на посту министра вн. дел опирался на мудрый совет и благословение духоносного старца.

В период его деятельности на посту министра вн. дел все его недостатки с лихвой восполнялись его искренней настроенностью не только на служение Царю и Царице, но и на сотрудничество с Их Другом. У этих людей он заимствовал так недостающие ему качества политика: последовательность действий, твердость духа, и решительность. Нет никаких оснований не верить в доброту его намерений,  которые он, кажется, искренне раскрывает перед следователями Временного правительства. В частности он говорит: «При получении назначения и все время я так хотел сделать добро, так был уверен, что его сделаю и докажу нападавшим на меня, что они не правы. Мне казалось, что, если не быть вором, быть доступным, доброжелательным, не преследовать себялюбивых целей, иметь заботу о народе - все будет хорошо».¹¹⁰

Все это не могло не принести добрых плодов. Что это так, хорошо видно из писем Государыни. Пока Григорий Ефимович, его благословение, молитва были рядом, пока он мог поддержать Протопопова мудрым советом, все было в порядке. Все нарекания в адрес Протопопова, как министра  внутр. дел, приходятся на тот период  его деятельности, когда доброго наставника и советника не стало в живых. С моментом смерти старца Григория Нового начались беды не только для Протопопова, но и для всего Государства Российского. Как только прекратилась мощная духовная подпитка, личные недостатки и немощи проступили у Протопопова со всей силой. И заключительный период его деятельности на посту министра вн. дел окончился для него бесславно. Об этом пишет Спиридович, много и подробно разбирая его ошибки, ругая его за двуличие, бесхарактерность, нервность, непоследовательность и несоответствие моменту, укоряя в бездеятельности, попустительстве, растерянности, откровенной бесхарактерности и слабости. Спиридович даже склонен обвинять Протопопова в том, что революция вообще произошла. Да, Протопопов был растерян и слаб, но дело, конечно, не в конкретном министре вн. дел, все было сделано гораздо раньше. Убийство Григория Ефимовича лишь поставило точку в долгом, кропотливом и страшном труде разрушителей Самодержавной России. А Протоповов, как политический деятель на посту министра вн. дел, без старца Григория не смог состояться. Но он для этого и не был предназначен.

Триумф светлых сил. Подведем итог. Из рассмотрения событий, связанных с назначением министров, не трудно сделать вывод, что старец Григорий не оставался сторонним наблюдателем, но являлся, хотя и неформальным, но важным государственным звеном в принятии крайне ответственных государственных решений. Следует также признать, что влияние, оказываемое Григорием Ефимовичем не могло не сказаться на внутриполитическом течении жизни Государства Российского. Каков же результат этого влияния? А результат оказался следующим.

Господа оппозиционеры совершенно не поняли Русского Царя, видимо уже списав его со счетов, как стоящего противника. Они посчитали, что им уже все позволено и никакого возмездия не наступит. Однако они просчитались. Государь был поистине Самодержцем, облеченным властью, и умевшим, и знавшим, как  и когда эту власть применить. Неожиданно Царь нанес мощный удар зарвавшимся и потерявшим ощущение реальности общественникам. В августе 1915 г. Государь взял на себя верховное командование, и как было показано, это произошло при колоссальной духовной поддержке старца Григория Распутина-Нового.

3 сентября 1915 г. царским указом была распущена Государственная Дума. Затем последовало смена на министерских постах тех фигур, кто являлся ставленниками Вел. князя Николая Николавевича и всесильной «общественности». Контрмеры Государя упредили действия оппозиции, которые смыкались с усилиями клики Вел. князя. Правда, не обошлось без искушений. На посту министра вн. дел оказался человек не пригодный для занимаемой должности, прежде всего, по своим личным качествам - А. Н. Хвостов. Государь вскоре вынужден был заменить его Б. В. Штюрмером.

Конечно, все назначения Государя на этом этапе были приписаны влиянию Григория Распутина. Что ж, если это и правда, то вслед за Государем и Государыней следует отдать должное старцу Григорию за его духовные усилия, следует не поносить, а воздать ему хвалу, если только ясно отдать себе отчет в том, что результатом произведенных перемен в составе правительства явилось разрушение мощной антицарской коалиции в лице самого Вел. князя Николая Николаевича и его ставленников в правительстве.

Как следствие решительных мер, предпринятых Русским Царем, произошли ощутимые перемены в положении страны. Очевидные успехи на фронте, близость победы, неэффективность революционной пропаганды в народе и действующей армии не позволяли врагам Царя и Отечества достичь решительного перелома в духовной и политической борьбе.  Авторитет Царя и в Армии, и в народе растет. Государь входит в пору своего державного могущества, он приобрел мудрость и опыт, все более и более проявляется его твердость, непреклонная воля, решимость, государственный ум, независимость и самостоятельность в принятии государственных решений. Грозен становится Русский Царь для своих врагов. Страшен и невыносим для них Его нерасторжимый союз с Государыней. И несмотря ни на что, рядом с ними Их верный Друг, брат во Христе, мудрый советник, духовный помощник и молитвенник, а в трудную минуту утешитель и целитель, старец Григорий Ефимович Распутин-Новый. Горячая молитва за Царя, пусть даже и одного русского человека, а ведь она смыкалась с чаяниями и воздыханием большинства православного и не только православного населения Российской Империи, такая молитва становилась непреодолимым препятствием на пути хаоса и мрака, в который желали ввергнуть Россию ее враги. Решение их неизбежно - эту последнюю, мощную, духовную опору Русского Царя из среды простого народа надо было уничтожить, разбить, сокрушить.

Внимательное рассмотрение документальных материалов дает достаточные основания для того, чтобы признать: на самой вершине власти русского государства сложился круг близких единомышленников, преданных русским идеалам: Царь - Божий Помазанник, неотделимая от него благоверная Царица, Божий человек Григорий, верная боярыня Анна. Это было ядро (центр, костяк) вокруг которого должны были сформироваться здоровые в духовном, нравственном и политическом отношении силы. На формирование такого государственного костяка были направлены усилия и Государя, и Государыни. В соответствии с этими чаяниями подбирались люди, проводились назначения, совершались деяния. Их совместные усилия рано или поздно должны были принести добрый плод и увенчаться успехом. Несомненно, что Господь воздал бы сторицей за их самоотверженные, целенаправленные усилия по выстраиванию сбалансированного, уравновешенного во всех отношениях механизма государственного управления, если бы... Если бы эта группа русских людей не вызывала бурю ненависти и противодействия со стороны духовных и идейных противников Святой Руси и Божьего Помазанника. В устах врагов самодержавной власти Русского Царя благословленный Богом союз стал звучать не иначе как «темные силы», опутавшие Трон. Все было перевернуто с ног на голову. Белое стало черным, а черное белым. Да, они были силой, но не темной, а светлой. Это были светлые силы: Царь с Царицей, Их верный крестьянин-старец и верная боярыня навеки останутся образом святого Русского Народа.

...

Но... «на войне, как на войне». В то время как доблестная Русская армия, предводительствуемая Государем Императором Николаем II, победоносно завершив летнюю компанию 1916 года, напряженно готовилась к решающему удару по врагу, на внутреннем фронте развернулось не менее ожесточенное и грозное сражение. Основная тяжесть этой борьбы легла на плечи благоверной Супруги Русского Императора - Государыни Императрицы Александры Феодоровны и ее верного Друга - старца Григория Нового, волею Всеблагого Проведения оказавшегося рядом с Державными Властителями в самый решающий, судьбоносный этап не только Их царствования, но и всей истории Русского Самодержавного Царства, да и всего мира. Письма Государыни - наглядная картина происходивших событий, дают возможность проследить основные вехи этой заключительной, драматичной, напряженнейшей по своему накалу и беспримерной по своим тягчайшим последствиям борьбы.

...Сражение было проиграно. Предательский удар в спину Царской Семье был нанесен убийством Их верного Друга. Заранее спланированное, подлое злодеяние было последним актом тайного заговора против Государя и первым этапом внешней, уже открытой атаки на законную, Богом учрежденную власть Помазанника Божьего, атаки, закончившейся вероломным свержением Царя Николая II. Убийство старца Григория Нового послужило сигналом к активному выступлению скрытых врагов, прятавшихся за личиною верных царевых слуг. Удар был расчетливым, точным и в то же время неожиданным и подлым, а в силу этого особенно тяжелым для благородного сердца Государя Императора Николая II. Удар достиг своей цели. Могущество Русских Самодержцев было подорвано, а вскоре окончательно сломлено. Своей мученической кончиной старец Григорий предопределил мученическую гибель святой Царской Семьи в стенах Ипатьевского дома. Но возмездие, о котором говорила Государыня в одном из писем Державному Мужу, все же наступило. Для Русского Народа оно начало сбываться, как только предательская пуля оборвала жизнь праведного старца.

Быть может, с именем Григория Ефимовича Распутина-Нового будет связано и наступление видимого возрождения нашей Родины, не номинального, а подлинного возвращения ее былого  могущества и славы. Будем верить, что кровь невинно убиенного мученика и страстотерпца Григория, пламенного молитвенника за Царя и Отечество, как и кровь Святых Царственных Мучеников и Страстотерпцев пролита не зря. В этом состояло твердое убеждение Государыни Императрицы Александры Феодоровны, которое она выразила в письме Государю от 26 февраля 1917 г. следующими словами: «Он умер, чтобы спасти нас».¹¹¹

 

Ссылки:

Министр внутренних дел Протопопов (год 1916).

85.                Платонов О. А. Терновый венец России. Николай II в секретной переписке. М: Родник, 1996. С. 544-545.

86.                Спиридович А. И. Великая война и Февральская революция. Минск: Харвест, 2004. С. 330.

87.                Платонов О. А. Терновый венец России. Николай II в секретной переписке. М: Родник, 1996. С. 495.

88.                Спиридович А. И. Великая война и Февральская революция. Минск: Харвест, 2004. С. 334.

89.                Платонов О. А. Терновый венец России. Николай II в секретной переписке. М: Родник, 1996. С. 547.

90.                Платонов О. А. Терновый венец России. Николай II в секретной переписке. М: Родник, 1996. С. 547.

91.                Платонов О. А. Терновый венец России. Николай II в секретной переписке. М: Родник, 1996. С. 547.

92.               Протопопов А. Д. Показания Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства; сборник «Гибель монархии». М: Фонд Сергея Дубова, 2000. С. 362-364-366.

93.                Спиридович А. И. Великая война и Февральская революция. Минск: Харвест, 2004. С. 354.

94.                Верная Богу, Царю и Отечеству. С-Пб: Царское Дело, 2005. С. 108-109.

95.                Материалы Чрезвычайной Следственной Комиссии, приобретенные М. Л. Растроповичем на аукционе Сотбис (Лондон, 1995 г.); цит. по: Радзинский Э. Распутин: жизнь и смерть. М: Вагриус, 2001. С. 464.

96.                Там же.

97.               Протопопов А. Д. Показания Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства; сборник «Гибель монархии». М: Фонд Сергея Дубова, 2000. С. 362-363, 371-372.

98.               Протопопов А. Д. Показания Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства; сборник «Гибель монархии». М: Фонд Сергея Дубова, 2000. С. 366.

99.                Платонов О. А. Терновый венец России. Николай II в секретной переписке. М: Родник, 1996. С. 552.

100.             Платонов О. А. Терновый венец России. Николай II в секретной переписке. М: Родник, 1996. С. 616-618.

101.             Платонов О. А. Терновый венец России. Николай II в секретной переписке. М: Родник, 1996. С. 624-625.

102.             Протопопов А. Д. Показания Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства; сборник «Гибель монархии». М: Фонд Сергея Дубова, 2000. С. 367.

103.             Протопопов А. Д. Показания Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства; сборник «Гибель монархии». М: Фонд Сергея Дубова, 2000. С. 367.

104.              Протопопов А. Д. Показания Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства; сборник «Гибель монархии». М: Фонд Сергея Дубова, 2000. С. 367.

105.             Платонов О. А. Терновый венец России. Николай II в секретной переписке. М: Родник, 1996. С. 630-631.

106.             Протопопов А. Д. Показания Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства; сборник «Гибель монархии». М: Фонд Сергея Дубова, 2000. С. 362-363, 371-372.

107.             Протопопов А. Д. Показания Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства; сборник «Гибель монархии». М: Фонд Сергея Дубова, 2000. С. 362-363, 373.

108.             Протопопов А. Д. Показания Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства; сборник «Гибель монархии». М: Фонд Сергея Дубова, 2000. С. 399.

109.             Верная Богу, Царю и Отечеству. С-Пб: Царское Дело, 2005. С. 109.

110.             Протопопов А. Д. Показания Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства; сборник «Гибель монархии». М: Фонд Сергея Дубова, 2000. С. 362-369.

Триумф светлых сил.

111.             Платонов О. А. Терновый венец России. Николай II в секретной переписке. М: Родник, 1996. С. 656.